Краем глаза

Дин Кунц, 2000

Они родились в один день за сотни миль друг от друга. Бартоломью Лампион, обладающий уникальным даром видеть то, что недоступно другим. Девочка по имени Ангел с чистым сердцем и душой ангела. Енох Каин, преступивший человеческие законы и выбравший путь убийцы. Прошло время, и таинственная связь между ними, невидимые струны Вселенной, реагирующие на каждый поступок, добрый он или злой, сталкивают этих людей – Каина, несущего смерть, боль, разрушение, и Бартоломью с Ангел, выступающих на стороне жизни. Дину Кунцу принадлежат слова о поединке человека со злом: «Стоит вам его испугаться, и оно вас проглотит. Просто нужно бороться, потому что у каждого есть шанс победить». Главное, преодолеть страх, и тогда, даже в поединке со смертью, у каждого есть шанс победить.

Глава 24

Под чистым, вымытым грозой, синим утренним небом Эдом отправился выполнять порученное ему дело: развозить пироги голодным.

Фордовский универсал модели 1954 года «Кантри Сквайр» он приобрел едва ли не на последние заработанные деньги. В то время, когда он еще мог работать, до того, как возникла у него… проблема.

Когда-то он был превосходным водителем. За последнее десятилетие умение вести автомобиль во все большей степени определялось его настроением.

Иногда даже мысль о том, что надо сесть за руль и рискнуть выехать в переполненный опасностями мир, становилась невыносимой. Тогда он плюхался в «лейзи-бой»^[16] и ждал природной катастрофы, которая в самом ближайшем времени могла смести его с лица земли, похоронив саму память о его существовании.

В это утро только любовь к сестре, Агнес, придала ему мужества, и он решился развезти пироги.

Эдом, старший брат Агнес, появившийся на свет шестью годами раньше, жил в одной из двух квартирок над большим гаражом, который располагался позади дома, с двадцати пяти лет, после того, как более не мог работать. Одиннадцать последних лет.

Брат-близнец Эдома, Джейкоб, никогда не работал, он жил во второй квартирке, где поселился по окончании средней школы.

Агнес, унаследовавшая дом, гараж и участок, с радостью пригласила бы братьев в дом, благо места в нем хватало. Они иной раз приходили на обед, случалось, что летними вечерами сидели на крыльце в креслах-качалках, но ни один не соглашался жить в столь мрачном месте.

Много всякого происходило в этих комнатах. Семейная история пятнала стены. И ночью, когда Эдом или Джейкоб спали под остроконечной крышей, прошлое оживало в их снах.

Эдом изумлялся способности Агнес подняться над прошлым и переступить через многие годы мучений. Она-то могла видеть в этом доме лишь крышу над головой, тогда как для ее братьев он был пыточной камерой, где разбились вдребезги их души. Если бы они могли работать, то не подошли бы к дому и на пушечный выстрел, не то чтобы жить в непосредственной близости от него.

Впрочем, в Агнес Эдома восхищало многое. Если б он начал все перечислять, то наверняка бы впал в отчаяние, в полной мере осознав, что она гораздо лучше, чем он или Джейкоб, подготовлена к встрече с любыми превратностями судьбы.

Когда Агнес обратилась к нему с просьбой развезти утром пироги, потому что вместе с Джо собиралась в больницу, Эдому хотелось бы отказаться, но он согласился без малейшей заминки. Его не страшили напасти, которые в этой жизни могла обрушить на его голову природа, но он не вынес бы разочарования, увиденного в глазах сестры.

Она всегда и всем показывала, что гордится своими братьями. И относилась к ним с уважением, нежностью, любовью… словно не замечая их недостатков.

Никогда не выделяла кого-то одного… за исключением доставки пирогов. В тех редких случаях, когда Агнес не могла развезти пироги сама или не находила другого посыльного, она всегда прибегала к помощи Эдома.

Джейкоб, абсолютная копия Эдома, с таким же моложавым лицом, таким же мягким выговором, так же чисто выбритый и аккуратно одетый, пугал людей. Получая пирог из рук Джейкоба, они впадали в панику, их охватывал дикий ужас. После его ухода люди запирали двери, заряжали ружья, если они были в доме, не могли уснуть ночь или две.

