Мэрри и Вилли

Дмитрий Гринберг

Роман «Мэрри и Вилли» рассказывает о трагической любви американских подростков в 1960-е годы. Вы задумаетесь, бывает ли такое на самом деле? Но задумавшись, вы поймёте – бывает…*Художник: Рид Роберт Льюис 1862 – 1929, картина: The White Parasol. Находится в общественном достоянии. Место нахождения: Смитсоновский музей американского искусства.

ГЛАВА 4

Знаете, как-то всё не так, если с тобой рядом нет того, к кому ты привык. Чёрт, я, наверно, слишком привязываюсь к некоторым вещам. Ну, допустим, я как-то привык к одним своим носкам, и когда они износились, я два дня чуть ли не в трауре ходил. Таких уже негде было достать, и я понял: в один момент мы все когда-то потеряем что-то очень важное для нас, и ничего уже не сможем с этим поделать.

Вот сегодня весь день отец был не такой, как всегда. Знаете, тихий, что ли. Мне тяжело было на него смотреть, а как его утешишь? Он предложил поужинать сегодня в ресторане. А ещё — заглянуть в парк аттракционов. Давно я уже там не был. А я люблю стрелять из ружья. Я обычно выигрываю всякие безделушки. Ну, знаете, у меня зрение хорошее. Наверно, мне вообще в армии надо служить. Снайпером. Но это не очень хорошая идея, потому что, как никак там убивают людей. А я из тех про кого говорят: он и мухи не обидит.

Отец в этот вечер надел свои любимые вещи. Он их только по праздникам надевал, или на какие-то важные мероприятия. Видимо, сегодня был важный день для него. Мама тоже была очень красива. Она надела такое тёмно-синее платье в горошек, и сделала укладку. Они были красивой парой. Совсем, как в фильмах. Я просто надел брюки, футболку и туфли. Я вымыл голову, и аккуратно уложил волосы набок. Они были светлыми и прилизанными. Так сегодня мне хотелось выглядеть. Должно быть, я хорошо буду смотреться с винтовкой в руках, пусть и не настоящей. Зато я выиграю одну из этих глупых игрушек, и подарю маме. В эти секунды отец почувствует гордость. Наверняка, он подумает, что я пойду служить в пехоту, или ещё куда. Нет, это, наверно, здорово. Просто я не вижу смысла этим заниматься. Так ведь и ногу недолго потерять, или руку. Хотя, даже не в этом дело. Просто я думаю, у меня другое призвание. Не знаю, какое, но точно не стрельба по людям.

Мы вышли довольно поздно. Мама долго собиралась. Отец уже ждал нас в машине, когда мы вышли. Я тоже задержался. Страшно захотелось есть прямо перед самым выходом. А поскольку я знал, что ещё добрый час мне не светит никакой еды, я решил быстренько забежать на кухню. Так что, мы вышли вместе с мамой. Отец, как я уже сказал, ждал нас в машине. Он сидел в белой рубашке и фланелевом костюме. Он закинул руку на соседнее сиденье, и выглядывал нас в окно. Когда мы показались, он завёл мотор. Я запрыгнул на заднее сиденье, мама села рядом с отцом. Он посмотрел на неё и сказал, что она просто потрясающа. Мама улыбнулась, обернулась ко мне, я тоже улыбнулся, и мы поехали.

Был приятный тёплый вечер. Отец открыл окно и высунул руку наружу. Он вёл машину только правой рукой, а левой что-то постукивал по наружной её части. Мы поехали в парк аттракционов под названием «Крэйзи Дэйзи», когда отец припарковался, мы все вышли из машины, и я услышал эту музыку. Ну, знаете, ту, что всегда встречается в таких местах, как это. Без неё трудно себе и представить все эти карусели, если честно. Желудок здорово раздражал запах попкорна и жареного арахиса, что разлетался повсюду. Людей здесь было, как в муравейнике. Входили и выходили. В руках у них была огромная сладкая вата. Розовая и белая. Кто какую любил. Я больше любил белую, но почти никогда её не ел, потому что от неё зубы гниют. Так что я просто поглядывал на неё жадными глазами, как туземец на блестящую побрякушку.

