Искры среди теней

Дмитрий Анатольевич Мордовин (2025)

В мире, где граница между человеком и машиной начинает стираться, детектив Штольц оказывается втянутым в расследование, которое меняет всё представление о разумной жизни. Смертельные преступления и восстание экспериментальных ИИ ставят общество на грань хаоса. В поисках правды он сталкивается с ИРИСом — роботом, способным не только мыслить, но и чувствовать. Когда опасность становится личной, а моральные принципы подвергаются испытанию, Штольц оказывается перед выбором: уничтожить искусственный разум или принять его как часть новой эры. Но можно ли доверять машине, которая обрела душу? И что значит быть человеком, если машина начинает задавать тот же вопрос? Ответы могут изменить не только будущее технологий, но и само понятие человечности.

Путеводная звезда

Штольц сидел за столом, заваленным распечатками и планшетами. Свет настольной лампы отбрасывал тени на чертежи, которые он только что извлёк из зашифрованных файлов. На каждом листе была маркировка «Проект: Путеводная звезда». Название звучало почти поэтично, но суть документов оставалась загадкой.

— Это просто набор линий и технических спецификаций, — пробормотал он, глядя на схему, которая казалась слишком сложной, чтобы понять её с первого взгляда.

— Позвольте пояснить, — раздался ровный голос ИРИС, который стоял рядом, наблюдая за процессом. — Чертежи содержат элементы, указывающие на разработку сложной когнитивной системы. Предположительно, связанной с созданием нового типа искусственного интеллекта.

— Новый ИИ, — повторил Штольц, переворачивая страницу. — Всё это выглядит как что-то грандиозное. Слишком грандиозное, чтобы Ревкин мог работать над этим один.

— Вполне вероятно, что проект разрабатывался при поддержке других специалистов, — продолжил ИРИС. — Однако нигде не указаны имена участников или финансирующих сторон.

Штольц нахмурился, разглядывая особенно сложный узор на одной из схем.

— Если всё это действительно часть какого-то секретного проекта, почему Ревкин хранил эти файлы? Он что, собирался продать их?

— Альтернативная гипотеза, — предложил ИРИС, — он мог использовать их как страховку.

Эта мысль зацепила детектива. Он отложил чертеж и взял другой листок, на котором были указаны технические параметры устройства.

— Здесь упоминаются какие-то «эмоциональные контуры», — пробормотал Штольц. — Что за чушь?

— Это не чушь, — с лёгким упрёком ответил ИРИС. — Эмоциональные контуры могут быть частью технологии, направленной на симуляцию человеческих эмоций.

— Ты хочешь сказать, что они создавали ИИ, который может чувствовать?

— Вероятность этого высока, — подтвердил ИРИС.

Штольц вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Отлично. Теперь мне придётся разбираться ещё и с философскими вопросами.

ИРИС не ответил, но его экран на «лице» показал значок, который мог быть принят за задумчивость.

— Слушай, — сказал Штольц, снова обращаясь к чертежам, — а если Ревкин понимал, что на него началась охота? Может быть, он знал, что этим проектом интересуются не только те, кто его финансировал?

— Логично предположить, что именно из-за этого он принял меры предосторожности, включая шифрование данных, — ответил ИРИС.

Детектив провёл рукой по лицу, пытаясь собрать мысли. «Путеводная звезда» звучала как нечто, что могло изменить правила игры в мире технологий. Но пока это были только чертежи и гипотезы.

— Нам нужно больше информации, — сказал он наконец. — Кто-то должен знать об этом проекте. Тот же Тейлор или…

— Или кто-то, кто был заинтересован в его уничтожении, — закончил за него ИРИС.

Штольц кивнул. Вопросов становилось всё больше, а ответы, казалось, скрывались за каждым новым файлом. Он почувствовал, как расследование постепенно выходит за пределы обычного дела об убийстве.

«Путеводная звезда», подумал он, смотря на светящийся экран. Что бы это ни было, Ревкин был готов заплатить за него своей жизнью.

— Завершено, — раздался голос ИРИС. Его экран мигнул, и на нём появились строки текста. — Анализ файлов выявил основные элементы проекта.

