Город разведённых женщин

Дмитрий Каннуников, 2023

Опытный, но одинокий герой произведения под названием «Город разведённых женщин» заставит вас погрузиться в мир романтики, страсти, влечения, похоти и даже разврата. Перед читателем раскроются интимные подробности жизни этого человека. Небольшие, но яркие и откровенные истории жизни вовлекут в водоворот событий и не выпустят из своих объятий до последней страницы. Шесть имён – шесть женщин – такие разные, но одинаковые в своём стремлении найти удовлетворение и любовь… Страсть и сексуальный азарт – вот то, что может пробудить настоящее чувство. Быстрое развитие сюжета… Много откровенных сцен… И обоюдоострое желание…Книга с возбуждающими воображение подробностями, эротическими сценами, ненормативной лексикой и жаргонными выражениями ставит ограничение перед читателями 18+.

Лена

–…Ну вот, а батя — сапог, майор в отставке — её не отпускает, она бы с радостью ко мне переехала. Короче, ты мог бы мне помочь, ты вроде воевал, давай съездим, потрындишь с батей, то да сё… — говорил Дрон, отхлёбывая пиво из кружки.

Мы уже больше часа сидим с Андреем в кафе-бильярдной. Андрей, он же Дрон, мой бывший институтский сокурсник, невысокий крепыш с залысинами, отчего его лоб кажется большим. Когда волнуется, он сильно заикается, отчего его речь кажется бессвязной. Он и в институте был такой. Мы, как-то в общаге, выпили крепко, решили лишить его девственности, оставив наедине с Маринкой, которая давала всем без исключения. Исключением оказался он — когда мы пришли через час, ожидая, что либо он её уговорит, либо она его изнасилует… Но оказалось, что он, запинаясь, решает ей задачу из «начерталки», а она офигевает от происходящего.

Он до сих пор не женился, несмотря на свой далеко не юный возраст. Живёт с родителями в Алтуфьево, работает на заводе, куда пошёл работать после института, чтобы не идти в армию, поэтому военных боится. Девушек предпочитает молоденьких. Вот и сейчас, рассказывает о новой знакомой, которой восемнадцать лет и о том, что её папа не разрешает ей с ним гулять.

— Я думаю, что ты просто старый для неё, вот она и придумывает про папу…, ну, поговоришь ты с папой, её мама отпускать перестанет, потом бабушка…

— Да нет, ты что, я пробивал тему…

Встретились мы с ним в Москве, давно не виделись, так как я теперь жил один, то пригласил его в гости, попить пивка, вспомнить молодость. Договорились в пятницу, после работы. Вышли из вокзала и по дороге домой набрели на это заведение с надписью «Кафе-бильярд», пристроенное за магазином «Дикси». Решили погонять шары, потом затариться и пойти ко мне домой. Взяли по пивку для разгона у бармена-армянина, «приземлились» за столик. Народу было немного, бильярдный стол оказался один и, судя по всему, занят надолго. Там двое мужичков — маленьких, толстых и абсолютно лысых, с толстыми «голдами» на бычьих шеях с огромными золотыми крестами, которые выпирали из-под расстегнутых до пупа белых рубах, медленно и неохотно гоняли шары в отгороженной комнате. Судя по заваленному закусками столу, бутылке водки, пустых и полных кружек пива, уходить они оттуда не собирались. По громким фразам, иногда долетавшим из-за загородки, я определил, что обмывают какую-то удачную сделку. Они громко чокались, выпивали, закусывали, потом, то один походил к столу, бил кием по шарам, то второй, потом возвращались к разговорам, забывая, что игра продолжается.

Бильярд был русским, оплата почасовая, поняв, что нам ничего не светит, я попытался увести Дрона домой, но он выпил уже две кружки пива и его понесло…

— Машка она классная, на деньгах не помешанная, я её в Мак Дональдс водил пару раз, так ей понравилось, даже разрешила себя поцеловать, а современные бабы, им только ресторан подавай, цветы каждый день, на такси домой вози, театры…, а откуда у бедного инженера деньги, скажи?

— Да ладно прибедняться, завод военный, заказы есть, зарплаты у вас нормальные. Кошу помнишь, вот он на «Королеве» сотню получает, развёлся, живёт в свое удовольствие.

— Хрена с два, он сотню получает, звонил я ему, максимум «сорокет».

— Ну, мне же он трындеть не будет.

— Будет, он всем трындит. Давай ещё по одной.

Я подошёл к бару. Бармен принимал через окошко в стене подносы с мытыми пивными кружками и стаканами для сока.

— Скажи, друг, а бильярд когда освободится?

— Сегодня уже не освободиться, эти господа его на весь вечер, до закрытия зарезервировали, только если раньше уедут, но не факт. А если уедут, то уже подходили ребята… Пятница-суббота — всегда аншлаг.

— Понял, буду в будни, днём заходить, — пошутил я.

— В будни утром заходи, — в ответ пошутил он, — тут шарага недалеко, колледж, все балбесы после занятий сюда летят, я бы их не пускал, но хозяин говорит, что потеряем выручку, приходится обслуживать, в бильярд-то им не запрещено играть.

— Что у вас с пивом? Светлое не очень, что хорошего посоветуешь?

— Возьми тёмное, оно точно немецкое.

— Давай два бокала.

Пока он цедил пиво из позолоченного краника, я обернулся, чтобы посмотреть на публику. Все шесть столиков были заняты, причём три сдвинуты, и там сидела весёлая гоп-компания «пэтэушников» — размалёванные девицы, лет по шестнадцать, громко галдящие парни, которые то и дело выбегали на улицу, то ли покурить, то ли глотнуть алкоголя, спрятанного в кустах. Ор усиливался, двое достали портативные колонки и включили каждый свою музыку, кто-то сидел в наушниках. Громко поднимали стаканы с соком, чокались, закусывали чипсами.

Один столик занимали мы с Дроном. За вторым сидели трое мужиков, или бывшие зэки, или рабочие с фабрики. Они неодобрительно посматривали на компанию молодёжи, морщились, но пока терпели.

За третьим столиком, у стены в уголке, сидела красивая тёлка. Почему тёлка? Потому что только тёлка будет сидеть в этой рыгаловке в короткой юбке, из-под которой видны кружева чёрных чулок. На ней была одета белая блузка с таким декольте, что из него выглядывали чёрные кружева лифчика. Длинные стройные ноги были закинуты одна на одну. Лицо правильное, красивое — похожа на Лену Летучую, только брюнетка. Красиво накрашена, но макияж жестковат, пальцы наманикюренны… На гвоздике, вбитом в стену, висит чёрный кожаный плащ. Длинными, красивыми пальцами она держит стакан с виски, и медленно попивает его маленькими глоточками.

Я взял пиво и пошёл к нашему столику, краем глаза наблюдая за красивой незнакомкой.

— Мы уже перешли на тёмное? — спросил Дрон.

— Да, это лучше, чем светлое. Оно у них бодяженное, а это немецкое, почувствуй разницу.

— Кто банкует?

— Я, кто же ещё, не буду же я разорять бедного инженера.

— Ну, так вот — начал он, но я его уже не слушал.

Я смотрел на красивую тёлку, а вот Дрон сидел к ней спиной. В какой-то момент он почувствовал, что я его не слушаю, проследил направление моего взгляда, увидел её и замолчал. Потом он начал двигать стул, подвигаясь ко мне. И вот мы сидим рядом, смотрим на это красивое чудо. Сидим молча, пьём пиво и думаем, что такая ухоженная мадам может делать в этой рыгаловке? Надо сказать, что Дрон был одет как всегда, то есть, так как он одевался в девяностые в институте — джинсы на размер больше, которые смешно топорщились в разных местах, рубашку в клеточку и кожаную куртку. Я, по случаю пятницы, надел потёртые джинсы, майку с надписью «Металлика» и старую «косуху», которая за годы вытерлась на сгибах, но всё равно выглядела дорогой и модной — настоящий «Харлей Дэвидсон» из буйволовой кожи. Шеф смотрел на работе неодобрительно, но по пятницам у нас дресс-код отменили, даже генеральный иногда приезжал в джинсах и майке, а секретарь однажды вообще пришла в спортивном костюме.

— Попкорн принести? — пошутил я, глядя на Дрона, который сидел с открытым ртом.

— В смысле?

— Ну, блин, сидим, как в кинотеатре, рты поразевали, рассматриваем престарелую тёлку, тебе же старые не нравятся, смотри туда, там молодые писюхи, твой размер.

Дрон громко сглотнул слюну и замотал головой:

— Не, не хочу туда.

— А чё, они «пэтэушницы», ты — инженер, сводишь их в МакДак, а эту на лимузине надо в «Метрополь» везти, мы с тобой столько не зарабатываем, — вполголоса сказал я, — только не кончи тут.

— Н-н-н-е-е, — начал заикаться Дрон, — бля, она, похоже, к нам идёт.

Она действительно встала, взяла маленькую сумочку на длинном ремешке, свой стакан и направилась к нам:

— Мальчики, не угостите даму алкоголем? — хрипловатым, красивым голосом сказала она.

— Так… — я развёл руками, показывая на её стакан, где плескалось ещё на палец янтарной жидкости и, хотел уже сказать, что у вас, мол, не допито, но Дрон рванул уже в сторону бара…

— Меня Лена зовут, а вас?

— Меня не зовут, я сам прихожу…, в общем, я — Дэн, а это несуразное создание — Дрон, ну, Андрей, в смысле.

— Дэн, значит Денис?

— Да, вы очень догадливы, — просто не люблю, когда женщины знакомятся вот так, сами.

— Да, я очень догадлива, — сказала она и одним глотком допила виски.

Тут подбежал Дрон с полным стаканом и протянул ей: — Андрей. А вас как зовут?

— Меня не зовут, я сама прихожу, — повторила она мою шутку, — Лена, очень приятно.

Он схватил её руку и стал мусолить слюнявыми губами.

— Ну, хватит, хватит, — вырвала она руку, — хороший сегодня вечер, вы не находите?

— Находим, — ответил я.

— Ещё как находим, вот вас нашли, — прервал меня Дрон, — вы просто чудо природы.

— При родах, сказал бы я, — так почему вы, Лена, обратили на нас внимание? Тут вон бизнесмены тусуются, молодёжь, а мы просто два старых задрота институтских, решили выпить и вспомнить молодость… — чувство, что здесь что-то не так, меня не покидало.

— Просто вы здесь самые брутальные, а эти бизнесмены, как вы их назвали, всего лишь мелкие лавочники, которых дома ждут жёны и дети, навидалась я таких «бизнесменов».

— А что вы ещё навидались?

— Много чего, долго рассказывать, давайте лучше выпьем, — она плеснула виски Андрюхе в стакан с пивом. Свой я накрыл ладонью, не люблю мешать.

— За прекрасную даму гусары пьют стоя, — выкрикнул Андрей, встал и большими глотками выпил пиво, благо, что там оставалось немного. Потом он резко сел и глаза его, в буквальном смысле, «остекленели».

— Пипец, — сказал я вслух, — понеслось.

