Вояка среднего звена

Дмитрий Казаков, 2022

И вновь продолжается бой. Операция не помогла дочери Егора, и он вынужден снова отправиться в мир громадной звездной империи, где всегда нужны наемники, готовые сражаться за деньги. Опять у него в руках автомат и инструменты, вокруг джунгли Бриа, а рядом боевые товарищи. Вокруг него плетутся интриги, на него имеет виды не только контрразведка и аборигены, но и странная секта, которая вроде бы уже не существует много столетий…

Глава 5

В эту сторону нас доставили на самолете, с комфортом, а обратно пришлось топать ножками — обычное дело. Вот только дорога после двухдневного ливня обернулась канавой с жидкой грязью, а чаща на обочинах «гостеприимно» встречала шипастыми ветками и чавканьем болота под ногами.

В грязи хотя бы нельзя утонуть, и в ней не водятся черные черви, способные обглодать человека за пять минут.

Поэтому мы час за часом монотонно чавкали нижними конечностями, полупустые рюкзаки казались свинцовыми. Небо закрывала плотная пелена из туч, и время от времени начинало моросить, и тогда я невольно втягивал голову в плечи, вспоминал закончившееся только утром буйство стихии.

Естественно, я так и не догадался, кто напал на меня во мраке, но с подозрением смотрел чуть ли не на каждого, исключая Равуду — этого гада орден Трех Сил не мог купить ничем. Вздрагивал при каждом шорохе, боялся даже задремать, и ни секунды не чувствовал себя в безопасности.

Если этого хотел ночной гость, то он своего добился.

Топавший где-то за спиной Макс одну за другой исполнял песни Пугачевой, начиная от «Арлекино» и заканчивая ее дуэтом с Галкиным, и я с тоской думал — что вот так, два мужика, взяли и поссорились на пустом месте. И как возвращать дружбу — вообще неясно. Дю-Жхе командовал своими людьми, Юнесса осваивалась в роли десятника, и давно я не был в таком одиночестве.

От тоски в какой-то момент я решил позвонить жене — вдруг она оттаяла, выйдет поговорить. Заставил себя позабыть о том, что в ботинках хлюпает, что голени и спина ноют от усталости, не слышать шелеста мокрых листьев на ветру и мрачных реплик соратников.

У меня все получилось… кроме одного.

Юля не захотела со мной разговаривать — раз, второй, третий меня ударило с такой силой, что я пошатнулся и едва устоял на ногах.

— Эй, что за беспредел? — меня схватили за плечо, и я обнаружил рядом Ррагата.

Круглое лицо его, все в чешуйках и родинках, выглядело обеспокоенным.

— Нормально, дело такое, — я попытался изобразить улыбку, хотя судя по виду собеседника, у меня получился скорее оскал.

Грунтовка закончилась примерно через километр, уперлась в брианскую дорогу из серых плит, и мы воспрянули духом. Но тут же пришлось отступить к обочине, чтобы пропустить ревущие транспортеры, набитые бойцами — тяжелые шлемы, мощная броня, явно какое-то элитное подразделение.

Один из транспортеров резко вильнул, остановился рядом с нами, клацнула открывшаяся дверца кабины.

— Чтоб я сдох, — пробормотал я, глядя на того, кто из нее высунулся.

Легат Зитирр тяжело спрыгнул на землю, и улыбнулся мне так ласково, как улыбается жертве палач — оценивая толщину ее шеи, крепость позвоночника и угол, под которым надлежит обрушить секиру.

— Вольно, — прорычал он, и мои бойцы расслабились.

Но вот я напрягся еще сильнее — что ему от меня надо, чего он прилип ко мне как репей?

— Вот я думаю — сразу глаз тебе в жопу засунуть, или подождать немного, — объявил Зитирр, подойдя ко мне. — Держи, тебе еще одно послание от высокородного принца… Полюбил он тебя всей душой. Руку давай!

Отмазаться от приказа я никак не мог, и новое кольцо оказалось у меня на пальце. Опять передо мной возник Табгун в понтовом мундире, высокомерный, злобный и страшный, точно голодный тираннозавр.