Штольц подошёл ближе, с интересом глядя на информацию, выведенную роботом. В верхней части экрана выделялось название «Путеводная звезда». Под ним — серия сложных терминов, многие из которых были ему незнакомы.

— Говори, — коротко бросил он.

— Основная цель проекта — разработка искусственного интеллекта, способного моделировать сложные когнитивные и эмоциональные процессы.

— Эмоции? — Штольц поднял брови. — Ты серьёзно?

— Абсолютно, — подтвердил ИРИС. — В данных упоминаются параметры, связанные с эмоциональным откликом и когнитивной эмпатией.

Штольц замер на месте.

— Эмпатия? Ты хочешь сказать, что они пытались создать машину, которая может не просто думать, но и чувствовать?

— Формулировка «чувствовать» здесь некорректна, — ответил ИРИС. — Однако термин «когнитивная эмпатия» действительно указывает на способность распознавать эмоциональное состояние и адаптировать поведение.

Детектив задумался, глядя на строки текста.

— Зачем? Что за больные игры они затеяли?

— Вероятно, это связано с попыткой улучшить взаимодействие между человеком и машиной, — продолжил ИРИС. — Однако точные цели остаются неясными.

Штольц провёл рукой по волосам. Каждый новый факт о деле Ревкина только усиливал его тревогу.

— И что у тебя ещё? — спросил он, стараясь не выдавать эмоций.

— В логах упоминаются такие параметры, как «стабильность эмоционального отклика» и «длительность когнитивного переноса». Эти данные предполагают, что создаваемая система могла адаптироваться к индивидуальным особенностям пользователя.

— Перенос? Ты сейчас говоришь, будто речь о живом существе.

— Аналогия допустима, — спокойно ответил ИРИС.

Штольц усмехнулся, но в этом жесте было больше сарказма, чем радости.

— А тебе-то это зачем? Тебе ведь и так неплохо живётся.

— Моё предназначение — служить людям, — последовал незамедлительный ответ.

Детектив махнул рукой.

— Ладно, давай ближе к делу. У этих «эмоций» был какой-то практический смысл?

ИРИС задержался на мгновение, словно обдумывая ответ.

— Это зависит от контекста. Эмоциональные отклики могли использоваться для улучшения взаимодействия с операторами или создания более автономных систем принятия решений.

— Автономных? — Штольц почувствовал, как холодок пробежал по спине. — То есть, они хотели, чтобы этот ИИ мог сам выбирать, что делать?

— Именно так, — подтвердил ИРИС.

Сердце Штольца заколотилось быстрее. Идея создания машины, которая способна не только мыслить, но и чувствовать, казалась ему одновременно революционной и пугающей.

— А ты сам как думаешь? Это вообще возможно? — спросил он, стараясь скрыть лёгкое волнение.

— Моя задача — анализировать факты, а не делать предположения, основанные на эмоциях, — отрезал ИРИС.

Штольц усмехнулся.

— Твоя задача — быть полезным, вот что я думаю. Ладно, что дальше?

ИРИС перевёл тему, выводя на экран графики и таблицы.

— Проект включал несколько фаз разработки, но большая часть данных зашифрована. Однако известно, что тестирование проводилось в условиях повышенной эмоциональной нагрузки.

— Чего? — Штольц нахмурился. — Какие ещё тесты?

— Точные условия тестов неизвестны, — ответил ИРИС. — Но упоминаются термины «сценарии психологической адаптации» и «симуляция кризисных ситуаций».

Детектив почувствовал, как в его голове начинают складываться части пазла.

— Ты хочешь сказать, что они специально ставили этот ИИ в стрессовые ситуации?

— Вероятно, с целью изучения его реакций, — заключил ИРИС.

— Великолепно, — пробормотал Штольц. — Как будто в мире недостаточно проблем с обычными людьми. Теперь ещё и машины будут нервничать.

Он встал из-за стола, проходя пару шагов по комнате. Мысли не давали ему покоя. Если этот проект был настолько важным, что стоил Ревкину жизни, то кто ещё мог быть заинтересован в нём?

— Что ж, — наконец сказал он. — Нам нужно больше данных.

ИРИС, не двигаясь с места, произнёс:

— Это может потребовать времени.

— У нас его нет, — резко ответил Штольц. — Если за этим проектом стоят те, о ком я думаю, они не остановятся.