Надо сказать, что пить Андрюха не умел, быстро пьянел. В студенчестве мы часто после института пили пиво с друзьями, если с нами пил Дрон, то после двух, трёх бутылок его сразу несли домой — жил он недалеко от универа. Мы поднимали его на третий этаж, сажали на ступеньки возле квартиры, звонили в дверь и убегали, так как связываться с его мамой никто не хотел — чревато, знаете ли, можно было и по голове получить чем-нибудь тяжёлым.

Андрей был единственным ребёнком в семье, этаким парниковым растением. В третьем классе Андрюша подрался с одноклассником, вернее ему съездили в ухо, так как драться он не умел. После этого его мама решила, что чадо должно учиться дома и перевала сына на домашнее обучение, контролируя весь процесс, так как сама не работала. Папа у Андрюши был инженер, он постоянно что-то строил и был в разъездах — в заграничных командировках, поэтому семья Андрея не голодала. В семье были созданы все условия для хорошего воспитания сына.

Однажды Андрей приехал к нам в общагу на день рождения нашего друга и загудел с нами. Сотовых телефонов тогда не было, а вахта, где был единственный на всю общагу телефон, была закрыта. Какого же было наше удивление, когда в пять утра в общагу вломился «ОМОН» в «бронниках» и с автоматами, они стучались во все двери. Если им не открывали, то они, эти двери выбивали.

В общаге жили семейные пары с детьми, их тоже выводили в коридор и проверяли комнаты, куда заходила дородная тётка в красном плаще, выскакивала и кричала командиру «омоновцев»:

— Его здесь нет, — и они продолжали обход.

Мы бухали на третьем этаже, поэтому нашли его быстро… Хрен знает, что было бы, если бы омоновцы дошли до четвёртого этажа и выше. Там жили старшекурсники, многие с семьями, некоторые отслужившие в Афгане. То, что ничем бы это хорошим не закончилось — к гадалке не ходи. А так, нас пинками вытолкали в коридор, положили на пол. Мама вывела Андрея, вернее вынесла, потому что он на ногах не стоял, передала на руки двум «омоновцам», которые уволокли его в машину. Мы получили, каждый, прикладом по спине и «омоновцы» испарились. Больше мы Андрюху бухать в общагу не звали, а его мама накатала письменную жалобу ректору на коменданта общежития, что тот допускает в стенах оного «пьянство, разврат и бандитизм». Нас чуть не отчислили после этого случая, пришлось затихариться на время. Но в целом, Андрей был хоть и «ботаном», но хорошим другом, всегда выручал, если нужна была помощь.

— Е-е-еле-н-на Прекр-р-расная, — зарычал Дрон и опустил голову на стол.

— Так, Лена, как вы заметили, вечер перестаёт быть томным, это вьюнош, с горящим взором, совсем не умеет пить, он и алкоголь — несовместимы, поэтому мне придётся забирать его к себе или брать такси и везти домой в Москву.

— Денис, у меня есть хорошая идея, давайте я вызову такси и поедем ко мне… Вечер только начался, мне хочется общения, у меня большая квартира, места всем найдётся, ну мальчики, решайтесь!

— Давайте, только Дрону не наливать, отлежится и домой его отправлю, не хочу второй раз встречаться с его мамой.

— А что с мамой? — и я рассказал ей историю из нашей юности.

— Не волнуйтесь, у нас в доме охрана, никакой «Омон» не пропустят, поехали?

Она вызвала такси, мы загрузили Андрюху на заднее сидение. Когда она назвала адрес, то я закашлялся. Я знал этот дом, очень крутой дом, с башенками, со своим парком, огороженным забором. Квартира в таком доме стоила примерно, как квартира в центре Москвы. Мы пронесли Андрея через охрану, как раненного бойца. Охранник невозмутимо проводил нас взглядом. На лифте поднялись на восьмой этаж. На этаже было всего две квартиры. Размеры квартиры меня потрясли — она была просто огромная! Три большие комнаты, две спальни и гостиная с огромным телевизором. Большая кухня, огромная прихожая, старинная мебель, картины с голыми женщинами на стенах; в спальне — огромные фотографии самой Елены, голой и в белье, в разных позах.

— Хм, ты модель? — спросил я, когда мы пристроили Андрея на кожаном диване в гостиной, выдержанной в бордово-бархатных тонах.

— Да, это моя молодость, что будешь пить? Просто я отпустила домработницу, придётся наливать самой.

— Давай пиво, если есть, просто, раз уж начали…, если нет, то текилу, а лучше пойдём на кухню, посмотрю, что у тебя есть, жрать хочу, больше чем трахаться, а трахаться — аж во лбу трещит. Она засмеялась:

— А ты прикольный, давно не встречала мужчину с таким чувством юмора.

— Да ради бога, кушайте, только не обляпайтесь, — она снова засмеялась.

Из большого холодильника я достал нарезку сыра и колбасы, в шкафу нашёл нарезанный хлеб, достал оливки на блюдечке, лимон, нашёл солонку. Она принесла из гостиной полную бутылку текилы и стопки с толстым дном. Я быстро соорудил бутерброды, нарезал лимон…

— Ну, вздрогнули, — мы выпили по первой, лизнули соли, закусили лимоном.

— У-ух, хорошо, — поморщилась она и съела бутерброд, — вкусно.

Я был голодный, поэтому съел сразу четыре бутерброда:

— Извини, целый день не жрамши, а тут Дрон приехал.

— Понимаю, давай ещё по одной.

Я налил текилы, капнул лимонным соком на руку, присыпал солью:

— За тебя, прекрасная незнакомка!

— Спасибо, — она выпила текилу, схватила мою руку и лизнула соль, — вкусная у тебя рука.

— Да рука, как рука.

— А ты женат?

— Был.

— Кто был инициатором развода?

— Ну, наверное, оба, там целая Санта-Барбара, если бы она не ушла, то ушёл бы я, только чуть попозже, — и я рассказал ей историю своего развода.

— Банально, как у всех, — сказала она.

— Хорошо, — я немного даже обиделся, — а у тебя всё по-другому, откуда это всё?

— Ну да, я, как говорят люди, всё насосала.

Знаешь, я была простой девчонкой, родилась в Чекинске — это недалеко от Москвы. Училась в школе хорошо, без троек, собиралась поступать в областной ВУЗ. Однажды к нам в город приехали агенты и устроили кастинг. Привезли много красивых заграничных журналов, где модели были не только одетые, но и голые. Устроили у нас конкурс красоты, я заняла первое место, мне подарили тысячу долларов и заставили подписать контракт на работу в модельном агентстве. Так я попала в Москву. Работа была тяжёлая, поселили нас в старую общагу, там много было девчонок из разных городов. Кого не взяли в агентства, тех возили на панель, отрабатывать свои деньги.

Мы — те, кто работал в модельных агентствах — были элитой. Нас возили на Рублевку или на всякие тусовки к депутатам, олигархам и другим хозяевам жизни. На одной из таких тусовок меня приметил молодой режиссёр, он тогда только снял свой первый фильм и поставил первый спектакль. Сначала он взял меня на вечер, потом ещё раз, а потом выкупил меня у моих хозяев. Дела у него шли хорошо, почти каждый вечер мы были на приёмах, шампанское, кокс, оргии… Он был гений, он пробовал всё: наркотики, алкоголь, мальчиков, девочек; у него были дорогие костюмы, элитные машины; рядом с ним я чувствовала себя богиней. Он часто бил меня, когда был не в себе, но наутро так извинялся, что я не могла ему отказать. Он научил меня чувствовать мир по-другому, тоньше, без мещанского потребительства.

— Я вижу, — пошутил я.

— Ничего ты не видишь… Однажды мы поехали в Куршавель. У Рамона пошла чёрная полоса: последний фильм провалился в прокате, спектакль закрыли, слишком много там «обнажёнки» — кто-то стуканул, прокуратура открыла дело…, чтобы откупиться, он занял денег, начал играть, проиграл много. Мы жили на вилле одного из его знакомых олигархов. Однажды он сказал, что ему нечем возвращать долги, и продал меня. Я устроила сцену, бросилась на него, меня поймали охранники олигарха и заперли в подвал. Там меня держали неделю, Сэм, так звали моего нового хозяина, приходил, когда хотел, трахал, как хотел, если я чего-то не хотела, то меня привязывали, били или подвешивали. Он умел добиваться покорности. Ты знаешь, через неделю мне это даже нравилось, я специально капризничала, чтобы меня отхлестали или привязали. Потом меня забрали на яхту. Там были другие девочки, к хозяину приезжали партнёры и гости, мы должны были их обслуживать. Были и такие, кому нравилось бить женщин и видеть, как они получают от этого удовольствие. Там была девочка, Валя, когда меня привезли, она уже конкретно сидела на наркоте, её «списали». Однажды у неё начались ломки во время секса с человеком из правительства — министр какой-то, приезжал за подачками к Сэму, чтобы лоббировать его интересы, она так напугала чувака, что тот чуть импотентом не стал. Сэм смеялся потом, говорил, что ему пришлось оплачивать лечение и психолога. «Списали» её, не в смысле убили, а просто подарили одному французу, наркобарону, или продали…, не знаю, чем у неё всё закончилось, может сдохла, она уже просто не соображала ничего. Остальные получали выходное пособие, в виде чемодана денег и летели кто куда, языки знали, гражданство могли выбрать любое, а их место занимали девчонки помоложе, из модельных ТОПов.

Я вернулась в Россию, не знаю зачем, но меня потянуло на Родину. Вернулась в Москву, сняла квартиру, открыла небольшое модельное агентство, глянцевый журнал, потихоньку раскрутилась. На одной гламурной вечеринке познакомилась с Александром Валерьевичем — он, то ли правая, то ли левая рука в каком-то частном банке, деньги есть… правда женатый, но обещал развестись. Он пригласил меня на элитную закрытую вечеринку свингеров, просто с женой он туда не мог пойти, сам понимаешь, а без второй половины туда не пускают. Там, конечно, оргия была, все в масках, мужики деловые, чужих жён трахают, а параллельно дела решают, причём не в лимонах, а в ярдах, я прикинула, там половина не жён было, а любовниц, а кто-то с жёнами пришёл. Ну, я там тоже кое с кем связи наладила, представила своё агентство, получила заказы на рекламу салонов, распространение журналов через эти же салоны, в большинстве своём закрытые, для элитных тёток. Потом Саша водил меня на тусовки садо-мазо, знакомил с друзьями. Там тоже элита, все подтянутые, прямо из фитнеса, холёные, многие владельцы фитнес клубов, стадионов, ресторанов… Туда тоже влезла с рекламой и агентством, короче повезло. Деньги, которые Сэм мне дал, отпускные, так и лежат в банке, в ячейке, я и без них раскрутилась. Саша вот квартиру мне подарил, иногда собираемся здесь, устраиваем тусовки.

— Садо-мазо?

— Ну да, и это тоже. Он друзей привозит сюда с подругами, мы подключаемся.

— Бля, — у меня в мозгу щёлкнуло, — и, где здесь камеры, вы ведь снимаете всё.

— Догадался, догадливый мальчик. Сейчас всё выключено, не друга же твоего снимать, пьяного.

— Докажи, блин.

