Папа Карло и ёлки-палки

Дмитрий Дроздов, 2023

Новый Год – бесспорно, самый сказочный, самый весёлый, самый долгожданный и любимый всеми праздник. Потому и сказка получилась смешная, по-новогоднему волшебная, немножко хулиганская, но всё-таки очень добрая. Я думаю, её оценят как дети школьного возраста, так и их родители. Особо хочу сказать читателям – уроженцам Средней Азии, если у кого из них возникнут вопросы по поводу одного из героев: прошу обратить внимание, что к “русским” персонажам сказки автор относится с ничуть не меньшей иронией и сарказмом, чем к “нерусскому”. Все они равны, дружны и едины в помыслах и поступках. Приятного всем чтения!

История эта, необычайная и удивительная, случилась давным-давно в далёкой маленькой деревне с чудным названьем Пустельга, в новогоднюю ночь. Разумеется, ни в какое другое время она и не могла произойти, потому как всем давно известно, что подобные истории происходят только в эти волшебные зимние ночи.

Тихо падал на землю белый, невесомый снег, серебрясь в лунном свете и укрывая лёгким пушистым одеялом землю, лёд на маленькой речке за огородом, деревья и крыши домов. В умело сложенной бревенчатой избе на самом краю деревни, с деревянной крышей и кирпичной трубой, из которой тянулась к небу сизая струйка дыма, было тепло, уютно и тихо. В своей спаленке, освещённой мягким светом свечи, под нарядной ёлочкой, стоящей у самой кроватки, укрывшись тёплым пуховым одеялом, лежала девочка Фрося шести лет отроду и, грустно глядя в потолок, слушала сказку, которую рассказывала ей сидящая на краю кроватки мама. Голос её был тихим и убаюкивающим, но Фрося не спала.

— Мама, — спросила девочка, когда сказка закончилась, — А когда мне можно будет встречать Новый Год за столом, вместе с гостями?

— Скоро, очень скоро, доченька, — вздохнула мама, погладив девочку по голове, — Ты ведь даже и не догадываешься, как быстро ты растёшь, и как нам с папой хотелось бы, чтобы ты всегда была такой же маленькой, весёлой и любопытной. Но время идёт, скоро тебе будет семь, ты пойдёшь в школу, и в следующем году, тридцать первого декабря, будешь сидеть с нами за столом до самого боя курантов по телевизору, и дольше сколько захочешь, пока не начнёшь клевать носиком. А сейчас надо спать, чтобы Дед Мороз не рассердился и не прошёл мимо нашего дома. Ты ведь знаешь, что он не заходит в дома, в которых живут непослушные дети. А придёт он в самой середине ночи, когда ты будешь крепко спать, и оставит под ёлочкой подарок.

— Значит я его так и не увижу? — огорчённо спросила Фрося.

— Увидишь, конечно, но не ночью. В Новом Году он явится к тебе днём и снова принесёт подарки. Только чтобы получить их, тебе придётся рассказать стихотворение или спеть какую-нибудь песенку. Чем больше ты расскажешь и покажешь ему того, что знаешь и умеешь, тем больше получишь подарков. Ну, а теперь на бочок и баиньки. В новогоднюю ночь детям всегда снятся самые интересные, сказочные сны. Ты ведь хочешь посмотреть такой сон?

— Хочу. Только ты не уходи, пока я не усну, — попросила Фрося, послушно поворачиваясь на бок, — Спой мне пожалуйста песенку. Тогда я засну быстрее.

— Хорошо, будет тебе песенка, — ответила мама и тихим голосом замурлыкала любимую Фросину колыбельную. Песенка была бесконечная — если к концу её Фрося не засыпала, мама обычно начинала её сначала. Но в этот раз уже на её середине девочка сонно засопела носом. Тихо открылась дверь и в комнату на цыпочках зашёл папа Фёдор, большой и бородатый.

— Спит? — шёпотом спросил он маму.

Мама в ответ кивнула головой, продолжая петь свою колыбельную. Папа склонился над кроваткой и поцеловал Фросю в щёку.

— Пойдём, Марьюшка, кумовья уже за столом, — опять шёпотом сказал он маме.

Мама прикрыла одеялом Фросино плечо, погасила свечку и, вслед за папой, вышла из спальни, тихонько прикрыв за собой дверь. В комнате сделалось тихо. Только тикали на стене ходики да изредка скреблась в подполе мышка. В соседней комнате папа разливал по бокалам шампанское. В телевизоре появилась голова очень важного человека и стала поздравлять всех жителей страны с наступающим Новым Годом. А затем раздался торжественный бой курантов, под который папа, мама и гости встали из-за стола и стали с мелодичным звоном чокаться своими бокалами. А поскольку они были взрослыми, то даже и не подозревали, что с каждым ударом кремлёвских часов стремительно приближается время чудес.