— Пришло время большой… игры, — начал он, — Гегемон, да править ему тысячу лет, не проживет и месяца, он уже не понимает, кто он такой и в каком мире находится… Упокоившимся — покой, тем же, кто остается — борьба за трон. Стервятники слетаются. Помни, что и ты не останешься… — в стороне. Тебя убьют, как только все раскроется. Сохранить твою никчемную жизнь могу только я.

Голова у меня пошла кругом — сначала он обещает меня прикончить, а теперь обещает сохранить жизнь? и какое отношение я имею к этой возне среди высокородных кайтеритов, дерущихся за власть? что должно открыться, чтобы меня захотели немедленно прикончить, да и за что меня убивать?

Дайте мне Обруч на пару деньков, отпустите домой, и больше мне ничего не надо!

Табгун смотрел на меня испытующе, и хотя я понимал, что это только изображение, я все равно ерзал под его взглядом.

— Помни, о чем я тебе сказал. У тебя есть немного… времени, чтобы решить. Присоединяйся ко мне. Если откажешься, то смерть смертных покажется тебе легкой прогулкой.

«Да не хочу я к тебе присоединяться, морда ты лошадиная! — хотелось заорать мне. — Оставьте меня в покое! И какого хрена вы все тут изъясняетесь загадками, чтоб я сдох восемнадцать раз?».

Но на этом видение кончилось, и толстые пальцы Зитирра сорвали кольцо у меня с пальца.

— Понял? — спросил тот. — Рожа у тебя такая, словно грибов обожрался, гыгыгы!

Краем глаза я заметил, что рядом с нами остановился еще один транспортер, из него выбрался кто-то невысокий и коренастый.

— Что за цирк? — поинтересовался Шадир резко. — Десятник в чем-то провинился?

— Ты можешь отправиться со мной прямо сейчас, — Зитирр не обратил на трибуна внимания, только дернул щекой. — Иначе… иначе в следующий раз мы поговорим иначе. Вкуриваешь?

И он хлопнул в ладоши, огромные, мозолистые.

— Куда отправишься? — Шадир подошел вплотную, оттер меня плечом так, чтобы оказаться между мной и легатом. — Этот боец вам не подчиняется, и я его никуда не отпущу. Приказ наварха — только тогда.

Трибун покачивался с носка на пятку, и даже со спины было видно, насколько он зол.

Зитирр посмотрел на сородича-шаввана, подняв брови.

— Ты не лезь в серьезные игры, маленькая мошка, а то твой глаз сам знаешь, где окажется, — посоветовал он. — А ты, — бешеные зенки обратились на меня. — Хорошо думай. Быстро думай.

И развернувшись, он зашагал к своей машине.

— Что он хотел? — Шадир повернулся ко мне. — Что это за акробатические номера? Конкретная ерунда!

— Если бы я знал, — я покачал головой.

Признаться в том, что сам Табгун, родич Гегемона, шлет мне личные послания? Невозможно! Трибун решит, что я сошел с ума и у меня мания величия!

— Не доверяешь, — сказал он, оглаживая подбородок. — И зря. Я мог бы тебе помочь. Ладно, сейчас подойдут транспортеры, загрузимся и до линкора… Пока отдыхайте.

— Есть, — ответил я.

Ну хоть дальше не пешком, и то хорошо.

* * *

— Знааачит так, — Равуда смотрел на меня со злой радостью в алых глазах, и это очень мне не нравилось. — Комуу я могу поручить такое важное и ответственное дело? О да, да… Мне ли не знать?

Мы снова были в трюме, между контейнеров и ящиков, и в брюхе у меня назойливо урчало от голода.

Нас привезли на линкор какой-то час назад, и тут же началась безумная суета. Никакого тебе отдыха или даже душа, кидай оружие, и побежали таскать новые грузы, надрываться и потеть.

— Вот этот штабель, — кайтерит показал на уходящую под потолок колонну из ящиков, — нужно перетащить вон в тот угол… и сделать это, — он улыбнулся, блеснули белые зубы, — ровно до отбоя… инаааче наказание. Займется этим Егорандреев и его бойцы, остальные свободны.

— По почему? — не удержался, выпалил я, сжимая кулаки.

— Что «почему»? — спросил Равуда.

— Если навалиться всем, то успеем, чтоб я сдох! А мы будем возиться до завтра!