— Пойдём, — она вывела меня в прихожую, там что-то нажала в шкафу, за ним была маленькая комнатушка, в которой стоял стол с двумя мониторами, расчерченными тёмными квадратами и серверный шкаф, — вот видишь, камеры выключены.

— А как они включаются?

— Вот, — она нажала кнопку на коммутаторе, и все тёмные окошки загорелись, стало видно, что происходит в комнатах и на кухне, кроме трёх, которые оставались тёмные.

— А эти почему тёмные?

— Потому что там свет выключен.

— Так у нас во всех комнатах свет включён.

— А эта тайная, комната синей бороды, я не могу тебе её показать.

— Хрен с тобой, выключай, — я ещё раз посмотрел на Дрона, который одетый валялся на огромном кожаном диване в гостиной.

— Я, блин, тебе и так все секреты открыла, какая же во мне теперь загадка осталась. Ладно, я быстро.

Она заскочила в ванную, а я пошёл на кухню, достал из холодильника бутылку с минералкой и налил себе в стакан, выпил.

— Что угодно, мой господин?

Я обернулся и выронил от неожиданности стакан. Она стояла голая в одном передничке. Великолепная, подтянутая фигура, немного загорелая. Высокая грудь с крупными, набухшими сосками, плоский животик, точёные ножки. Руки сложены, прикрывают низ живота. Она смотрела вниз, изображая стыдливую восьмиклассницу. У меня встал моментально. Она это увидела, повернулась к раковине, открыла шкаф под ней и достала оттуда щётку и совок, при этом нагнулась, показывая мне офигенную попу с татуированной бабочкой на левой ягодице.

— Я всё уберу, мой господин, — сказала она писклявым голоском.

— Стой там, — грубо сказал я, перешагнул через осколки и лужу воды, пошёл к ней, расстёгивая ремень

— Да, мой господин, слушаюсь мой господин, — она чуть прогнулась вперёд, отчего раскрылась её дырочка, как бутон ярко-алой розы.

Я расстегнул ремень, ударил её кончиком по заднице, потом расстегнул ширинку, достал своего бойца и вошёл в неё сзади. То ли она всегда готова к сексу, то ли смазала смазкой, пока была в ванной, но член вошёл с чавканьем в скользкую дырочку. Она прогнулась ещё больше и стала двигаться вперёд-назад:

— Хорош-ш-шо, — зашипела она, наращивая амплитуду, — кончи в меня.

Через минут пять я выполнил её просьбу, но кончил ей на попу и спину. Она развернулась и мы стали целоваться, мой член упёрся в передник, а рука, которой я её обнял, испачкалась в сперме.

— Блин, — я отдёрнул руку.

— Я сейчас, — она вырвалась и убежала в ванную, я открыл кран и помыл руки в раковине на кухне.

Когда она вернулась, уже в другом передничке, в красных туфлях и заколкой на голове, как у официанток в кино, но всё так же соблазнительно-голая, я уже наливал текилу в рюмки:

— Давай выпьем за тебя, прекрасная и соблазнительная Елена.

— Давай, — мы выпили, — как тебе игра?

— Великолепно, только после твоего рассказа не знаю, как к тебе относиться?

— Относись ко мне, как к женщине, избалованной женщине. Просто ты мне понравился, простой, с чувством юмора…, мужчины, которые меня окружают, в основном либо рабы, либо снобы. А ты, я вижу, способен на чувства.

— Нет, ты всё равно будешь трахаться со всеми подряд, тебе так удобно, выгодно, подбери ещё слова…

— Да, я циничная сука, ну и что?

— Я бы сказал, красивая, циничная сука, ты же не сможешь всё бросить, а я ещё не сбросил рога, которые мне наставила бывшая жена.

— Тут ты прав, но мы же можем оставаться друзьями, секс без обязательств, так это называется?

— Не знаю, не пробовал.

Тут в гостиной раздался шорох и голос Дрона:

— Дэн, Дэн, я где?

— О, надеюсь, в себя пришёл, — сказал я.

В двери показалась взлохмаченная голова со стеклянными глазами:

— О, вы уже трахаетесь? — спросил он, глядя на голую Лену, — к вам можно присоединиться?

— Присоединяйся, — сказал я, доставая ещё одну рюмку для текилы, но Андрюха стоял и пускал слюни, в прямом смысле.

— Сейчас, мой господин, — Лена встала, взяла салфетку и вытерла ему рот, Андрей попытался её схватить, но она увернулась, джинсы у него в районе ширинки стали похожи на пионерскую палатку, — о, а мальчик в теме. Она расстегнула ему ширинку, залезла рукой в джинсы и стала там шурудить. Андрюха снова пустил слюну, она опять вытерла ему рот.

— Мальчики, а как вы относитесь к групповому сексу?

— У-у-у, — замычал Андрюха.

— Я как-то не уверен, — сказал я, наливая текилу.

— А давайте выпьем и я вас удивлю.

Мы выпили, она схватила Андрюху за ремень и поволокла в гостиную, я остался сидеть на кухне. В гостиной заскрипел диван, я налил минералки, выпил, приспичило в туалет. Я вышел в прихожую и увидел, как Андрюха лежит на спине, джинсы спущены до колен, рубаха задрана до горла, а на нём прыгает Лена, причём помимо дивана, слышно и чавкание, блин, она опять смазала или быстро заводится, мелькнула мысль. Когда я возвращался на кухню, Лена вдруг повернулась и сказала:

— Дэн, помоги, пожалуйста, он засыпает и член мягкий, я так не кончу, вставь мне в попу?

— Что вставить? — не сразу понял я.

— Член, дурачок.

Я подошел сзади, она пригнулась вперёд, обнажив полностью коричневую дырочку, член мой уже встал, я снял джинсы и вошёл в неё. Блин, всё было смазано и разработано, как будто она знала всё заранее, а ведь я не хотел изначально в этом участвовать, думал, Андрюха всё сделает. Через тонкую перегородку ощутил член Андрюхи, вернее, какой-то комок. Я начал активно поддавать и почувствовал что там, за перегородкой, его член тоже твердеет. Лена застонала, потом зарычала, я увеличил амплитуду, она завыла, наклонилась вперед и, укусив Дрона за воротник рубашки, стала его жевать

— Давай, давай, — хрипела она.

Я почти полностью вытаскивал член и вставлял его, быстрее и быстрее, Дрон тоже захрипел, хотя глаза так и не открыл. Лена задергалась, задрожала, я кончил и вытащил член, она упала на Дрона и задергалась в конвульсиях, вдруг под ней что-то зажурчало и по Андрюхе потекла жидкость, он даже не проснулся.

— Что за фигня, — я отшатнулся.

— Сквирт, — прохрипела она.

— Золотой дождь? — я попытался вспомнить, что это такое. Что-то знакомое по порно фильмам.

— Нет, золотой дождь — это другое, хочешь, как-нибудь попробуем, Саше очень нравится, он любит, чтобы его унижали.

— Охренела, что ли, пробуй с Сашей, — я повернулся и пошёл в ванную, снял чистое полотенце, стал вытирать член.

— Можешь помыться, — сказала Лена, я снял майку, носки, полез под душ, — оставайтесь у меня.

— Ага, иди, буди этого товарища, я его что, обоссаного домой поведу.

— Пусть спит, завтра постираем утром, у меня сушилка есть, всё быстро высушим.

— Блин, и не оставишь его, завтра и так проснётся обоссаным, ныть будет, а то еще ему в жопу затычку воткнёшь, с тебя станется, а он — натура тонкая, к мамочке побежит.

— А это идея, — засмеялась она.

— Анекдот такой есть: мужик пьяный домой пришёл и заснул, а жена ему презерватив в задницу засунула, а утром спрашивает: «Как, мол, посидели, как друзья?», а он отвечает грустно, что нет у него теперь друзей, — она рассмеялась заразительным смехом, я её поддержал, — пойдём, выпьем.

Я вылез, вытерся большим полотенцем, обмотал его вокруг талии и пошлёпал босыми ногами на кухню, она полезла принимать душ.

Потом мы сидели на кухне, пили текилу, рассказывая интересные истории из жизни. Быстро пьянели. Одеваться было лень, мы оба были голые.

— Я, скоро в Лондон лечу, полетели со мной, — заплетающимся языком говорила она.

— Хрен, у меня «шенгена» нет, да и загранпаспорта тоже, работы много, — мой язык тоже заплетался, мозг уже спал, а я всё ещё пытался не упустить ниточку разговора.

— Да, бабки есть, сделаем тебе и паспорт и визу…, — она ещё что-то хотела сказать, но начала заваливаться на стол.

Я собрал все силы, подскочил, взял её на руки и понёс в спальню. Положил её на большую кровать и упал рядом, сил уже не было, чтобы встать и одеться. Я провалился в чёрную дыру.

Проснулся, долго не мог понять, где я нахожусь, лежу голый, на огромной кровати, сильно приспичило, Лены рядом не было. Я, в чём мать родила, потихоньку, на цыпочках стал пробираться в сторону туалета. Голова, к счастью, не болела. Не зря говорил мой друг-химик, что текила богата микроэлементами и, если её выпить в меру, то можно всю ночь танцевать на дискотеке, а если перепить, то лучше не просыпаться с утра. Значит, выпили вчера в меру. Дверь во вторую спальню была закрыта, но когда я проходил мимо, то услышал за дверью разговор, Лена разговаривала с кем-то по телефону:

— Да, милый, такие они персонажи, один — крепыш, мужик; второй — алкаш-интеллигент…, нет, не снимала, там всё просто, никакого сюжета…, играли, я была прислугой…., нет, не били…, ну и что…, мужик — ничего, мачо, но деревянный…, оба натуралы…, да, можно как-нибудь пригласить….

Дальше я слушать не стал, стараясь не шуметь, пробрался в туалет.

— Вот оно значит как, мужик — натурал, — думал я, — интересно, куда это они хотят нас пригласить? Надо быть осторожнее с такими знакомыми.

Сделав дела, я так же потихоньку пробрался в спальню, залез под тёплое одеяло и заснул.

Второй раз я проснулся от рёва в коридоре:

— Дэн, Дэн, ты где? — в спальню ввалился Андрюха, придерживая рукой расстёгнутые джинсы, — Дэн, я что, обоссался вчера?

— Было дело, но ты это, снимай всё обоссаное, сейчас постирают.

— Кто?

— Лену разбужу.

— Не надо меня будить, я уже встала, — из соседней спальни вышла голая Лена, — снимай, постираем сейчас.

— Сохнуть долго будет, — чуть не заплакал Андрюха.

— У меня сушилка, через час наденешь, — сказала она.

— Я пока на кухню, посмотрю, что можно приготовить на завтрак, — я прошёл в ванную, где лежали мои вещи, хотел одеться, но одел только трусы.

Голому Андрюхе дали женский шёлковый халат, Лена завернулась в полотенце. Кстати, утром она не выглядела секси, растрёпанная, без макияжа, с крупными лодыжками и чуть отвислой грудью, единственное, что возбуждало — это попка, с наколотой на ней бабочкой.

Я запустил кофемашину, поставил на плиту сковородку, бросил кусок сливочного масла, вбил шесть яиц, посыпал тёртым сыром, заправил хлебом тостер. Дрон метался по кухне, как неприкаянный:

— Дэн, Дэн, скажи, а мы, правда, вчера это… вдвоём её жарили? — тихо спросил он.

