Платформа 12

Дмитрий Валерьевич Гуров, 2020

Они сидят рядом на лавочке и смотрят на убегающие в обе стороны нитки рельсов. Официантка суши-бара, похоронившая обоих родителей и уставшая жить в 25 лет, и семилетний мальчик, пожить так и не успевший, с глиомой головного мозга, человеком-пауком и васильковыми глазами. Сегодня для них пришло время отправиться в путешествие. Самое важное в их жизни.

Катя стояла перед билетной кассой, беспомощно теребя ремешок небольшой дамской сумки. Бесполезный теперь чемодан с вещами привалился к кирпичной стене кассовой будки.

— Что значит — не будет? Вот же у вас в расписании написано — ежедневно!

— Говорю же вам, девушка! Поезд отменен!

— А следующий — вот тут написано, через час сорок, он будет?

— И следующий отменен! Сегодня вообще поездов не будет! Там авария.

— А когда будет?

— Завтра приходите, завтра все поезда по расписанию.

— А завтра точно будет?

— Ну конечно! Все, девушка, проходите, не задерживайте очередь!

— Да какую очередь! — Катя обвела взглядом пустую платформу. — Нет никого!

— Все, девушка! Завтра приходите, завтра! — билетерша со стуком захлопнула окошко кассы.

— Уроды… — Катя подцепила за ручку чемодан, развернулась на каблуках и зашагала к спуску с платформы.

Моросящий сутра дождь превратил и без того унылую тропинку от вокзала в цепкое грязевое болото. Надо бы достать зонт, но сил совсем не было. Не то, чтобы ее совсем выбила из колеи эта нелепица с поездом. Но на сердце было совсем погано.

Полчаса ожидания на конечной остановке маршрутки ни к чему не привели, и Катя решила пройтись пешком.

Разбитая асфальтовая дорога через парк вела ее вдоль забора старинного особняка, некогда принадлежавшего уездному меценату, а теперь отданного то ли под приют, то ли под больницу. Столько раз она ходила мимо, но ни разу так и не удосужилась посмотреть, что же там размещается.

Она почти миновала решетчатый забор с колоннами, когда услышала негромкий оклик.

— Достань, пожалуйста!

Катя обернулась на звук и увидела по ту сторону забора мальчика в инвалидной коляске. На вид ему было лет семь, он был бледный и смотрел на Катю удивительно глубокими васильковыми глазами. В одной руке он держал зонтик, а другой указывал куда-то на дорогу возле Кати.

— Дай, пожалуйста, я уронил.

Катя посмотрела и увидела лежащую прямо у забора фигурку человека-паука.

— Держи. Как тебя зовут?

— Спасибо! Меня — Жора, а тебя?

— Очень приятно. Меня — Катя.

— Привет, Катя.

— Привет, Жора. Ты что сидишь тут под дождем?

— Я маму жду, она раньше приходила ко мне каждый день, а теперь вот уже неделю ее нет.

— Ну, наверное, у нее дела, она их закончит и скоро придет…

— Не знаю, сестры мне не говорят, я спрашивал, а они молчат. И сидеть тут под дождем не разрешают. Это я сам выехал, пока они не видят. Мне теперь влетит. — Последнюю фразу Жора произнес с особой торжественностью. — Плохо, правда, что здесь дождь. А там все время солнце.

— Где — там?

— Ну там! — он махнул рукой в сторону старого особняка за спиной. — в хосписе.

— Это хоспис? Ты живешь там, да?

— Ну да…

Кате редко приходилось общаться с детьми, и она не очень хорошо умела подбирать слова.

— Ты болеешь, да?

— Ну да… — он опустил васильковые глаза и покрутил руки человека-паука. — Но мама каждый день приходила! И она сказала, я скоро поправлюсь и поеду с ней домой!

— Это очень хорошо, Жора. Но… — она хотела как-то поддержать его, но не знала, как. — Но тебе, наверное, не стоит все же сидеть под дождем.

— Наверное, да. — васильковые глаза улыбнулись ей. — Завезешь меня?

— Я, но…, да. Давай. Я сейчас.

Катя прошла через незапертую калитку, обошла забор и подошла к Жоре.

— Привет. — она чуть наклонилась и пожала ему руку. — Ну, поехали?

Катя покатила коляску ко входу в особняк. На крыльце курила женщина среднего возраста в белом халате. Близоруко щурясь усталыми красными от дыма глазами, она смотрела, как они подъезжают.

— Жора, дорогой. Я же тебе говорила не выезжай сам. Смотри какой дождь. Мне же за вами не уследить.

— Ох, Света, прости. Я маму ездил смотреть.

Света затянулась и прикрыла глаза.

— Ну езжай в палату. Уже скоро обед. Давай!

— Лааадно. — протянул Жора. Поднял глаза на Катю. — Спасибо за компанию. Пока!

Он заехал в широкую дверь и скрылся в коридоре хосписа.

— Вы волонтер, да? Я вас раньше не видела. — Женщина смотрела на Катю сквозь марево табачного дыма.

— Я, нет, я просто… Он фигурку там уронил, а я мимо шла, он попросил достать. Ну мы разговорились, я довезла его.

— Ясно. Спасибо. Наш Жора очень разговорчивый.

— А что с ним?

— С ним? Ничего. Обедать пошел.

— Ну… Он болеет?

— Ах, вы про это. Это хоспис. — Света махнула рукой на здание. — Да. Он болеет.

— А чем?

— Глиома ствола головного мозга.

— Глиома?

— Рак.

— Все плохо, да?

Света пожала плечами.

— Месяц. Может два.

Катя стояла, не зная, что еще сказать.

— Я пойду, наверное.

— Да, спасибо, что довезли его.

Катя собралась уходить и еще спросила:

— Он сказал, маму ждет. Она неделю не приходит. Вы не знаете, почему?

Света помолчала.

— Знаю. Она под машину попала. Все. В дамки.

— Как…?

— А вот так. Надо бы ему сказать, но вот не знаю, как. Ладно. — Она бросила окурок в урну. — Мне пора. Захотите его навестить — приходите, седьмая палата.

— Я?

— Ну да. У него теперь никого не осталось. До свиданья. — Света повернулась и ушла внутрь.

Катя еще немного постояла на крыльце и пошла прочь.

…

Утром следующего дня Катя стояла на автовокзале и в полной растерянности смотрела на расписание. Перечеркивая все табло, висела большая надпись: «На сегодня все рейсы отменены». Она постучала в окошки кассы, походила по пустому зданию. С досадой пнула свой чемодан.

— Да что ж такое, блин!

Решила вернуться на железнодорожный вокзал. У кассы никого не было.

— Здравствуйте. Можно мне билет на ближайший…

— Девушка, сегодня поездов нет. На путях авария.

— Опять авария! Вчера уже была авария. Когда же поезда будут?

— Что вы скандалите, девушка. Завтра будет поезд. Сегодня все отремонтируют, завтра утром по расписанию. Или, если приспичило, идите, вон, на автовокзал.

Конец ознакомительного фрагмента.