Еще я не понимал, зачем перетаскивать штабель с места на место, что это либо выдумка нашего центуриона специально для меня, либо очередной бессмысленный армейский приказ в стиле «круглое носить, квадратное катать», смысл которого не объяснит даже тот, кто его отдал. Зато четко осознавал — задачу мне выдали невыполнимую, собственными силами мы провозимся до утра, и пропустим не только ужин, но и завтрак.

А жрать после сегодняшнего марша по грязи хотелось неимоверно.

И еще — ночью я бы не отказался снова поохотиться за Обручем, если смогу оторвать себя от кровати, конечно.

— Это прикааааз, десятник, — едва не пропел кайтерит.

И вот тут у меня сорвало котелок.

— Да идите вы в жопу со своим приказом! — заорал я, наслаждение бешенства накрыло меня с головой. — Охренели совсем! Может быть мне еще и стены в серый цвет покрасить?! Стрельбище пропылесосить!?

— Если я прикажу, то ты будешь это делать, — вставил Равуда, пока я набирал дыхание для нового вопля.

Бойцы смотрели на нас с откровенным ужасом, кайтерит же наслаждался происходящим. За его спиной хихикал в кулачок Молчун и тупо моргали два здоровяка, каждый больше меня в полтора раза.

— Да вы охренели… — на вторую вспышку у меня сил не хватило.

И наверняка усталость спасла меня от опрометчивого решения — съездить этому гаду по физиономии, да покрепче. А ведь это вышло бы нападение на собственного командира, за которое и в мирное время трибунал и расстрел, а в военное — тот же расстрел безо всякого трибунала.

— За дело! — рявкнул кайтерит. — Или ты не подчинишься приказу?

— Нет! — и я показал ему фигу.

— Отлично, — Равуда даже просиял. — В карцер его!

И те самые двое здоровяков двинулись на меня, один справа, другой слева.

— Эй, вы чего! — едва успел вякнуть я, руки мои весьма болезненно завернули за спину, в плече хрустнуло, я обнаружил, что смотрю в пол и не могу распрямиться. — Твою мать! Отпустите!

— О нет, — голос Равуды полнило довольство. — Приказы тут отдаю я, и я тут командир, — тут он нагнулся к самому моему уху и добавил шепотом. — Я же обещал, что ты повесишься? Обещал? И я свое слово сдержу. В карцер его.

И меня потащили прочь, согнутого, кипящего от злости и унижения.

Закрылись за нами двери лифта, тот с гудением поехал вниз, я оказался в слишком хорошо знакомом коридоре. Брякнул замок, в нос ударил тяжелая спертая вонь камеры-одиночки, где из всей обстановки дыра в полу да лампочка на потолке, которая будет светить тебе всегда по заветам Ильича.

Меня пихнули вперед, я выставил руки, чтобы не расквасить нос о стену.

— Суууки… — прохрипел я, разворачиваясь. — А ну-ка, где вы там?

Но дверь уже закрылась, и те, кто меня сюда притащил, наверняка торопились прочь. Да и они, если подумать, тоже исполняли приказ, и виноват во всем был только Равуда, мерзкий, отвратный подонок!

Я сжал кулаки, собираясь кинуться на дверь, и тут силы меня окончательно покинули. Голова закружилась так, словно ее отвинчивали, и я буквально сполз спиной по стене, опустился на холодный пол.

Какой я уже тут раз? Третий?

Но сейчас меня никто не выручит, никакой Диррг на выручку не придет…

При воспоминании о сержанте-технике из памяти выплыли те шавванские блюда, которыми он меня угощал: тонкие, как веревки, острые колбаски, сплошь капельки жира и зернышки специй, жуешь целым пучком, и слюна буквально капает на пол; лепешки, начиненные хрустящими, поджаренными фруктами, но при этом не высушенными, а очень сочными, как яблоки только с дерева; прозрачный, точно из хрусталя вырезанный цветок с голубыми огоньками внутри — никогда не догадаешься, что это вообще нужно есть, что это не украшение, а деликатес чуть ли не со стола Гегемона. Диррг притащил эту штуку в лазарет, где я восстанавливался после раны, когда Равуда едва не пристрелил меня, и на вкус она оказалась невероятной, каждый лепесток таял во рту, оставляя сложнейшее послевкусие.