— Да, как-то так получилось.

— А если я ей сейчас предложу перепихнуться, она нас не выгонит?

— Думаю, нет, наденет на тебя наручники, отстегает плёткой, трахнет в жопу, — пошутил я.

— Не, лучше я её в жопу, блин, первый раз в групповухе поучаствовал, так мечтал об этом, — он опять заметался по кухне.

— Сядь, не мельтеши.

— Бросила, через час постирается, а там как раз Валя придёт, погладит — сказала Лена, заходя на кухню, — мне большой кофе.

— А кто такая Валя? — спросил Андрей.

–Домработница, наняла девочку-студентку, она убирается, ну и там, если кто её захочет, то можно связать, оттрахать, она из бедной семьи, деньги зарабатывает, рабыня.

— Блин, а можно с ней и с тобой? — офигел от собственной наглости Андрюха, пустив слюну.

— Можно, мой дорогой, — она взяла салфетку и вытерла слюну, — ты вчера был великолепен.

Я хмыкнул и стал раскладывать яичницу по тарелкам.

Когда мы позавтракали, в прихожей открылась дверь и вошла худенькая, невысокая девушка, бледная, с большими карими глазами и зачесанными назад какими-то серыми, жиденькими волосиками. Мне она напомнила узниц «Бухенвальда», как их показывают в фильмах.

— Это Валя, — сказала Лена, — так, девочка моя, приготовься, у нас гости, мне тоже надо подготовиться.

— Дрон, может, домой пойдём ко мне, пивка возьмём, — сказал я негромко.

— Ты чего, Дэн, такая маза попёрла, я о таком даже мечтать не мог, — сказал Андрюха.

— Мальчики, идите сюда, — раздалось из гостиной.

— Иди, тебя зовут, — сказал я.

— А ты?

— Я — нет, натрахался уже, — из головы всё не шёл подслушанный телефонный разговор.

Андрюха пошёл в гостиную, оттуда скоро стали раздаваться шлепки и стоны. Блин, хотелось пойти домой, но бросить здесь Андрюху — мало ли что они с ним сделают.

Вспомнился Боцман, был у нас в общаге такой круглолицый, розовощёкий, всегда улыбающийся парнишка. Играл на гитаре, бухал, нюхал клей, душа компании. Однажды мы отмечали чей-то день рождения, водки было много, лето и мы переместились на улицу, в скверик. Заняли лавочку, пели песни под гитару, курили. Мы и не заметили, как в какой-то момент в нашей компании появились эти двое: холёный парень и страшная девушка. Сначала они сидели на скамейке рядом, потом подошли к нам, слушали Боцмана. Потом пару наших ребят решили выяснить, кто сильнее, завязалась потасовка. Я заметил, как они начали о чём-то разговаривать с Боцманом и как-то незаметно все трое исчезли — отряд, как говорится, не заметил потери бойца. Мы вернулись в общагу и продолжили отмечать день рождения, а Боцман появился, где-то, в час ночи, заплаканный. Мы попытались узнать, что случилось, но он ревел навзрыд. Потом, по-пьяни, месяца через два, он рассказал, что эти двое привели его в квартиру, где что-то отмечала весёлая компания. Встретили его хорошо, напоили «джин-тоником», нормальным, «неочаковским», он пел, веселился и тут заметил, что девушка в компании одна — эта, страшная; остальные — мужики, и эти самые мужики обнимаются и целуются в губы. Боцман решил слинять, но дверь оказалась закрытой, дальше он разрыдался и больше ничего не рассказывал.

Всё-таки я решил уйти домой, пошёл в прихожую и заглянул в гостиную. Там Валя стояла на четвереньках, руки связаны сзади. Лена, в резиновых трусиках с огромным членом трахала её в попу. За Леной, отогнув трусики, стоял Андрюха и в свою очередь трахал в попу Лену. Блин, я остолбенел, член напрягся. Лена повернулась, увидела меня, мое состояние и сказала: — Присоединяйся.

— Куда, Андрюху в попу жарить?

— Дурак, у Вали рот есть, только кляп вытащи.

Я обошёл весь этот «бутерброд» и увидел, что у Вали во рту красный кляп, который резинкой крепился на затылке. Я освободил её рот, достал член, который она жадно заглотила и стала сосать, чмокая, периодически облизывая языком яички. Чёрт, офигенно, девочка умела это делать, чувствовался большой опыт. Андрюха захрюкал, я так понимаю, кончил и отвалился.

— Давай поменяемся, — сказала Лена.

Я зашёл сзади и сунул Вале в розовую дырочку, а Лена перешла вперёд, всунула ей в рот огромный резиновый член, который Валя стала сосать, а сама наклонилась, вставила ей в попу анальную пробку с лошадиным хвостом, который стал колоть живот жёстким волосом.

— Нет, блин, не могу, чувствую себя зоофилом, как будто кобылу трахаю, — заниматься сексом расхотелось.

— Так, всё, — Лена вынула член и ударила по лицу Валю, — быстро погладь одежду, постиралось уже, пробку не вынимать, — приказала она, потом наступила на неё ногой и толкнула. Валя вскочила и побежала из гостиной.

— Она не виновата.

— Виновата, она рабыня, она должна доставлять всем удовольствие.

— Так ты сама вставила пробку.

— Некоторых она возбуждает и потом, я ей плачу такие деньги, что она должна терпеть всё, даже если я начну её рубить топором.

Мы оделись. Когда стояли в прихожей, вышла Лена, голая, дала нам свои визитки:

— Звоните, мальчики, вы мне очень понравились, — проворковала она.

Когда мы вышли из подъезда, то я свою визитку порвал и выкинул.

— Ты что? — спросил Андрюха, — звонить ей не будешь?

— Нет, — ответил я безразлично, — не буду.

— А мне понравилось, обязательно позвоню, хочу их с Валей ещё раз отдрючить.

— Или тебя отдрючат, а я не хочу, чтобы меня трахнули.

— Насильно ведь не будут?

— Насильно нет, но через какое-то время ты сам попросишь, чтобы тебя отдрючили, подсыпят какую-нибудь хрень или подольют. Ты в курсе, что у них везде камеры стоят?

— Ну и что, я ведь не министр и не президент, по хрену.

— Как знаешь.

Я проводил его до станции и Дрон уехал в Москву.

Через пару месяцев мне позвонил Андрей:

— Привет, Дэн, ты любишь Лену?

— Какую Лену? — я уже, честно говоря, стал забывать этот эпизод из нашей жизни.

— Ну, Лену, которую мы с тобой вдвоём трахали.

— А, не знаю, я после этого её не видел ни разу.

— А почему она всё время про тебя спрашивает?

— Не знаю, может я ей понравился.

— Ты точно ей не звонил и к ней не приходил?

— Точно, некогда мне по притонам разным шляться… — Андрей отключился.

Через две недели встретил его в электричке, сначала даже не узнал. Андрюха отпустил бородку, стал отпускать волосы, и то и другое было уложено гелем и подстрижено по моде. Я сам ношу бороду и как-то раз зашёл в барбершоп, цены не для меня, поэтому свою бороду сам стригу и ровняю триммером. Андрюхину бороду стриг и укладывал мастер. Одет он тоже с иголочки, от"Армани", примерно на три моей зарплаты, если не на пять.

— Здорово, Дэн!

— Блин, Андрюха, тебя не узнать, прям мачо, — я громко принюхался, — и пахнешь бабосами, в лотерею выиграл?

— Нет, с Леной в магазин ездили, она сказала, что надо одеваться по-другому. Это стилисты постарались из её конторы.

— А чего всхуднул? Даже аристократическая бледность появилась.

— Ты не понимаешь, это сейчас модно. Мы были на тусовках, там познакомился с людьми, мне подарили бесплатно на год абонемент в фитнесс-клуб, вот хожу.

— Молодец, бабёхи, наверное, в постель наперебой тащат?

— Предлагают, но я верен Лене. Знаешь, у неё оказывается, ещё две комнаты есть, скрытые, как в подвале средневекового замка: стул специальный, наручники, плётки. Мы там Валю подвешивали, привязывали… Ты не представляешь даже, — заговорщицки затараторил он, — а Лена — госпожа, одевается в чёрное, кнут у неё такой…

— Почему же не представляю, порнуху в юности смотрел, — пошутил я.

— Слушай, тут такое дело, — неуверенно начал он, — у неё день рождения через две недели, там люди соберутся, она тебя тоже приглашает.

— Как это?

— Ну, так, я ей сказал, что ты визитку выкинул, она расстроилась, просила, если тебя встречу, то обязательно пригласить к ней на праздник.

— Бля, а я оказывается бриллиант не огранённый, раз про меня такие девушки помнят, — я увидел, как Андрюха поморщился, — тебя-то как, уже огранили?

— Как видишь, — улыбнулся он.

— Главное, чтобы не просверлили, как жемчужную бусинку, — улыбнулся я.

— Нет, приятно чувствовать себя господином.

— Ты извини, но празднуйте без меня, у меня даже фрака нет, чтобы идти на бал к королеве.

— Ну-у-у, Дэн.

— Я сказал нет, — мы вышли из электрички и разошлись в разные стороны.

Через два дня возвращался с работы, возле моего подъезда, на лавочке сидела она, в том же длинном кожаном плаще, с красивой причёской:

— Давно ждёшь? — спросил я, — и как ты меня нашла?

— Андрей Сергеевич, хороший мальчик, подсказал.

— Хм, Андрей Сергеевич, — не сразу понял я, про кого она говорит.

— Да, он приглашал тебя ко мне на день рождения?

— Приглашал, только кто он такой, чтобы приглашать меня на чужой день рождения?

— Я так и поняла, пришла пригласить тебя лично, может, пригласишь к себе, не май месяц, я замерзла.

— Пойдём.

Мы поднялись на четвёртый этаж, я открыл дверь.

— Да, не шоколад, — сказала она, когда вошла, — ремонт давно делал?

— Да-а-а всё руки не доходят, холостяку много не надо, вот выплачу ипотеку, тогда да, переделаю всё.

Она сняла плащ, оказалось, что под ним ничего нет, вернее есть, красный корсет, который красиво поднял её грудь, красный пояс и красные чулки, больше ничего не было из одежды. Я замер, она была прекрасна.

— Что уставился, чаем пои, — сказала она.

— У меня слюна не потекла, — спросил я, — как у Андрея Сергеевича?

Она засмеялась:

— Нет, пока не потекла.

— Пойдём, — я провёл её на маленькую кухню, поставил чайник на газовую плиту, достал чашки и блюдца, — тортов нет, не готовился, но вот варение есть, мама делала, я достал банку клубничного варения из шкафа.

— Пусть будет варение — сказала она.

Я сел напротив, она специально раздвинула ноги, чтобы я видел её выпирающие наружу красные, влажные губки — что за чёрт, она всегда готова к сексу или смазала заранее. Мой мозг перестал соображать, член встал. Я вскочил, поднял её, повернул к себе спиной, она наклонилась и легла грудью на стол, а я всё пытался расстегнуть ремень, руки тряслись, наконец справился, расстегнул ширинку, достал член и стал водить им между её ног, потом вставил в скользкую дырочку и начал двигать вперед-назад. Она застонала, просунула руку у себя между ног и сжала яички, потом стала их гладить.