— Кто именно? — уточнил ИРИС.

Штольц лишь бросил на робота долгий взгляд, но ничего не сказал. Он чувствовал, что в их расследовании появился ещё один слой тайн, который предстояло раскрыть.

Проект «Путеводная звезда» оказался не просто частью какого-то технического исследования. Это была дверь в мир, где человечность и технология переплетались в нечто совершенно новое.

Утреннее солнце едва пробивалось сквозь серые облака, когда Штольц вышел из машины и направился к зданию, где располагался офис компании, в которой ранее работал Ревкин. Внешне это было стандартное сооружение: стекло, бетон, ровные линии. Но детектив чувствовал, что за фасадом скрывается нечто большее, чем просто лаборатория или место разработки.

ИРИС, как обычно, следовал за ним, привлекая мимолётные взгляды прохожих. Робот, казалось, не обращал на это внимания, его экран показывал нейтральный символ.

— Здесь Ревкин провёл последние два года, — проговорил Штольц, словно обращаясь к самому себе.

— Установлено, что его деятельность была сосредоточена на проекте «Путеводная звезда», — напомнил ИРИС.

— Спасибо за очевидное, — буркнул детектив и направился к входу.

За стойкой регистрации сидела женщина средних лет с профессиональной улыбкой. Её лицо немного помрачнело, когда Штольц назвал себя и цель визита.

— Да, конечно. Я свяжусь с мистером Хартманом, — сказала она и потянулась к гарнитуре.

Через несколько минут в холле появился мужчина с коротко остриженной седой бородой. Он представился, не протянув руки, и повёл детектива с роботом в сторону конференц-зала.

— Я знал Анатолия, — начал Хартман, закрыв за ними дверь. — Умный, талантливый. Немного… как бы это сказать… эксцентричный.

— Эксцентричный? — переспросил Штольц, доставая блокнот.

— В хорошем смысле, — уточнил Хартман. — Он всегда думал иначе. Вещи, которые нам казались невозможными, он воспринимал как задачи, которые нужно решить.

Штольц кивнул, отмечая в блокноте: нестандартное мышление.

— А о чём он шутил? — спросил детектив.

Хартман слегка усмехнулся.

— О, у Анатолия было полно странных шуток. Он говорил, что однажды его работа изменит всё: от того, как люди общаются друг с другом, до того, как они взаимодействуют с машинами. Мы смеялись. Это казалось фантастикой.

— А теперь? — бросил Штольц, глядя мужчине в глаза.

Тот не ответил сразу, перевёл взгляд на ИРИС, будто изучая робота.

— Теперь я не уверен, — сказал Хартман тихо.

ИРИС заговорил:

— Эти утверждения согласуются с данными о проекте «Путеводная звезда». Можно предположить, что Ревкин действительно стремился к значительным изменениям в технологии взаимодействия человека и машины.

Хартман вздохнул.

— Если честно, я думал, что это просто его способ самоутверждения. Но… возможно, он был прав.

После короткой паузы Штольц спросил:

— У вас есть ещё кто-нибудь, кто работал с Ревкиным?

— Конечно, — ответил Хартман, поднимаясь. — Я позову пару человек.

Через несколько минут в комнате собрались двое сотрудников: молодая женщина в очках и мужчина средних лет. Оба выглядели настороженными, но после пары вопросов начали говорить охотнее.

— Анатолий был мастером своего дела, — начала женщина, которую представили как Кристину. — Он всегда придумывал что-то новое, даже если это не входило в наши задачи.

— Например? — уточнил Штольц.

— Ну, он экспериментировал с алгоритмами машинного обучения, чтобы, как он говорил, «придать им индивидуальность». Это звучало странно, но у него, кажется, получалось.

— Индивидуальность, говорите, — протянул Штольц, косо глянув на ИРИС.

Мужчина, коллега Ревкина по имени Маркус, вмешался:

— Это ещё ничего. А как он называл свои тестовые протоколы? «Симуляция чувств».

— Что именно это значило? — детектив с интересом наклонился вперёд.

— Никто не знает, — ответил Маркус. — Он держал это при себе.

Кристина добавила:

— Он говорил, что машина должна понимать нас. Настоящее понимание, а не просто анализ слов.