Вот и теперь Эдом загрузил в автомобиль пироги и посылки и отправился по указанным сестрой адресам, хотя и не сомневался, что невиданной силы землетрясение, знаменитый Большой толчок, скорее всего, случится до полудня, и уж точно до обеда. И этот день станет последним в его жизни.

Причиной такой уверенности были те странные молнии, что положили конец дождю, вместо того чтобы возвестить о его начале. И небо очистилось чрезвычайно быстро: наглядное свидетельство того, что на высоте дул сильнейший ветер, тогда как на земле властвовал полный штиль. Резкое уменьшение влажности… не по сезону теплая погода… Все, все указывало на приближение катастрофы.

Погода под землетрясение. Жители Южной Калифорнии могли бы перечислить многие признаки этого природного феномена, но Эдом точно знал, что на этот раз его предчувствия обязательно обратятся в реальность. Гром прогремит снова, но на этот раз он донесется из-под ног.

Автомобиль он вел очень осторожно, чтобы не попасть под падающий столб, не рухнуть в реку вместе с мостом, не угодить в разверзшуюся поперек дорожного полотна трещину, а потому благополучно прибыл к пункту назначения, значащемуся в списке Агнес под номером один.

Скромный, обшитый досками домик давно уже не поддерживался в должном состоянии. Краска выцвела на солнце, местами облупилась, обнажив темное дерево. В конце засыпанной гравием подъездной дорожки под брезентовым навесом на лысых шинах стоял видавший виды «шеви»-пикап.

Здесь, на восточной окраине Брайт-Бич, вдали от моря, пустыня активно наступала на владения людей. Песок и колючие кустарники обосновались на границе дворов.

Недавняя гроза принесла с собой перекати-поле. Они цеплялись за садовые кусты, лежали вдоль обращенной к пустыне стены дома.

В этот сезон дождей лужайка, конечно, зеленела, но отсутствие системы полива указывало на то, что к апрелю солнце выжжет ее дотла, и в таком неприглядном виде она останется до следующего ноября.

С одним из шести черничных пирогов в руках Эдом пересек лужайку, траву на которой никто и никогда не косил, по скрипучим ступеням поднялся на крыльцо.

Ему не хотелось бы находиться в таком вот доме, когда землетрясение столетия тряхнет побережье и сровняет с землей крупный город. Но Агнес наказала, к сожалению, что он должен по-соседски посидеть, поболтать, а не просто оставить подарки и уйти.

Дверь открыла Джолин Клефтон, лет пятидесяти с небольшим, неряшливая, в бесформенном домашнем платье. Всклокоченные каштановые волосы тусклостью напоминали пыль и песок пустыни Мохаве. Но лицо оживляла россыпь веснушек, а голос был нежным и мелодичным.

— Эдом, ты такой же красавчик, как тот певец в «Шоу Лоренса Уэлка»!^[17] Честное слово! Заходи, заходи!

— У Агнес вновь пироговая лихорадка, — сообщил Эдом отступившей в сторону Джолин. — Мы будем есть пироги с черникой, пока сами не посинеем. Она просит освободить нас хотя бы от одного.

— Спасибо, Эдом. А что она делает этим утром?

Джолин, хоть и пыталась, не могла скрыть разочарования. Так же как любой другой житель города, она предпочла бы увидеть на пороге своего дома Агнес, а не Эдома. Но он нисколечко не обиделся.

— Ночью она родила, — поделился он доброй вестью.

Радостно вскрикнув, Джолин тут же сообщила об этом своему мужу Биллу, которого в гостиной не было.

— Билл, Агнес родила!

— Мальчика, — добавил Эдом. — Назвала его Бартоломью.

— Это мальчик, его зовут Бартоломью, — прокричала Джолин и повела Эдома на кухню.

На улице, в универсале, остались коробки с продуктами, ветчина, консервы для Клефтонов. Эдому поручили принести их потом, перед самым отъездом.