Мелкие девчонки и ребята держали в руках то маленьких мишек, то воздушные шары, то обезьянок. Были и те, что пили содовую. Кстати, и мне сразу её захотелось. Посередине (просто я это давно знал) стояло чёртово колесо. Всё в красочных мигающих лампочках. Оно нависало над всеми, как гигантский монстр. Пожалуй, оно и было настоящим хозияном всей этой мишуры. К нему собралась целая очередь. Я тоже люблю все эти высокие штуки. Но если честно, я боюсь высоты. И только это колесо я обожал по-настоящему, только оно меня не пугало. Я много раз на нём катался. Правда, потом надоело и перестал. Но всё равно я продолжал его любить. Сегодня я больше ждал, когда возьму в руки чёрную винтовку, и собью все эти дурацкие мишени. Захотелось мне пострелять почему-то по ним. Внезапно так захотелось.

Мама стала высматривать золотых рыбок. Ей хотелось выиграть их, или купить, чтобы подарить своей племяннице Джоди. Отец купил всем нам по мороженому, и шёл, засунув большой палец своей левой руки себе за ремень. Контраст между чёрным небом и карнавальным праздником внизу как-то особо бодрил. Мне нравилось, что сейчас со мной именно мои родители, а не какие-то приятели по школе, или ещё кто. Иногда я поглядывал вверх, на колесо, откуда то и дело доносились крики детишек, перепугавшихся высоты. Это забавно.

— Эй, пацан! — услышал я голос какого-то джентльмена, и почему-то подумал, что это меня. — Эй, пацан! — услышал я ещё раз, и стал высматривать, кто это там хочет меня дозваться.

Это оказался один из тех типов, что стоят возле палаток, где находится тир.

— Эй, мистер, — обратился он к моему отцу. — Не хотите проверить свою меткость прямо сейчас? Если попадёте во все семь мишеней — эта огромная горилла ваша!

Мы остановились. Отец посмотрел на меня, затем повернулся к тому типу, и сказал:

— Сейчас проверим.

Этот белый гангстер насыпал мне все семь штук пулек. Я зарядил ружьё, и стал стрелять.

Я сбил две утки, одну свечу и три банки. Нет, четыре. Этот мистер так посмотрел на меня, сделал какое-то движение головой, видимо, нервное, затем обратился к моему отцу:

— А он здорово стреляет. Надеюсь, он пойдёт в армию, сэр.

— Будет видно, — ответил отец. — Можно забрать наш выигрыш?

— Вот, пожалуйста, сэр, — он протянул мне эту дурацкую горилу, которую я тут же вручил маме.

— Ма, — сказал я. — Это тебе.

Она удивилась. Наверно, думала, я приберегу её для какой-нибудь девчонки.

— Ой, спасибо, Вилли. Она такая чудесная! Правда.

У мамы действительно глаза загорелись, значит ей мой подарок понравился.

Отец похлопал меня по плечу. На его лице была довольная улыбка. Ничуть не хуже, если бы он сам её выиграл, эту гориллу.

Чёрт, кажется, я ей помешал найти рыбку, и она теперь забыла о ней. Да, она совсем забыла о ней. Ну и пусть. Главное, я не разочаровал родителей.

Медленно мы пробирались вглубь, в самую чащу. Туда, где начиналась очередь к самому главному развлечению в этой ночной чертовщине — к чёртовому колесу!

Теперь у нас в руках был попкорн. Я нёс сразу два пакетика, потому что мама всё ещё шла в обнимку с этой огромной гориллой. Мы встали в очередь, и только когда мы приблизились к синей кассе с большими жёлтыми буквами, я понял, где мы стояли всё это время. Я даже растерялся. Не знал, что сказать — хочу, не хочу я на это колесо. Но в последний момент отказался. Сказал, что меня начнёт там мутить. Там, наверху. А я хочу попасть в ресторан в приличном виде. Это послужило убедительным аргументом в мой адрес, и отец купил два билета. Я с гориллой остался ждать внизу.