— Кончи в меня, кончи, — хрипела она и стонала.

В какой-то момент, когда член почти выскочил наружу, она чуть выпрямилась и я вошёл, вернее, влетел в её… Мгновение и мой член уже терся в другой, более узкой, но тоже смазанной дырочке.

— А-а-а, — захрипела она.

— Агр, — я кончил, она упала животом на стол, благо тот выдержал, ноги её мелко задрожали, я вытащил член и, тяжело дыша, сказал, — а теперь чаю?

— Да-а, — она села на табуретку, — Дэн, приходи ко мне на день рождения, мне будет приятно.

— Зачем? Сама видишь, я нищеброд, живу в «хрущёвке», а у тебя, я так понимаю, соберётся элита, богатеи, да и одеть мне нечего, буду выглядеть белой вороной.

— Давай съездим на выходные в магазин, я тебя одену.

— Нет, чтобы меня женщина одевала! Никогда!

— Тогда просто приходи, ну пожалуйста, — она встала на колени, сложила руки на груди, как мадонна, опустила глазки — бестия — так она была в этот момент красива и невинна, — хочешь, я тебе минет сделаю?

— Ладно, давай минет в другой раз, приду я на твой день рождения.

Мы попили чаю с варением, потом я проводил её домой.

— Зайдёшь?

— Нет, завтра на работу, а ты так красива и соблазнительна, что, думаю, всю ночь спать не придётся, до свидания, спокойной ночи.

— И тебе спокойной ночи.

В пятницу позвонил Андрюха, напомнил про вечеринку.

В субботу хорошо выспался, особо не готовился, погладил рубашку и джинсы, купил большую корзину цветов. Не знал что подарить, в итоге, решил не заморачиваться, обойтись цветами.

Когда я пришёл, вечеринка была уже в разгаре. В гостиной стоял большой стол буквой «П», ходил разный народ, мужчины и женщины разных возрастов, в костюмах и вечерних платьях, ухоженные, наманикюренные, завитые. Я — в рубахе и джинсах, давно не стриженный — выглядел, наверное, как медведь на светском рауте. Голая девушка в передничке поднесла мне поднос с напитками, я выбрал виски со льдом в большом стакане. Так, как я не был представлен, то стоял в стороне, наблюдая за происходящим. Потом всех позвали за стол. Появилась хозяйка, в красном сексуальном платье с большим декольте. На шее висела бриллиантовая подвеска. Она села во главе стола, справа — сел, сияющий от счастья Дрон, слева — какой-то холёный, седой мужчина, в дорогом костюме. Приглашённые вставали, говорили тосты, дарили дорогие подарки, в основном украшения. Когда очередь дошла до меня, то я что-то там сказал, пожелал долголетия и вручил корзину. Когда все поздравили, то какой-то мальчик, с длинными волосами, спел романс под гитару, ему долго хлопали. Он поставил гитару и сел рядом с пожилым дядькой, который поцеловал его в губы и долго обнимал. Виски ударило в голову, пообедать я не успел, а на голодный желудок опьянел быстро. Я встал, взял гитару и запел:

— Затянувшись в телогрейку и запрыгнув в валенки,

Тихо выйду из избы, сяду на завалинке…

Песня про Фёклу Афанасьевну понравилась, все смеялись и долго хлопали, потом я исполнил Розенбаума, пару своих песен, поставил гитару и сел на своё место. Теперь, хоть будут думать, что я не бомж с вокзала, который случайно забрёл на вечеринку, а приглашённая звезда.

Вечеринка была в разгаре, мужчины сняли пиджаки и галстуки, фривольно расстегнули рубашки, некоторые женщины сняли платья и ходили в красивом белье. Ко мне подсел худой, бледный тип, с масляными, зачесанными назад жидкими волосами, какого-то серо-неопределённого цвета, с бегающими глазками и тонкими пальцами:

— Молодой человек, вы с кем из продюсеров работаете? Мне очень понравилось, как вы поёте.

— Я ни с кем не работаю.

— Вот почему я про вас и не слышал, любому таланту нужен продюсер, меня зовут Антуан Смыковский, может слышали? Я работал со многими звёздами, — он стал называть известные фамилии артистов шоу бизнеса.

— Нет, прошу прощения.

— Так бывает. Просто мы работники тыла, про нас громко не говорят. Могу поработать с вами, сделать из вас звезду

Я хмыкнул, интересное сравнение, про тыл.

— Спасибо, тыл у меня крепок, сковородкой прикрываюсь, а что надо, чтобы стать звездой?

— Немного таланта, связи и ещё кое-что, — многозначительно сказал он и положил руку мне на колено.

— Быть ещё одним пидорасом от шоу бизнеса? Жалко, что статью за мужеложество отменили, да и срок там мягкий был, до 10 лет, я бы расстреливал, — я сдавил его руку так, что у него там что-то хрустнуло.

Он ойкнул, вскочил и убежал, а я пошёл на кухню, так как стакан мой опустел, а девушка с подносом куда-то исчезла. На кухне голая Валя в кружевном передничке и белой заколке что-то готовила, доставала тарелки, вторая голая девушка протирала столовые приборы.

— Привет.

— Привет, Дэн, что-то надо?

— Да, вискарь где?

— Вон, на столе стоит, лёд там же.

— Спасибо, — я налил полный стакан, рукой достал и бросил лёд, проигнорировав щипцы, — каково это быть рабыней?

— Ты знаешь, у меня родители пьют, денег никогда не было, а тут и платят хорошо, и в универ устроили, наш проректор, кстати, с женой в зале. Сначала было больно, теперь нравится. Елена говорит, что потом я сама стану госпожой, кому нравится унижаться, тот сможет хорошо унижать.

— То есть, согласно твоей логике, если человек унижает, то потом он сам попросит, чтобы его унижали? Попробовать, так сказать?

— Ну да, Андрей Сергеевич уже просит, госпожу Елену, чтобы она его унижала, дальше он станет рабом, если мы про него говорим…

— Козел! Быдло! Что ты наговорил Смыковскому, почему он уходит? — на кухню злой, красной фурией залетела Елена.

— Сказал, как есть, что он пидорас, — пьяно улыбнулся я.

— Ты, мудак, иди, извиняйся, — заорала она.

— Хрена с два, пошёл я от вас, элита, мне уже спать пора, — я залпом допил виски, хрустнул на зубах льдом, вышел в прихожую, оттолкнул одевающегося Смыковского и вышел за дверь, — счастливо оставаться.

— Чтоб ноги твоей здесь больше не было, — бушевала за дверью фурия с искажённым от злобы лицом, — быдло, быдло!

— Шлюха, — крикнул я в ответ, — и пидорасы.

Я вышел на улицу, пошёл в парк, сел на скамейку и долго сидел, мысленно улыбаясь своим мыслям, ну не люблю я секс меньшинства и всё тут, неправильно это.

Больше Лену я не встречал, а вот Андрюха мне позвонил через месяц:

— Ты сволочь, Дэн, ты это понимаешь? Она меня больше не зовёт к себе, после дня рождения, всё из-за тебя, — в трубке что-то всхлипнуло, — только всё наладилось.

— Что наладилось? Что? Тебя наконец-то стали наказывать? Ты стал рабом, и тебе это понравилось? — он начал меня бесить и я почти кричал в трубку, — Всё, мальчика трахнули в попу и он теперь никому не нужен?

— Ты не понимаешь, мы собирались купить машину мне, а теперь она не берёт трубку, когда я звоню. Я караулил её возле дома, но охрана меня теперь не пускает. Что мне делать? Позвони ей, — он опять всхлипнул — будь другом.

— Нет, Дрон, извини. У меня нет друзей пидорасов.

Ира

Она мне как-то сразу понравилась. Красивая! Знаете, бывает такая неброская красота. Всё идеально: правильные черты лица, прямой нос, большие карие глаза, длинные, густые каштановые волосы распущены, тонкие губы. Худенькая, невысокая, всё как мне нравится. Одета в белую блузку, под которой виден кружевной лифчик, короткую кремовую юбку. Сидит, закинув ногу на ногу, смотрит в планшет.

В вагоне не так много народу — бабуська с сумками и два молодых парня пьют пиво, спрятав бутылки в бумажные пакеты, чтобы не афишировать напитки. Конечно, если надо, менты всё равно докопаются, но приличия, так сказать, соблюдены.

Зашёл я в вагон электрички, возвращаюсь с корпоратива, отмечали профессиональный праздник, который, в общем-то, будет в воскресенье, но все прогрессивные представители нашей профессии отмечают коллективом в пятницу, а в воскресенье шлём с поздравлениями друг другу СМСки и отходим от пятницы, потому что в понедельник всем на работу.

«На дорожку» взял бутылку шампанского — на утро, вернее нам дали шампанское, которое осталось на столе, женщины нашей профессии предпочитают крепкие напитки наравне с мужчинами.

Сотрудница сметного отдела, молодая сметчица Катя, весь вечер признавалась мне в любви, танцевала только со мной, даже собиралась ехать ко мне домой, но в одиннадцать за ней приехал муж, молодой парнишка, который еле увёз её домой на такси. Она уже «лыка не вязала», что-то бессвязно бормотала, пыталась вырваться и убежать, но у неё плохо получалось. В итоге, мы с её мужем, затолкали Катю в такси и они уехали. Всё-таки офисные работники сильно отличаются от «полевых» в плане выпить.

Сажусь напротив неё. Она оторвала глаза от экрана, оценивающе посмотрела, взгляд грустный такой.

— Привет, — я улыбаюсь как можно приветливее, выпил много, но пьяным себя не ощущаю, язык шевелится, мысли не путаются, понимаю, что хочу её.

— Привет, — она улыбнулась в ответ.

— Почему такая красавица грустит поздно ночью в электричке? Может бокальчик шампанского её развеселит?

— У вас есть бокальчик шампанского? С собой? Прям бокальчик? — оп-па, кажется она заинтересовалась.

— Ну, с бокальчиком переборщил, конечно, а вот бутылочка есть, так как?

— Пить из бутылки пошло.

— Согласен, вот если бы у вас было кольцо с алмазом или нитка с одеколоном, то из бутылки можно было бы сделать стакан, — и я рассказал пару историй из своей «полевой» жизни, когда с посудой было туговато и находили, как выкрутиться подручными средствами.

— А вы интересный, — взгляд стал заинтересованный, — давайте ваше шампанское.

Достаю из пакета бутылку, аккуратно открываю, и протягиваю ей. Она протирает рукой горлышко, и отхлёбывает из бутылки, зажмуривается: — Газов много.

Я рассказываю анекдот про хохлушку, которую в Москве пригласили в ресторан и предложили попробовать шампанского, анекдот «бородатый», совковый, но фраза — «А от пива я пердю», её сильно рассмешила. Смеёмся вдвоём, она прихлёбывает шампанское из бутылки, я пытаюсь вспомнить ещё анекдоты.

— Кстати, меня зовут Денис, а вас, прекрасная незнакомка?

