Каникулы в эдеме

Дмитрий Захаров, 2023

Заблудившиеся в горах двое молодых парней попадают в затерянный мир, населенный удивительными людьми и чудовищными хищниками. И по мере погружения в фантастическую реальность, ребята осознают неумолимую связь между двумя мирами, нарушить которую можно ценой собственной гибели…

КАНИКУЛЫ В ЭДЕМЕ

ЛАВИНА

Историю с прохождением через ущелье придумал Вадик Чижов. Вад, как он себя называл. Нынче горы Кабардино-Балкарии были исхожены вездесущими любителями приключений, до плато Мира ленивых туристов всех желающих доставлял подъемник, на каждом участке встречались коммерческие кафе, где можно было согреться, и глотнуть кислородного коктейля.

— Ты хейтер, бро! — заявил Алексей, когда Вад изложил ему свою идею. — Искать твое ущелье, понта нет!

— Глухой ты, Левша, как плита могильная! — не остался в долгу Вад.

Леха Левшов и Вад Чижов дружили с первого класса. Вместе ушли в армию, а после демобилизации вместе укатили в Москву из Ростовской области. А кличка удачно совпадала с давней страстью Алексея Левшова, — боксом. Работал во фронтальной стойке, и обладал сокрушительным левым боковым и подумывал о профессиональной карьере. У него были железные икры и отличное чувство дистанции. Не хватало главного. Характера. И еще, конечно, дурные привычки…

— В углу стоит парень, который хочет тебя убить! — ворчал Михалыч, старый тренер, заслуженный мастер спорта. — А ты витаешь в облаках!

Левшов дул на прилипшую ко лбу потную челку. Прав был Михалыч, что тут скажешь?! Характера ему не хватает! Рост сто восемьдесят четыре, вес семьдесят девять. Данные супер! И дышит как машина, и джеб разящий, острый, как шпага.

— Я постараюсь, Степан Михайлович… — бубнил он через капу во рту.

— Ты, Левшов, бесхребетный какой-то! — сердился тренер. — Функционалка чемпионская, а мужской начинки нема!

А спустя неделю Левшов бросил занятия боксом. В одно не самое прекрасное утро не вышел на тренировку. Напился, — как объяснил впоследствии, но вернуться в зал, объясниться с Михалычем помешала гордость. Пропьянствовав несколько дней и отмокнув в русской бане, Алексей все-таки возобновил занятия спортом, теперь он увлекся смешанными единоборствами. ММА. Так сокращенно назывался вид боевых искусств, совмещавшие приемы бокса, борьбы и карате. Там он научился неплохо бить локтями и работать в партере. Получив травму колена в спарринге, Алексей вынужденно прекратил тренировки, и сосредоточился на своем излюбленном времяпровождении, — пьянстве и безделье. Все могло бы закончиться трагически, судьбы русских алкоголиков всегда различны, но в чем-то необыкновенно похожи, но тут вмешался Вад. Он отвел однокашника на собрание анонимных алкоголиков, а теперь потащил в горный вояж, в котором, если честно признаться, ничего прикольного не было!

Левшов был красивым, русоволосым и голубоглазым парнем. Стильная бородка делала его похожим на былинного витязя, какими их изображали художники в девятнадцатом века. Типа, парень в кольчуге, — как шутила подружка Настя. Сеть мелких шрамов на лице, — результат рассечений, не портили его, а придавали мужественности, по заявлениям той же Насти. Также как сломанный нос. А еще подружка считала его неудачником.

— Ты классный любовник, Лешка, но кончишь тем, что загнешься в какой-нибудь подворотне! — сказала она однажды, после очередного сексуального марафона. Они лежали на кровати, накрапывал нудный, моросящий дождик, капли струились по черному окну, автомобили с шелестящим гулом пролетали по МКАД.

Настя была стройной, черноволосой девушкой, с манящим взглядом зеленых глаз и «кубиками» не прессе. Алексей, не без оснований подозревал, что он не единственный ее поклонник.

— Зацени!

Вад придвинул планшет. В противовес светловолосому товарищу, он был смуглым и худощавым. В их тандеме, Вад уверенно играл роль лидера. Суматошная, вечно куда-то спешащая Москва была его городом. Попадание в яблочко. Он довольно быстро нашел работу в приличной компьютерной фирме, взял ипотеку на покупку квартиры, которую к настоящему моменту успешно выплачивал.

Страничка пестрила топографическими символами. Вад выделил зеленой стрелкой точку. Высота 3 470 м. Место изобиловало глубокими ущельями и остроконечными скалами. Алексей увеличил масштаб изображения, насколько позволял ресурс процессора. Точка превратилась в размытое пятно.

— И что там клевого?

— Ботанов туристов нет!

— Круто. — равнодушно сказал Алексей. — А что еще?

— Неизведанное место! — замогильным голосом объявил Вад. — Короче… Местные туда не суются, по их преданиям, дьявол в горах живет.

Не закрывая страничку на планшете, Вад нажал закладку и прочел вслух.

— В роли злых духов у балкарцев выступают Байчы и Азмыч. Это такие демоны, — пояснил Чижов. — Мифические существа, издающие ужасные звуки, повергающие людей в трепет. Если Байчы назвал заплутавшего чувака по имени, тому трендец. — радостно улыбнулся Вад. — Помрет в страшных конвульсиях. Обитают эти духи-приколисты в недоступных горных районах. А еще дух Азмыч одновременно существует в разных временных координатах.

— Там так и написано? — Алексей заглянул в планшет.

— Это мое личное дополнение, основанное на изучении материала. — С важным видом сказал Вад. — Согласно мифам, Азмыч может увести путника хоть в прошлое, хоть в будущее! — Он усмехнулся. — Кавказская машина времени!

Алексею стало смешно и грустно. Пятно на карте выглядело глупо. Он протер подушечкой указательного пальца экран планшета.

— Сколько ты трезвый? — тихо спросил Вад.

— Шесть месяцев, и двадцать четыре дня! — без запинки, отчеканил Алексей.

— Ты должен это сделать, понимаешь?

— Понимаю…

Алексей и так знал, о чем говорил одноклассник. Если он не научится получать кайф от трезвой жизни, то рано или поздно сорвется. И еще, ему нужна цель в жизни. Настя в шутку сравнила его с биллиардным шаром.

— Мечешься по жизни, куда пинка дадут!

Она сказала это стоя перед зеркалом, с полным ртом белой пасты. Энергично водила щеткой по зубам, и промычала, глядя на его отражение в зеркало. Он не обиделся на подружку. На правду не обижаются. Ему тридцать пять, он живет в съемной квартире, живет случайными заработками. Пьянство не было его проблемой, он было решением всех его проблем.

Друзья остановились в дешевом отеле. Десять номеров, удобства в коридоре, теплая вода в душевой включалась повинуясь духу горных вершин, то есть, непредсказуемо. Зато вид из окна впечатлял. Расколотый хребет Чегета, и полоски синего неба на фоне искрящийся белизны ледника. Только на высоте трех тысяч метров небесный купол приобретает такую пронзительную бирюзовую синеву.

— Какое расстояние до твоего ущелья? — спросил Алексей.

— Пустяки! — с готовностью откликнулся Вад. — Семь километров четыреста метров!

— Пустяки… — согласился Алексей.

Его раздражала собственная уступчивость, но хорошо зная Вада, он предпочитал не вступать в дискуссию, которая затянется до утра. Вад напротив, был ежеминутно готов к стычкам, запускал пятерню в густую шевелюру на голове, и говорил, говорил, говорил…

— Там, короче, перевал… Местные проводники отказываются идти, я с одним списался, во — первых суеверия…

— Байчы и Азмыч! — кивнул Алексей.

— Запомнил! — обрадовался Вад. — Ну а потом, типа, шею свернешь, узкая тропа идет вдоль отвесной скалы… — он вскинул украшенную синью татуировки руку к потолку. — Сейчас сентябрь, закрытие сезона, а по весне камнепад, обвалы и все такое… Понял?

— Понял!

— Ни фига ты не понял, Левша! — сердился Вад. — На ринге, по ходу, мозги реально встряхнул! А потом водярой заполировал. Вики пишет, что до конца до той тропы никто не доходил еще!

Алексей увеличил изображение гугл карты на планшете. В масштабе космической съемки, рельеф местности выглядел как картинка художника абстракциониста.

— Будет круто! — воскликнул Вад, татуированная рука описала в воздухе полукруг. — Я полтора года спортивным альпинизмом занимался, ты вообще крутой чемп!

Левшов знал наверняка. Если Вад принимал решение, разубедить его могло только стихийное бедствие. Он отправил четвертое сообщение Насте по ватсапу. Ни письма, ни тупого смайлика в ответ. Перед тем как улечься спать, Вад огорошил его неприятным известием.

— Короче. Я обследовался недавно, — обычно разговорчивый друг тщательно подбирал слова. — Они говорят, типа опухоль…

— Какая опухоль?

— Не врубаюсь. Я пока не кому не говорил. Даже Люсе.

Люся была подружкой Вада, заводная девчонка, по словам самого Вада, начисто повернутая на сексе. У нее были черные как смоль цыганские глаза и потрясающей формы грудь.

— Врачей хрен поймешь! — продолжал Вад. — Они говорят, — оперироваться понта нет.

— Это серьезно?

Алексей сказал машинально. Что-то сказать он был должен, а ничего дельного на ум не пришло.

— Давай после возвращения поговорим! — резко сказал Вад. Его лоб прорезала глубокая морщина, в лице появилось отчужденное выражение.

Разговаривать с ним сейчас смысла не было. Друзья улеглись спать, но Алексей долго ворочался, усилием воли заставляя себя уснуть. Слова Чижова не давали ему покоя. Вскоре он все-таки отключился.

Навигатор забастовал. А спустя пару минут, к нему присоединился провайдер. Значок МТС, робко моргавший в верхнем углу экрана смартфона, погас. При пересечении извилистой горной дороги, на которой едва могли разъехаться две легковых машины, друзья услышали рев мощных двигателей. Вад, по всей видимости, что-то вычитал в интернете, о чем не рассказал Левшову, а потому дернул товарища за рукав.

— Давай, сюда!

Они спрятались за небольшой скалой, по задиристому гребню, напоминающей нахохлившегося попугая. Мимо продвигались два грузовика, груженные людьми в военной форме. Сладко запахло соляркой. Вад пожал плечами.

— Наверное, учения идут…

Лишенные средств навигации, друзья поднимались в горы, сверяясь с бумажной картой. У Чижова и здесь нашелся остроумный ответ.

— У меня фотографическая память! Не заблудимся, бро!

— Если ты такой умный, то почему бабла негусто? — съязвил Алексей.

Он плохо застегнул ремни походного рюкзака, лямка натирала ключицу, и фиксатор подозрительно пощелкивал при ходьбе. Безалаберность — мать русских талантов, Лешка! Любила повторять ему Настя, и громко смеялась, скаля свои белые как сахар, зубы. И еще его беспокоила новость о болезни Чижова, но он слишком хорошо знать упрямый характер однокашника, чтобы начать расспрашивать его об этом. Они двигались по каменистой тропе шириной в полметра, которая примыкала к отвесной скале, уходящей ввысь на сотню метров. Альпийские луга остались позади, справа от тропы простиралось ущелье, на дне змеилась серебристая лента горной реки.

— Метров триста! — на глаз определил глубину ущелья Алексей.

— Триста сорок пять! — с готовностью откликнулся Вад. Он шел вслед за другом, касаясь левой рукой скалы. — Так пишет гугл!

Тропа совершила поворот, задача усложнилась. Карниз сузился, и теперь в глаза слепило солнце. Приходилось вжиматься в скалу, и перемещаться короткими приставными шагами. К тому же на восточном склоне, как объяснил всезнающий Вад, часто дует ветер.

— Летом ветер не очень сильный… — сказал Вад, и в следующее мгновение почва ушла у него из–под ног, мелкие камни посыпались вниз, мощный протектор горного ботинка фирмы skarpa, завис, лишенный опоры.

Все дальнейшее свершилось очень быстро. Алексей схватил товарища за руку, невзирая на острую боль, резанувшую предплечье. Предательски щелкнул фиксатор, лямка хлестнула по щеке, словно кипятком окатило кожу, рюкзак бесшумно улетел в пропасть. Дурак я было, что положил в кармашек смартфон, — подумал Алексей, и совершенно неуместная мысль обожгла стыдом. В памяти процессора сохранились интимные фото подружки. Настя любила крутиться голышом перед камерой. Им обоим это нравилось. А потом он услышал возмущенный крик, словно Вад выражал недовольство бесцеремонным поведением однокашника, успел удивиться тяжести худощавого друга, а сухожилие свела судорога. Он метнул свои семьдесят девять килограммов веса, утяжеленные комбинезоном вперед, как швырял тяжелый снаряд на тренировке, вложив в прыжок силу своих накаченных ног, и упал грудью на крохотный пятачок земли. Вад уцепился в его кисть мертвой хваткой, его левая нога безвольно болталась в воздухе, правым коленом ему удалось опереться на едва заметный каменный уступ. Мешал массивный рюкзак за спиной, увлекающий его в бездну. Борьба за жизнь разворачивалась в тишине, только свистел ветер в ушах. Алексей уперся спиной в скалу, поднажал, и Вад упал лицом на тропу, разбив в кровь верхнюю губу.

— Приехали… — он сплюнул, на шее набухли вены, лицо побагровело.

— Здрасьте, девочки! — в тон ответил Алексей.

Они переглянулись и громко расхохотались. Когда приступ истеричного смеха прошел, Вад в типичной для него манере всезнайки, сообщил, что обратного пути у них нет. Часть почвы провалилась в ущелье, разделив печальную участь рюкзака Левшова, и новенького смартфона «Самсунг», с закаченными фотографиями обнаженной москвички.

— И что делать будем, бро? — спросил Алексей.

Вместо ответа Вад вытер тыльной стороной ладони кровь с разбитой губы, обследовал их временное убежище, и обнаружил узкий лаз в скале, частично сокрытый валунами.

— По ходу, там проход?

Алексей скептически осмотрел щель в скале, шириной сантиметров сорок. Туда могла пролезь разве что очень стройная девушка. Изнутри потянуло травянистым запахом. Вад шмыгнул носом.

— Может я крейзи, но пахнет травой или чаем…

— Конечно, крейзи! — охотно согласился Алексей. — И я лошара, что поперся с тобой!

Что-то едва слышно дрогнуло в скале, почти неуловимое, робкая вибрация тронула вековые стены. Неожиданно, Алексею стало страшно. По-настоящему. Вад приложил ухо к стене, и затаился, как умный доктор, слушающий сердцебиение больного.

— Че то мне этот гул не по кайфу заходит…

— Спасибо, успокоил! — через силу усмехнулся Алексей. — В это время года не бывает обвалов?

— Давай эти камни раскидаем!

— Типа, работа исцеляет?

Вад подошел к сложенным в пирамиду валунам, и начал их оттаскивать в сторону. А ведь и правда, — пирамида! Подумал Левшов. Камни словно нарочно здесь сложили! Он поднял овальный булыжник, отложил к краю пропасти, взял другой.

— Их будто нарочно вытесали! — сказал он. — Гладкие, ровные, одного размера.

Вад пожал плечами. Такой жест мог означать, что угодно, но в первую очередь он значил то, что неунывающий хейтер и блогер, Вад Чижов тоже испугалсч. По мере того, как пирамида из камней таяла, открывался вход в пещеру. Травяной запах, исходящий оттуда, стал вполне осязаем. Снова дрогнула скала, сильнее, чем в предыдущий раз. Далеко наверху что-то охнуло, будто тяжело вздохнул разбуженный великан.

— Быстрее! — крикнул Вад.

Места для камней на площадке уже не оставалось, пришлось сбрасывать их в ущелье. Массивные валуны исчезли в бездне с пугающей тишиной. Проход освободился достаточно широко, чтобы туда могли пролезть двое взрослых мужчин, но Вад медлил. Нечто в этой тьме было страшным и непостижимым, словно за пологом пахнущей мятой и базиликом мглы, властвовала сама смерть. Несущийся сверху шум нарастал, звук был сродни шума приближающегося локомотива, только усиленный многократно. Посыпались мелкие камушки, осколки жалили незащищенную шею как стая пчел.