Я сел на скамейку, и посадил лохматого рядом. Через минуту я не и заметил, как стал уплетать попкорн, что держал в левой руке в бумажном пакетике. Я ел попкорн, и смотрел на своих родителей, которые были чёрт знает, где. Я даже и не видел их толком, просто знал в какой они кабинке.

Должно быть, это чертовски романтично, вот так, спустя много лет, оказаться вновь в таком романтическом месте, как эта тесная кабинка для двоих. Молодые там обычно целуются. Целовались ли там мои родители я даже и не хотел знать, просто мне было приятно, что спустя столько лет они всё ещё вместе и любят друг друга. Хотя многие пары в их возрасте ведут себя, как кошка с собакой. Да, это ужасно, если честно. В таком возрасте и так друг друга ненавидеть. А ведь у них всё прошло, у этих пар. Нет, это как-то не по мне. Не хочу я грызться с той, кому цветы дарил, понимаете?

Колесо сделало круг и остановилось. Они вышли из этой, почти сияющей кабинки и пошли в мою сторону. Они шли медленно. Мама взяла папу под руку, и пока они шли, она так трогательно смотрела вниз и улыбалась. Они остановились футах в восьми от меня.

— Ну что, как ты?

— Нормально, пап. — он стоял ровно, точно, как в армии. Вообще он служил раньше, если я вам ещё не говорил об этом. — Там всё ещё красиво наверху? — я спросил так, для пущей важности. Я, как дурак сидел, обняв эту чёртову гориллу. А ещё я всё время думал о еде.

— Да, сынок. Красиво. Хочешь прокатиться?

— Нет, спасибо. Я просто спросил. Вдруг теперь не красиво. Но я рад, если ничего не изменилось с тех пор. Ну, когда я последний раз был здесь.

Кажется, они и забыли, что я вообще здесь был.

— Вилли, ты не проголодался? — мама забеспокоилась. Она вечно думает, что я голоден.

— Может, ты голоден?

— Нет, мам. Всё отлично. Но если вы уже собираетесь в ресторан, я совсем не против.

Но на самом деле я действительно очень проголодался. Вообще, я бы съел всё, что здесь было. Но я решил, что ужин в ресторане это ведь куда красивее. Надо же иногда делать красиво, а не так, как хочется.

— Пап, так мы едем?

Он посмотрел на меня так, словно понял, что я вру, и говорит такой:

— Похоже, все мы проголодались. Не вижу смысла тянуть. Так что…

Я очень надеялся, что он это скажет. Да, мой старик всё же иногда угадывает, чего от него хотят. В общем, через десять минут мы уже были в машине, и ехали в какой-то там ресторан, где они однажды познакомились. Или что-то в этом роде. Не помню. Кажется, это была одна из тех романтических историй, что вечно показывают по телевизору. По крайней мере так мне рассказывали Витней и Джош.

Вы, наверное, спросите, что же было там, в ресторане? Да ничего там не было. Уютное местечко. Но я понял, что это больше для взрослых. А ещё я стал страшно скучать по Мэрри. Насмотрелся на родителей, наверно. Хотя, я и без того начал скучать. Но в ресторане совсем по ней соскучился. Если бы она была где-то поблизости, я бы выбежал к ней, и бежать обратно точно бы не стал. Или, хоть бы у себя дома, и туда бы удрал.

Это был вечер пятницы, и отец сказал, что субботним утром мы выезжаем, чтобы навестить бабушку. Я почему-то до последнего надеялся, что пронесёт. Как представлю всё, что должно произойти… Нет, всё-таки жаль, что у меня нет выбора.

Утром пришлось встать рано, в пять утра. Днём ранее мама собрала наши вещи, да и отец что-то приготовил. А я — когда мы приехали из ресторана. Много брать не стал, не сильно хотелось возиться с вещами.