Чудеса начались конечно же не в ярко освещённом, шумном доме. Чудеса и сказки любят темноту и тишину. И такое место нашлось во дворе, в одном из множества сараев, в аккурат в том самом, в котором хранились дрова. А начались они самым обыкновенным образом, точно так, как обычно и начинаются все чудеса на свете. Но давайте обо всём по порядку.

Как только часы пробили двенадцатый раз, и за столом папа, мама и гости под торжественную музыку из телевизора пригубили свои бокалы, во дворе, в аккурат возле дровяного сарая, появилось странное существо. Откуда оно появилось, никто не мог бы сказать с уверенностью, так как разыгравшийся снегопад очень быстро заметал следы. Однако же, по едва заметным очертаниям их можно было предположить, что появилось оно из густого, тёмного леса, который с трёх сторон окружал избу Фёдора.

Ростом оно было едва ли с дюжину вершков, одето было в маленькие пимы, мохнатую меховую шубку и такую же шапку-ушанку с подвязанными сверху ушами. Сразу под шапкой торчали густые брови, а под ними — два юрких чёрных глаза, которые, бегая туда-сюда, внимательно ощупывали всё вокруг. Остальная часть лица его настолько густо заросла пепельного цвета бородой и усищами, что дальнейшее описание того лица стало делом абсолютно невозможном. На руках его были рукавицы из некрашеной шерсти, в правой руке оно держало клюку — с виду обыкновенную палку с сучком-рукояткой.

Подойдя к дровянику, существо оглянулось по сторонам и коснулось концом клюки большого амбарного замка, висевшего на двери. Замок с тихим скрежетом разомкнулся, словно кто-то открыл его невидимым ключом, выскользнул из петель и упал на снег. Дверь со скрипом отворилась и существо вошло внутрь.

В сарае у Фёдора царила чистота и порядок. Вдоль стен ровными аккуратными штабелями была сложена поленница из нарубленных и просушенных летом дров. В одном углу стояли прислонённые к ней три топора различной величины, тяжёлый колун и зубастая двуручная пила. В другом углу стоял целиком вырубленный и выкорчеванный из земли кряжистый берёзовый пень с остатками корней. В третьем углу — чурка с ровно отпиленными концами, предназначенная, видимо, для колки дров. А над чуркой, под самой крышей, на поленнице лежала огромная еловая дубина с остро заточенными сучьями на конце. Для чего хозяин её выстрогал, известно лишь ему одному, а мы можем только догадываться. Наверное, был в этом какой-то резон. Ведь когда живёшь в маленькой глухой деревне, в которой нет ни телефона, ни милиции, посреди леса, полного диких зверей и, кто знает, может даже и разбойников — дубина с сучьями становится далеко не самой бесполезной вещью в домашнем хозяйстве.

— Опаньки! — скрипучим голосом сказало существо, — Вот это как раз то, что нам надо!

Оно поочерёдно коснулось клюкой сначала пня, затем чурки и, забравшись на неё, дотянулось до лежащей сверху дубины. Затем спрыгнуло на землю, отбежало в противоположный тёмный угол и затихло, приготовившись наблюдать за тем, что будет происходить.

Спустя некоторое время на пне вдруг появились большие глаза, чуть светившиеся в темноте тусклым светом, и стали с любопытством оглядывать сарай. Через мгновенье чуть ниже глаз вырос сучок в виде вздёрнутого носа, а под ним большой улыбающийся рот. Тут же, вслед за этим, и на ссохшейся коре чурки так же образовалось лицо, только глаза его были раскосы и подпёрты сильно выступающими скулами, а под маленьким вдавленным носом хитро улыбался рот, обрамлённый тонкими усами и острой, в форме клина, бородкой. На голове его красовалась толи тюбетейка, толи феска, словно вырезанная на верхнем спиле чурки.

— Здорово, друг! С Новым Годом тебя! — весело поприветствовал чурку пень.

— Зыдыравствуй, дарагой! — отозвалась чурка, — и тебя с праздником! Давай знакомиться. Ты кто такой будешь?

— Я Данька Пенёк, — добродушно улыбнулся пень, — А тебя как звать-величать?