— Туда! — крикнул Вад, ее голос потонул в дьявольском реве лавины.

Алексей пригнулся, и на четвереньках нырнул в расщелину, ободрав плечи о стены.

— Давай! — он протянул товарищу руку.

Вад замешкался, — рюкзак мешал ему пролезть вовнутрь.

— Брось его! — что было сил закричал Левшов, и не услышал своего голоса. Его заглушил рокот камней. — Брось на хрен!

Он не мог услышать ответа Чижова, но видел, как тот вцепился в застежку рюкзака. Свет померк, каменная лавина в считанные мгновения закрыла проход. И воцарилась тишина. Мертвая и неподвижная.

ПЕЩЕРА

Наступившая мгла оглушила его. Так случается после нокдауна, — пропущенного удара в так называемую «стеклянную» точку, — нижнюю часть подбородка. Боксер остается на ногах, слышит голос тренера, доносящийся из угла, видит соперника, но он «плывет». Реальность искажается. Какое-то время Алексей оставался на одном месте. Вад не мог погибнуть. Это невозможно. Сейчас яркий свет хлынет в пещеру, и появится ухмыляющееся лицо однокашника. Очкуешь, бро? Круто я тебя разыграл?

Он стоял до тех пор, пока не затекли ноги, и боль от полученной ссадины на ребрах вернула его в реальность. Жестокую и непостижимую.

— Должен быть выход! — сказал он вслух. Голос прозвучал глухо, по чужому.

Травянистый запах чувствовался ярко. Словно где-то рядом наркоман забивал косяк со своим зельем.

— Я вернусь! — пообещал Алексей самому себе, или Ваду, который наверняка прячется с той стороны завала. — Сто пудов вернусь, бро!

Он двинулся на запах, выставив перед собой руки. Так перемещаются в темноте дети, страшась наткнуться на что-то страшное, чему нет названия. Чувства обострились, звуки, которые в повседневной жизни обычно незаметны, были слышны громко и отчетливо. Стук сердца, пульсация крови в артериях, шум в ушах, прерывистое дыхание. Пальцы правой руки наткнулись на препятствие. Он остановился. Камень. Твердый, каким ему и положено ему быть. Теперь запах истекал слева. Алексей раздвинул руки в стороны, и угадал наличие стен с обеих сторон. Под ногами что-то прошмыгнуло, промежность сжалась, сердце зашлось в лихой скачке. Крыса. Или летучая мышь. На этом его познания в области живых существ населяющих пещеры, исчерпывались. Через десять шагов проход совершил крутой поворот, и впереди забрезжило желтое пятнышко света.

— Сейчас… — прошептал Алексей, с трудом сдерживая порыв, чтобы не перейти на быстрый шаг.

По мере приближения, пятно превратилось в обычный фонарь, вроде тех, что используют шахтеры, а темным силуэтом на фоне огня оказалась сгорбленная мужская фигура. В настоящий момент мужчина наливал из термоса чай. Искаженное страхом лицо Алексея, мужчину не удивило. Он нацедил пахучую жидкость в чашку, и наслаждением отхлебнул.

— Травяной сбор! — сообщил мужчина, словно продолжая прерванную беседу. — В долине кабардинец живет, Аслан зовут. Хороший мужик! Ему за семьдесят, а побегай с ним наперегонки по горам! — Он подмигнул. — Травами меня снабжает, бесплатно, по дружбе! Сечешь, о чем я?!

— Секу! — автоматически ответил Алексей.

Мужчина равнодушно смотрел на пришельца. Вернее сквозь него. Взгляд ящерицы, греющейся на камне погожим днем. Он был приземистым, коренастым, облаченным в кожаную безрукавку. Мускулистые голые руки были покрыты загаром, и угрюмое выражение лица человека не вызвало желания вступать с ним в беседу, да и кобура на поясе оттягивала широкий, кожаный ремень военного образца.

— Там был обвал… — неуверенно сказал Алексей. — Вы не слышали? Вад… Мой друг! Он пропал…

— Обвалы в горах — обычное явление. — Сказал мужчина назидательным тоном, словно школьный учитель, объясняющий тупому ученику прописные истины. — Следовало взять хорошего проводника. Интуиция мне подсказывает, что вы этого не сделали. Своеволие часто приводит к негативным последствиям.

Он тихонько присвистнул, из темноты выбежало маленькое существо. Мохнатое, верткое, отдаленно похожее на куницу. Зверек оперся передними лапками на колено мужчине, человек почесал животное за ухом, словно это была домашняя кошка.

— Его зовут Рамзес. — сообщил мужчина. — Пекан. Пеканы из рода куньих. Что интересно, пеканов трудно приручить, зато они проводят много времени в играх.

— Кто ты такой, черт тебя раздери?! — прошептал Алексей. Страх трансформировался в ярость.

Неожиданно человек громко рассмеялся, куница заюлила как домашняя собачка, восторженно попискивая.

— Садись! — приказал мужчина, указывая на раскладной стул.

Если не знаешь, как вести себя в затруднительных ситуациях, — возьми паузу! Любила повторять Настя. Она была напичкана мудреными цитатами, вычитывала их в интернете. Алексей послушно сел, человек налил ему в кружку из термоса пахучего чая.

— Пей! — последовал короткий приказ.

— Там не алкоголь? — Алексей подозрительно понюхал содержимое кружки.

Жидкость пахла как свежий гречишный мед, с оттенком конопли и еще чего-то отдаленно знакомого. Мята. Мята там точно была. Алексей не был уверен, как пахнет трава чабрец, но почему-то ему показалась, что она должна иметь такой аромат, какой издавал чай незнакомца.

— А-а-а… — протянул мужчина, взгляд его потеплел. — Национальное русское заболевание! Нет тормозов. Не боись, альпинист, там спиртного нет. — Он нарочно исковеркал слово.

— Чем занимаешься? — спросил человек. У него были глубоко посаженные, маленькие глаза, сильные надбровные дуги и смазанный подбородок. Настя показала однажды картину на планшете исчезнувшего предка гомо сапиенса. Оказывается, в каждом из жителей земли сохранились гены древних людей, в одних в большей степени, в других в меньшей. В мужике генов неандертальца было предостаточно.

— Спортом… — Алексей отпил обжигающий напиток. Было вкусно. Маленькими глотками, он выцедил содержимое кружки до конца.

— Вижу, что спортом, — проворчал неандерталец. — Борьба?

— Бокс. А последнее время увлекся ММА. Смешанные единоборства. — Пояснил Алексей.

— Знаю. Хабиб, Емельяненко, Мак — Грегор… — неандерталец принялся методично перечислять всех известных ему бойцов смешанных единоборств.

— Был обвал! — перебил его Алексей. — Вы слышали?!

— Здесь есть выход, — словно и не слышал его человек. — Там! — он указал пальцем куда-то в беспроглядную тьму пещеры. — Метров через триста, выйдешь в районе Азау. Поселок так называется. Там тебя встретят, придется объяснять, кто ты, откуда здесь взялся…

— Кому объяснять?!

— Тебе, спортсмен, башку на ринге напрочь отбили? — грубо сказал мужчина. — Кому положено! Здесь, вроде как, запретная зона. Удивительно, что ты сюда пробрался. Наверное пересмена была у охраны. — Предположил он.

— Мы с Вадом поднимались по северному склону…

Человек присвистнул.

— Да вы, ребята, — отморозки! Там черт ногу сломит! Даже проводники избегают по северному склону к Чегету подбираться! А вообще, специальное разрешение требуется… — как то не очень уверенно добавил он.

— Я боюсь, что Вад погиб под обвалом, — сказал Алексей. — А может быть, он только ранен! Вы можете вызвать спасателей? У меня смарфтон в рюкзаке остался!

Ему хотелось плакать от бессилия.

— Дружка твоего Вадом зовут? — мужчина потянулся к компактной рации на поясе.

— Вадим! Вадим Чижов! — Алексей подался вперед, молитвенно сложив руки.

Человек нажал утопленную в защитном чехле кнопку, покрутил колесико, в динамке зашуршало, словно кто-то мял в кулаке бумагу.

— Смарты здесь не ловят! — сказал мужчина, прижав ладонью микрофон. — И часы глючат. Сечешь, о чем я?

Алексей хотел что-то сказать, но из рации донесся искаженный голос, человек поднял ладонь, призывая к молчанию, нажал рычажок, переключающий звук. Куница возмущенно запищала, уставившись на гостя круглыми, блестящими глазками.

— Проникновение не объект, — заговорил мужчина, продолжая машинально поглаживать загривок своего любимца. — Да… — он кинул оценивающий взгляд на Алексея. — Двое. Один попал под обвал… Фамилия?! — громко шепнул он.

— Моя?

— Ты точно тупой, спортсмен! — сердито сдвинул густые брови человек. — Свою я знаю!

— Левшов! Алексей Левшов!

— Левшов Алексей… Да! Лет тридцать — тридцать пять… Второго зовут Вадим Чижов. Нет… Северный склон…

Возникла пауза, судя по выражению лица, смысл сказанного ему был неприятен.

— Откуда я знаю, какая нелегкая их туда занесла?! — раздраженным тоном сказал он. — Сами спросите! Вернее, допросите! — он коротко хохотнул, прижал рацию к уху плечом, а указательный и безымянные пальцы рук скрестил форме решетки, и многозначительно посмотрев через эту конструкцию на Алексея. Опять прикрыл ладонью микрофон, и зловещим шепотом, сообщил. — Плохо твое дело, спортсмен!

Сеанс связи закончился, мужчина отключил рацию.

— Спасатели скоро будут! — сказал он. — За тобой придут минут через десять. Пересменка… — повторил он, и погрузился в созерцательное молчание.

Расспрашивать дальше угрюмого мужика с внешностью неандертальца, смысла не было. И хотя Алексей тревожился по поводу предстоящего общения с правоохранительными органами, а судя по характерному жесту скрещенных пальцев, мужик говорил про них, обещание подключить к делу спасателей его немного успокоило. Сказывался стресс, он почувствовал сильное желание опорожнить мочевой пузырь.

— Где здесь туалет? — спросил он.

— Везде! — последовал короткий, но информативный ответ.

Алексей поднялся, мужчина прокричал ему вслед.

— Эй, спортсмен! Отойди подальше! Здесь пещера, запахи и звуки разносятся далеко. Неохота слушать, как ты воздух портишь!

Он громко засмеялся, видимо страшно довольный своей остротой.

— Дурак… — буркнул себе под нос Алексей.

Он отошел метров на семдесят, ориентируясь на тающий бледно-желтый огонек фонаря. Отлил возле стены, размышляя на две волнующие темы. Найдут ли Вада спасатели, и чем ему грозит проникновение в запретную зону. Была еще одна причина кроме природной любознательности, побудившая молодого мужчину отдалиться от желтого фонаря. Он с детства побаивался представителей власти, да и перспектива ожидания собственного ареста в компании чокнутого мужика с кобурой на ремне, выглядела не очень соблазнительно. Он где то прочел про феномен человеческого мышления называемого «ошибкой выжившего». Смысл феномена был заключен в ошибочных выводах, опирающихся на недостаток информации. Пример. Дельфины спасают тонущих людей. Есть достоверные истории очевидцев, подтверждающие данную гипотезу. Но кто-либо вел статистику людей утонувших, в результате столкновения с дельфином в открытом море? Так создаются мифы. А не совершит ли он той самой ошибки выжившего, если будет безропотно ожидать пока прибудут спецслужбы? Если Вад жив, его спасут. Мужик с ручной куницей вызвал службу спасения. Чем он может помочь качестве подозреваемого в преступлении, смысл которого он не догоняет!

— Запретная зона! — сказал он вслух, так легче было формулировать свои мысли. — Здесь какая-то долбанная запретная зона!

Размышляя подобным образом, Алексей обратил внимание на льющийся вдалеке свет. Будто лучи заходящего солнца проникли в подземелье.

— Все пещеры имеют два, и более выходов! — сообщил он невидимым слушателям, и направился в ту сторону, откуда вливался свет.

Озвучивать свои мысли и ощущения его научили в сообществе анонимных алкоголиков. Способ, ослабляющий проявления невроза. Идти пришлось совсем недолго, по ощущениям, метров триста. За спиной послушался шум, логично решив, что за ним снарядили погоню, Алексей ускорил темп ходьбы. Башмак угодил во что-то липкое и влажное, едко запахло ацетоном, но останавливаться теперь было совсем глупо, тем более, его преследователь громко скомандовал.

— Стой на месте!

Бей или беги. Когда есть выбор между здравомыслием и инстинктами, инстинкты побеждают. Рискуя свернуть в темноте шею, Алексей побежал. Пятно света было совсем рядом, свежий ветер принес аромат лесной хвои.

— Стой, дурак! Стой!!!

Ему показалось, или же в тоне кричавшего человека помимо раздражения сквозил испуг. Алексей решил не исследовать эмоции своего преследователя. В пять прыжков он преодолел расстояние до выхода из пещеры, еще один шаг, и левая нога провалилась в пустоту. Все дальнейшее произошло слишком быстро. Мускулы взяли на себя управление такой сложной системой, какой является человеческое тело. Обоняние автоматически зафиксировало новые запахи. Можжевельник, еловая смола, и еще что-то отдаленно напоминающее валериану. Его бабушка капала валокордин в специальную рюмку, со временем комната пропиталась приторно-терпким запахом. Лицо обдул ветер. Слишком холодный для этого времени года, — подумал Алексей. Ему стала понятна причина тревоги в голосе его преследователя. Выход из пещеры находился на краю обрыва, он не сумел удержать равновесие, и кубарем покатился вниз по склону. Благодаря навыкам, полученным в дзюдо, он грамотно сгруппировался, увечий удалось избежать. А вот ссадины и шишки была гарантированы, земля была сухой, твердой, угол наклона составлял шестьдесят градусов. Попытки затормозить падение не увенчались успехом, оставалось надеяться, что он минует коряги, выступающие их земли, и не расшибет голову о камни. Скорость падения, помноженная на его вес, гарантировали серьезную травму. Трудно сказать, сколько длилось такое вынужденное десантирование. Когда тело включает автопилот, время меняется. Алексей осознал себя лежащим неподвижно, сгруппировавшись в форме человеческого эмбриона. И тогда в уши ворвались звуки. Шум леса, стон деревьев под напором ветра, щебетание птиц. И еще что-то странное, неподдающееся анализу. Он поднялся на ноги, и тотчас упал. Изумрудная листва закружилась в неистовом хороводе, к горлу подступил комок. Некоторое время он лежал неподвижно, ожидая, пока вестибулярный аппарат придет в норму. Головокружение отступило, тошнота прошла. Что-то влажное коснулось лица, Алексей протянул руку, и коснулся чего-то мохнатого и теплого. Он осторожно поднял голову. Перед ним сидела самая обыкновенная лисица, только не рыжая, а черно-бурого окраса. Глаза зверька задорно блестели.

— Привет! — сказал Алексей. — Как тебя зовут?

Лис крутился вьюном, требовал, чтобы его почесали за ухом. Алексей как-то раз видел фильм, в котором фигурировала ручная лисица по имени Брыль. Он машинально погладил животное по спине, лис повернулся на спину, подставляя светлый, в рыжую крапинку, живот.

— Брыль! Так твое имя, приятель?

Лис восторженно оскалился, высунул алый язык, со стекающей слюной. И тут случилось событие, которое иначе как последствием сотрясения мозга объяснить было нельзя. У него в голове отчетливо появилась мысль.

«Будь острожен, Левша! Скоро они придут!»

Ощущение было настолько осязаемо и реалистично, что он схватился руками за голову. И немедленно вслед за предыдущей фразой, появилась следующая.

«Я помогу тебе, Левша!»

— Дурдом! — сказал Алексей.

Лис легонько прихватил его за руку, и требовательно тявкнул.

«Это я с тобой говорю, Брыль!»

— Ты разговариваешь?

«Не так как вы привыкли…»

Далее Алексей совершил все положенные манипуляции, свойственные столичному жителю, хоть и приехавшему из Ростовской области, с которым мысленно заговорила черно-бурая лисица. Он нажал кулаками глазные яблоки, ударил себя ладонью по травмированному после падения бедру, и наконец, дважды громко произнес.