Мы вообще должны были ехать автобусом. Я люблю длинные путешествия. Особенно, если возле окна сижу. Только эта мысль меня и утешала. Мне родители сказали, что я возле окна буду сидеть. Такие билеты достались, что мы будем в разных частях находиться. Только бы со скуки не помереть. Хотя, это хорошо было бы. Нет, наверно, лучше бы я испытал этот… эффект Стендаля, кажется, и от него помер. Да где там. Придётся брать с собой книгу, хоть я и ненавижу читать. Ещё ни одна книга мне не попалась, чтобы я смог от начала до конца её прочесть. Ну, разве что «Прощай, оружие!», и то, когда пытался второй раз перечесть её, уже не смог. Не знаю, как это делают те ребята в очках, что вечно читают и зубрят. Загадка. Я не сильный отличник, конечно. Не думаю, что у меня выйдет богатая жизнь. Да я и не хотел бы жить богато. Мне кажется, это всё фальшивка. Может, богачам этим и нравится, а как по мне, уж лучше жить в бочке у моря. Слышал я какую-то историю, где мужик вместо дома выбрал себе бочку. Он там счастлив был до чёртиков. Я бы тоже жил в бочке у моря. Неплохо ему там было. Нет, он точно не дурак.

Помню, однажды мой приятель, (не буду называть его имя, ведь вы можете его знать), так вот, однажды он рассказывал мне, что был на похоронах. Кстати, знакомого его хоронили. Я, правда, его не знал. И тем лучше. Так вот, а ведь молодого парнишку. Ни какого-нибудь там старика, вот, что обидно. Даже пожить не успел. Так он рассказывал, что целый месяц тот ему снился. Всё ему снилось, как он подходит к гробу, а там тот лежит, приятель его. Совсем, как живой. Только бледный слишком, и глаза закрыты, и не шевелятся совсем. Это его больше всего напугало, что не шевелятся они. И грудь такая спокойная, словно ему воздух и не нужен вовсе. В костюме лежал, ухоженный такой. Хотя в жизни он таким совсем не был. Это тоже было как-то странно, говорит. Все к нему подходят, говорят что-то, а тот совсем не замечает. К счастью я ничего подобного не видел, зато, как мне кажется, что-то подобное будет с бабушкой. Не хочется мне начинать эту печальную традицию. Совсем нет желания видеть неподвижные глаза. Я вообще чокнусь, наверно. Я боюсь смерти. Не знаю отчего это у меня, но я её жутко боюсь.

В общем, отправились мы в восемь утра. Подоспели мы минут за двадцать до отправления автобуса. Разобравшись с багажом, мы стали занимать свои места в этом скрипучем салоне, чёрт бы его побрал. Но что замечательно, так это то, что как родители обещали, так мне и досталось место возле окна. Они в свою очередь сели чуть подальше, впереди. Автобус был просто битком набит людьми. И куда только они все вздумали сегодня ехать? В общем, сидел я в самой заднице. Уж ничего другого для определения придумать не могу, простите. Слава Богу, я хоть книгу не забыл с собой взять. Без неё в дороге никак. А дорога должна была занять часов семь, а то и все восемь. Не помню. Но в автобусе было душно, как в аду. Людей было много. Погода в тот день стояла жаркая. Самая жаркая, наверно, за всё лето. Да и с соседом мне не очень-то повезло. Слева от меня сел мужчина лет за пятьдесят, и весом, наверно, как слон. Страшно потел. Каждую секунду, должно быть, обтирался своим платком. Уж я-то уверен, на нём все мухи штата гнездились бы, если бы он этого не делал… А ещё этот негодяй прихрюкивал, когда дышал, до того он был толстый. Жаль, у меня не было чем заткнуть уши, так бы я их заткнул, чтобы его только не слышать. Кажется, он хотел, чтобы я ему своё место уступил. Ага. Видать тоже у окна любил посидеть. Сказать, он мне ничего не сказал, только взгляды такие свирепые метал. Посмотрит бывало на меня так внезапно… Нет, всё же он мне осточертел до чёртиков. А ещё он меня своей мокрой рукой всё время задевал. Из-за этого и моя становилась мокрой. Я её всё время об сиденье вытирал. Я это делал демонстративно так, понимаете? Так, чтобы ему неповадно больше было. Пристыдить хотел. Да где там! Таких пристыдишь разве. Нет, не могу я больше о нём думать, слишком он мерзкий этот тип. Вот так я и принялся читать книжку. Взял я Теодора. Не подумав, наверное, взял. Просто это первая книжка, что попалась мне на глаза в отцовской библиотеке, когда мы уже собирались выходить. Книжка, конечно, так себе. Я себя в этот день больше развлекал тем, что смотрел в окно. Иногда, случалось, на меня поглядывали родители, дабы убедиться на месте ли я. Это было моим самым большим утешением за всю поездку. Я очень ждал их взгляда. И очень был рад, что сосед мой не пытается завести никакую беседу, уж не знаю, что тогда пришлось бы мне делать, из окна прыгать, что ли? Я бы точно удрал. Мне казалось, я удеру с этого автобуса, если ещё хоть одна капля с него на меня попадёт…