Агнес полагала, что пирог и дружеская беседа создадут должную атмосферу и эти продукты будут выглядеть не милостыней, а дружеским подарком.

В маленькой, но очень чистой и светлой кухне пахло корицей и ванилью.

Билла не было и здесь.

Джолин отодвинула стул от обеденного стола.

— Садись, садись!

Поставила пирог на столик у плиты, достала из буфета три фаянсовые кружки.

— Готова спорить, это необычный мальчик, очень красивый мальчик.

— Я его еще не видел, — ответил Эдом. — Утром говорил с Агнес по телефону. Она сказала, что мальчик замечательный. На голове много волос.

— Он родился с волосами на голове! — прокричала Джолин мужу, наполняя кружки горячим кофе.

Из дальнего конца дома донеслось ритмичное постукивание: Билл направлялся к кухне.

— Она говорит, что самое удивительное в нем — глаза. Она говорит, изумруды и сапфиры. Называет их «глаза от Тиффани».

— У мальчика потрясающие глаза! — прокричала Джолин Биллу.

Пока Джолин ставила на стол тарелки и кофейный кекс, появился Билл, тяжело опирающийся на две крепкие трости.

Ровесник Джолин, выглядел он лет на десять старше. Волосы посеребрило время, но за одутловатость и красноту лица ответственность делили болезнь и лекарства.

Ревматический артрит скрутил ему бедра. Ему давно следовало перейти на костыли или сесть в инвалидное кресло, но он упорно обходился тростями.

Гордость заставляла его продолжать работать и после того, как боль стала невыносимой. Но последние пять лет он уже не работал и пытался, без особых успехов, жить на пособие по инвалидности.

Билл осторожно опустился на стул, повесил трости на спинку, протянул правую руку Эдому.

Болезнь изуродовала и руку, костяшки пальцев распухли, потеряли форму. Эдом едва пожал ее, опасаясь, что даже легкое прикосновение может вызвать боль.

— Расскажи нам все, что знаешь о ребенке, — попросил Билл. — Где они отыскали такое имя… Бартоломью?

— Точно не знаю. — Эдом взял у Джолин тарелку с куском кекса. — Насколько мне известно, в составленном ими списке имен оно не значилось.

О ребенке он практически ничего не знал, только то, что услышал от Агнес. И уже выложил большинство подробностей Джолин.

Тем не менее повторил все снова. Тянул время, пытаясь избежать вопроса, который заставил бы его поделиться с ними и плохими новостями.

Но Билл задал этот вопрос:

— Наверное, Джо раздувается от гордости?

Эдом как раз набил рот кексом, поэтому получил еще одну возможность потянуть с ответом. Долго жевал и лишь потом, заметив недоуменный взгляд Джолин, кивнул, словно отвечая на вопрос Билла.

За этот обман ему пришлось заплатить. Кивнув, он вдруг понял, что не может проглотить прожеванный кусок кекса. Тот никак не желал покидать рот. Боясь, что закашляется, Эдом схватил кружку с кофе и потоком горячей черной жидкости отправил кекс в желудок.

Он не мог говорить о Джо. Сообщив новость, он как бы второй раз убивал Джо. Пока он молчал, Джо словно и не умирал. Слова убили бы его. Пока Эдом не произносил этих слов, Джо оставался живым, во всяком случае для Джолин и Билла.

Безумная мысль. Иррациональная. Тем не менее он не мог рассказать Клефтонам о смерти Джо: не поворачивался язык.

И вместо этого затронул более чем уместную тему: Судный день.

— Вам не кажется, что на дворе погода под землетрясение?

— Для января это отличный денек, — удивленно ответил Билл.

— Землетрясение тысячелетия запаздывает, — предупредил Эдом.

— Тысячелетия? — нахмурилась Джолин.

— В регионе Сан-Андреас каждые тысячу лет должно быть землетрясение силой не меньше восьми с половиной баллов по шкале Рихтера, чтобы снять напряжение в разломе. Очередное запаздывает уже на сотню лет.

— Нет, оно не произойдет в день рождения сына Агнес, это я могу гарантировать, — возразила Джолин.

