В темной комнате

Дмитрий Базанов

Есть очень хорошая английская пословица – если вы слышите за окном стук копыт, это могут быть зебры. Но скорее всего, это – лошади. Человек устроен так, что заслышав «стук копыт», он понимает его так, как подсказывают его опыт, жизненные установки, образование, воспитание. К сожалению, порой этот «фильтр восприятия» настолько засорен, что по нашей несчастной Земле бродят уже огромные стада всевозможных «зебр».

© Дмитрий Базанов, 2017

ISBN 978-5-4485-3463-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Черная кошка в темной комнате

Закатное солнце заливало просторный кабинет Ткачевского золотом и благородной бронзой. Теплый ветерок, налетавший из распахнутого настежь окна, чуть шевелил тканевые полоски жалюзи, закрывавших оконный проем примерно на треть. В шаткой, разделенной на полосы тени, возле рабочего стола, на котором стоял открытый ноутбук, сидели двое — сам Ткачевский, маститый ученый, в сильных очках в старомодной оправе, немолодой, с брюшком, блестящей потной лысиной и окладистой черной бородой, и уфолог Ветров — парень едва за тридцать, спортивного телосложения, забравший длинные волосы в хвост почти до середины спины.

— Значит, говоришь, общался? — Спросил Ткачевский. В его глуховатом голосе сквозило недоверие.

— Да. Долго я за ним гонялся, все никак не мог записать. Знаешь, шумит-шумит, а только микрофон включу, как перестанет. Хозяйку замучил совсем, даже неудобно…

— Ну-ну… Значит, молчал, а тут вдруг вышел на контакт?

— Вот именно! Да ты послушай запись.

Ветров щелкнул клавишей мышки.

Из колонок ноутбука послышался его, Ветрова, усталый голос.

— Эксперимент номер пятьдесят шесть, запись… номер девять. Запись начата в семь тридцать семь вечера, по адресу: Москва, Можайское шоссе двадцать два, квартира четырнадцать, в присутствии хозяйки квартиры Илларионовой Людмилы Анатольевны. Не беспокойтесь, Людмила Анатольевна, на сегодня это последняя запись… Итак, эксперимент пятьдесят шесть, запись девять. Попытка вызвать на голосовой контакт феномен «полтергейст». Запись производится в нормальных условиях, шумовая нагрузка в пределах допустимых значений… Начинаю эксперимент. Здравствуйте! Слышите ли вы меня?

Тишина.

— Слышите меня?

Тишина.

— Если вы меня слышите, дайте, пожалуйста, знать.

На записи послышался приглушенный звук удара или падения.

— В кухне… — Раздался женский голос.

— Хозяйка. — Очень тихо, одними губами сказал Ветров, отвечая на вопросительный взгляд Ткачевского.

— Переходим на кухню. На кухне что-то упало. — Вновь голос Ветрова.

Шаги.

— Здравствуйте! Вы здесь? — Ветров на записи теперь явно волновался.

Тишина.

— Если вы здесь, дайте нам знать.

— Бум!

— Мы слышим сильный удар в стену… Рядом со мной. Справа, примерно на уровне груди, полтора метра от пола. Очевидно, феномен отвечает нам. Скажите… Вы готовы идти на контакт?

Тишина.

— Готовы поговорить с нами?

— Бум!

— Снова удар в стену примерно в той же точке.

Послышался какой-то шорох.

— Я сажусь за стол. — Пояснил Ветров Ткачевскому. — Сейчас начнется самое интересное.

— Давайте договоримся… — Продолжал Ветров на записи. — Один удар будет означать «да», два удара — «нет». Вы меня поняли?

Тишина.

— Вы меня поняли?

— Бум!

— На этот раз удар о потолок прямо надо мной. Высота потолка… Два семьдесят? Да, два семьдесят. Так… — Ветров явно замер в нерешительности, не зная, какой вопрос задать. — Так… Вы… Вы… Вы добрый?

— Да.

— Вы из нашего мира?

— Нет.

— Вы… призрак?

— Нет.

— Вы барабашка?

— Нет.

Короткая пауза.

— Вы инопланетянин?

— Да.

В наступившей внезапно тишине было слышно, как Ветров шумно пьет воду.

— Скажите… Вы пришелец? Земля — ваша родная планета?

— Нет.

— Мы можем вас увидеть?

— Нет.

— У вас есть физическое тело?