— А я Мамед Чурбан. Очень и очень пириятно познакомися! — чуть поклонившись в сторону пня, ответила чурка.

В то же мгновенье из-под потолка с поленницы упала дубина, гулко ударила Мамеда по голове и, отскочив, встала в рост, опершись на дрова. На её толстом конце светилось улыбкой глуповатое широкое лицо с оттопыренными ушами по бокам.

— Доброй ночи, друганы! — громко гаркнуло лицо, — А вот и я, Ванька Дубина!

— Э-э-э! Шайтан! Осторожно нельзя? — обиженно сказал ушибленный Мамед.

— Ну, не взыщи, кунак! Если бы у меня были руки и ноги, я бы осторожно слез по поленьям. А так пришлось десантироваться. Прошу отнестись с пониманием. Ну что, деревяшки, поболтаем?

— Ну, дрова вы и есть дрова! — раздалось из тёмного угла, и в полосу лунного света, струившегося из маленького оконца, вышло существо с клюкой, — Вам, буратинам безмозглым, только бы языками трепать. А у нас дел невпроворот, успеть бы за ночь.

— Ой! — захлопав от неожиданности глазами сказал Данька Пенёк.

— Вай-вай! — вторил ему Мамед Чурбан.

— А это ещё что за карлик тут скрипит? — грозно спросил Ванька Дубина.

— Как ты сказала, глупая палка? Карлик? — существо размахнулось и стукнуло Ваньку клюкой по голове, — С тобой, дубина стоеросовая, не скрипит, а разговаривает король всех окрестных лесов Карл тринадцатый Буреломный! Но для вас, бестолковые обрубки, я папа. Будете называть меня папа Карло. Понятно?

— Понятно, — робко ответили деревяшки.

— И так, для чего я силой своей власти дал вам глаза, языки и уши, а также вложил в ваше деревянное нутро немного мозгов? Чтобы вы всю волшебную ночь, которая бывает только раз в году, в сарае лясы точили?

Деревяшки смотрели на папу Карло и растерянно молчали.

— А вот я вам сейчас расскажу для чего, слушайте в оба уха. В моём королевстве растёт невидимое множество деревьев и кустов: больших и маленьких, красивых и не очень. Но все они приносят королевству пользу: вдоль корней их растут грибы, птицы вьют на их ветвях гнёзда, в их дуплах живут белки и бурундуки, а под корнями тех из них, что выворочены бурей, устраивают берлоги медведи. Их листвой питаются лоси и олени, корой — зайцы в голодные зимы. Все, кто живёт в лесу — их друзья, а враг у них только один — человек с топором. Деревья не боятся зимнего холода, для того, чтобы жить, им не нужно никого убивать. Человек же, чтобы согреть своё тщедушное тело, берёт топор и идёт в лес, рубит деревья и сжигает их в своей печке. Так было испокон веков, так есть и сейчас. И мы ничего не можем с этим сделать, мы не можем наказать человека, никак и никогда, за исключением единственной ночи в году, когда возможно самое невозможное.

Папа Карло подошёл вплотную к притихшим слушателям и легонько стукнул клюкой по пню.

— Вот ты, Данила, знаешь кем был, до того, как дровосек Фёдор, живущий в этом дворе, сначала срубил тебя, а затем выкорчевал с корнями то, что от тебя осталось? Ты был высокой берёзой с прямым и белым, как снег, стволом и густой зелёной листвой. А ты Иван?

Он подошёл к дубине и ткнул её клюкой.

— Ты был вековой елью. Ты стоял в глубине леса и возвышался над всеми деревьями, гордо покачивая над ними своей очаровательной макушкой. Той самой, которую ровно год назад, свалив тебя на землю, дровосек отпилил и принёс в свой дом, на забаву своей дочке. А после распилил ель на куски, из одного из которых неизвестно для чего выстрогал тебя. Ну а ты, Мамед?

Папа Карло подошёл к чурбану и постучал ему клюкой по тюбетейке.

— Ты был редким в наших лесах деревом с раскидистой кроной, твёрдой, как у дуба плотью и иноземным названием карагач, что означает “чёрное древо”. Ты был красой и гордостью моего леса, пока не попался на глаза Фёдору. В лесу не было дерева, древесина которого могла бы гореть жарче твоей, поэтому он сделал из тебя дрова для бани. А из комля — самой нижней и крепкой части бревна — сделал тебя, чурку для колки дров. Теперь я спрашиваю вас: можно ли оставить все эти подлые его деяния безнаказанными?

Конец ознакомительного фрагмента.