— Он родился вчера, а не сегодня, — мрачно уточнил Эдом. — Когда произойдет землетрясение тысячелетия, небоскребы сложатся, как карточные домики, мосты рухнут, вода прорвет дамбы. В три минуты между Сан-Диего и Санта-Барбарой погибнет миллион человек.

— Тогда я, пожалуй, съем еще кусок кекса. — Билл пододвинул свою тарелку к Джолин.

— Нефте — и газопроводы дадут течи, взорвутся. Море огня захлестнет города, убьет новые сотни тысяч.

— И ты делаешь такие выводы, исходя из того, что мать-природа даровала нам в январе теплый, солнечный день? — спросила Джолин.

— У природы нет материнских инстинктов, — спокойно, но очень убедительно заявил Эдом. — Думать иначе — чистой воды сентиментализм. Природа — наш враг. Она — безжалостный убийца.

Джолин уже хотела наполнить его кружку, но передумала.

— Может, тебе больше не надо кофеина, Эдом?

— Вы слышали о землетрясении, которое первого сентября тысяча девятьсот двадцать третьего года уничтожило семьдесят процентов Токио и полностью Иокогаму?

— У них осталось достаточно сил, чтобы поучаствовать во Второй мировой войне, — заметил Билл.

— После землетрясения сорок тысяч человек собрались на открытом плацу площадью в двести акров. Вызванная землетрясением стена огня так быстро накрыла плац, что они умирали стоя.

— Да, землетрясения у нас случаются, — признала очевидное Джолин, — зато все ураганы достаются Восточному побережью.

— Наша новая крыша, — Билл указал на потолок, — выдержит любой ураган. Отличная работа. Скажи Агнес, что крышу нам сделали очень хорошую.

Чтобы оплатить Клефтонам новую крышу, Агнес собрала пожертвования двенадцати граждан и одного церковного прихода.

— Ураган, обрушившийся на Галвестон, штат Техас, в тысяча девятисотом году, унес жизни шести тысяч человек. Практически стер город с лица земли.

— Но с тех пор прошло шестьдесят пять лет, — напомнила ему Джолин.

— Менее чем полтора года тому назад ураган «Флора» послужил причиной гибели шести тысяч человек в странах Карибского моря.

— Не стал бы жить на Карибах, даже если бы мне за это платили, — буркнул Билл. — Такая влажность. И все эти жуки-пауки.

— Но по количеству смертей ни один ураган не сравнится с землетрясением. Одно из самых больших, в Шанхае, погубило восемьсот тысяч человек.

На Билла его слова не произвели впечатления.

— В Китае дома строят из картона. Неудивительно, что там все рушится.

— Произошло оно двадцать четвертого января тысяча пятьсот пятьдесят шестого года, — уверенно добавил Эдом. В его памяти хранились тысячи фактов, связанных с природными катастрофами.

— Тысяча пятьсот пятьдесят шестого? — Билл нахмурился. — Черт, тогда, наверное, у китайцев не было и картона.

С тревогой взглянув на часы, Эдом вскочил.

— Вы только посмотрите, который час! Агнес надавала мне столько поручений, а я тут сижу и болтаю о землетрясениях и циклонах.

— Ураганах, — поправил его Билл. — Они отличаются от циклонов.

— Только не будем сейчас о циклонах! — Эдом поспешил к универсалу, чтобы вытащить коробки с ветчиной и консервами.

Такого угрожающего неба, синего, без единого облачка, видеть ему еще не доводилось. И воздух абсолютно сухой. Вокруг все застыло. Определенно, погода под землетрясение. До того как этот знаменательный день сменится ночью, земля дрогнет и пятисотфутовые приливные волны накатят на берег.

Примечания

16

«Лейзи-бой» — раскладное кресло производства одноименной компании.

17

Уэлк Лоренс (1903–1992) — дирижер, известный популяризатор так называемой музыки под шампанское. В 17 лет создал свой первый ансамбль танцевальной музыки, с которым много и успешно выступал по радио. В 1955–1982 годах вел собственную музыкальную программу на ТВ.