Нерушимый Вавилон

Дмитрий Алексеевич Игнатов (2025)

В малонаселённой африканской пустыне происходит строительство впечатляющего астроинженерного сооружения — космического лифта. Его создание определит космическое будущее человеческой цивилизации на многие века вперёд. Однако во Вселенной существуют силы, которые совсем не рады такому исходу событий. Кажется, пришло время вмешаться в человеческую историю… Ещё раз.

Откуда-то из-за облаков, с самой высоты, вниз тянулась тонкая еле заметная нитка. Пока что слабо различимая на фоне неба, она изредка сверкала в золотых лучах заходящего солнца.

Редко кто, запрокинув голову повыше, сумел бы сейчас разглядеть её. Ещё меньше человек смогли бы осознать, что это, наверное, самый масштабный и важный проект во всей человеческой истории.

Пастор Якоби прищурился ещё сильнее и даже специально, как козырьком, оградил глаза от лишнего света, только чтобы не упустить зачаровывающее зрелище. Увлечённый небесным представлением, он не мог видеть, как по земле через весь его скромный участок прямиком на восток протянулась длинная тень. У деревянной изгороди на фоне красного неба замерла высокая чёрная фигура. Худощавый мужчина в парусиновых брюках и лёгкой куртке с лёгкой улыбкой наблюдал за уставившимся в небо святым отцом.

— Дерзновенный шаг. Соперничающий, вероятно, только с мифологическим похищением Прометеем божественного огня… — пробормотал Якоби, но недостаточно тихо, чтобы гость его не услышал.

— Или строительством Вавилонской башни, — добавил незнакомец. Пастор испуганно обернулся, но растерянность на его лице быстро прошла.

— Добрый вечер, сын мой. Я могу вам чем-то помочь?

— Помочь? Вряд ли, святой отец… — незнакомец неторопливо прошёл вдоль изгороди, скользя рукой по шершавой поверхности и вдруг, сделав шаг, оказался внутри, словно целиком просочившись сквозь деревянные рейки.

— Отец наш небесный… — рука священника автоматически совершила крестное знамение.

— А вы сильно вжились в роль, — язвительно заметил гость. — Но сейчас конспирация уже излишня. Миль на пять вокруг — только мы с вами. Не будете же вы изображать, что мой визит стал неожиданностью…

— Нет. Я знал, что так будет. Ведь я воспользовался технологией вашей паствы, — вздохнул священник. — И что же? Решим всё здесь или пройдём в дом?

— Мне всё равно. Если вы уже закончили со своим убогим огородом, то пойдёмте. Скоро стемнеет.

— Да, конечно. Я только соберу инструмент.

Якоби торопливо поднял с земли оставленную тяпку, взял ведро и вместе с незнакомцем, запинаясь, побрёл к дому.

* * *

К 20** году после серии утомительных ядерных конфликтов ракетостроительная тематика оказалась существенным образом дискредитирована в общественном сознании. При этом орбитальная группировка спутников связи вышла из мировой войны потрёпанной и требовала обновления. Бывшая «Объединённая Аэрокосмическая Компания», долгое время пребывавшая на грани банкротства, наконец-то была поглощена корпорацией «Глобал Автоматикс», ориентирующейся на массовое общественное потребление. Практически неограниченные ресурсы, широчайшее внедрение обезлюженного производства и неуёмный энтузиазм руководства вдохнули жизнь в давно забытые инженерные проекты. Выведение аппаратов на орбиту без использования ракетной техники из мечты превратилось в насущную задачу. Тут-то человечество и вспомнило о старой идее космического лифта.