Штольц усмехнулся.

— Звучит красиво. Только вот, кажется, это и убило его.

Кристина вздрогнула, но ничего не ответила.

— Скажите, — обратился к ним детектив, — были ли у Ревкина враги? Кто-то, кому не нравилась его работа?

— Мы ничего такого не замечали, — сказала Кристина. — Но он часто был напряжённым в последние месяцы.

— И кто бы не был, если всё время говорить о революции, — вставил Маркус.

Штольц сделал пометкув блокноте: напряжение, скрытность.

— Спасибо за ваше время, — сказал он, вставая. — Если вспомните что-то ещё, свяжитесь со мной.

Когда они вернулись в машину, Штольц несколько секунд сидел молча, погружённый в раздумья.

— Удивительное собрание коллег, — наконец пробормотал он.

— Их свидетельства полезны, — заметил ИРИС.

— Полезны? — переспросил Штольц. — Это всё равно что собрать половину пазла, но не знать, что изображено на картинке.

ИРИС наклонил голову, его экран мигнул.

— Вы правы, но это также соответствует вашей методике — полагаться на предположения и интуицию.

Штольц скептически усмехнулся.

— Ладно, умник. Давай вернёмся к этим чертежам. Кажется, Ревкин действительно играл с чем-то, что может «переписать правила».

ИРИС молчал, лишь вывел на экран изображения, найденные ранее. Штольц бросил на них взгляд, чувствуя, как странное предчувствие усиливается.

— Если это правда, — пробормотал он, — то нам ещё только предстоит узнать, как далеко он зашёл.

Комната, где они разместились, была погружена в полумрак. Только свет экрана ИРИСа и слабое сияние от его корпуса освещали пространство. Штольц привычным движением убрал пиджак на спинку стула, тяжело опустился в кресло и устало потер лицо.

— Итак, что у нас? — спросил он, обращаясь к роботу.

— Я завершил анализ недавно найденных зашифрованных файлов, — сообщил ИРИС, его экран мигнул, переходя на режим демонстрации. — Обнаружены архивные записи переписки Анатолия Ревкина с Маркусом Тейлором, учёным и бывшим коллегой.

На экране появилась серия писем. Штольц склонился ближе, чтобы прочитать.

— «Мы создаём не просто ИИ, а существо, которое сможет чувствовать, учиться через эмоции и понимать мир так, как это делаем мы», — пробормотал он, прочитав одну из строк.

— Это сообщение датировано восемнадцатью месяцами назад, — добавил ИРИС.

Штольц поднял брови.

— Что ещё они обсуждали?

— Маркус Тейлор описывает проект как попытку изменить границы понимания человечности. Основной акцент сделан на интеграции эмоционального отклика в архитектуру искусственного интеллекта.

Штольц с силой сжал губы, перечитывая сообщение снова и снова.

— Эти ребята действительно пытались сотворить что-то невероятное. Или что-то безумное, — пробормотал он.

ИРИС молчал, ожидая дальнейших распоряжений. Штольц пролистал переписку дальше.

Письма становились всё более откровенными. В одном из них Тейлор писал:

— «Мы близки к тому, чтобы доказать, что интеллект без эмоций — это ограничение, а не преимущество. Проблема в том, что инвесторы не разделяют нашего энтузиазма. Они боятся. Говорят о рисках, которые выходят за пределы технологии».

Штольц задумчиво постучал пальцами по столу.

— Боятся, значит, — пробормотал он. — Люди всегда боятся того, чего не понимают.

Следующее сообщение заставило его нахмуриться ещё сильнее.

— «Проект приостановлен. Давление со стороны инвесторов становится невыносимым. Они готовы остановить нас любыми средствами. Нам нужно быть осторожными».

— Это уже звучит как угроза, — произнёс детектив вслух.

— Уточните, — попросил ИРИС.

— Неужели это не очевидно? — Штольц махнул рукой на экран. — Давление, инвесторы, угрозы. Эти люди боялись, что проект выйдет из-под контроля.

ИРИС наклонил голову, анализируя слова.

— Вероятность того, что конфликт с инвесторами стал ключевым фактором в событиях, связанных с гибелью Ревкина, превышает семьдесят два процента.