Эх, сержант, не болезнь свела тебя в могилу, как ты боялся, а пуля.

Некому придти мне на помощь, и хотя я могу «позвонить» Максу прямо из головы, тот тоже вряд ли захочет меня выручать, он точно на меня обижен, и остальные вряд ли рады тому, что их заставили работать больше… Может явиться Котик, само собой, но вряд ли он прогрызет двери камеры и вытащит меня наружу.

Головокружение отступило, и я немного пришел в себя, чтобы с новой силой ощутить проклятое одиночество.

— Юля, Юля, — забормотал я, — ответь… ты не представляешь, как ты мне нужна… Ответь же!

Раньше я всегда мог положиться на жену, на то, что она меня поддержит, а теперь эта подпорка рухнула. Остались на Земле мать, друзья, но до них я никак не доберусь, даже если выскочу из собственной шкуры.

Я напрягся, почка с хрустом вылезла у меня из переносицы… возьми трубку, возьми!

— Чего тебе? — дружелюбия в голосе Юли было не больше, чем в прошлый раз, но самому голосу я обрадовался. — У нас все в порядке, у мамы твоей тоже. Ты возвращаешься? Когда?

— Нет, я…

— Тогда не звони, — и связь оборвалась.

Если бы я не сидел, то у меня наверняка подкосились бы ноги, но и так я ощутил, что падаю.

* * *

Юля была в том халате, который она носила, когда мы только поженились — светло-зеленый, короткий, что едва прикрывает округлую попу и оставляет на виду длинные стройные ноги. Она стояла ко мне вполоборота, грива светлых волос почти целиком закрывала лицо, и мне ужасно хотелось его увидеть.

Я тянулся к ней, пытался что-то сказать, но губы были точно заклеены скотчем. Движения выходили неловкими, медленными, меня то ли кто-то держал за руки, то ли я был смертельно пьян.

Я еще я чудовищно хотел жену, я ощущал болезненную, очень жесткую эрекцию, напряжение в паху. Сорвать этот халатик, обнажить тело, которое я знал до последней родинки, зацеловать ее так, чтобы Юля застонала, открылась навстречу мне, сама не захотела отпускать, и взять ее раз, другой, третий, на сколько хватит сил.

Ощутить вкус ее кожи, запах ее пота, нежность ее ласк, раствориться во всем этом.

Я хотел, я тянулся, но ничего не получалось, и она никак не поворачивалась ко мне, смотрела куда-то в сторону.

— Ю… Юля! — наконец выдавил я, и проснулся.

Эрекция была на месте, но вот жены рядом не имелось, полыхала сверху лампочка, смердела дыра в полу. Поблескивали гладкие стены, черное уродливое пятно на полу, напоминавшее осьминога, намекало, что тут кто-то истек кровью.

Я с трудом сглотнул пересохшим горлом — сон, только сон!

Сесть удалось со второй попытки, и тут же, словно на мое движение, заскрежетал замок. Я подался вперед, к открывающейся двери, внутри полыхнула глупая надежда, что за мной явилась жена.

— И снова в том же месте, ведь так? — сказал трибун Геррат, шагая через порог.

Надежда издохла с тонким писком — ну да, откуда Юле взяться на «Гневе Гегемонии»?

— Снова пытать будете? — спросил я.

— Ну нет, — контрразведчик смотрел на меня сверху вниз, и в прозрачных глазах его читалось беспокойство: уж наигранное или нет — этого я не мог понять, и даже гадать не собирался. — Ты ни в чем не обвиняешься, кроме глупого неповиновения своему командиру… Задам несколько конкретных вопросов. Но сначала попей.

И он протянул мне фляжку, которую я с жадностью схватил.

Прохладная жидкость смочила горло, и я ощутил, что понемногу начинаю оживать, что в одеревеневшем со сна теле начинает двигаться кровь.

— Спасибо, дело такое, — проговорил я.

— Не за что, — Геррат опустился на корточки, заглянул мне в глаза. — Легат Зитирр. Командир особого подразделения, что подчиняется непосредственно принцу Табгуну и выполняет такие задачи, о которых даже Служба надзора не всегда имеет полную информацию, что уж говорить о генеральном штабе? Он ведь дважды разговаривал с тобой?