***

Не знаю, одна капля на меня попала, или не одна, но я оттуда удрал. Не мог я больше всё это терпеть. И кажется мне, то место, куда мы направлялись было ничуть не лучше этого. В общем, на одной из остановок, а к этому времени мы проехали уже часа три. Представляете, три добрых часа в этой ракете? Так вот, на одной из этих остановок я вышел вместе с родителями. Долгая остановка была. И когда мы вернулись обратно, я сделал вид, что сажусь на своё место, мама как раз проверила, где я, и когда она отвернулась, я тут же сбежал. Этого толстого мистера нигде не было. Не знаю, куда он подевался. На солнце, наверно, растаял. Так что никто исчезновения моего и не заметил. Я спрятался на станции, и проследил, чтобы автобус отъехал достаточно далеко. Когда я убедился, что всё в порядке, я вышел на дорогу, и постоял на ней минут пять, (счастью своему не верил), и затем вернулся в тень. Так легко мне уже давно не дышалось. Это была свобода.

Я побродил по ней немного, думал, что делать дальше. Я понял только одно — пора возвращаться. В одну секунду я даже испугался немного. Как-то невыносимо соскучился по родителям, будто сто лет их не видел. Мне показалось, будто силы покинули меня, и я присел на тёплый асфальт. Через минутку меня что-то приободрило. И когда я стал думать, что делать дальше, в голову полезли всякие дурные мысли. Ну, убийства, там, кражи. В особенности детей. Как-то не хотелось мне, чтобы и со мной случилось то же самое. А я был всего в шаге от этого. Мне нужен был кто-то, кто смог бы меня подбросить обратно. Кто-то, кому я мог бы доверять. Вообще я не знаю, наверно, никому нельзя доверять. Но я подумал, что старушка вряд ли смогла бы причинить мне вред. У меня перед глазами стала проноситься дорога, и я вспомнил, как мы проехали станцию заправки. Одинокая такая стояла, я сразу её и не заметил. Да, я подумал, что это, пожалуй, моя единственная надежда. Она была минутах в двадцати езды отсюда. Всё бы ничего, только солнце меня просто с ума сводило. Я снял футболку и надел её себе на голову. Стало печь в спину, зато голове не так жарко. В общем, как вы уже догадались, я шёл к той заправке. Первые минут двадцать мне казалось, что вот-вот, она уже близко. А потом я просто стал сомневаться, видел ли я её вообще, или на самом деле это был мираж, и мне она только показалась. Но я подумал, что всё равно стоит идти дальше. А если встретится какая-нибудь машина, которая согласится меня подвезти, то меня можно смело назвать счастливчиком.

Конец ознакомительного фрагмента.