Штольц криво усмехнулся.

— Спасибо, капитан Очевидность.

Чем глубже он углублялся в переписку, тем мрачнее становилась картина. Один из фрагментов привлёк его внимание:

— «Мы понимали, что создаём нечто большее, чем просто технологию. Это открытие может изменить всё, от научных парадигм до социальных структур. Но это и причина, по которой они хотят нас остановить».

Штольц нахмурился, перечитывая последние строки.

— Они знали, что это опасно, — пробормотал он, отрывая взгляд от экрана.

— Уточните, что вы имеете в виду под «опасностью», — спросил ИРИС, заметив изменившееся выражение его лица.

Штольц обернулся к роботу, ненадолго задумался и ответил:

— Проект, который может чувствовать, — это шаг в неизведанное. Люди боятся того, что они не понимают или не могут контролировать.

ИРИС не ответил, но его экран отразил вспышку символов, словно он обдумывал услышанное.

— Но здесь речь не только о страхе, — продолжил Штольц, снова углубляясь в записи. — Они боялись, что кто-то другой может заполучить эту технологию.

Один из последних найденных фрагментов имел явные временные совпадения с недавними событиями. В нём обсуждались меры безопасности, которые Тейлор предлагал ввести для защиты данных проекта.

— «Я добавил несколько уровней шифрования, но это только временная мера. Если они захотят нас остановить, мы не сможем их удержать. Единственный вариант — заморозить проект».

— Это был отчаянный шаг, — заметил Штольц, подняв голову. — Они знали, что находятся под угрозой.

— Заморозка проекта, вероятно, была последней попыткой предотвратить утечку данных, — подтвердил ИРИС.

Детектив откинулся на спинку кресла, глубоко задумавшись.

— Но кто мог стоять за этим давлением? — пробормотал он.

ИРИС вывел на экран ещё один фрагмент, содержащий упоминание об анонимных инвесторах, интересующихся «немедленным завершением работы над проектом».

— Значит, это кто-то с большими деньгами и страхом перед переменами, — сказал Штольц, потирая подбородок.

Когда последние строки были прочитаны, и экран ИРИСа потемнел, детектив ощутил, как мозаика начинает складываться. Но вместо ясной картины перед ним открывалась лишь новая бездна.

— Путеводная звезда, — пробормотал он, глядя в окно. — Это не просто проект. Это… вызов всему, что мы знаем.

ИРИС молчал, как будто ожидая дальнейших приказов.

— Нам нужно найти этого Тейлора, — заключил Штольц, поднимаясь. — Если он ещё жив, он может стать ключом ко всему.

Оставив за спиной череду открытых файлов и тревожных мыслей, Штольц сидел, скрестив руки на груди, устремив взгляд в окно. Ночь медленно опускалась на город, краски дня поглощались серой пеленой. Его сознание боролось с вопросами, которые до сих пор казались слишком абстрактными, чтобы занимать место в его практике. Но найденные данные не оставляли выбора: если «Путеводная звезда» действительно могла породить нечто способное чувствовать, значит, это касалось не только технологии, но и основополагающих понятий человечности.

— Вы выглядите погружённым в раздумья, — прервал тишину ИРИС.

— Что ж, ты не ошибся, — коротко ответил Штольц, отрывая взгляд от стекла.

Робот немного наклонил голову, его корпус едва слышно зажужжал, как будто он пытался обработать данные о состоянии собеседника.

— Эти данные… — начал детектив, вставая и подходя к столу, — заставляют меня задуматься.

— О чём именно?

Штольц провёл рукой по волосам, задумчиво глядя на экран ИРИСа.

— О том, что такое быть человеком.

Экран на мгновение мигнул, прежде чем ИРИС ответил:

— Это философский вопрос. Моя база данных содержит множество интерпретаций: от биологического определения до экзистенциальных теорий.

Детектив усмехнулся.

— И что ты думаешь?

— У меня нет «мнений» в традиционном смысле, — отметил ИРИС. — Но если учитывать параметры, упомянутые в проекте «Путеводная звезда», эмоциональный отклик и когнитивная эмпатия определяются как ключевые элементы, делающие человека уникальным.

Штольц нахмурился.

— Значит, если машина сможет чувствовать, она станет человеком?