— Этого не может быть! Это может быть!!!

И после короткого раздумья, громко и от души выматерился. Легче не стало, хотя лису, похоже, мат пришелся по вкусу. Он встал на задние лапы, как ученая собачка, опершись лапами о колени человека.

«Ты привыкнешь, Левша!»

Далеко наверху чернело круглое пятно пещеры. Высота была метров триста, скалы вздымались крутой стеной, далее простиралась горная гряда, на солнце матово сверкал ледник. Молниеносная догадка озарила сознание. Это не Кавказ! Таких гор вообще нет в России! Также как лисиц, внедряющихся в человеческое сознание! Он машинально сунул руку в карман, в поисках смартфона, которого там не обнаружил. Точно. Смарт исчез вместе с рюкзаком и фотографиями голой подружки, которыми теперь будут наслаждаться жители Северного Кавказа.

— Ты выдумщик, Левша! — сказал он вслух, и поразился звучанию своего голоса. Видимо, крепко сотряс череп, пока катился по склону!

Обследование травы, на которой он лежал, добавило причин для тревоги. Цвет зеленый, запах травянистый, а вот стебли острые, вытянутые как клинки. Небо было синее, каким ему и положено быть, светлеющее к горизонту. По нему неспешно ползли перьевые облака.

— Ботаник, долбанный! — обругал он себя, машинально поглаживая Брыля, который неожиданно притих, и внимательно вглядывался в темную чащу, сверкая масленичными бусинками глаз. Во взгляде животного светился ум. Алексею стало не по себе. Это был не страх, а гнетущее чувство затерянности, ужасающей чуждости окружающего мира.

Вокруг царствовал лес. Совсем не такой, каким были лесопарки в Московской области, где Настя любила собирать грибы в сентябре, а летом они ездили туда на пикники. Так залив отличается от океана, хотя берегов не видно в обоих случаях, ощущение безбрежного могущества и природной мощи ощущается совсем по-другому. И тут он понял, что рядом кто-то есть, помимо говорящего лиса. Это было неосознанное ощущение, — древний инстинкт, побуждающий диких зверей покидать места обитания накануне землетрясения. Решение пришло незамедлительно. Валить отсюда и как можно скорее!

— Будь здоров, Брыль! — он потрепал лиса по голове. — С тобой прикольно, но меня дома девушка ждет!

Немного подумал и добавил.

— Я надеюсь, что ждет…

Невзирая на боль в бедре и легкий дурман в голове, он начал восхождение по склону, к зияющему вдалеке черному жерлу пещеры. Уже с первых шагов стало ясно, что без помощника и специального снаряжения, сделать это будет непросто. Угол подъема был довольно крутым, песчаная почва уходила из-под ног. Солнце стояло в зените, но тепла не дарило, однако на лбу выступила испарина. Брыль негодующе тявкнул, не желая расставаться с новым другом.

— Беги в свой лес, приятель! — задыхаясь, выкрикнул Алексей.

«Опасность, Левша!»

— Иди ты…

Алексей сумел продвинуться метров на тридцать, когда услышал чей-то оклик. Он обернулся, в животе что-то сжалось, возникло нестерпимое желание присесть за ближайшим кустом и опорожнить кишечник.

— Квест! — пробормотал Алексей. — Это все прикольный флешмоб.

На поляне стояли люди. Шесть человек. Мужчины. Они были одеты как статисты фильма, снятого в жанре исторического фэнтези. Штаны из грубой ткани подпоясанные ремнями, куртки, каких не встретишь в московских бутиках одежды, с макушек свисали чубы, будто у запорожских казаков на картине Репина. Впрочем, на этом сравнение с казаками заканчивалось. Черты лиц у людей были вроде бы европейские, но что-то неуловимое отличало их. Спустя время Алексей понял, суть этого различия. Во взглядах людей угадывалась простодушная жестокость дикаря, не ведающая мук совести и сомнений.

Высокий парень с извилистым шрамом на лбу и русой бородой натянул тетиву, острие стрелы нацелилось московскому гостю в область сердца. Алексей инстинктивно приложил руки к груди, и брякнул первое, что пришло на ум.

— Здрасьте?

Жилистый мужчина лет сорока, с проступающей седой щетиной на высоких скулах негромко сказал.

— Нелюдь?

— Не-е-е… — протянул бородатый лучник, державший Алексея на прицеле. — Не похож!

— А ты их видел? — седой усмехнулся, обнажив ряд ровных, белых зубов.

— Их никто не видел, Велигор! А кто увидит, айда в долину Семи Дев! — важно сказал лучник.

— Осади…

Седой чувак по имени Велигор по ходу был главным в этой прикольной компании! Решил Алексей. Говорят по-русски, это уже легче. Лучник опустил свое грозное оружие, но стрела оставалась вдетой в тетиву.

— Ты кто? — спросил седой, безбоязненно глядя на пришельца.

— Алексей Левшов…

— А? Левша?

— Типа того…

Хоть ситуация его напугала до смерти, Алексей мысленно улыбнулся. Мужик, с внешностью актера из боевика, и замашками альфа самца, точно угадал его кличку. Как и лисица. Здесь по ходу все экстрасенсы долбанные!

— Откуда пришел? — спросил седой.

— Из Москвы. А родился в Ростовской области. А вы крутой хайп затеяли, мужики! — Алексей растянул, ставшие вдруг чужими губы, в улыбке.

— Связать ему руки! — кивнул седой. — Доставим в Вервь. Пусть ведуны решают… — его черные глаза презрительно сощурились.

Какой-то стремный квест у них тут получается! Подумал Алексей, а дальше все произошло совсем не так, как ожидали туземцы. Стоило лучнику попытаться завести чужаку запястье за спину, он получил короткий, но эффективный толчок локтем в челюсть. Сработал инстинкт. Все тот же, властный инстинкт, побудивший его сбежать от угрюмого мужика с куницей. Лучник издал странный, хрюкающий звук, из сломанного носа брызнула алая кровь. Не давая опомниться, Алексей нанес вертушку левой ступней в грудь другому бойцу, с внутренним ликованием ощутив, как парня отбросило в сторону. Бедро скрутила боль, но это уже не имело значения. Он поймал кураж. Алексей ушел корпусом от выпада копья, также как уклонился бы от прямого кросса боксера. Открытая челюсть, поросшая светлой бородой, так и манила боковой свинг. Алексей вложил в удар массу, перенес вес на правую ногу, хук получился прямо-таки сказочный! Было слышно, как хрустнула челюсть, человек обмяк словно марионетка, у которой выдернули нити. Левша пританцовывал, словно на ринге. Избивать туземцев было сплошным наслаждением! Он уже нацелился на Велигора, предполагая войти в среднюю дистанцию, и засадить коленом в корпус, а потом… Увы, триумф бойца не длился долго! Что-то тяжелое, валкое обрушилось ему на голову, все вокруг закружилось в бесовской круговерти, но прежде чем провалится в обморок, он успел подумать. Куда-то скрылся Брыль. И еще… Это не квест.

МОЗГЛЫ.

Ночь окутала землю, алые лучи заходящего солнца растаяли в сгустившемся тумане, сумерки властно вытеснили опаловый, предвечерний свет. Высоко в небе появилась рыжая, с алой каймой луна. Траву покрыл иней, будто щедрая рука осыпала землю серебром. Тревожная тишина сковала прохваченную заморозками землю, ощущение опасности витало в воздухе. Две фигуры перемахнули бревенчатый частокол, почва в этом месте была вспаханная, мягкая. Искатели сокровищ рыли день и ночь вдоль берега реки Змейки, надеясь разыскать драгоценности меотов, но кроме старых кореньев, и покрытых вековой ржавчиной обломков железа ничего не нашли. Ржа была старая, проеденная дырами, железо лежало в земле еще до Потопа, так рассказывали ведуны. Коренастый мужчина угодил босой ступней в лужу, громкий шлепок разнесся в воздухе. Беглецы затаились, не решаясь двигаться дальше. Через просеку темной громадой стоял лес. Враждебный и таинственный. Хлопья тумана стекались в лощину, шепот текущей воды в реке был похож на человеческий говор. Тревожно заквакали лягушки, оповещая о появлении чужаков. Шевельнулась прибрежная осока, к беглецам приблизился мохнатый зверек, блестящие бусинки глаз сверкали во мраке ночи.

— Брыль!

Алексей не ожидал, что так обрадуется лису. Он гладил животное, лис терся о его ноги как домашняя кошка.

— Он не доносчик? — коренастый подозрительно покосился на животное.

— Это Брыль! Он нам поможет, Щипач!

Человек, которого звали Щипачом, огляделся по сторонам.

— Воля твоя, Левша! Я не доверяю лисам, оборотням и шнякам! А кроме того нелюдям. Нелюди опасные, сразу не почуешь, кто перед тобой. Добрый бродяга, как мы с тобой, или нелюдь! Молвят, нету их в наших местах, нелюдей этих. Они на юге живут, в горах, как брешут старики… — голос у него был слабый, нервный, никак не соотносящийся с массивным телосложением.

— Помолчи! — Алексей прижал ладонь к губам.

Щипач переступил с ноги с ногу.

— Что почуял твой друг?

— Они здесь! — едва слышно прошептал Алексей. Он осторожно дотронулся до ожога на лбу. Рана была свежей, бугристой, края воспалены.

— Мозглы?! — спросил здоровяк. Уродливый горб на спине не сковывал движения, а длинные, свисающие до земли руки, выдавали недюжинную физическую мощь.

— Мозглы, кто же еще! — раздраженно сказал Алексей. Он склонился к лису, и внимательно слушал.

— Кость в горле, кость в горло! — забубнил горбун. — Святые девы покровительницы Миргарды, отчего бросили Щипача?!

— Святые девы тебе не помогут!

— Нечестивец! — буркнул Щипач, но вяло, будто внутренне соглашаясь с товарищем. — Каждый добрый человек тушуется перед гневом семи дев Миргарды.

— Я не в счет!

— Ты не в счет, бродяга! — согласился горбун. — Ты — нелюдь?

— Сам ты — нелюдь! — огрызнулся Алексей.

— Точно нет? — Щипач попытался заглянуть в лицо товарищу, отчего поскользнулся, и едва не упал в грязь. — Ты чужак! Пришлый! Явился невесть откуда, говор необычный…

— Нет, кость тебе в глотку!

— Чести ради… — Щипач выглядел смущенным. — Чести ради, бродяга! Мне страшно, вот и мелю невесть что! Очень чудно молвишь, вот я подумал… Прощаешь?

— Уже простил!

Очистные сооружения Верви работали из рук вон плохо, отбросы сливали по дренажным канавам, параша застаивалась в низинах, наледи покрывали кочки, но с наступлением оттепели ручьи уносили следы человеческой жизнедеятельности, чтобы слиться в едином русле реки Змейки. Скверным временем года была осень, пока землю не сковали морозы. Жижа заставилась в низинах. Брезгливый Щипач шмыгал носом.

— В прежние времена дерьмо не текло по улицам как дождевая вода!

— Ты откуда знаешь?

— Старцы рассказывали…

— Все старцы одинаковы! В их пору и небо было синее, а солнце грело теплее!

Горбун вытянул шею, пытаясь разглядеть что-то в серой громаде леса.

— Верно, мозглы рядом?

— Ага…

— Неужели мозглы подошли к стенам Верви, кость им в глотку дважды! — застонал Щипач.

— Холод. Ночь. Мозглы голодны. — Лаконично ответил Алексей. — Говори тише, стражи услышат.

Щипач стиснул топорище. Он приглушенно бормотал заговоры, взывая к святым девам, перебирал амулеты, висящие на груди. Новый порыв ветра принес запахи огня, аромат жареной оленины, свежевыпеченного хлеба. Звенели струны, хмельной голос затянул удалую песню. За бревенчатым частоколом жизнь шла своим чередом. Короткое лето пролетело незаметно, впереди была череда нескончаемых гуляний. День омелы, Праздник эля, Встреча снега. Молодежь пила, веселилась, в период праздников старейшина Велигор благосклонно относился к свальным забавам — как называли жители Верви массовые совокупления. После праздников наступит череда жертвоприношений. Если звездочеты сулят долгую зиму, овцами и мулами не отделаться. Ведуны будут требовать человеческой крови. Хорошо, коли попадется пленный мункат разведчик или полукровка. Приметы сулили ранние морозы, не за горами время, когда сумерки окутают остров. Ведуны иной раз настаивали на ценной жертве — обычно это был сат, или переселенец из восточных провинций. Нынешняя зима сулила стать жестокой. Солнечный диск покрыла седая пелена, луна набирала силу, становясь больше с каждым днем. Вскоре она закроет пятую часть небосклона, на ее рябом лице станут отчетливо видны заброшенные каналы, прорытые меотами для своих загадочных нужд. Осень пришла в долину с первым дуновением холодного ветра. Уныло поникли алые соцветия лепестков чертополоха, съежились бархатные листья папоротников, мягким ковром выстилающие долину возле истока реки. Листья пожелтели и жалобно трепетали на ветру, издавая прощальный стон. А в предрассветные часы изумрудную траву покрывал серебристый иней. В апогее зимы солнечный свет почти не проникал сквозь пелену облаков. Зима приносит холод. Зима приносит стужу. Зима — это маленькая смерть. Лис дважды тявкнул.

— Что молвит Брыль? — переспросил горбун.

— Ой, дурак! — вздохнул Алексей.

— И тебе кость в глотку, Левша! — беззлобно ответил Щипач. — Говори по-доброму, не юли как шняка!

— Брыль мозглов чует.

— Режь медью! Пропадем!

Лис предупредительно завыл.

— Тихо!

Мужчины замерли, Щипач молился молча, не размыкая губ. Горбун был одет в безрукавку, оставляющую голыми плечи и руки, покрытые цветной татуировкой. Штаны из груботканой материи, подвязанные шнурком на поясе, и широкий кожаный пояс — вот и все одеяние полукровки! Они стояли неподвижно, похожие на вытесанные из дерева скульптуры. Прилетел взрыв смеха. День Омелы. Девушки раздевались донага и плясали вокруг костра. Пунцовые блики пламени играли на смуглых бедрах. Донки стонали в умелых руках музыкантов, песни любви будоражили кровь. Девушки размахивали ветвями омелы — согласно поверьям, та счастливица, чье растение пощадит огонь, выбирала парня на нынешнюю зиму.

Алексей Левшов, по кличке Левша, опять осторожно потрогал края ожога на лбу. К этой новой реальности было трудно привыкнуть! Он уже не раз пожалел, что бежал как заяц от охранников. Испугался сложенных крестообразно пальцев, — жест, означающий вероятные проблемы с правоохранительными органами. За что его могли посадить?! Полез в горы без проводника, и угодил в запретную зону! Не зря там грузовики с военными ездили… Вада жаль, слов нет, очень жаль! Но когда раскаленное железо прижалось к его лбу, первым, кого он вспомнил, извергая стоны и проклятья, был Вад Чижов! Втянул его в бредовую затею блогер хренов!

— Двинем, родное сердце! — потянул его за руку Щипач. — Словят сторожи окаянные! Ты как хочешь, бродяга, а я на дыбу не пойду!

Алексей промолчал. Он затаил дыхание, всем естеством обратившись в слух. Лис послал короткую мысленную фразу.

«Мозглы уходят, но пока рядом!»

И замолчал, жался к ногам человека.

Старейшина Велигор, верховный правитель Верви, непременно снарядит охоту, хоть они и подружились с Алексеем. У него просто не останется другого выхода, за время пребывания в здешнем мире, Алексей изучил нехитрый алгоритм управления в племени сатов. Многое здесь решали ведуны, — так называли идейных вдохновителей общины. А чужак с первого взгляда не понравился Ждану, старшему ведуну общины сатов. Взвинченные хмелем ратники с охотой пустятся в погоню. Погоня больше похожая на травлю, в роли добычи окажутся беглые. Полукровка этериец и загадочный беглец, пришедший черт знает из какого мира, облаченный в нелепую одежду! Беглецов настигнут в лесу не позднее полуночи, усталых, дрожащих от страха. Сладкая добыча! Преследователи сорвут с изменников одежду, вденут в ноздри железные крючья, и погонят назад в Вервь, хлеща ивовыми прутьями.