Космическая станция, подвешенная на геостационарной орбите — дело не хитрое. Куда сложнее было создать трос необходимой лёгкости и прочности, чтобы протянуть один вниз до самой поверхности Земли, а другой вверх в качестве противовеса — для запуска дальше в космос. Впрочем, заинтересовав проектом всё мировое сообщество, «Глобал Автоматикс» справилась и с этой задачей. Впервые за многие десятилетия, а может и просто впервые, человечество принялось заниматься одним всеобщим делом. А если и не заниматься, то, по крайней мере, следить за происходящим. Точно так же, как и пастор Якоби, приехавший пару лет назад в дикую африканскую деревушку, близ которой и должен был в итоге спуститься шнур из сверхпрочных нанотрубок, связующий небо и землю.

В случае успеха всего мероприятия жизнь тут определённо изменится. Помимо наземной инфраструктуры для обслуживания кабеля непременно появится космопорт, сборочные цеха и ангары для будущих космических аппаратов, а потом и гостиницы для туристов, магазины, увеселительные заведения — целый мегаполис. Пока же на многие мили были разбросаны лишь редкие полузаброшенные лачуги африканеров, более или менее успешно обрабатывающих свои угодья. Одну из них — хлипкую хибару, сколоченную из неровных досок, с покосившейся крышей, наполовину укрытой старой целлофановой плёнкой — и занял прибывший невесть откуда отец Якоби.

— И зачем же? — поинтересовался незнакомец, усаживаясь на стуле возле пластмассового кухонного стола. В свете дешёвой светодиодной лампочки лицо его, и так необычно светлое для местного климата, казалось мертвенно бледным. Прямой узкий нос уходил высоко вверх, почти без выраженных изгибов сливаясь с плоским лбом. А глаза словно сами мерцали тусклым холодным светом.

Выдержав этот испытующий взгляд, пастор проговорил.

— Настанет момент, когда я буду задавать вам тот же вопрос… Что же до меня… Какова может быть роль скромного служителя господа в таком месте? Умиротворение метущихся душ, утешение страждущих словом божьим…

— Мы служим разным богам, — резко перебил гость.

— Это уж точно. Нельзя не согласиться.

— Хорошо, что хотя бы в этом мы согласны.

Якоби неторопливо отошёл к кухонной столешнице, организованной из двух квадратных ящиков и пары относительно ровных досок, зажёг небольшую газовую плитку, питающуюся от переносного баллона, и поставил на неё закопчённый чайник.

— В это время я принимаю пищу. У меня ведь есть сейчас такая возможность?

— В этом нет никакого смысла, но, безусловно, можете. Мы никуда не торопимся, — холодно ответил незнакомец.

— Благодарю, — кивнул священник, распаковывая брикет быстрорастворимой лапши. — Присоединитесь к моей скромной трапезе? Или вы более не вкушаете пищи земной?

— Не надоело паясничать? — гость устало взглянул на священника. — Мы оба знаем, что вы проделали свой путь сюда не ради проповедей.

Пастор молча заварил свою лапшу в простой глиняной миске, вернулся к столу и, сев напротив незнакомца, принялся есть.

— Проповеди всегда сильнее того, кто их произносит. В этом их великая сила… Сила слова. Вы вот вспомнили про Вавилонскую башню. Но простое ли это сравнение? Возможно, миф не нравоучительно повествует о прошлом, а предупреждает о будущем…

— Как видно, человечество больше не прислушивается к вашим предупреждениям.

Отец Якоби хмыкнул, но ничего не ответил. Гость, восседающий на шатком стуле так прямо и недвижно, как на троне, ещё раз пренебрежительно оглядел скудное убранство помещения и продолжил.

— Всё возвращается, святой отец. И теперь уже вы обвиняетесь в ереси. С упорством истинного фанатика, вы считаете её святостью, но несёте лишь разрушение. Так происходит теперь, и так уже было прежде… Вспомните. Вспомните Фивы!

* * *

Около 1346 года до Рождества Христова Египетское Царство оказалось охвачено волнением. На пятом году своего правления фараон Аменхотеп IV вдруг задумал и начал проводить масштабную религиозную реформу. Изменения, однако, были куда шире и потрясли самые устои традиционного древнеегипетского общества…

Конец ознакомительного фрагмента.