— Ира, — щёки её порозовели от выпитого, — вы интересный.

— Давай на «ты»?

— Давай, — она ещё прихлёбывает из бутылки, — ты женат?

— Нет.

— Врёшь, вон след от кольца на пальце, наверное, снял, чтобы не палиться.

— Да нет, разведён, год как, кольцо оставило на пальце след, а семейная жизнь на сердце рану.

— О, да ты поэт.

— Пишу понемногу.

— Почему развелись?

— Так сложилось, много работал, что называется «в полях», постоянные командировки, купили квартиру, родила ребёнка, а когда ребёнок подрос, оказалось что не мой. Пока я деньги зарабатывал, она с другим мужиком их тратила, хорошо совести хватило уйти к нему.

— А ты замужем?

— Нет, разведена, двое детей, бывший муж в тюрьме. Второй раз тоже неудачно — пил, развелась.

— Да, как писал Шолохов — судьба человека.

Через сорок минут мы стояли в тамбуре и целовались. Ещё через двадцать минут мы целовались возле ночного магазина, недалеко от станции, куда зашли, чтобы купить пару бутылок шампанского и коробку конфет. А вот ещё через двадцать минут сидели возле её подъезда на лавочке, пили шампанское, ели конфеты, а я рассказывал анекдоты, она пьяно смеялась, пока грубый голос с балкона не послал нас подальше.

— Пойдём ко мне, — сказала она.

— А как же дети, муж, — сострил я.

— Нет мужа, а дети у мамы, она отдельно живёт, через два дома отсюда.

— Удобно.

— Да, они с папой купили нам квартиру, когда мы поженились с первым мужем, потом папа умер, а маме нравится с внуками возиться, она до пенсии в школе работала.

— То есть ты из интеллигентной семьи?

— Да не особо, папа пил при жизни, часто вылетал с работы, уходил из дома, на маме всё держалось, — она погрустнела, — ладно, пойдём домой.

Мы поднялись на четвёртый этаж. Металлическая дверь, обитая дермантином. Судя по прихожей, в квартире, примерно год назад, был сделан ремонт. Обои не успели выцвести.

— Ремонт недавно закончили? — поинтересовался я.

— Да, полтора года назад, Вася сделал, я его наняла, так и познакомились. Он с Украины, ему гражданство нужно было, поженились, получил гражданство, родила ему дочь, а потом он запил. Когда пил, становился буйным, бил сына, меня…выгнала я его. Он шабашит, иногда деньги на дочь приносит, иногда — нет. Возвращаться не хочет домой, бичует по блатхатам, где нальют, там и приземлится. Развод я оформила, алименты, хотя какие с него алименты, так — дым.

Вижу, что тема для неё не радостная, рассказываю анекдот про чукчей, потом рассказываю про их обычаи и устои, почти год работал в Анадыре. Она заинтересовалась, взгляд потеплел. Допиваем вторую бутылку, опять целуемся.

— Я сейчас, — она убегает в ванную комнату, дверь оставляет приоткрытой.

Слышу, как задернулась шторка, и включился душ, захожу.

— Спинку потереть не надо? — вижу соблазнительный силуэт за шторкой

— Потри.

Раздеваюсь, отодвигаю шторку и становлюсь сзади неё. Она стоит голая, вся в пене, которую смывают тёплые струи воды.

— На, — она протянула мне лохматую мочалку, уже намыленную, — три.

Я начал потихоньку тереть спину, сверху вниз, потом попку, потом ноги. Член стал в боевую стойку. Боже, как она была красива: чуть выпуклая попа, стройные ножки, худые плечи. Я отодвинул её от струи и начал потихоньку, круговыми движениями тереть живот, грудь, шею. Она тяжело задышала. Бросил мочалку, стал гладить её руками, живот, грудь, бедро… в какой-то момент рука скользнула между ног — там всё было горячее и влажное, палец провалился внутрь и она закричала, вернее зарычала:

— А-А-А, давай, давай, — взвизгнула она, поддавая тазом назад, нанизывая себя на мой член, — а-а-а.

Член провалился в горячее и скользкое, я начал поступательные движения, придерживая её за грудь, но она сама стала дергать вперёд-назад тазом так, что практически соскальзывала с члена, а потом нанизывалась снова, пару раз промахивалась и, мне было больно, пришлось направлять член рукой, она застонала, увеличивая амплитуду. Вдруг член дернулся вверх и вошёл в узенькую дырочку между ягодиц, она закричала, упала на колени, развернулась и ударила меня сильно по ноге.

— Бля, зачем в жопу, больно, — выскочила из ванны, схватила полотенце и убежала в комнату.

Я офигевший остался стоять в ванной, член опал.

— Что случилось? — я вышел из ванной комнаты, завернувшись в полотенце, которое висело на сушилке.

Она сидела на разложенном и застеленном диване.

— Ничего, в жопу больно, я же говорила, — слёзы текли у неё из глаз.

— Ничего ты не говорила, всё вышло как-то спонтанно, — подумал я, но говорить об этом не стал, что толку объяснять, что от меня ничего не зависело, всё равно уже не прав, — извини, может мне уйти?

— Останься, завтра уйдёшь, у меня давно не было такого секса.

Я присел на краешек дивана и стал гладить её плечи и шею. Она успокаивалась, я нащупал второй рукой её грудь и пальцем стал нежно водить вокруг соска, который быстро набух и стал твёрдым, грудь тоже поднялась, она тяжело задышала. Я наклонился, поцеловал её шею, потом языком провёл по плечу, она развернулась, я стал целовать её сосок, оставляя мокрые дорожки на коже. Рукой стал гладить внутреннюю часть бедра, перебирая жёсткие волосики возле раскрытой, как бутон розы, красной дырочки. Пальцы нащупали в верхней части этого бутона твёрдую точку, как маленькая пуговка и начали её потихоньку тереть.

— Агр, — она схватила мою голову и воткнулась своим ртом в мой, её язык залез мне в рот, она хрипела, — агр-р-р.

Я, в свою очередь, языком провёл по её верхней губе, вдруг она наклонилась, сорвала полотенце на мне и, мой член провалился ей в рот. Она начала резко трясти головой, при этом больно сжимая яички. Я схватил её за волосы и остановил движения:

— Тихо, тихо. Потихоньку, облизывай, медленней, — руками стал потихоньку задавать темп её голове, она стала его облизывать, причмокивая, а я пальцем потирал её клитор, то проваливаясь пальцами внутрь, то делая круговые движения. Она, причмокивая, застонала. Я, попытался, передвинуть её подальше на диван, она подвинулась, не вынимая член изо рта. Я наклонился и стал водить языком по бёдрам, вокруг вспухшего рубинового бутона, потихоньку трогая лепестки, в какой-то момент, когда язык коснулся клитора, она вдруг громко заорала, вся затряслась, её начала бить крупная дрожь, я успел убрать голову и вставить палец. Прежде чем её бедра сильно сжались, я пошевелил пальцем и они сжались ещё сильнее, как капкан, мне даже в какой-то момент подумалось, что череп мог не выдержать, если бы голова оказалась там.

— А-й-й-я-я-я-я, — она закричала как индеец, не переставая биться в конвульсиях, крупная дрожь то накатывала на неё, то отпускала.

— Н-н-не м-м-могу б-б-больше.

Я откинулся на спину, член так и остался стоять, как шест для палатки. Она ещё минут пятнадцать лежала на боку, периодически, подрагивая. Накатила какая-то усталость, я заснул.

Проснулся я от того, что почувствовал, как кто-то целует меня в губы, потом по очереди соски, затем живот. Я не открываю глаза, пытаясь вспомнить, где я нахожусь, потихоньку мозг проясняется, вспоминаю электричку, девушку, как её? Ира, кажется, неужели я у неё, потом из глубины памяти выползают события прошедшей ночи. Точно, Ира. Приоткрываю один глаз, голый, на кровати, член висит набок, как дохлый, маленький удав, вернее детёныш маленького удава. Потом этот детёныш удава заглатывает рот красивой девушки, член начинает твердеть. Аккуратно, от яичек до головки, она проводит языком. Я понимаю, что сейчас кончу, но молчу. Вдруг извергаю вязкую жидкость, которую она с чмоканьем глотает, продолжая облизывать головку, я понимаю, что сейчас потеряю сознание от экстаза, теперь моя очередь отползать от неё, я пытаюсь перевернуться на спину, но она лижет головку, в голове что-то щёлкает, я кричу.

— Понравилось?

— Очень, минет великолепен.

— Я в ванную, потом приготовлю завтрак, лежи пока.

Мы завтракали.

— Я на работу через два часа, ты иди домой, сам понимаешь, мы с тобой не настолько знакомы, чтобы ключ тебе оставлять, — сказала она.

— Понимаю, а где ты работаешь?

— Официанткой в пиццерии возле вокзала, без образования и с маленькими детьми — хоть так устроиться.

— Во сколько заканчиваешь?

— В полдвенадцатого, пока смену сдам.

— Проводить тебя?

— Проводи, если не занят.

— Так суббота же, выходной. Ты мне очень понравилась, хочу продолжения.

Умылся, оделся, она чмокнула меня на пороге и я пошёл домой досыпать.

Ждал вечера с нетерпением. Достал и погладил парадную рубашку, чувство эйфории переполняло меня, хотелось петь, летать. Так уже было, когда ухаживал за бывшей женой, потом это всё превратилось в нудные будни с постоянными упрёками, что мало зарабатываю, всё не устроено в жизни…, а сейчас всё это ушло куда-то.

Вышел в половину одиннадцатого, заглянул в палатку «Цветы 24». Сначала хотел купить готовый букет, но мелькнула мысль, а вдруг не придёт, поэтому ограничился пятью нежно розовыми розами с крупными бутонами. В одиннадцать двадцать стоял у служебного входа в пиццерию с простым и звучным названием «Кафе Пицца». Она вышла с пожилой женщиной, они перекинулись парой слов, и разошлись в разные стороны. Я догнал её на перекрёстке у светофора:

— Привет.

— А это ты, привет.

— Вот, это тебе, — протянул ей букет.

— Спасибо, я люблю тёмные, но эти тоже красивые.

Меня это как-то немного задело. Я взял пакет из её рук.

— Тяжёлый.

— Вечером остаётся не проданная пицца и салаты, нам разрешают забирать домой. Бармен Кеша кинул сегодня, обычно мы ему чаевые отдаём, а он потом делит их на всех. Чаевых много сегодня было, а он нам копейки дал, сказал, что мало. Допрыгается, сучонок.

Я понял, что настроение у неё не очень.

— Может, в магазин заскочим, шампанского возьмём, вечер тёплый сегодня.

— Возьми водки, устала я, хочу спать.

Мы зашли в магазин. Я купил бутылку водки. Пришли домой, выпили, закусили холодной, невкусной, резиновой пиццей. Она пошла в душ, я подошёл к окну. Внизу под фонарём стоял явно нетрезвый мужик в кепке и смотрел вверх. Увидев меня в окне, как-то обречённо вздохнул, повернулся и побрёл в темноту.