Психологи утверждают, что в новом месте, человек считывает информацию втрое быстрее, чем обычно. Таково устройство головного мозга. Алексей ухитрился усвоить лексику обитателей здешнего мира за считанные дни. В детстве он читал книги на тему «попаданцев», и мечтал оказаться в древнем мире, насыщенным опасностями и приключениями. Иногда наши мечты сбываются, хоть и в искаженной версии, а Вад бы обязательно сказал — в извращенном виде. Вад любил употреблять оригинальные, вышедшие из употребления, слова. А вообще пока ему везет. Они с Щипачом сумели ускользнуть благодаря празднованию Дня Омелы. Большая часть жителей собралась на площади. Никто не хотел пропустить соблазнительное зрелище. Левша улучил момент, когда часовой пытался разглядеть танцующих девушек.

На угловых точках поселения сатов, были установлены площадки для часовых. Сейчас там топтались озябшие лучники. Было слышно приглушенное бормотание. Молодой страж метал кости невнимательно, вытягивал тонкую шею. Он дюжину раз проклял свою судьбу за роковой жребий! Дежурство выпало на праздник! Надо же было такому случиться! Заслышав лай лисицы, он выхватил стрелу из колчана, охнула натянутая тетива.

— Что узрел, малой?! — спросил часовой, судя по голосу, немолодой мужчина.

— Лисы!

— Точно думаешь, лисы?!

— Кость им в горло, шняки беспутные! — заковыристо выругался малой. — Мне почудилось…

— Лисы вне закона!

— Пойди, лови его, сучья черень! — выбранился пожилой, чиркнул огнивом, занялось пламя, пляшущие языки осветили темные стволы деревьев. Звук донок перекрывал высокий голос певца, взрыв одобрительного хохота, сноп искр костра взлетел до небес. Лепестки огня ласкали бедра обнаженных танцовщиц. Высокая девушка стремительно пронеслась, едва касаясь ступнями раскаленных угольев. Танец на углях считался кульминационной частью программы. После, разгоряченные элем, наготой молодые люди начнут прыгать через костер. Рыжие всполохи, как развивающиеся вихры дьяволят, буду жалить икры смельчаков.

Лучник ослабил тетиву, аккуратно спрятал стрелу в колчан.

— Надо кликать старейшину! — голос юноши дрожал от волнения и обиды на несправедливую судьбу.

Пожилой расхохотался, отер пальцами длинные усы.

— Туда хочешь, малой? — он подмигнул в сторону площади. — Сгоняй, я не выдам! — тон стражника был серьезным, доверительным, но глаза излучали лукавство. Такой выдаст, не раздумывая!

— Надо кликать старейшину! — упрямо повторил юноша, стараясь не оглядываться на костер.

— Кликай, бродяга, кликай! Что скажешь? Лиса учуял?

— Лисы вне закона! — повторил лучник. Он был совсем юным, нежный пушок покрывал румяные скулы. Если не довелось попасть на праздник, можно получить чин за рвение!

— Точно молвишь! Вне закона. И что с того?

— Если воет лис, ищи неподалеку беглого. А беглые — враги Верви и его всего Сестринского Хряща!

— А если ты шняку услышал?

Молоденький страж растерялся.

— Хошь докладывай, хошь спи, кость тебе в горло! — равнодушно зевнул пожилой. — Черно… Смена будет! Зачем старейшину тревожить? Набреши кормчему, пусть решает! — он щелкнул ногтем по фишке. — Везучий ты, малой! Семь против четырех!

В предложении опытного вояки имелась доля хитрости и здравого смысла. Стража менялась четыре раза за сутки. Полчаса между сменами — время неопределенности. Слышать лиса, но не увидеть его — большая разница! Известно, что выпь умело копирует голоса обитателей леса, и делает это зачастую ради собственного удовольствия. В лесу бродили шняки, охочие до розыгрышей лесные духи. Если смена не задержится, он успеет на праздник. А вызов старейшины означал долгие объяснения, и возможно, придется снаряжать отряд в погоню. Товарищи не простят ему, если по его сигналу, вместо веселья их погонят в ночь, искать бестелесных призраков!

— Твоя правда, родное сердце! — согласился молодой.

— Слушай старого енота, малец и не пропадешь! — рассмеялся напарник. — Сейчас доиграем, и айда к кострищу девок портить!

Кости полетели на стол, игра возобновилась.

Алексей растер замерзшие ладони. Дальше ждать было небезопасно. В следующий раз фортуна окажется не столь благосклонной. Темная громада чернела в полусотне метров. Лес пробуждал в людях первобытные инстинкты, завораживал величественной энергией.

— Ходу! — он прыгнул под сень высоких деревьев. С вышки донесся громкий смех, звякнули монеты.

Оказавшись вдалеке от стен поселения, люди почувствовали себя немного спокойней. Лис рыскал носом промеж зарослей самшита. Умелый проводник безошибочно находил дорогу, избегая непроходимой чащобы и болотистых пойм, коварно укрывшихся под зеленой ряской. Тугие ветви хлестали беглецов по лицам. Левша перемахнул устье ручья, спугнув огромную жабу. Жаба негодующе квакнула. Из колчана выпала стрела, булькнула в прибрежной тине. На поиск упавшей стрелы времени не было. Выпуклые глаза жабы буравили спину. Ему почудилось быстрое движение за спиной, словно тень промелькнула. Страх сковал члены, спина покрылась лютой изморозью. Листва затрепетала на ветру, мрак прорезала пара светящихся глаз. Шумный взмах крыльев, и уносящееся в небытие уханье. Филин — властелин здешних мест охотился на кроликов. Левша прибавил шагу. Ему было стыдно за приступ малодушия, как городской житель, прибывший из двадцать первого века, он относился к заповедной природе со смешанным чувством страха и благоговейного восхищения. Щипач бежал рядом, загребая босыми ступнями павшую листву.

По истечении четверти часа быстрого бега, они выскочили на поляну. Свет полной луны посеребрил траву. Горбун упал на спину, тяжело дыша, на низком лбу выступила испарина, широкая грудь вздымалась и опадала. Как и все уроженцы Этерии, он обладал способностью амфибии, мог подолгу задерживать дыхание под водой и нырял как рыба. Щипач любил хвастать, что переплывал пролив в те времена, когда остров Руян дрейфовал в сравнительной близости от континента. Возле южного побережья было сильное течение, рычащие буруны разбивались о выбеленные солью камни. Там и на ладьях причалить было непросто, только по ночам, когда стихал ветер. Но горбун стоял на своем, предлагал заключить сделку. Полукровки все такие, — упрямые и капризные. Отец Щипача был этериец, мать — островитянка, гулящая девка из сатов. Горбун почесал лиса за ухом.

— Брыль чует мозглов?

Алексей нагнулся к лису.

«Пока опасности нет».

— Далеко отсюда. — сказал Алексей.

— Далеко, это сколько? — допрашивал Щипач товарища. — Три стадии, две стадии?

Хотя горбун вырос на острове, он любил играть роль пришлого. Мера длины у островитян отличалась от обителей континента. Путь пущенной стрелы равнялся одной стадии. Мореходы дулебы придерживались своей метрической системы, а этерийцы делили дистанцию на мили. Способ, заимствованный ими из старинных карт. Две стадии равнялись приблизительно одной мили. Горбун употреблял оба способа измерений, в зависимости от настроения. А настроение у полукровки менялось также часто, как ветер в проливе. За все время пребывания в здешнем мире, Алексей усвоил меру длины сатов которая была достаточно простой, сродни древнерусской, как об этом писалось в интернете. Локоть был равен приблизительно пятидесяти сантиметрам, аршин — метр, полтора. Вообще саты легкомысленно относились к метрическим системам, и время делили на примитивные составляющие, рассвет, полдень, сумерки, ночь.

— Три стадии!

Щипач зажмурился, пошевелил пухлыми губами, переводя стадии в свои излюбленные мили. Судя по довольной ухмылке, исказившей черты, результат его удовлетворил.

— Кость им в глотку! — пренебрежительно сказал он, и вытянулся во весь рост на траве, закинув руки за голову. Осень — время звездопада, нынче ни одна звездочка не решалась покинуть уютный небосклон. Очередная примета грядущей суровой зимы. Алексей сел на траву, Брыль тотчас прильнул к человеку. Лис был первым, кого он встретил в здешнем мире. Позже, ему стало известно о специфическом суеверии сатов, они считали лисиц порождением бесовских сил.

Треснула ветка, Брыль повел носом, равнодушно фыркнул. В здешних лесах опасность для мирного животного представляли медведи, озабоченные поиском беролги для зимовки. Драконы водились южнее, в горной части острова. Если и забредет такой скиталец, взрослый мул ускользнет от хищника. Огромные неповоротливые ящеры охотились на старых животных, а лузганам было нечего делать в лесу. Они парили на своих широких крыльях над землей, высматривая добычу. Взрослый лузган ударом клюва разбивал череп быку. Про драконов Алексей слышал много историй, и лузгана видел лишь однажды. Гигантская птица была похожа на птеродактиля, словно прилетевшего из старого фильма Спилберга.

Где-то вдалеке завыло животное, Щипач тотчас сел, сверкнули золотые глаза полукровки.

— Шняки?

— Шняки не станут ветки ломать.

— Ведуны молвят, от шняк беды случаются!

— Не все правда, что рассказывают ведуны!

— Ты шняку видел?

— Нет…

Обломился сук, кто-то продирался через сухой валежник.

— Нелюди?! — голос горбуна предательски дрогнул.

— Нет. Это точно не нелюди.

Он опять провел пальцами по лбу. Как он вернется домой с этим художеством, что скажет друзьям, Насте? Почему то вспомнилось его первое появление в Верви. Во взгляде старейшины Велигора, которым он смерил чужака, читалась симпатия и сожаление. А потом появился Ждан, мрачный субъект, с опущенным на лоб темным капюшоном.

— Где нашли чужака? — спросил Ждан. Голос у ведуна был тихим, вкрадчивым, он словно нашептывал, а не говорил вслух.

— Встретили в лесу. На востоке. Одежда чужая… — Велиогор кивнул в сторону комбинезона с лейбом «адидас» на нагрудном кармане. Как показалось Алексею, вид он имел озадаченный и недовольный.

— Следует допросить. — прошелестел ведун. Он внимательно изучал разложенные на скамье зажигалку, паспорт гражданина Российской федерации, в пластиковой обложке, и связку ключей. Смотрел, но руками не трогал.

Велигор нахмурился.

— Пытать нет надобности!

— В самом деле? — удивленно прошептал Ждан. — Пусть старейшина решает вопросы, связанные с войной и пропитанием общины, а нам, ведунам, позволь заниматься духовной жизнью общины. Семь святых дев Миргарды покровительствуют сатам, это каждый знает, но до той поры, пока мы выполняем их заветы!

— Не помню, чтобы святые девы завещали пытать первого встречного! — заметил Велигор.

Губы ведуна сложились в ироническую ухмылку.

— Мне следует напомнить верховному старейшину заветы святых дев?

— Не следует! — отрезал старейшина вышел из терема, где происходил допрос связанного чужака.

Далее собрались пятеро ведунов, их головы также покрывала коричневая материя. Они обсуждали судьбу пришельца с таким видом, будто его не было рядом. Суд был кратким и беспощадным. Чужак. Требовались доказательства, но как известно, на дыбе молчунов нет! Чужаков нигде не любят! Ждан склонил голову на бок, созерцая татуировку на его плече. Четыре латинские буквы. S.P.Q.R Набил, когда посмотрел фильм «Гладиатор» с Расселом Кроу в главной роли. Потом его, голого, повели в пыточную…

Ветви шелохнулись, на поляне объявился олень. Щипач одним прыжком вскочил на ноги, усталости как не бывало! Золотые глаза горели жадным огнем. Последний раз они ели прошлой ночью — жевали старые коренья, найденные в заброшенной избе. При виде легкой добычи у беглых заурчало в животах. Брыль настойчиво фыркнул.

«Мозглы близко…»

Голод — плохой советчик! Левша схватил лук, до умелых воинов ему было далеко, но попасть в большую мишень, — дело нехитрое! Яростно зарычал лис, взвился на месте, будто его ужалила оса.

«Мозглы здесь!!!»

В голове Алексея словно разорвался огненный шар.

«Мозглы!!!

Промеж сучковатых стволов, наваленных в бесформенную кучу, вероятно, образовавшихся в результате грозы, проскользнула тень, и тотчас взлетела на спину оленя. Вторая особь повисла на плече жертвы, ярко-красный рот впился в яремную вену, длинные липкие пальцы оплели шею. Левша поймал в прицел замешкавшегося мозгла, в призрачном свете отразились огромные глаза. Угольные точки зрачков уставились на человека. Стрела просвистела в ночном воздухе, глаза померкли, чтобы спустя мгновение вспыхнуть с удвоенной силой. А вот это плохо! Твари, по ходу, бессмертные! Щипач размахивал топором.

— Кость вам в глотку! Кость в глотку! — горбун рычал.

Мозгл остановил немигающий взор на этерийце. Щипач безвольно опустил топор.

— Не смотри на него, Щипач! — заорал Алексей. — Не смотри!

Горбун виновато пожал широченными плечами, дескать, прости, родное сердце, ничего не поделаешь! Ему под ноги нырнула тварь, широкая пасть, усеянная мелкими зубами, нацелилась в икру. Стрелять небезопасно. Твари сгрудились подле этерийца. Алексей схватил топор оброненный Щипачом, нежный запах весеннего цветения ударил в ноздри, чудесные синие глаз уставились на него в упор. Мысль потекла вязко, как ложка в засахаренном варенье. Захотелось улечься на траву и заснуть.

Однажды, он крепко нахватал джебов на ринге. Рефери медлил открывать счет, от верного нокаута его спас гонг. Дома его тошнило, и глаза слипались от усталости. Он лежал на коленях у Насти, и нежные пальцы натирали скулы бадягой. Много бы он отдал ради того, чтобы вернуться в Москву, в съемную «однушку», в спальном районе Бутово, уткнуться лицом в женские бедра, и лежать так долго, долго….

Воспаленно-алый зев мозгла возник рядом, цветочный аромат дурманил голову. Брыль вонзил острые зубы в бедро Алексея, боль вернула его в реальность, он взмахнул топором, лезвие обрушился точно в промежуток, между чудесных прозрачно-синих очей мозгла. Брызнула клейкая, оранжевая кашица, на липкой белой нити повис светящийся глаз. Очередной удар топора отбросил тварь. Мозгл был повержен, но все еще оставался жив.

Пока Левша расправлялся с мозглами, окружившими Щипача, остальные монстры стелились по траве, быстрые и бесшумные. Тонкие ноги оленя подломились, животное издало мучительный хрип. При виде легкой добычы мозглы отвлеклись, подарив беглым шанс на спасение. Теперь все решала скорость.

— Валим отсюда, Щипач!

Горбун очнулся, будто пробудившись от транса. Мозглы роились подле его ног, темные спины были едва различимы на фоне черной травы. Щипач совершил головокружительный прыжок, и помчался, не выбирая дороги. Над верхушками сосен маячила круглая луна, лик планеты был похож на демоническую ухмылку оборотня. Спустя тридцать минут бешеной гонки, Брыль вывел друзей на окраину. Дальше начинался крутой обрыв, поросший кое — где зеленеющей травой, синели пятна озер. Здесь заканчивались леса сатов, именуемые Сестринским Хрящом.

— Молвят, там рыщут нелюди… — сказал Щипач, тяжело дыша. Он настороженно всматривался в залитую предрассветной сиреневой дымкой, долину.

— Врут!

— Ведуны говорят, с приходом зимы, нелюди повсюду!

— Твои ведуны отмороженные маньяки!

— Ты так брешешь потому, что они заклеймили тебя?

Алексей с трудом подавил вспышку гнева.

— Всем беглым наводят знаки!

— Вот и нет! Клеймят словами. А у тебя пауки!