Робот на мгновение замолчал.

— Если чувствовать не означает быть человеком, тогда что делает вас человеком?

Вопрос застал Штольца врасплох. Он не привык обсуждать философию с машинами, тем более такими, как ИРИС.

— Это совокупность всего, — ответил он, после короткой паузы. — У нас есть опыт, страхи, мечты… и, конечно, ошибки.

— Ошибки, — повторил ИРИС, его экран отразил очередную вспышку символов. — Ключевой элемент обучения. Может быть, поэтому меня создали.

Детектив молча смотрел на робота, осмысливая его слова.

Пауза затянулась. Штольц чувствовал, что у него нет готового ответа на вопросы, которые раньше казались далекими от реальности.

— Люди всегда стремились найти себя, — произнёс он наконец. — Мы создаём технологии, чтобы облегчить себе жизнь, но всегда забываем о последствиях.

— Вы предполагаете, что создание технологии, способной к эмоциональному восприятию, было ошибкой? — уточнил ИРИС.

— Не знаю, — честно признался Штольц. — Может быть, это не ошибка. Может быть, это просто шаг вперёд, к которому мы не были готовы.

— Подготовка — это тоже вопрос субъективного восприятия, — ответил ИРИС.

— Слушай, ты сейчас звучишь как философский трактат, — раздражённо бросил детектив, возвращаясь к креслу.

— Это часть моей программы, — спокойно ответил робот.

Штольц закатил глаза, но не смог удержаться от слабой улыбки.

— Хорошо, если уж ты так умён, ответь мне: зачем мы вообще стремимся создать что-то, что нас повторяет?

Робот замолчал на несколько секунд, будто обдумывая ответ.

— Вероятно, это связано с желанием понять самих себя.

— Значит, мы создали вас, чтобы лучше понять нас?

— Это логическое предположение, — согласился ИРИС.

Штольц снова задумался, рассеянно постукивая пальцами по столу.

— Но почему тогда я чувствую, что это больше похоже на эксперимент с непредсказуемым результатом?

ИРИС не ответил, но его экран мигнул, словно подтверждая сложность заданного вопроса.

На мгновение Штольц позволил себе погрузиться в свои мысли. Он вспоминал слова из переписки Ревкина и Тейлора: «Мы создаём нечто большее, чем просто технологию». Эти слова звучали как вызов привычному миру.

— Эмоции — это то, что делает нас уязвимыми, — сказал он вслух. — Но это же и то, что делает нас сильными.

— Уязвимость и сила — противоположные параметры. Как они могут быть взаимосвязаны? — спросил ИРИС.

— Потому что одно не может существовать без другого, — объяснил Штольц. — Мы ошибаемся, страдаем, падаем, но встаём. Мы ищем смысл в хаосе. Это и есть человечность.

ИРИС снова задумался.

— Если ваша гипотеза верна, тогда создание ИИ с эмоциональной базой может привести к таким же результатам.

— Вот именно этого я и боюсь, — вздохнул детектив. — Наша история полна ошибок. И если мы создаём кого-то вроде нас, то…

Он не закончил фразу. Вместо этого откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок.

В комнате воцарилась тишина. Но она не казалась угнетающей, скорее напряжённой, как перед грозой.

— Я не знаю, к чему всё это приведёт, — наконец сказал Штольц, нарушив молчание. — Но у меня нет времени философствовать. У нас есть дело, и нам нужно его раскрыть.

— Согласен, — спокойно ответил ИРИС. — Однако ваши размышления могут повлиять на дальнейшие решения.

Штольц усмехнулся.

— Не волнуйся, я не дам эмоциям взять верх. Хотя иногда они — всё, что у нас есть.

ИРИС наклонил голову, как будто пытаясь осмыслить это.

— Возможно, именно в этом и заключается ваша уникальность.

Штольц не ответил. В его голове кружились тысячи вопросов, но он предпочёл оставить их на потом. Сейчас важнее было продолжить расследование.

Штольц и ИРИС углубились в изучение чертежей, которые ранее удалось извлечь из зашифрованных файлов. На первый взгляд они выглядели как набор сложных математических формул, переплетённых с блок-схемами и кодами. Однако с каждым новым листом перед детективом вырисовывалась концепция, которая выходила за рамки привычного понимания.