Когда я вышел из душа, она уже спала. Лунный свет падал на её лицо из окна. Лицо расслабилось, стало каким-то хищным, рот полуоткрыт, обнажились мелкие острые зубы, брови нахмурены, меня передёрнуло — что же ей снится? Я лег, приобнял её, она щёлкнула зубами и отвернулась. Я попробовал погладить её по голове, она что-то пробормотала злое и отодвинулась подальше.

Утром проснулся от тихих голосов на кухне. И, хотя кухня через комнату от спальни, слух у меня хороший.

— Ты чего припёрся? — услышал я Ирин голос.

— Так, денег принёс, на Алинку, как обещал, — мужской хриплый голос.

— Это не деньги, а слёзы. Её в садик надо вести скоро, у дочери одежды нет, а ты, сволочь, всё пропиваешь, — очень злой голос.

— Так ведь, где я возьму, работы нет совсем.

— Тебя с работы через месяц выгоняют за пьянку или воровство.

— Я всё продал на родине, деньги тебе отдал, где они?

— Сам же и пропил, а теперь с меня спрашиваешь. Ладно, доедай, оставь рубашку, я постираю и уходи, а то Денис проснётся.

— Новый хахаль твой, хоть при бабках?

— Посмотрим, второй день знакомы.

— Ладно, Ир, я, если что, зайду потом, с Алинкой погулять, может этого… накапаешь мне, здоровье поправить?

— Иди, а то накапаю, на тебя в органы. А насчёт Алинки — помню я, как ты в прошлый раз с ней погулял. Вы с Сёмой пьяные валялись, а ребёнок вокруг вас ходил и плакал, хорошо соседка привела, мудаки.

— Да ладно, больше не буду.

— Иди уж, скотина.

Тихо стукнула дверь в коридоре. Она тихонько вошла в спальню, я прикинулся спящим. Почувствовал, как она достала из трусов моё достоинство и стала облизывать. Непроизвольно член встал, кончил я ей в рот, она всё проглотила, потом сказала:

— Вставай, пойдём, я завтрак приготовила.

Когда я вышел на кухню, то заметил в раковине грязную тарелку и вилку:

— Ты уже позавтракала?

— Нет, тебя жду, — ответила она.

— А это? — указал я на тарелку.

— А, это со вчерашнего вечера, — соврала она, хотя я всё вечером помыл.

Так прошёл месяц. Я приезжал после работы, шёл к ней, если у неё был выходной, либо встречал её после работы. Однажды познакомился с её детьми. Пришёл после работы, во второй комнате, которая оказалась детской (просто она всегда была закрыта, когда мы встречались), сидел за детским столиком на маленьком стульчике мальчик и что-то рисовал, в углу с куклой играла маленькая светловолосая девочка с косичками.

— Привет, — сказал я.

Мальчик оторвал от рисунка глаза, посмотрел на меня серьёзными серыми глазами, и сказал:

— Привет, меня зовут Славик, это Алинка, она маленькая и плохо разговаривает, а ты наш новый папа?

— Не знаю ещё, а сколько их у вас было?

— Мой папка сидит в тюрьме за убийство, папа Толя и папа Витя. Алинкин папа Вася меня бил, ты тоже будешь?

— А за что, ты плохо себя ведёшь?

— Нет, просто бил, потому что мой папа бандит. Поэтому я, когда вырасту, то папу Васю убью и Алинку убью, потому что она вредная, а пока я её бью, когда мама и бабушка не видят.

— Разве можно девочек обижать?

— Можно, папка мамку бил постоянно, заставлял на коленях стоять.

— Вот как, но всё равно, нехорошо девочек бить, их защищать надо. Пойдёмте вечером в МакДональдс, покушаем чего-нибудь вкусного, мороженного, например?

— Дорого по МакДональдсам ходить, лучше пиццу поедим, которую мамка вчера принесла, когда холодная, то говно, а если погреть, то есть можно, — глубокомысленно изрёк ребёнок.

Прошло два месяца. Я, то жил у себя неделями, то у Иры. Иногда гулял с детьми. Славика устроил в кружок рисования, заплатил за четыре месяца вперед, группы были набраны, его водила туда бабушка.

— Славик сказал, что его отец бил тебя.

— Сергей — жёсткий мужик, он тут всё держал. Деньги были, машины менял, квартира на его деньги куплена, вернее покупали, типа, родители, просто, чтобы не светиться перед налоговой. Бил, когда нажрётся, заставлял друзьям его отсасывать…. Терпела, потому что любила.

— А когда вернётся?

— Долго ещё, их за убийство посадили, ему двадцать пять лет дали, выйдет, тогда и будем разбираться. Ты, кстати, не хочешь к нам переехать, а квартиру сдать свою? У меня риэлтор знакомый, поможет.

— Не знаю, можно подумать.

— А чего тут думать, наливай да пей, — пошутила она.

Квартиру я сдавать не хотел, но она постоянно давила, я постоянно обещал подумать и однажды согласился встретиться с риэлтором. Мы пришли ко мне в квартиру, риэлтора звали Ангелина — крупная, разбитная деваха в короткой юбке, с крашенными волосами и бегающими глазами.

— Так, что у нас тут…, тридцать пять метров, кухня — девять, комната — шестнадцать, санузел раздельный. Не против, если я сфотографирую, для будущих клиентов? Рядом с вокзалом, чудно, но цены упали, много предложений. Думаю тысяч пятнадцать, не больше.

Я, честно говоря, удивился, знал, что такие квартиры сдают за двадцать пять, тридцать — не меньше.

— Неужели такой спрос маленький?

— Да, сейчас много квартир сдаётся, поэтому цены упали. Можно, конечно, договориться, чтобы коммуналку жильцы оплачивали. Договор сейчас будем подписывать с агентством?

— Да думаю я ещё пока, не решил.

— Сейчас-сейчас, — встряла Ира, — сбегай пока в магазин, купи бутылочку шампанского, обмыть надо.

Я вышел в подъезд, стал спускаться по лестнице, но вспомнил, что забыл уточнить, какое шампанское пьёт Ангелина, вернулся и услышал разговор:

— Ну что, подруга, как живёшь? — голос Ангелины.

— Да всё так же, Васька достал, всё ходит к Алине, отказать не могу, дочь всё — таки.

— Так ты же его «обула» по полной, он всё продал, деньги тебе отдал, а ты по суду у него ещё и алименты отжала.

— Да, понимаешь, не его это ребёнок, а Толин. Помнишь, перед ним был «коммерс», который «погорел», я от него залетела. Вася появился, когда я уже беременна была.

— Дела… а Сергей, пишет хоть с зоны?

— Пишет… и мне, и Славику. Люблю его до сих пор и жду, когда вернётся. Денег много в адвокатов тогда «влили», может по УДО скостят ему лет пять, постоянно на зону ему «грев» отправляю, посылки.

— А с этим что, как его, с Денисом, кажется?

— А что с ним? Вот квартира есть, влей ему в уши про спрос и предложение, а с жильцами договорись, чтобы ему «пятнашку» и мне «пятнашку», деньги всё равно я буду забирать. А годика через три совместной жизни, с ведением совместного хозяйства, «отожму» у него квартиру эту, суд будет на стороне многодетной матери, соседи подтвердят, что мы с ним жили. Сейчас даже замуж не надо выходить, гражданский брак и всё такое.

— А если соскочит раньше или ребёнка от него родишь?

— Не соскочит, мужикам ведь только секс нужен, а сосать я умею, сама знаешь. Помнишь, Серёга «вечерину» закатил в сауне, мы с тобой и Маринкой тогда четырнадцать мужиков обслужили. А ребёнка от него не хочу, хватит, нарожалась, — она, как-то хрипло и зло засмеялась, — буду, каждое утро, минет ему делать, губы не отвалятся.

— Да, были времена, я тогда за один вечер могла получить больше, чем сейчас за месяц зарабатываю, — сказала Ангелина, — ладно, сейчас «лошок» твой прибежит с шампанским, давай мило улыбаться и говорить о семье.

Я аккуратно прикрыл дверь и пошёл в магазин, который располагался на углу дома, купил бутылку шампанского и вафельный тортик к чаю. Когда вернулся на столе стояли три фужера и три чашки с чаем.

— Я шампанское не буду, — предупредил я, открывая бутылку, — пейте, я чай попью.

— Ну как знаешь, — сказала Ира, подвигая мне чашку с чаем, — а вот мы выпьем.

— Так, ну что, вот договор, давайте подписывать, — сказала Ангелина, когда они допили бутылку.

— Знаете, давайте я договор почитаю, а завтра сам к вам зайду после работы, оставьте мне визитку.

— Ну как знаете, договор стандартный.

— Ну, может, захочу поправочки внести.

— Хорошо, вот моя визитка, звоните, завтра жду.

Она ушла, я взял договор, свернул в трубочку.

— Ну что, пойдём? — сказал я Ире.

— Пойдём.

Когда шли домой, она держала меня за руку, мило улыбалась, постоянно пыталась прижаться, но у меня было к ней какое-то брезгливое чувство, как к бомжу, грязному бомжу, валяющемуся в луже нечистот. Она мило щебетала, что-то там про шубу, машину, а мне хотелось помыть руки с мылом, мне казалось, что даже духи её источают зловоние.

Когда пришли домой, она достала из холодильника холодный салат и куски пиццы, которые бросила на сковородку разогреваться. Я вдруг понял, что никогда не ел в этом доме борща или супа, приготовленного ею — она не умела готовить, совершенно. Как-то попросил приготовить блинчики с мясом, она пошла, купила их в магазине и просто разогрела.

— Слушай, может, картошки пожаришь?

— Сходи тогда в магазин, купи фри.

–А просто, картошки, с луком, жаренной?

–Тебе надо, ты и готовь, и вообще, почему ты не подписал договор?

–Потому что это копейки! Пятнадцать тысяч — это ни о чём, пойду в другую контору, спрошу у них про цены.

–Я уверена, что там они скажут то же самое, — она стала повышать голос, — и вообще, если ты собираешься здесь жить, то должен слушаться меня, отдавать мне всю зарплату, я сама буду решать на что и куда тратить деньги, — она уже истерично орала.

— Хорошо, я не хочу с тобой здесь жить, не люблю, когда на меня повышают голос.

Я встал, оделся и вышел на улицу, где начинался дождь.

Оля

— Привет, как дочь, как мама?

— Не обижайся на неё, она хочет, чтобы всем было хорошо.

— Я понимаю, я тоже хочу, чтобы всем было хорошо.

— Ты всё-таки обиделся.

— Нет, ни капли, лучше поздно, чем никогда.

— Пригласишь к себе?

— Нет, не могу.

— Почему?

— Я обещал твоей маме, что не буду калечить твою судьбу,… именно так она сказала: «Калечить судьбу». Владимир хороший, достойный и обеспеченный человек, а я кто? Голь перекатная.

— Она не это имела в виду.

— Именно это и имела в виду. Я не бизнесмен, у меня нет машины, если ты решишься родить мне ребёнка, то мы будем жить в «однушке» впятером. По мнению твоей мамы, я не способен на поступки, какие только, непонятно. А Владимир скучает по семье, ребёнку, хочет вернуть всё назад, мы это с тобой видели на прошлой неделе.

–Маме звонила Ангелина Степановна, свекровь…, бывшая…, она сказала, что Володенька очень переживает после развода, — она уже почти плачет.