— Это великая честь! — отшутился Левша.

— У меня такого нет! — Щипач торжествующе улыбнулся. Он поднес шестипалую руку ко лбу, демонстрируя глубокие морщины. — Я — ловок как те мозглы! Убег с судилища, вот я каков!

— Это я тебя освободил с позорного столба. Забыл?

— Сам бы выбрался! Распутал путы и убег!

— Почему же раньше не распутал? Дрожал на холоде, хныкал как девица!

— Все саты брешут! — упрямо бубнил полукровка. — Мы вместе бежали. Всех катов медью порешу, не дозволю шкуру портить!

— Поймают, — будут пытать! — жестко ответил Алексей.

— Ты Тонгалашку видел?!

— С чего ты это взял?!

— Всякий сат, преступив порог смерти, встречает Тонгалашку! — важно объявил Щипач.

— Не видел я никакой Тонгалашки! И границу смерти не преступал, не веришь, потрогай! — он сунул горбуну под нос костистый кулак со сбитыми костяшками.

Щипач равнодушно посмотрел на кулак перед его носом.

— Ведуны молвят, коли не сознается кто на допросе, к нему приходит Тонгалашка! Лютая она, не в жисть! — золотые глаза этерийца излучали неподдельный интерес. — Точно не чуял Тонгалашку?!

— Не чуял, и чуять не хочу! — грубо сказал Алексей.

Про Тонагашку он узнал в первый день. Рассказал палач, с какой-то издевательской улыбкой на своем уродливом лице. В восточном крыле поселения, рядом с заброшенной избой, находился тотем владычицы смерти. Палач был словоохотливым парнем, и прежде чем приступить к своим упражнениям, ввел чужестранца в курс дела.

— Без нужды туда ходить, ни к чему, родное сердце! — сказал палач почти ласково. — Раньше изба стояла, и нынче сруб просел, на полу хлябает стоячая вода…

Считалось, что изваяние Тонгалашки способно сглазить человека. А чуть позже, когда раскаленные щипцы впились в его ребра, уроженец города Шахты, что расположен в Ростовской области, Алексей Романович Левшов, уяснил простую истину. Опасность представляют живые существа, одержимые инстинктами. Злобой, трусостью, жаждой мщения. Вырубленный в человеческий рост кусок дерева являлся результатом труда человеческих рук.

В тот раз Велигору удалось вызволить чужака из пыточной, а спустя время, когда Алексей осваивался в поселении сатов, он посетил реликтовый памятник. Тотем представлял собой вытесанную из цельного куска грубой древесины фигуру в человеческий рост. По шесть длинных рук свисали из обрубка, змеи вместо волос вились жгутом на круглой голове. В таком обличии, по мнению резчика, являлась владычица смерти. Появление Тонгалашки — редкость, так считали саты. Ведуны пророчествовали, якобы приход призрака свидетельствует о грядущих бедах. Голод, морозы, болезни. Жертвоприношения Тонгалашке отличались особой жестокостью. Жертвам снимали кожу с запястий и лодыжек, обливали соленой водой, и в таком виде, орущих от боли и смертельной тоски, привязывали к столбу на ночь. Тех, кто доживал до рассвета, ждала милосердная смерть, им отрубали головы.

— Можешь проверить, Щипач! — не без сарказма сказал Алексей. — Возвращайся в Вервь, иди на поклон к старейшине Велигору. Скажи ему, так мол и так. Я — беглый полукровка, сын гулящей девицы. Мой отец — этериец. Я жил в Бране. Хотел устроиться на судно в услужение к дулебам, но те обманули. Решили продать меня пиратам, после чего я убежал. Вернулся на твою милость, старейшина! Заодно проведаешь Тонгалашку!

Горбун побагровел.

— Говоришь как чужак! Или как шняка воет!

Алексей пожалел о своих словах. Задел горбуна за больное. Полукровки — отщепенцы рода. Их отвергали чистокровные этерийцы, презирали саты. Пираты использовали пленных полукровок в качестве рабочего скота. Покупали у дулебов, коренных жителей приморских земель. Скидывали за борт в море, что бы бедолага собирал ценные водоросли. Считалось, что настойка из водорослей повышает мужскую силу.

— Не сердись, брат! — сказал он примирительно. — Не такой осел старейшина Велигор, чтобы отдать тебя в жертву!

Щипач грустно посмотрел на товарища.

— Разве я не ведаю, для чего привязали к столбу? Ты спас меня…

— Чести ради, бродяга!

Этериец провел шершавым пальцем по шраму на лбу.

— Больно?

— Уже нет…

Этерийцы умели лечить болезни. В их объемистых сумках было полно склянок с мазями, сборами трав. Горбун повторил.

— Ты дважды спас меня, родное сердце!

— Забыли! — буркнул Алексей, хотя слова горбуна были ему приятны.

— Как ты гораздо делаешь, бродяга?

— Ты о чем?

— Мозглы. Они чуяли тебя, но ты рубил поганцев топором!

— Мне повезло…

— Брешешь, бродяга! Большая сила во взгляде мозглов! — в золотых глазах угадывался суеверный страх.

Следовало успокоить мнительного друга. А то впрямь примет его за нелюдя. Решил Алексей.

— Меня укусил Брыль за ногу! — он ласково потрепал проводника по загривку. — Вероятно, боль помогла.

— Мука не в жилу! — упрямо твердил Щипач. — Коли мозгл высасывает кровь — мука лихая!

В словах этерийца угадывалась железная логика. Зубы у мозглов были маленькие, слабые. Не зубы, а острые пластины. Убить стрелой или мечом чудовище непросто — губчатое, водянистое как у осьминога тело монстра зарастало на глазах. Вероятно, какая-то форма регенерации тканей, — предположил Алексей. Настя любила смотреть канал «Наука» на ютьюбе, а потом рассказывала ему о всяких интересных штуках.

Однажды охотники приволокли в Вервь мозгла, утыканного стрелами. Одна стрела угодила в глаз, на землю вытекло желе небесно-голубого цвета. Мозгл не умирал. Он лежал на площади, серый, пористый, словно выпотрошенные останки протухшей рыбины. Подошел старейшина Идар. Он был высокий, жилистый и веселый как демон. На месте левого глаза старейшины зияла черная воронка. Спустя две недели ему сломает медведь хребет, а в то время, еще живой, и полный сил мужчина, вставил в пасть мозгла кинжал как распорку, засунул в глотку руку по локоть, и вырвал наружу сердце чудовища, — черный желвак, пронизанный сетью трубчатых артерий. Мозгл издал протяжный стон, и умер. Идар отмахнул кинжалом кусок кровоточащего трофея, поманил чужака пальцем.

— Хочешь стать избранным, Левша?!

Лицо старейшины сохраняло суровое выражение, глаза смеялись.

— Придет час, одолеешь мозгла! — Идар поднес на острие ножа зловонную мякоть к его лицу Зеленая сукровица выступила на куске мяса. Разрезанный на части орган продолжал конвульсивно сжиматься.

— Ешь! — приказал старейшина.

Левша зажмурился, смрадный запах ударил в ноздри. Превозмогая отвращение, он проглотил кусочек. Скользкая масса скользнула в пищевод, словно живую лягушку проглотил.

— Быть тебе героем! — смеялся Идар.

Устройство быта сатов, речь и имена были отдаленно схожи с дохристианской Русью, какой ее изображали писатели и сценаристы популярных фильмов. С речью проблем не возникло, на юге России, многие жители и по сей день говорили также как саты. Было трудновато принять тот факт, что заурядное ущелье в горах Кабардино-Балкарии соединяет два столь непохожих мира! Здравый смысл цивилизованного человека противился вторжению новой реальности, а привычка напиться и забыть обо всем на свете, дала о себе знать, как застарелая спортивная травма откликается на ненастье. Почему он до сих пор не употребил местного эля, судя по запаху напоминавшего обычную брагу, оставалось загадкой для него самого. Может быть идеи, заимствованные на собраниях анонимных алкоголиков, запали в душу, или же возобладал инстинкт самосохранения. Очевидно, если он запьет, шансы найти злополучное ущелье и вернуться домой, растают как свинцовый туман, окутывающий местные леса в предутренние часы. Старейшина Велигор принял его за меота, — так именовали давних предков сатов, канувших в небытие по неясным причинам, и отнесся к пришельцу по-доброму. Ему была выдана одежда, взамен комбинезона и горных ботинок, — рубаха из груботканого полотна, сапоги из кожи какого-то неизвестного животного, довольно удобные и почти по размеру, штаны, куртка, и предоставлена относительная свобода перемещения по территории Верви, — как называли саты свое поселение. Всего в Верви, по наблюдениям новоявленного меота, проживало около десяти тысячи человек. Поселение окружал бревенчатый частокол, с наблюдательными вышками по периметру, где круглосуточно дежурили часовые, опасаясь нападения мункатов, — заклятых врагов сатов. У сатов к меотам была неоднозначное отношение, согласно преданиям, спасаясь от потопа, те ушли в горы. Попытка расспросить про меотов не увенчалась неуспехом. Никто ничего толком сказать нее мог, разве что Велигор, пребывая в добром расположении духа, сказал что-то про пещеру на южной оконечности острова, с множеством ходов, один из которых, обязательно выведет к жилищу меотов. После этих слов, у Алексея часто забилось сердце. С той поры он жил надеждой покинуть «гостеприимное» поселение, и найти злополучную пещеру. А потом появилась Милена, с ее жгуче-черными как августовская ночь глазами, и золотыми волосами, цвета колосящейся ржи, и мысль о возвращении домой, помимо зудящего желания, стала причинять боль. Решение покинуть гостеприимное поселение пришло в ночь, последовавшую сразу после набега мункатов, когда мстительный Ждан обманом заманил чужака в пыточную, и палач нанес ему злополучное клеймо на лоб…

Труп мозгла и после смерти издавал цветочный аромат, и затянутые полупрозрачной пленкой глаза источали власть и силу. Щипач прав. Такими зубами не под силу порвать яремную вену жертвы, мозглы пожирали добычу заживо. Жертва умирала долго, предвкушая близость неминуемой кончины, не в силах освободиться от магнетического взора бездонных синих глаз.

— На меня не действует власть мозглов! — торжественно объявил Алексей.

На удивление, такая версия пришлась товарищу по душе. Он понимающе кивнул.

— Ты шибко сильный, бродяга! — сказал он с уважением.

Лис нетерпеливо скулил, оглядываясь на деревья.

— Брыль считает, надо спускаться вниз.

— Ты чуял жабу? — уклонился Щипач от ответа.

— Видел. И что?!

— Она глядела нам вслед… — голос горбуна благоговейно дрожал.

Этерийцы отличались повышенной мнительностью. Широкую грудь Щипача украшали многочисленные амулеты, висящие на шнурках.

— Мозглы идут по нашему следу. — Сказал Алексей. — У нас мало времени.

— Там нет владений Сестринского Хряща! — твердил свое Щипач.

— Если хочешь, ступай на восток. До Сунгиря отсюда рукой подать.

Алексей был наслышан про поселок сатов Сунгирь. Там правил старейшина Бугран из рода Волка. Про его жестокое отношение к инородцам ходили легенды. Это был властный человек и недалекий. Он вынужденно мирился с подчинением Верви. Население Сунгиря насчитывало полторы тысячи воинов. Противостоять набегам мункатов с таким войском было невозможно, а для откупа у местного старейшины не хватало золота. Заключенный союз давал возможность совместно отбивать атаки степняков, но лишал амбициозного правителя независимости. Он вымещал властолюбие на неполноценных полукровках и пленных дулебах. Этерийцы обходили за версту Сунгирь, а упоминание имени Буграна вызвала у горбуна дрожь в коленях.

— Можно кругом пройти… — пробормотал он.

— Кругом не пройдешь. Самый короткий путь тот, что прямой.

Щипач подозрительно всматривался в темень оврага.

— Покалечимся…

— Все хорошо будет! Пару шишек набьем!

— Будь по-твоему! — вздохнул горбун.

— Вперед!

Лис помчал по крутому склону, Алексей прыгнул следом, пружинисто приземлился на ступни, и пробежал вниз, кувырнулся дважды. Спустя минуту он стоял на дне оврага. Наверху темнела маленькая фигурка горбуна. Алексей сложил ладони рупором, и громко прокричал.

— Прыгай живо, кость тебе в горло!

Щипач охнул, покачнулся, и прихрамывая, побежал по склону. Алексей недоуменно смотрел на товарища, не понимая причин такой неуклюжести. Наконец горбун остановился, и рухнул на бок. Из его бедра торчала стрела.

— Потерпи…

Алексей осторожно выдернул острие стрелы из раны, Щипач скрипел зубами и тихонько ругался. Рана была не опасна, наконечник повредил мягкие ткани. Этериец достал из сумки бальзам, полил ранку, перетянул ногу лоскутом ткани, припал к фляге, и жадно пил воду.

— Кость в горло!

Брыль потянул носом, негодующе фыркнул.

«Это твоя стрела, Левша!»

— Та, что я в болото уронил?

Лис тихонько зарычал. Вот и не верь после такого в приметы! Жаба была огромной, круглые глаза навыкате сверлили беглых. По ранней весне чешуя пресмыкающихся изобиловала липкой слизью. Саты смазывали наконечники стрел такой слизью. После ранения конечность начинала сохнуть. Алексей вытер кровь с наконечника стрелы охапкой травы, спрятал в колчан. На востоке забрезжил рассвет.

— Идти можешь?

Щипач поднялся на ноги, прихрамывая, шел вперед, оставляя косолапые следы босых ступней в глине. Впереди простиралась чужая земля. Опасная, манящая, таинственная. Гасли звезды на небосклоне, таяла луна. Синь горизонта сменил малиновый свет. Первые лучи солнца тронули верхушки деревьев, запели птицы. Новый день уверенно вступал в свои права.

ВЕРВЬ

— Лис лаял дважды?! — пытал старейшина молоденького стража. — Дважды или один раз?! Ты чуешь науку счета? Покажи пальцы?! — он растопырил ладонь, и помахал ею перед лицом молоденького паренька.

— Два… Два или три раза, родное сердце! Верно чую — два!

На безусом лице синели кровоподтеки. Мальчишка моргал белесыми ресницами, когда массивный кулак старейшины появлялся перед его носом. В подвале было жарко, пот ручьями стекал с лица незадачливого стражника, пегие завитки подмышками слиплись, на разбитых губах пузырилась кровавая слюна.

— Два раза, — повторил старейшина. — А что велит завет стража?

— Заслышав лиса… — стражник дважды икнул. — Заслышав вой лиса дважды, или же лай его… Надлежит доложить старейшине!

— Честь памяти твоей, малой! А теперь зачти, отчего важен вой лиса?

— Беглые! Беглые и прочие недруги всего Сестринского Хряща! Рыщут тропы в лесу, лисы им в подспорье!

— Говори дальше!

— Шняки и оборотни! Шняки всякую пакость норовят учинить. Оборотень всякий вид имеет, что захочет…

— Умница, малой! — кабы не дыба, и изготовившийся к кровавой драме палач, можно было подумать, что взыскательный учитель наставляет ученика. — Там где воют лисы, быть обману. Чуешь, малой?

— Чую, точно чую! — захлебывался слезами мальчишка.

— Дальше говори!

— Еще нелюди! — поспешно кричал стражник. — Нелюди заключают договор с демонами. Их можно изобличить по глазам в темноте.

— Верно говоришь! — кивнул старейшина.

— Глаза светятся как у волка или рыси! Нелюди жаждут крови, только так насыщаются. Нелюди обитают в горах, в ущельях, но когда сильно голодные, могут и в лес войти…

Кату наскучило ждать, он потянул веревку, приводящую в действие дыбу, в плечевом суставе молоденького стражника что-то хрустнуло.

— Нет!!! Не надо! — завизжал мальчик.

— Осади малость… — недовольно поморщился Велигор.