— Ну, разговаривал — громко сказано, — я пожал плечами. — Несколько фраз.

— А чего он хотел?

— Он передал мне послание от принца… ну, кольцо такое на палец. Два послания.

— Да, уникатор, который невозможно взломать и прочитать, который открывается только адресату, — лицо контрразведчика было озабоченным, меж бровей залегла складка. — Что там внутри?

Я сглотнул.

Сказать правду? Или как обычно, ничего не ответить?

Много выгоды принесло мне молчание раньше, когда я изображал героя-партизана в лапах немецких оккупантов? Табгун все равно не отстал от меня, жизнь моя легче не стала. Кроме того, ничего особенно секретного принц в этот раз не поведал, и язык за зубами держать не попросил.

— Там всякая ботва была, — осторожно начал я, помня, что коготок увяз, и всей птичке пропасть, начнешь говорить, и пропадешь целиком. — Сказал, что Гегемон при смерти, что…

И я вкратце пересказал содержание двух посланий.

— Это все? — спросил Геррат. — Угрозы? Приглашение перейти на свою сторону? Честно?

— Да что вы постоянно думаете, что я вру! — не выдержал я. — Зачем мне это, блин!? Совершенно не понимаю, на кой ляд я сдался этому самому брату вашего императора и чего он имеет в виду!

Но контрразведчик, судя по недовольной физиономии, мне не поверил.

Он открыл рот, явно собираясь что-то сказать, но тут за дверью камеры послышались голоса и шаги. Она распахнулась повторно, и на пороге появился трибун Шадир собственной персоной, усталый и мрачный.

— Ха, ну и встреча? — буркнул он, уставившись на Геррата без малейшего дружелюбия. — Служба надзора! Что ей нужно от скромного десятника? Очередные фокусы и трюки?

— Я делаю свою работу, — отозвался контрразведчик. — Задаю конкретные вопросы.

— Так вперед, задавайте, — на скулах Шадира набухли желваки. — Только при мне. Очевидно же, если он в чем-то снова подозревается, то об этом должен знать я, его непосредственный командир.

Я думал, что Геррат отступит, но тот неожиданно сказал:

— Мы обсуждаем легата Зитирра. Вы ведь тоже его видели, ведь так?

Шадир хмыкнул:

— Этого урода из придворного цирка? Я сталкивался с ним на «Твердыне Гегемонии». Когда мы вели на этой планете разведку два года назад, и уже тогда эти дрессированные псы Табгуна путались под ногами.

— Принца Табгуна, — автоматически поправил Геррат, на что мой командир ответил ироничной улыбкой.

— Что он делает здесь сейчас, я не знаю, это очевидно, — продолжил Шадир. — Обстряпывает грязные делишки для своего хозяина, убирает навоз с арены и все такое… Зачем ему нужен мой десятник, — мне достался сердитый взгляд, — я тоже не знаю, вот так. Отвечать на мои вопросы Егор отказался. Вот это номер, да?

Контрразведчик посмотрел на меня, облизал тонкие губы.

— Еще вопросы есть? — мой командир откровенно давил, он, как и большинство полевых офицеров, к Службе надзора относился с презрением, и это еще Геррата на борту более-менее терпели потому, что у него имелся боевой опыт, и он, когда надо, брал оружие в руки, и защищал линкор вместе с остальными.

— Нет, — контрразведчик поднялся. — Но ты, Егор, подумай над тем, что я предложил.

Ничего он мне не предложил, и последняя фраза явно предназначалась для того, чтобы вбить клин между мной и Шадиром, посеять сомнения в душе последнего.

— У, крыса усатая, — пробормотал мой командир, когда мы остались вдвоем. — Поднимайся! Чего разлегся. Пошли отсюда.

— Я свободен? — я неуклюже поднялся, в затекших ногах закололо.

— Не только свободен, но и повышен… — Шадир хлопнул меня по плечу так, что я пошатнулся. — Полчаса назад в лазарете умер командир третьей центурии, и ее отдали Равуде. Ну а ты возглавишь вашу… знаю, что у тебя нет пятнадцатого класса, только тринадцатый… но война, куда деваться?

И тут я пошатнулся второй раз.