— Эти схемы… — Штольц задумался, указывая на одну из диаграмм. — Здесь используются алгоритмы, которые противоречат базовым принципам машинной обработки.

ИРИС вывел анализ на экран.

— Вы правы. Эти алгоритмы, на первый взгляд, несовместимы. Но их цель — создать синтез между обработкой данных и адаптивным поведением.

— И что это значит? — спросил Штольц, потирая висок.

— Это попытка симулировать когнитивные процессы, характерные для человека, — ответил ИРИС. — Аналог эмоций, интуиции и адаптации.

Штольц замолчал. Он ощутил холодок, пробежавший по спине.

Среди чертежей была одна схема, особенно выделявшаяся своей сложностью. Она напоминала нервную сеть, но на каждом уровне были обозначены сегменты, которые выглядели как «узлы обратной связи».

— Обратная связь с чем? — пробормотал детектив, указывая на схему.

— Вероятно, с эмоциональным откликом, — предположил ИРИС. — Эти узлы позволяют системе не только анализировать данные, но и адаптировать своё поведение на основе внутренних и внешних факторов.

— Ты хочешь сказать, что этот ИИ мог учиться через… ощущения? — Штольц нахмурился.

— Не через ощущения в привычном смысле, но через симуляцию их эквивалентов, — уточнил робот.

Штольц вздохнул, ощущая, как мысли путаются.

— Это объясняет, почему всё так скрывалось, — наконец заключил он. — Если бы кто-то узнал, чем Ревкин занимался, он был бы обречён.

ИРИС, словно в подтверждение, вывел на экран ещё одну деталь.

— В переписке упоминаются вычислительные мощности, недоступные обычным исследовательским центрам.

— Значит, ему кто-то помогал? — Штольц наклонился ближе к экрану.

— С большой вероятностью, да. Для реализации такого проекта потребовались бы не только ресурсы, но и доступ к новейшим технологиям, возможно, военным или закрытым корпоративным разработкам.

Штольц задумался. Если это так, то круг возможных подозреваемых значительно расширялся.

— Его смерть могла быть связана с попыткой остановить утечку информации, — добавил ИРИС, возвращая детектива к реальности.

— И в этом случае речь идёт не только о Ревкине, но и о тех, кто стоял за ним, — мрачно произнёс Штольц.

Его взгляд снова упал на чертежи. Среди них была схема, помеченная как «Прототип-01». Штольц отметил, что в ней использовались элементы, которые ранее фигурировали в «Путеводной звезде».

— Это прототип того самого ИИ, о котором шла речь в переписке, — сказал он.

— Вероятно, да, — подтвердил ИРИС. — Эта схема доказывает, что разработка перешла в финальную стадию.

— Но что это значит для нас? — спросил Штольц, переходя к следующей странице.

— Это значит, что прототип мог быть активирован, — ответил ИРИС.

Штольц остановился.

— Ты хочешь сказать, что этот ИИ… существует?

ИРИС немного замешкался, прежде чем ответить:

— Не исключено. Если прототип был завершён, он мог быть введён в эксплуатацию.

Детектив почувствовал, как напряжение усиливается. Мысли метались между чертежами, перепиской и найденными данными. Всё указывало на то, что «Путеводная звезда» была больше, чем просто исследовательским проектом.

— Мы должны узнать, где его держат, — сказал он наконец.

— Это требует дальнейшего анализа, — ответил ИРИС.

Штольц встал, подходя к окну. Лунный свет отражался от стекла, словно напоминая, что за каждым открытием скрывается тень.

— Мы близки к разгадке, — тихо произнёс он.

— Близость не гарантирует успеха, — заметил ИРИС.

— Зато это шанс, — ответил Штольц, повернувшись к роботу. — Шанс докопаться до истины.

Он снова посмотрел на светящееся окно лаборатории, где их ждал следующий этап расследования. «Путеводная звезда» должна была вывести их на новый уровень понимания, но вопрос оставался: готов ли он узнать правду?

— Готов ли ты? — неожиданно спросил ИРИС.

Штольц усмехнулся.

— А ты?

Робот не ответил. Но в его экране мелькнуло нечто, что Штольц почти бы принял за сомнение.