Он отпил эля из кружки. Это был крепкий мужчина, высокого роста, сухой в кости. Сросшиеся у переносицы густые брови, крючковатый нос и широко поставленные глаза заставляли предположить в нем примесь южной крови. Голова была обрита наголо, густой чуб смоляного цвета с проседью свисал на лоб. Велигор вошел в пору мужской зрелости, прошлой весной засеребрились тонкие нити в густых волосах. Чистокровные саты имели светлые волосы, круглые глаза голубого или серого оттенка. Смуглый старейшина отшучивался на щекотливую тему, касающуюся чистоты его расы. Черный волк опаснее собратьев! Он был одет как простолюдин, длинная рубаха, свободные шаровары, повязанные подле ступней шнурком. Перстни старейшина надевал ради чина, в повседневной жизни пренебрегал роскошью. Сейчас он барабанил пальцами по подлокотнику кресла, палач терпеливо ждал. Стену пыточной украшали плети разного калибра, крючья, длинные иглы. Жарко пылал огонь, в жаровне белели раскаленные щипцы. Потекли томительные минуты ожидания. Тишину нарушал веселый треск поленьев, и стоны часового.

Больше всего Велигор желал оказаться дома, раздеться донага, уткнуться лицом в гладкие колени новой жены Горицы, и лежать так долго, покойно, вдыхая терпкий запах женского лона. А две другие жены будут ходить едва слышно, на цыпочках, не смея нарушить покой господина. Он взял третью жену совсем недавно, и толком не успел опробовать вкус ее нежного тела. Поначалу она была нечистой, а потом круговорот неотлучных дел закрутил его.

Прошлую ночь он провел на ногах. Стражники обнаружили в лесу лазутчиков. Старейшина немедленно собрал дружину. Мункатов удалось настичь на рассвете. Остроконечная шапка мелькнула в лучах восходящего солнца. Пришельцы поняли, что обнаружены, пытались скрыться в кедровой роще, но было поздно. Жаркий азарт погони обуял преследователей. Воины кинулись на врагов как свора голодных псов. В мгновение ока лазутчики были растерзаны, изумрудная трава побурела от крови. Саты отрезали уши недругов, и шагали назад, переживая триумф. Велигор не разделял восторгов боевых товарищей, старейшина допустил непростительную ошибку, — следовало доставить пленных в Вервь. Он понимал, что толку от языков мало, Борджин — опытный стратег и умелый полководец, он отправлял на вылазку разведчиков, которые в случае поимки ничего важного рассказать не могли. Хоть кожу снимай, и поливай мясо расплавленной смолой! И тем не менее, его мучила досада за поспешность. Хотелось умыться кровью врагов — как говорят саты! Впереди пора жертвоприношений, грядущая зима сулила неслыханные морозы. Ведуны трепетали в предвкушении допросов. Велигор отрицательно относился к древнему культу, доставшемуся в наследство от предков. Голос Духа — новое божество, неохотно завоевывал сердца диких сатов. Его заповеди отличались от наказов Семи Дев Миргарды. Жертвоприношения — бессмысленная жестокость, пробуждающая низменные инстинкты в душах людей, — считал старейшина, но ведуны были неумолимы. Двух мункатов следовало принести в жертву, вместо того, чтобы убить их просто так, без всякой цели. Он принес в сумке отрубленное ухо, в мочке болталась простенькая серьга из белого металла. Подарит ухо врага Горице — решил Велигор, она будет с ним ласкова. Но по прибытии в Вервь его ждали две новости. За время то время, что он отсутствовал, мункаты совершили дерзкое нападение на поселение. Набег был коротким и бессмысленным. Саты легко отбились, мункатам удалось похитить трех девушек, двое лучников были убиты. Ведуны жаловались, что пользуясь сумятицей, которая возникла при появлении недругов на территории Верви, один степняк проник в терем, где собирались служители люда, и выкрал оттуда хранящиеся в колбах руны. Золото и прочие ценности были не тронуты. Пока Велигор занимался расследованием рейда степняков, его ожидало новое известие, еще более странное, чем нападение мункатов. Ночью совершили побег двое. Чужак Левша, с которым старейшина успел подружиться и полукровка этериец. Если побег этерийца был объясним, то поступку Левши старейшина не находил объяснения.

Велиогр зажмурился, пытаясь отогнать соблазнительное видение. Старшие жены подводят молодицу, задирают подол рубашки, бедра плотно сомкнуты, поросль цвета спелой ржи клубится в низу живота.

— Кость им в горло! — в сердцах произнес старейшина.

Истолковав по-своему ругательство, палач с готовностью схватил клещи.

— Осади! — досадливо поморщился мужчина. По закону следовало пытать мальчишку. Не до смерти, без увечий. Побаловать каленым железом, выдернуть пару ногтей, и будет с него.

— Какого рода? — спросил он.

— Род волка! — гнусаво отвечал кат вместо пленника.

— На похож!

— Шибкой юный…

— Ты из рода волка, малой? — старейшина подавил приступ сострадания к мальчишке.

— Чести ради, старейшина! — парнишка часто кивал головой, словно она держалась не на позвонках, и на обычных веревочках. — Предком был Драган воитель, а его предком был Рагнар Великий, что ведет счет от Потопа…

— Я знаю историю родов! — перебил мальчишку Велигор — Ты увлекся нагими девицами, что пляшут на Празднике Омелы?

— Чести ради, старейшина… — стражник опустил глаза.

— Пил много эля на посту?

Мальчик промолчал, зато вступился палач.

— Когда волчонка доставили, пахло элем, старейшина!

Резкий голос палача, не вяжущийся с массивным телосложением, раздражал старейшину. Велигор поморщился.

— Ты пил на посту, малой! Сбежал с поста, вместо того, чтобы доложить по чину!

— Твоя правда, родное сердце! — парень обреченно посмотрел на клещи. В светлых глазах играли отблески пламени.

Старейшина остро ощутил приближающеюся старость. Он не мог понять эмоций этого юноши. Парнишка пренебрег смертельной опасностью ради нескольких мгновений удовольствия. Лучше бы он солгал. Покинул пост прежде срока, пил эль. Повинен в смерти, но этого недостаточно. Для изменника, смерть это избавление. Закономерный финал длительных страданий. Завтра завершиться День Омелы, наступит пора жертвоприношений. Семь Дев Миргарды умоются кровью. Жертву принесут на рассвете, под гнетущий вой рожков и бой барабанов. Семь Дев отличаются великодушием, мальчишке всего на всего надрежут горло в двух пядях от яремной вены. Он будет умирать долго, не испытывая мучений. Кровь истечет на тотем к полудню. Иное дело — Тонгалашка! Матери смерти надлежит приносить особую жертву. На ее роль предназначался полукровка этериец, вся оплошность которого заключалась в излишней болтливости. Напился эля с гулящими девами и ругал ведунов. Девицы наутро донесли, а чрезмерно разговорчивый горбун угодил к позорному столбу. Велигор знал, что ведуны потребуют принести его в жертву Тонгалашке, однако ночью этериец сбежал вместе с Левшой. Левше не угрожала опасность, во всяком случае, до той поры, пока старейшина оказывал ему покровительство.

— Что с тобой делать, волчонок? — вслух сказал Велигор.

Он на мгновение зажмурился, и увидел мальчика, привязанного к топчану. Истонченным от частого употребления ножом палач делает специальные надрезы на запястьях и щиколотках. Кожа сползает медленно, как змея сбрасывает ветхую шкуру в период линьки. Чан с кипящим, соленым до горечи раствором, бурлит на огне. Когда вода попадает на мясо, омерзительный запах вареной плоти насыщает воздух. Он протер кулаками веки, пытаясь отогнать мрачную картину.

Кат нетерпеливо шевельнулся.

— Коли велит старейшина, подвергну пытке маслом. Так изобличают лгунов. В чан с кипящим маслом кладется камушек. Коли достанет без крика, — не лжет!

На низком лбу палача бугрился уродливый нарост, косые глаза смотрели вбок, отчего невозможно было угадать направление взора. По причине жары, царящей в пыточной, его бедра опоясывал кусок материи, другой одеждой кат пренебрег. От него исходил сырный запах немытого тела и гнилостный изо рта, на плече краснела татуировка. Змея, держащая в пасти птицу с перебитым крылом.

— Масло закипит быстро! — охотно объяснял он.

— Ни к чему это! — грубо ответил Велигор. — Стражник не лжет.

— Всякая пытка в радость…

— Ты из рода Змея, как я вижу…

— Чести ради! — просиял палач.

Представители рода Змея с давних пор занимали низшие посты. Презираемая каста. Уборщики, палачи, гулящие девки. Крайне редко из них получались воины или мастеровые.

— Я уважаю твой род, бродяга! — Велигор поймал себя на мысли, что лукавит. Заигрывает с презренным палачом. Почему он это делает? Не потому ли, что ставит себя на место плененного, и загодя пытается задобрить мучителя? Дурные мысли, дурной сброд пустых мыслей! Он всего лишь устал!

— Чести ради, старейшина!

— Твое предложение недурно, но продолжим допрос! Кроме воя лиса ты ничего не чуял, малой? — спросил он.

— Нет! Я сказал об том старшому, он отговорил докладывать старейшине… — мальчишка закашлялся.

Велигор вопросительно взглянул на ката.

— Издох, — палач продолжал улыбаться, заячья губа обнажила сточенные передние зубы. — Порку сдюжил, железо, кипяток стерпел, — он монотонно перечислял произведенные действия. — А на дыбе издох, кость ему в горло! Моя вина…

— В чем твоя вина, кат? — удивленно спросил Велигор.

— Некого в жертву Тонгалашке отдавать! — он красноречиво посмотрел на пленного.

— Что рассказал старший дружинник?

— Тоже, что и мальчишка. Вой лиса.

Решения пришло неожиданно, словно озарение. Мысль возникла в голове помимо воли, и облеченная в словесную формулировку вылилась наружу. Так случается, — оброненная фраза или одно слово меняют судьбу.

— Пытать нет нужды! — отрезал старейшина, и похолодел от сказанного. Страх обуял его. Словно нырнул в прорубь, и задержав дыхание сколько возможно, плыл под тонким слоем льда, в надежде обнаружить спасительную полынью. В следующее мгновение он пожалел о скоропалительном решении, но отступать было поздно. Волк не поворачивается к медведю тылом! Велигор стремительно вышел наружу, не обращая внимания на изумленный взгляд ката, не слушая слова благодарности юнца, которые неслись ему вслед. Ему хотелось как можно скорее покинуть застенки. Металлический запах крови, огня и человеческих испражнений въелись в бревенчатые стены. Он распахнул дверцу, в лицо ударили бледные лучи осеннего солнца. Старейшина шел вперед, погруженный в раздумья, не обращая внимания на приветственные возгласы соплеменников. Чем объяснить смущение и робость, которые он испытал в присутствии палача и мальчишки? Он заискивал перед ничтожным катом! У последователей рода Змея не было собственного тотема. Они собирались в лесу, на исходе лета, поклонялись гадюкам, каких в здешних болотах водилось бесчисленное множество. В знак инициации позволяли змеям жалить себя, а затем вскрывали набухшие свищи. Он вспомнил обнаженный торс палача, на груди серели зарубцевавшиеся раны. Быстрее в дом, быстрее к Горице!

Загорелась столбом сухая пыль, навстречу бежал посыльный. Остановился, вскинул сомкнутый кулак в приветственном жесте.

— Вера и верность! — крик воина оглушил, старейшина махнул рукой.

— Говори!

— Служители люда собираются к полудню! — природа одарила вестника не только зычным голосом, но и золотыми веснушками, щедро осыпавшими его молочно-белую шею и румяное лицо. На шнурке болталась фигурка енота, вытесанная из дерева. Род Енотов считался древнейшим, к нему принадлежала большая часть ведунов. Саты, рожденные от смешанных союзов «волков» и «енотов», по умолчанию считали себя продолжателями рода Волка. Тотем рода возвышался возле центральных ворот, между кузней и ткацкой мастерской. Он сильно пострадал от огня, во время нашествия степняков, обугленный остроконечный нос смышленого животного служил предметом для бесконечных шуток со стороны детворы.

— Режь тебя медью, рыжик! — беззлобно выругался Велигор. Манящий образ обнаженной молодицы уплыл куда-то далеко, на юг, через Воронье горло, на континент, в Этерию, а оттуда еще дальше в опаленные солнцем пустыни. Края веспов и дулебов и мифических титанов гафардов. — Точно в полдень?

— Точно так! — надрывался парень, явно гордящийся своим заданием.

— Ступай…

— Какой дать ответ Совету?

— Буду!

Воин убежал. Велигор нарочно медленно шел по дороге, озираясь по сторонам. Возле потухших костров спали полуобнаженные парочки. Прогретая огнем осенняя земля неохотно отдавала тепло. Повсюду валялись опорожненные емкости из-под эля, шныряли откормленные крысы. Остатки пиршества привлекали умных животных. С тех пор как лисы были объявлены вне закона, крыс развелось сверх всякой меры. Дулебы завозили с материка смешных зверьков, отдаленно напоминающих рысей. Зверьки охотились на крыс, проявляя недюжинное терпение, ожидая грызунов подле нор. Ведуны усмотрели в зверьках порождение бесовской природы, якобы у них светились по ночам глаза как у нелюдей. Очередная глупость! У оленей тоже светятся глаза по ночам! Жители привыкли к зверькам, прикармливали их, но после решения Совета служителей люда началось избиение полезных и умных животных. Уцелевшие особи скрылись в лесу, а крысы с тех пор хозяйничали на улицах Верви. Крысы были совершенно бесполезными созданиями. Сложная иерархия прайдов предполагала жесткую дисциплину. Во главе рода стоял крысиный король. Ведуны пророчествовали, дескать, наступят тяжелые времена, и от крыс пойдет великая хворь. А случится это в тот час, когда остров Руян завершит дрейф. Не всегда следует верить тому, что говорят ведуны! Руян дрейфует после свершения Потопа, — так пишут в рунах. В этом году курс оказался севернее обычного, вот и холода наступают прежде положенного срока. Но старейшина помнил времена, когда остров сместился на юг. Воронье горло стало настолько узким, что умелые пловцы в ясную погоду доплывали до континента. Лето длилось дольше полугода, а зимой не выпало снега. Земля плодоносила выше меры, все разленились. Когда напали мункаты, развращением бездельем воины не сумели оказать должного сопротивления врагам.

Велигор остановился. Дорога направо вела к его дому, прямо — в терем Совета. Если он пропустит Совет, — жди худых событий! Ведун Ждан давно ищет повода досадить верховному старейшине.

Навстречу вышла большая крыса. Черные глаза бусинки без тени страха смотрели на человека. Ходили слухи, якобы крысы владеют человеческой речью, могут общаться и на сате, и на луссу — наречии степняков, без хлопот изъясняются на языке дулебов, сложном по звучанию, наполненном большом количеством слов. Однако, когда зверек заговорил, старейшина опешил.

— Что смотришь, родное сердце? — пищала крыса. — Впервые увидел принца крови?

— Принц крови?!

— Точно брешешь! — не без самодовольства объявил пасюк.

— Ты можешь говорить?!

— Ты тоже можешь! — принц оказался нахальным зверьком, и безбоязненно смотрел на человека.

— И имя у тебя имеется?

— А у тебя? — высокомерно пискнул пасюк.

— Я — верховный старейшина Сестринского Хряща, Верви и провинций. Меня зовут Велигор сын Ратибора из рода Волка! Я здесь главный!

— Это ты так думаешь, родное сердце! — неопределенно протянул пасюк. — К твоим услугам, Ингер.

Приглядевшись, Велигор сумел разглядеть золотую корону на голове крысы, острые зубцы венчали алмазы. В подземных лабиринтах крысиного царства были сокрыты залежи золота, серебра, россыпи самоцветов, алмазов. Меоты собирали дань с порабощенных народов, и прятали сокровища, — так излагали ведуны. Наслушавшись басен, многие искатели приключений принимались рыть ямы в лесу.

— Мой народ решил обосноваться в здешних местах, — рассуждал грызун. — Скоро грядут холода. Здесь много еды, нет ужасных лис!

— Лисы вне закона! — кивнул старейшина.

— Тебе нужен хороший советник?

— Мне нужна молодая жена! — с тоской в голове произнес Велигор. — Вот я и размышляю, куда идти.

— Совет служителей люда, родное сердце! — уверенно пищал король. — Я чую заговор.