— А я всё порчу своим появлением, понимаю. Тогда у меня предложение: ты берёшь Верочку и переезжаешь ко мне, а мама остаётся в твоей квартире и к нам не приходит.

— Я так не могу…, я не могу бросить свою маму.

— И Володю, который не нагулялся, извини, других вариантов нет.

— Сволочь, сволочь, я заявление на тебя напишу, что ты меня изнасиловал, какая же ты сволочь, Денис!

— Да, наверное, я такой, — не хотелось оправдываться, аргументировать, это могло затянуться в разборку на полночи, а я устал на работе и, просто хотел спать, плюс «червячок» грыз меня изнутри всю неделю.

Я пошёл по направлению к своему дому, а она, рыдая, побежала по улице к своему….

Началось всё неделю назад.

В выходные я обычно отдыхаю дома. Делаю уборку, смотрю телевизор, хожу по магазинам, закупаюсь на неделю продуктами. Иногда, если не лень, иду на какой-нибудь фильм в кинотеатр. Холостякую, одним словом.

В субботу я убрался в квартире, помыл санузел, и решил сходить в магазин, купить пивка и чипсов, чтобы просто тупо посидеть вечерком у телевизора. Ближайший супермаркет находился на соседней улице, надо идти дворами. Осень была в этом году теплая, дождей пока не было. Я накинул ветровку, взял пакеты и пошёл за продуктами. Я взял четыре банки пива, на всякий случай, чтобы потом не бегать, чипсов, хлеба и баварские колбаски, которые очень любил. Работало всего две кассы и стояли длинные очереди к каждой.

Передо мной стояла девушка с тележкой, набитой детским питанием и всякой ерундой, типа распродажных йогуртов и консервов. Невысокая, пухленькая, но не толстая. Здоровенные, голубые глазища, пухлые губки, прямой, небольшой носик, лет двадцать пять — двадцать семь. Она мне очень понравилась, улыбка такая детская, беззащитная. Когда подошла её очередь выкладывать всё на ленту, она уронила рыбные консервы, я поднял, отдал ей,

она мило улыбнулась: — Спасибо…

Я понял, что пропал.

Она долго раскладывала всё по пакетам, потом покатила тележку к выходу. У выхода, когда она стала доставать пакеты из тележки, один порвался, наверное, майонезный пакетик острым углом прорвал, на пол высыпались банки с консервами и хлеб. Я купил два пакета и подошёл ней. Она, чуть не плача пыталась всё собрать в рваный.

— Извините, давайте помогу, — я положил пакет в пакет и мы стали собирать туда продукты, которые высыпались у неё

— Спасибо, — сказала она, когда мы всё собрали.

— Можно, я вам помогу?

— Ой, да что вы, — но я взял у неё два тяжёлых пакета и мы вышли на улицу, — я вот там живу, видите двенадцатиэтажку.

— Пойдёмте. Меня, кстати, Денис зовут.

— Ой, извините, меня Оля, — приятный голосок, звонкий, — мы сюда недавно переехали, с мужем развелись, он купил нам здесь квартиру. Мы с мамой и дочкой живём, Верочке два годика, — затараторила она.

— А почему развелись? Извините за бестактность, если хотите, не отвечайте.

— Да нет, просто застала его с любовницей, типичная история для молодых семей. Я менеджером работала в банке, намечался карьерный рост. У него свой бизнес, познакомились, сыграли свадьбу, я его очень любила, родила ему дочку. А он стал пропадать в командировках, на деловых встречах. Иногда следы помады на рубашке, я ему прощала, знала, что в бизнесе всё не просто, надо с партнёрами в баньку сходить, подарки подогнать, чтобы договор хороший получить. А однажды мы уехали к маме, в Советск, он не поехал с нами, сказал, что в командировку, в Хабаровск летит. Мы на два дня раньше приехали, билетов не было, а он в постели с тёлкой, пьяные. Так на меня ещё и накричал, что я раньше приехала и его не предупредила. Мы, конечно, развелись. А вы, женаты?

–Нет, пока мотался по России, что-то строил, что-то сдавал, жена завела любовника, родила ему ребёнка и ушла, естественно к нему.

— Прямо Санта-Барбара, какая-то.

–Да, две тысячи четыреста вторая серия, — печальным голосом сказал я.

— Да, а я только до двести четырнадцатой досмотрела, потом работать пошла.

— Да я пошутил, я ни одной не смотрел, — улыбнулся я.

— А вот мы и пришли.

–Давайте я до квартиры донесу, тяжело ведь.

— Давайте, только в квартиру не проходите, а то мама до сих пор переживает из-за развода, мозг выносит.

Мы зашли в лифт.

— А вы вечером что делаете, может, в кино сходим?

— Ой, сто лет в кино не была, давайте.

— Тогда возле кинотеатра в семь вечера.

— Хорошо, — она поднялась на цыпочки, и меня поцеловала в щёку, ведь я выше её почти на голову.

Я посмотрел на часы, пять минут шестого, и рванул в сторону дома.

Надо было побриться, принять душ и погладить рубашку.

Без десяти семь я уже стоял около кинотеатра и разглядывал расписание сеансов. Выбрал новый фильм с лысым брутальным актером, который недавно вышел на экраны. Сеанс начинался в девятнадцать тридцать.

В девятнадцать пятнадцать Оли ещё не было. Я уже подумал, что она не придёт, но в девятнадцать двадцать, наконец-то, заметил знакомую фигурку в конце улицы. В лёгком, коротеньком платьице она была чудо как хороша. Я быстро поцеловал её в щёку, и потащил в кассы, чтобы успеть на сеанс. Быстро купили билеты, взяли попкорн и колу в фойе. Мы зашли в зал, когда уже закончилась реклама, фильм начался. Билеты я взял в середине, переплатил, конечно, но хотелось «пустить пыль в глаза». Мы протиснулись через ноги, уже сидевших людей, на свои места. Сели, она поцеловала меня в щёку, прильнула ко мне, я положил руку ей на колено.

Сюжет обычный: он бывший полицейский, едет на отдых с семьёй, там дерётся в баре с бандитом, который наехал на его дочь, дальше понятно, разборка с мафиозным кланом, всех убивает. Но через час просмотра у Оли зазвонил телефон:

— Да, мама, да, что случилось? — она вскочила и побежала к выходу, я бросил попкорн и колу, рванул за ней.

Она делает страшные глаза и машет мне рукой, пытаясь показать, чтобы я возвращался на место.

— Что, Верочка плачет, дай ей трубку, а ты на громкой связи. Верочка, солнышко, зайка моя…

Я возвращаюсь на место и вижу, что парень, сосед, ест мой попкорн, а его девушка сосёт через трубочку Олину колу. Настроение испорчено, кое-как досидел до конца фильма, развязка не впечатлила. Хотелось, как герой фильма с ноги вырубить козла, который съел мой попкорн и разбить нос его подруге. Как только пошли титры, эта парочка быстро свалила, в темноте не разглядел их лиц, а то бы встретил на улице и…, как в фильме, зло должно быть наказано.

Когда я вместе с толпой вышел в фойе, то удивился, увидев Олю, которая всё ещё разговаривала по телефону:

–Да, зайка, не плачь, мама скоро придёт…

Я подошёл к ней и показал, что фильм закончился и можно идти домой.

Она быстро свернула разговор.

— Представляешь, мама звонила, Верочка раскапризничалась.

— А мама не могла сама ребёнка успокоить, обязательно тебе надо позвонить?

— Она всегда так делает, ей трудно одной с маленьким ребёнком.

— Давай купим ребёнку планшет.

— Маленькая она ещё, потом купим.

Мы вышли на улицу, было тепло, пахло прелой листвой:

Осень, раскидала краски, всю палитру по земле,

Осень, может в этот вечер, кто-то вспомнит о тебе.

Может быть, войдёт, постучится в дверь, пошутит всерьёз.

Это осень, унесла надежду и немного жалких слёз — пропел я припев одной песни.

— Красиво, ты написал?

— Нет, один мой друг, но когда осень, я, почему-то, вспоминаю эту песню.

— А мне Володя тоже стихи писал, вот послушай:

Я могу тебя очень ждать,

Долго-долго и верно-верно,

И ночами могу не спать

Год, и два, и всю жизнь, наверно!

— Не хочу тебя разочаровывать, но это Эдуард Асадов, великий поэт:

Я могу за тобой идти

По чащобам и перелазам,

По пескам, без дорог почти,

По горам, по любому пути,

Где и черт не бывал ни разу! — продолжил я.

— Сейчас просто берут готовые стихи, и «посвящают» их своим девушкам, вот например:

Пускай ты выпита другим,

Но мне осталось, мне осталось

Твоих волос стеклянный дым

И глаз осенняя усталость.

— Это тоже этот, как его… Засадов?

— Нет, Есенин, чему же вас в школе учили, если вы классику не знаете?

— Считать, писать… я на экономическом училась.

— Тогда всё ясно.

Мы подошли к её дому. Я наклонился, поцеловал её в губы, которые пахли земляникой:

— У, как вкусно, — я провёл языком по губам.

Она вдруг прижалась ко мне и язык проскользнул ей в рот.

— А-а-а, — она тяжело задышала. Я приподнял подол платья, просунул руку между ног, трусики были мокрые, я потёр пальцем лобок, она опять застонала. Дальше череда каких-то нелепых действий: забегаем в подъезд, вызываем лифт, целуемся в лифте, поднимаемся на последний этаж, по ступенькам наверх, там решётка и дверь с замком, чтобы не лазили на чердак. Замок простой, старый, мы такие с пацанами на раз открывали ещё в школе, ищу в кармане связку ключей, там колечко, которое легко разгибается, обнимаю её, она трясётся в руках: — Быстрее, быстрее.

Мне кажется, я могу её взять здесь, и она будет не против, но если кто-то выйдет на площадку, то запалимся, а Оля здесь живёт. Член уже стоит колом, топорща джинсы, она жадно целует меня и расстёгивает молнию на джинсах. Достаёт член и начинает его гладить.

— Сейчас, — хрипло шепчу, — подожди.

Я разгибаю кольцо, делаю крючок и открываю замок. Влетаем ещё на пролёт, душно, пол завален окурками и мусором, наверное, кто-то тоже умеет открывать этот замок. Жадно целуемся, мой язык уже почти полностью у нее во рту, она рукой мнёт мой член, потом расстёгивает ремень, расстёгивает пуговицу, приседает, хватает член губами, спускает джинсы и трусы до колен. Я подхватываю её за плечи, поднимаю, разворачивая к себе спиной. Моя рука уже в трусиках, гладит её попку, она пытается развернуться и продолжить целоваться, но я удерживаю её.

Извини, конечно, но ты только что ласкала ртом мой член, просто не могу после этого тебя целовать, не могу. Поэтому целую её в шею, провожу нежно языком, аккуратно спускаю трусики, задираю платье, провожу языком под лопатками, ниже, кружочек по пояснице, потом попка, одновременно пальцем тереблю скользкие губки, палец проскальзывает между ними в горячую дырочку. Надо сказать, что для рожавшей женщины, у неё очень узенькая дырочка.

Конец ознакомительного фрагмента.