— Да. Нет.

— Мы можем вас увидеть?

— Нет.

— Вы этого не хотите?

Тишина.

— Вы не хотите, чтобы вас увидели?

— Нет.

— Ваша планета похожа на Землю?

— Нет.

— Вы с хорошими намерениями прибыли на Землю?

— Да.

— Вы прибыли с намерением изучать Землю?

Тишина.

— Вы прибыли на планету Земля с намерением ее изучать?

— Да. Нет. Да.

— Вы прилетели на Землю на космическом корабле?

Тишина.

— Вы прилетели на Землю…

На записи раздался страшный грохот и шум льющейся воды.

— Ах, черт! Кран вырвало! Из раковины на кухне самопроизвольно был вырван кран и из трубы хлещет вода! Эксперимент пятьдесят шесть закончен, запись прекращается в… семь пятьдесят одну вечера. — Скороговоркой закончил Ветров.

Ткачевский сидел, откинувшись на спинку кресла, скрестив руки на груди, и внимательно смотрел поверх очков на Ветрова. В этой позе он был чем-то похож на доброго, но строгого пожилого отца семейства, готовящегося отчитать своего отпрыска за некую шалость.

— Что скажешь? — Ветров сиял, как будто не замечая позы Ткачевского. — Это тебе не тухлый ФЭГ, электронный голос, белый шум всякий. Прямой контакт! Прямой!

Он закурил большими нервными затяжками, пуская дым в открытое окно.

— Ну, допустим, вступил ты в контакт с этим феноменом. Кто он там: призрак, барабашка, снежный человек, инопланетянин… Допустим даже, попался тебе натуральный инопланетянин из какой-нибудь системы Тау Кита. Или еще откуда-нибудь… Чего ты этим добился?

— То есть?

— Ну, какова ценность твоего контакта. Что тебе удалось узнать? Объективно?

— Ты же только что все слышал. Он отвечал на вопросы…

— Которые ты сам ему задавал. Он отвечал на твои вопросы.

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что твоя запись-это не запись контакта с кем-то или чем-то. Это запись задаваемых человеком непонятно кому или чему вопросов, и реакции этого непонятно кого или чего на эти вопросы. Совершенно неясная реакция, между прочим.

Сигарета Ветрова потухла, и он крутил ее в пальцах, роняя пепел прямо на пол.

— Смотри. — Ткачевский неожиданно легко для человека его телосложения поднялся с кресла и заходил по кабинету. — Инициатива диалога исходила от тебя. Соответственно, предлагать вопросы мог только ты, и ты их предлагал, исходя из своих представлений, предпочтений, личных симпатий, если хочешь.

— Но ведь он же отвечал утвердительно!

— Потому что ты сам назначил: один удар — «да», два удара — «нет». Ты сам определил, что верно, а что ложно.

— Стоп-стоп-стоп. — Ветров попытался взъерошить руками волосы, вспомнил, что до сих пор держит меж пальцев потухшую сигарету, и выкинул ее прямо в окно. — Что-то у меня в голове не укладывается… Ты хочешь сказать, что он, чем бы он ни был, меня не понял?

— У тебя нет доказательств обратного.

— Но ты ведь сам слышал, как он отвечал «да»!

Ткачевский подошел к окну и несколько минут глядел в вечернее небо.

Повисла пауза.

— Значит так. — Сказал он. — Ты столкнулся с кем-то или чем-то, о чем не имеешь представления. Даже совсем не имеешь. Абсолютно. Как если бы туземец племени тумбо-юмбо вдруг набрел в джунглях на работающую микроволновку. Далее, ты решил вступить с этим не известным и не понятным тебе явлением в коммуникацию, то есть в обмен информацией. Для этого, в качестве общей системы символов, использовал придуманную тобой же интерпретацию производимых им шумов. Не зная, понимает ли это явление тебя, ты начал задавать ему опять же придуманные тобой вопросы, и на основе его стуков сделал для себя некие выводы. Вот, собственно, и все. Так что ловил ты, дружище, в темной комнате черную кошку, которой там не было.

Ветров снова закурил, оперевшись локтями о подоконник. В этой позе, сгорбленный, он выглядел очень усталым и несчастным.

Ткачевский ободряюще похлопал его по плечу.

А ласковое летнее солнце между тем садилось за город, за изломанную крышами домов линию горизонта. Высоко в вечернем небе носились ласточки.

Было тепло.