— Почему я должен доверять крысе?

— Наши интересны совпадают. Если начнется бунт, моему народу придется искать новое место для зимовки. Бунты приводят к голоду. А моим подданным следует хорошо питаться. Жена обождет, а тебе следует быть начеку, старейшина! Ждан — коварный враг!

Улыбка слетела с лица старейшины, губы втянулись в тонкую нить.

— Откуда знаешь?!

— Я — принц крови! — веско повторил Ингер. — Под землей тайн нет. Решай! Нужен тебе умный советник?

— Что взамен?

— Ваши деньги мне без надобности! От услуг не откажусь…

— О каких услугах брешешь, пасюк?

— Забудь это слово! Мое имя Ингер! — писк стал гневным.

— Что хочешь, Ингер?

— Твои молодцы роют возле стен Верви, сокровища ищут. Так?

— Ржавое железо нашли. Тебе к чему?

— Покажешь, что нашли? Я шибко охочий до кладов и подземных сокровищ!

Старейшина рассмеялся. Он давно не хохотал вот так, по-ребячьи, от души. Крыса заслуживает общения, — решил он. Во всяком случае, в роли весельчака. Он протянул руку, Ингер ловко вскарабкался по одежде, цепляясь острыми коготками. Из проулка вышла девица. Длинные волосы оттенка меди едва прикрывали маленькие груди, девушка размахивала опаленной огнем веткой омелы. Увидев старейшину, она хриплым голосом затянула разудалую песенку. Вслед за девицей шел музыкант. Он прижимал к животу квадратную донку, с шестью струнами. Инструмент был расстроен, исторгаемые звуки напоминали удушение лисицы.

— Я гуляла и пила!

И давала всем подряд.

А когда пришла зима,

Я осталась без раба!

Пропела девушка, и прильнула к старейшине, пунцовые губы бесстыдно раскрылись, обнажая маленькие острые зубки.

— Хочешь красивую рабыню, старейшина?

Велигор оттолкнул девушку, сдерживая приступ вожделения.

— Мне не нужна рабыня!

— Бери четвертой женой, старейшина! — смеялась девица. — Я не такая дикая, как твоя новая супруга!

Старейшина зарделся, слова гулящей задели за живое. В нарочитой покорности Горицы угадывались горделивый вызов и неповиновение. Добрая жена должна желать господину добра всем сердцем своим, без затаенной мысли.

— Моя жена — честная!

— Честная. — Кивнула девушка. — Но коварная и хитрая. Все полукровки такие!

— Почем знаешь, что Дорица — полукровка?!

Гулящая рассмеялась, уперши руки в бока, смерила старейшину оценивающим взором. У нее были чуть раскосые как у воина мунката глаза, высокие скулы и тонкий прямой нос.

— Откуда знаешь?! — повторил Велигор. — Ты какого рода, откуда взялась?! Пришлая? Ты не похожа на сату! Из Брана прибыла в Сестринский Хрящ? — он засыпал гуляющую вопросами, она только смеялась в ответ.

— Отвечай! — крикнул он, и вцепился в рукоять ножа.

— Ай — ай! — качала головой девица. — Храбрый старейшина станет марать оружие о гулящую девицу?!

Усилием воли старейшина взял себя в руки. Ему надлежит быть осторожнее, гнев — плохой советчик!

— Чести ради, девица! — проговорил он как можно спокойнее. — Меня удивила твоя речь. Откуда ты знаешь про Горицу?

— Скоро сам узнаешь, родное сердце! Я пойду, покамест ты мне кишки не выпустил! — она обняла за плечи музыканта, и ушла, виляя стройными бедрами. Фальшивые звуки донки разносились в прозрачном осеннем воздухе. Взгляд старейшины манили крепкие икры женщины, сильная, спина, острые лопатки. Слева от позвонков алела татуировка — змея раздувает капюшон.

Он подозревал, что Горица — нечистая по крови, но доказательств тому не было. Внешне она выглядела как сат, родословную излагала бойко, без запинки. Она родом из Сунгиря, в Вервь пришла с остальными жителями. Родичей увели степняки в плен, она пряталась в лесу, пока мункаты резали защитников крепости. Ведуны свидетельствовали непорочность беглянки. Велигор взял ее под свое покровительство. Старшая жена Граля ждала ребенка, а Весна ему надоела. Красивая и холодная как рыба из прудов Семиозерья. Горячий по крови мужчина не мог утолить страсть в ее помертвелых губах и вялом лоне! В потупленном взоре новой жены он угадал неутоленный животный голод. Похоть самки в период течки. Перед тем как взять девицу в жены, он тщательно обследовал ее тело на предмет наличия болезни. По Сестринскому Хрящу ходили упорные слухи о великой хвори, которую якобы принесли дулебы с материка. Болезнь проявлялась изнуряющим кашлем, зараженного человека рвало кровью, а подмышками и в паху назревали нарывы. Лекари вскрывали нарывы, на их месте образовывались глубокие свищи. Несчастный умирал на вторую неделю болезни. Настойки из трав приносили облегчение, но выздоровление не давали. Страшная эпидемия зародилась на западе острова — в приморской крепости Бран. Там вымерла четверть населения поселения. Эпидемия закончилась неожиданно, с приходом холодов. Люди догадались, что прохладный воздух ограничивает развитие болезни. В Бране сейчас день не разжигают огонь в домах, предпочитая холод мучительной смерти.

Дорица равнодушно завела руки за голову, давая возможность ощупать влажные завитки подмышками. Упругие груди венчали крупные алые соски, а бедра источали манящий запах. Она смотрела в упор, жадный взгляд голодной рыси смутил опытного мужчину. Он с трудом подавил желание овладеть ею тут же, на глазах у вездесущих ведунов. Признаков хвори у девицы не было. На следующий день он объявил о намерении взять Дорицу третьей женой. По закону старейшина не имел право брать новую жену до той поры, пока Граля не разрешиться от бремени. Но похоть — плохой советчик, а пользоваться услугами гулящих девиц он брезговал. Странности молодой жены подчас обескураживали его. Охотники обнаружили в лесу мертвую волчицу. Раздутое брюхо и вывалившийся наружу сизый язык погибшего животного указывал на гибель от змеиного укуса. Ядовитое жало угодило в вену подле ахиллова сухожилия волчицы. Рядом скулили щенки. Саты разобрали волчат по домам, и лобастого первенца Велигор принес Дорице. Женщина приняла подарок сдержанно, принесла миску, наполненную сладким молоком, а наутро безо всякой причины свернула волчонку голову. На расспросы старейшины она не отвечала. Опустила глаза, молча глядя на изувеченный трупик. Ни в тот раз, не после, Велигор не мог найти объяснения поведению молодой жены. Слова хмельной девицы накрепко засели в голове, как дурная заноза. Саднит, ноет и наружу не вытащить!

Он тряхнул головой, и зашагал по направлению к терему. Ингер вцепился коготками в ворот куртки, ловко удерживая равновесие.

— Мункаты совершили нападение на Вервь? — спросил Ингер.

— Да…

— И ничего не взяли? Бессмысленный рейд?

— Опять верно! — усмехнулся Велигор.

— Ты захотел гуляющую?

— Кость тебе в горло, принц крови! — возмутился старейшина. — Она пришлая!

— Точно — пришлая! Нечистые всегда хотят нечистых!

Велигор благоразумно промолчал. Он действительно испытывал необъяснимое вожделение к гулящей девице. Нечистые всегда хотят нечистых — сказал крыс. Надо запомнить, и расспросить подробнее, что он имел в виду. Принц крови выказывал недюжинный ум и проницательность.

— Почему ты пожалел мальчишку? — продолжал допрос Ингер.

Старейшина вздрогнул, словно ударился локтем. Трудно было привыкнуть к чрезмерной осведомленности грызуна!

— Не понимаю!

— Ты отказался пытать стража, — терпеливо пояснил принц. — Скажи, почему?

— Тебе какая радость?

— Мне все равно. Но на Совете служителей люда тебе аукнется твоя доброта!

— Кость им в горле! — проворчал Велигор. — Я пожалел малого…

Верховный старейшина говорил правду. По закону, следовало отдать провинившегося стражника кату, затем казнить. Милость старейшины могла проявиться в выборе щадящего выбора умертвления. Немногие доживали до казни после пыток. Мучить, но не убивать. Кат намекал на обряд жертвоприношения, он сделал вид, будто не понял, о чем идет речь. Служители люда задут ему вопрос. Почему он пощадил мальчишку? Минутная слабость? Или в поступке верховного старейшины кроется умысел? Особенно горазды были спрашивать ведуны. Они скрывали глаза под пологом капюшонов, слышны были только вкрадчивые голоса.

— Что опасного в страже?! — воскликнул он, ведя мысленный спор с ведунами.

— Поглядим… — загадочно ответил Ингер.

Над входом в терем висел полотняный штандарт, белую ткань покрывала узорчатая вязь строк. Там были начертаны имена старейшин и воевод. Отцы основатели поселения — Рэм Гордый и Лемм Одноглазый заложили Вервь в день и час возрождения Руяна. С того дня минуло сто сорок шесть високосных зим, — таково мнения астрологов. Летописцы неукоснительно заносили в список имена всех правителей Сестринского Хряща. Будет ли там и его имя? По спине пробежал холодок. Велигор одернул рубаху, положил ладонь на рукоять кинжала. Лезвие ковали по его личному заказу, клинок был в меру тяжелым, налитый к острию. Дол глубокий, ровный, чтобы кровь жертвы свободно вытекала наружу. Пяту венчала оскалившаяся голова волка.

Скоро полдень. Солнце тепла не дарило. Чрезмерно холодная осень в нынешнем году!

Донесся детский смех, свист, восторженные крики. По дороге вели этерийца. Руки были накрепко связаны за спиной, стражник целился копьем в голову горбуна. Этериец был обнажен до пояса, пестрые узоры татуировки покрывали могучий торс, золотого оттенка глаза бессмысленно смотрели в пустоту. Он покорно шел навстречу своей участи, зная, что ждет его дальше. Долгие истязания и мучительная смерть. Окончательную судьбу пленника решат ведуны, а они последнее время были настроены кровожадно. Снисхождения ждать не приходится. Многие бедняги после пыток и клеймения ударялись в бега. Их участи не позавидуешь. Лес изобиловал опасностями. Мозглы, ящеры, медведи. Немногим удавалось добраться до побережья. И там не безопасно. В пещерах обитали оборотни, нелюди. Почему этериец, вся провинность которого была заключена в ином цвете глаз, горбе и шести пальцев на руках не предпринял попыток к бегству?

— Будь внимателен, старейшина! — пискнул Ингер. — Этот бродяга может оказаться тебе полезен.

— Дряхлая польза от ничтожного этерийца! — воскликнул Велигор, скорее повинуясь традиции, нежели веря в то, что он говорит.

— Иногда тот, от кого ты ничего путного не ждешь, способен изменить ход истории! — пропищал Ингер.

Старейшина остановил процессию.

— Вера и верность! — салютовал стражник.

— Где его взяли?

— Подле южной стороны поселения. Я — Радгар сын Хвоста из рода Енотов! Я учуял движение в кустах, немедля поведал кормчему, родное сердце! — хвастливо сказал воин.

— Получишь награду, Радгар!

— Вера и верность! — заорал стражник, вне себя от восторга.

Велигор обратился к пленнику.

— Твое имя, этериец!

— Мешок… — этериец ответил хмуро, не поднимая окровавленного лица. — Такое мое имя, — Мешок…

Мальчишки радостно рассмеялись. В пленника полетели камешки, огрызки овощей.

— Безродный! Безродный!

В понимании мальчишек, субъект, лишенный связи с родичами, не заслуживал право жить.

— Тихо! — прикрикнул стражник.

— Ты чистокровный? — продолжил допрос Велигор.

— Чистокровный…

— Чистокровные этерийцы достойны унижения, побоев, но не смерти! — он обернулся к стражникам.

— Точно! — радостно кивнул Радгар. — Этот рыскал подле ворот, как шкодливый лис, кость ему в горло!

— В былые времена им обривали голову, и отпускали прочь, — пробормотал старейшина. — Теперь все жаждут крови! Что ты искал возле ворот, Мешок? Ты рыскал для степняков?

— Н–нет… Я боюсь мункатов.

— А нас ты не боишься?

— И вас боюсь, — этериец шмыгнул носом. — И оборотней боюсь, и нелюдей тоже. Степняки пашут землю. Используют нас как мулов.

Мальчишки смеялись, пущенный меткой рукой камень угодил пленнику в плечо.

— Осадить! — крикнул Велигор. — Что ты делал у ворот?

— Собирал грибы…

— Собирал грибы? — старейшина удивленно поднял бровь.

— Собирал грибы, — подтвердил Мешок. — Осенью в лесу холодно, грибницы померзли. От ворот идет тепло.

— У южной стороны много грибов! — подтвердил стражник.

— Почему его взяли?

Радгар стал топтаться на месте, как ужаленный оводом мул.

— Мы почуяли, он — доносчик! Он пытался убежать. Насилу связали, здоровый леший, родное сердце! Кормчий велел отдать кату, вот он и поведает честный бродяга или же плут…

Велигор подавил вспышку ярости.

— Если я тебя отдам кату, ты расскажешь, что являешься доносчиком? Или оборотнем?! — вкрадчиво спросил он.

Парень теребил ворот своей рубахи. Румяное лицо покрылось алыми пятнами.

— Поведаешь! — усмехнулся старейшина. — Любой поведает! Каты умеют развязывать языки. Наказ верховного старейшины! Отпустить бродягу. Выгоните его зав ворота, пусть мозглы наедятся всласть!

Стражники растерянно переглянулись, улыбка сползла с лиц.

— Не понятен приказ?! — повысил голос старейшина. — Вашу награду я не отменяю.

— Вера и верность!

Разочарованные мальчишки утратили интерес к пленнику, затеяли игру. Кидали камешки. Тот, чей камешек улетал дальше остальных, имел право плюнуть в лицо проигравшему.

Этериец неожиданно опустился на колени, и поцеловал пыльную землю.

— Лобзаю следы твоих ног, добрый человек! — в золотых глазах сверкнули слезы.

Радгар презрительно ухмыльнулся, надеясь на ответную улыбку со стороны верховного старейшины, но ее не последовало.

— Как ты меня назвал?!

— Добрый человек…

— Откуда знаешь такие слова, Мешок?

— У меня на родине так говорят. Это далеко отсюда, на континенте, — он махнул шестипалой рукой в сторону гор. — За проливом находится земля Этерия…

— Я знаю, где находится Этерия. Как ты попал на остров?

— Дулебы напали. Наша семья проживала на окраине. Мы выращивали рис для двора правителя. Разбойники перебили всех, а меня продали пиратам вепсам.

Надменное лицо старейшины исказила недоверчивая ухмылка.

— С чего вдруг, дулебам нападать на мирное поселение этерийцев? Дулебы — воины, а не разбойники!

Мешок испуганно оглянулся.

— Говорят, дулебов изгоняют на север!

— Лжешь, этериец! Кому понадобилась выгонять дулебов с их мест обитания?!

— Гафарды! — горбун понизил голос до шепота.

— Гафарды?!

— Черные Гафарды! — подтвердил Мешок. — В пустыне все только и говорят о грядущих холодах.

— Последнее время слышу легенды о гафардах! — проворчал Велигор. Он был прав. Таинственный народ, появившийся невесть откуда. Про гафардов говорили как о мифическом племени, чьи воины отличались гигантским телосложением, воинственностью и диким нравом. Ходили слухи, что средний рост воина в два с лишним аршина, и кожа черная как ночь.

— Дулебы всех перебили, а тебя подарили жизнь. С чего вдруг такая милость к тебе, Мешок?

— Я умею делать чудеса. — Горбун робко улыбнулся.

— Покажи!

Этериец нашел на земле камешек, спрятал его в широкой ладони.

— Угадай, в какой руке камень?

Старейшина рассмеялся.

— Глупый бродяга! Здесь! — он ткнул пальцем в левую ладонь горбуна.

Мешок разжал шестипалую ладонь, там ничего не было. Камешек покоился в правом кулаке.

— Славно, чести ради, славно! — хохотал Велигор. — Еще покажи!

Этериец подобрал с земли прутик, тщательно сломал его на две части, затем переломил еще раз. На ладони лежали четыре обломка. Он дал старейшине потрогать прутики, чтобы тот не сомневался, затем накрыл их рукой, пошептал, плюнул, и предъявил целый и невредимый прут.

Велигор восхищенно хлопнул себя по коленям.

— Как ты это делаешь?!

— Умею… — уклончиво ответил горбун.

— Рассказывай дальше…

— Пираты заменяли меня со стражниками Брана, — вздохнул пленный. — Там меня мучили, и я сбежал…

–Тебе не добраться до своей родины, этериец! — с неожиданной тоской в голосе сказал Велигор.

— Я знаю, добрый человек! В лесу один пропадешь. Это чудо, что я дожил до осени.

— Ступай!

Мешок не заставил просить себя дважды. Его освободили от пут, и этериец приспустил бегом к воротам. Стражники смотрели на грозного старейшину, открыв рты от изумления. Слыханное дело! Грозный Велигор, лучший ратник рода Волка, участник трех боевых походов, запросто общался с презренным этерийцем! В прошлые времена гулящие женщины имели любовные связи с этерийцами. Этерийцы слонялись по улицам, увешанные своими амулетами. Они были неплохими мастеровыми, сапожниками, умели лечить болезни. Сами горбуны ходили босиком круглогодично, и в жар и в стужу, а сапоги тачали знатные! Сносу им не было. Некоторые девицы рожали от них детей. Полукровок называли бастардами. Бастарды отличались от чистокровных горбунов упрямым норовом и честолюбием. Они стали требовать равных прав с остальными горожанами. С той поры началось гонение. На континенте им жилось привольно, женщины их рода отличались умом и покладистым характером. В Сестринском Хряще участь чужаков была незавидной. Вечные изгои. Даже степняки обращались с пленными этерийцами хуже, чем с домашним скотом. Старейшина смотрел вслед горбуну, и сердце его наполнялось болью и ожесточением.

— Мой отец так говорил, — прошептал он чуть слышно. — Добрый человек!

Крыс требовательно пискнул.

— Совет оказался полезен для тебя, старейшина?

— Горбун напомнил мою родословную. Отец был дулебом, родом с материка. Нечистые всегда желают нечистых! — он горько усмехнулся.

— Об этом знают ведуны?

— Мой род ведет летосчисление от древних сатов, — он ткнул пальцем в исписанный штандарт. — Так мое имя занесут в историю.

— Может быть занесут, а может и нет, — неопределенно протянул Ингер. — У твоих недругов появится козырь в борьбе против верховного старейшины. Сестринский Хрящ и дружину возглавляет полукровка! Чистота расы под угрозой. Если ведуны возьмут верх, тебя ждут неприятности!

— Кость в горло! — выругался старейшина. — Это непросто будет сделать!

— Почему чужака заклеймили? — задал неожиданный вопрос крысиный король.

— Режь тебя медью, Ингер! — озадаченно потряс головой Велигор. — Ты о ком говоришь?

— Твой новый друг, который тебя драться учил…

— Левша… Его не клеймили.

— Ты не знаешь? — с оттенком недоверия пропищал Ингер. — Пока ты по лесу рыскал, твой подопечный отличился в бою. Дрался с мункатами. А потом ведуны заклеймили чужака. Теперь у него знак паука на лбу.

— Я этого не знал! — искренне удивился Велигор. — Мне сказали, что Левша сбежал вместе с этерийцем.

— Странно, что ведуны взялись за него не с самого начала, а спустя время…

— Я был против того, чтобы Левшу пытали, — сказал старейшина.

Он произнес это, не будучи уверенным, что сказал правду. Вернее сказать, это была полуправда. Велигор ожидал чего-то подобного от мстительного Ждана, тот воспользовался случаем, и выжег парню клеймо на лбу.

— Почему? Ты его пожалел? — спросил Ингер.

— Он был… — Велигор запнулся. — Он казался странным. Совсем не пил эль! — почему-то улыбнулся старейшина.

— Не пил эль?

— Да. Ни капли. Потом он объяснил причину. Боялся потерять рассудок.

— И правда странный сат, — согласился Ингер.

— Едва ли Левша был сатом!

— А кто же он в таком случае?

— Спроси, чего полегче! — усмехнулся Велигор.

— Следует поблагодарить принца крови! — заявил Ингер.

— Какую благодарность ты ждешь?

— Дай обещание верховного старейшины. Если мои советы помогут тебе сохранить власть, ты познакомишь меня с чужаком, прежде чем его казнят!

— Для этого его надо вначале поймать! — резонно заметил Велигор.

— Поймаешь! — небрежно отвечал пасюк. — Или вас судьба сведет. Случайных встреч, как и расставаний не бывает. Во всем заключен смысл. И при случае, отдашь мне железо, которым его заклеймили.

— На что оно тебе?

— Собираю старое добро. А тебе без надобности. Слово?

— Слово волка!

Велигор прищурившись, посмотрел на бледный солнечный диск. В предложении крысиного принца не угадывалось подвоха. Данное слово обычной крысе, пусть даже облаченной в золотую корону, ни к чему его не обязывает. В пыточной было полно приспособлений для клеймения преступников. Пусть забирает! Как не крути, но благодаря этерийцу, он вспомнил своего отца. Он — полукровка. До поры, ничего опасного в таком родстве не крылось, но если начнется заварушка, ведуны припомнят ему неполноценного родителя. К чему приведет такой поворот событий, никому не известно. Предупрежден, — значит вооружен!

Тягучий звон колокола пронесся над поселением. Близился час Совета служителей люда.

— Ты не пожалеешь! — пообещал Ингер. — Слушай мои советы, и мы выйдем победителями.

СЛУЖИТЕЛИ ЛЮДА

В зале было жарко. Спертый воздух пропах понюшкой из смеси перцев для чихания. Пахло еще кислым людским потом, обильной едой и зловонными испражнениями. В углах стояли специальные вазы для опорожнения. Совет служителей люда подчас затягивался на несколько дней. Люди ели, спали и справляли нужду, не покидая терема. До вынесения решений Совета никто не вправе был отправиться домой. Сквозь узкие оконца проникал свет с улицы, стеклодувы так и не освоили умение выдувать прозрачную слюду, стекло получалось желтое, пористое. Чтобы скрыть дефекты отливки, мастера расписывали породу сценками из быта сатов. Здесь для каждого мастерового нашлось место. Кузнецы раздували горны, строители вытесывали бревна, промасленные оковалки составляли в фигуру. Ткачи мастерили одежду, охотники разделывали тушу оленя. Большинство собравшихся людей, слушая молитву завета, изучали рисунки. Просмоленные факела издавали сладкий запах горящей ели, на потолке чернели масляные пятна. Стоял несмолкаемый гул, служители спорили, бранились, выпивали. Кто-то смеялся, шутил, по столу катились кости. Девушки бегали промеж рядов, наполняя чаши элем. Виночерпии добавляли в напиток еловую хвою, отчего эль приобретал дополнительную крепость и травянистый привкус. Длинные столы ломились от яств. Тушеные в собственном соку грибы, приправленные сладкими кореньями, сыр, нарезанный толстыми ломтями, пригоршни орехов утопали в янтарном желе, пряно пахнущие лесные травы, ломти отварной оленины в перченом соусе, красовались на столе. Обжорство было неотъемлемой частью Совета. Так повелось исстари, считалось, что голодные служители принимают опрометчивые решения, а сытый человек способен взвешенно обдумать любой вопрос.

За минувшие сутки Велигор перекусывал дважды. При виде разносолов у него заурчало в животе, но тревога мешала сосредоточиться на еде. Он угостил Ингера кусочком сыра, который принц равнодушно принял, и впился в него острыми резцами.

Стены терема украшали красочные парсуны. Они изображали верховных старейшин от Перемысла Хромого, до участника славной битвы при Драконьей роще, Велимудра Храброго. Велимудр пал на поле брани — две стрелы мункатов пронзили его грудь. С тех пор его имя обросло легендами. Утверждалось, что перед своей кончиной, старейшина умудрился порубать топором дюжину степняков, и уже смертельно раненый, прикончил еще двоих. С парсуны взирал голубоглазый красавец. Вислые усы и русый чуб делали его похожим на легендарных меотов, какими их представляли летописцы. Над парсуной висело чучело головы волка. Холодные глаза хищника была налиты яростью бешеного зверя. Ведуны нарочно распорядились повесить чучело рядом с парсуной. У зрителя создавалось впечатление единства отважного воителя и зверя.

Велигор неприязненно посмотрел на портрет. Он был мальчишкой, когда Велимудр правил в Сестринском Хряще. Верховный старейшина имел хлипкое телосложение, и хромал на левую ногу. Частица правды в легенде была. В молодости он получил отравленную стрелу в бедро. Горячие ключи спасли ему жизнь, но мышца сохла, старейшина хромал до своей героической гибели, которая в реальности сильно отличалась от изложенной летописцами версии. Битва разворачивалась в Ведьмином ущелье, на западной оконечности Руяна, севернее Брана, а вовсе не в Драконьей роще, как принято было считать. Воины сдерживали превосходящих числом противников трое суток. Узкий проход между скалами не позволял мункатам использовать численное превосходство, а каменные козырьки спасали войско от стрел противника. Однако, нашелся изменник из числа беглых. Он указал степнякам тайную тропу в лесу, и те атаковали с тыла. Верховного старейшину поразила вражеская стрела, но не в грудь, как гласила легенда, а в спину.

Ингер тронул вибрисами ухо старейшины.

— Ведун Ждан на тебя смотрит!

Велигор вздрогнул. Он сидел во главе стола, как и подобало верховному старейшине. Наполненная до краев чаша, стоящая перед ним, оставалась нетронутой. Дважды мимо пробегала девушка. Длинные волосы спадали на обнаженные плечи, под глазами темнели круги. Девушка провела ночь, выплясывая в чем мать родила. Она не успела привести себя в порядок, и обслуживала старейшин в нижней юбке. Небольшие груди с пунцовыми сосками прикрывали густые волосы. Старейшина узнал давешнюю знакомую с обгорелой веткой омелы в руке. Красная татуировка змеи на ее спине вела себя будто живая. Извивалась в такт ходьбы, сжимала упругие кольца. Их взгляды пересеклись, девушка вопросительно подняла черные брови. Велигор отрицательно покачал головой. Следовало сохранять трезвый ум.

— Дарина! — шепнула девушка. — Меня зовут Дарина, старейшина! — она убежала, держа навесу тяжелый кувшин.

–Ты меня не слушаешь? — пасюк нетерпеливо прикусил человека за мочку уха.

— Кость тебе в горло! — откликнулся старейшина.

— Как иначе отвлечь твое внимание от голой девки? — в писке крысиного короля угадывались издевательские нотки. — Гляди на Ждана! Справа от толстяка сидит, не пьет ничего.

Ведуны любили рассуждать, что у них нет начальства. Мол де, они руководствуются коллективным разумом, принимая решения. Это ложь. Также, как и их вынужденная аскета, во имя высоких целей. Велигор наверняка знал, что старухи сводницы поставляют ведунам мальчиков из числа пленных рабов. Мерзкие пристрастия служителей культа являлись всеобщим достоянием, однако говорить об этом было не принято. Ведуны были мстительны, подозрительны и злопамятны. Их влияние на Совет служителей трудно было переоценить. Ключи от золотой кладовой хранились у ведунов. Тот, кто держит казну, правит миром! Получив однажды в руки накопления дружины, ведуны не спешили с ними расставаться. Ждан считался негласным лидер в среде ведунов. Он прислонился спиной к стене, демонстрируя равнодушие ко всему происходящему вокруг. И это тоже была ложь. Из-под капюшона следили цепкие острые глаза. Старейшина вежливо наклонил голову в знак приветствия. Ждан не отреагировал. Дурной знак.

— Ты в опасности, родное сердце! — пропищал принц.

— Сам вижу! — огрызнулся старейшина.

— Заговор сегодня будет. Ждан имеет виды на нового старейшину.

— Кто таков?

— Локоть. Локоть из Брана.

— Срамота! — Велигор не сумел сдержать негодующий крик. — Срамота, кость им в горло!

— Вовсе нет! — крысиный король устроился на плече старейшины как в кресле, и держа двумя лапками кусочек сыра. — Локоть удобен. Он не спорщик, готов идти на поводу.

— Локоть — трус и слабак! И к тому же он пришлый, из рода Змеев!

— Ты тоже не чистокровный, родное сердце! — не без ехидства напомнил Ингер.

Велигор прикусил губу.

— Что меня ждет?

— Если все пойдет по их плану, тебя низложат. Возможно, заклеймят, и отправят в изгнание на континент. Едва ли новый преемник станет тебя пытать, хотя этого я знать не могу…

Велигор ударил кулаком по столу.

— Они не посмеют пытать верховного старейшину!

— Почетная жертва матери Тонгалашке! — невозмутимо заявил Ингер.

Старейшина похолодел.

— Они не посмеют… — прошептал он, ставшим вдруг чужим голосом.

Локоть кинул на опального старейшину затравленный взгляд. Это был худощавый молодой мужчина. Серые глаза и длинные соломенные волосы безошибочно выдавали в нем чистокровного сата. В тереме было жарко, но Локоть кутался в меха, словно его бил озноб. Велигор догадывался о причинах зябкости. Он хочет скрыть татуировку змея на плече. Хотя внешность его была идеальна для сата. Ни следов инородной примеси. Бран — местечко на западной оконечности Руяна. Раньше там находился пограничный фор пост. Опоясывающие побережье кольцом горы защищали берег от волн, жители Брана первыми встречали воинов дулебов, в те периоды, когда между ними и сатами возникали стычки. В Вервь отправлялся гонец с худой вестью, пока стражники Брана сдерживали натиск врага.

— Кость в горле! — повторил старейшина. — Что делать?!

Ингер отбросил недоеденный огрызок сыра.

— Ждан объявит начало жеребьевки. Ты прозевал заговор, родное сердце!

— Они не могут обносить жеребьевку без моего ведома!

— Прав тот, у кого больше прав! — парировал принц крови.

Служители люда приглушенно переговаривались. Многие нарядились по случаю Совета. Рубахи были оторочены искрящимся серебром мехом. Служители люда избирались народным голосованием на одну зиму. За это время они сполна пользовались своим положением. Справа от Ждана сидел Радим сын Остромысла из рода Енотов, тот самый толстяк, о котором упомянул Ингер. Радим жадно ел мясо, запустив короткие, толстые пальцы в блюдо, ручейки жира стекали по подбородку. Встретившись взглядом со старейшиной, он виновато улыбнулся.

— Худое пойло бражничают девки!

Зубы у служителя были гнилые.

— Не пей! — коротко ответил Велигор.

Радим засмеялся, будто услышал забавную шутку.

Дальше восседал худощавый Белогор. Он был одет скромно, тонкие пальцы обнимали драгоценные перстни. Белогор был из рода Орлов, он почти не прикасался к яствам много пил, почти не хмелея, смертельная бледность худых щек говорила о тяжелом недуге. Старейшина Велигор, был одет как простой ратник. Полотняная рубаха, кожаная безрукавка, широкий пояс. Он даже не смыл дорожную пыль! Такое пренебрежение к служителям люда следовало расценивать как пренебрежение. Конечно, их удивляло, что Велигор оживленно общается с крысой, сидящей у него на плече, но спрашивать о причинах такого поведения, никто не решался. Старейшина ловил взгляды товарищей, они отворачивались, или же делали вид, что увлечены едой, только Белогор не отвел глаз. Как он раньше не замечал?! Заговор начался давно, а он беспечно правил дружиной, миловал осужденных, отпускал на волю плененного этерийца думая, что власти его ничего не угрожает! Локоть из Брана опустил голову, скулы покрыл румянец. Худого старейшину наметил в преемники Ждан! Впрочем, такой ведунам правитель и нужен. Слабый, безвольный, уступчивый. При случае, ему припомнят род. Род Змеев. Верховный старейшина одарил ведуна улыбкой. Пусть думает, что он ни о чем не подозревает!

Конец ознакомительного фрагмента.