Аргилай. Украденный дом

Дмитрий Легер, 2021

Дорогой путник, приветствую тебя в Хадоле! Самом большом северном королевстве континента, где веками уживаются люди, эльфы и гномы. Как у нас дела? В последнее время не очень. Паутина затянула колодцы, хлеб, как не меси – лишь кислый выходит, а молоко начало горчить. Все приметы говорят об одном: грядёт война. Но и без войны напастей хватает: то маги с Острова тайно пожалуют, то чужаки из воздуха возникнут. Загудит, затрещит, молнией шандарахнет, зеленый туман по полю заструится, и раз – явится голубчик; удивленный, растерянный. Такого сразу хватай и тащи сдавать за монету. А в соседней деревне вообще диво случилось: старосту разорвало, как перезревшую тыкву. Два дня от деревьев отскребали и по лесу кусочки разыскивали. Да что ты застыл на пороге? Ты заходи, не бойся! Жизнь у нас не легкая, но зато интересная: не соскучишься!

Глава 2 — В путь.

Иногда жизнь ставит перед каждым человеком сложную концептуальную проблему выбора. Подхваченному вихрем головокружительных событий прошедших суток, сомневающемуся в каждом своем новом шаге и решении, Аргилаю, сейчас необходимо было собраться с духом, заглянуть внутрь себя и немедленно дать ответ на насущный вопрос: какие щелоковые шаровары выбрать — зеленые с черным рисунком или красные с золотым?

— Ты себе коня выбрал меньше чем за минуту, — проворчала Трица, битый час ожидающая, когда ее новый спутник окончательно подберет себе костюм, из вещей предложенных Копытом. — А портки выбрать не можешь?

— С конем проще было. — ответил Лаи, задумчиво потирая подбородок и переводя взгляд с одних шаровар на другие.

Смешно изменив голос, женщина спародировала недавние слова Аргилая:

— Вес — это надежность. Чем больше — тем лучше.

— Да, — согласился юноша, игнорируя явный сарказм. — А еще этот громадный конь разбойника ударом груди на несколько шагов отбросил. — напомнил он. — С такой животинкой никогда не пропадешь!

— Или пропадешь сразу. — скривилась Трицитиана. — Один Фельдбонский боевой конь стоит, как пол табуна обычных. — сообщила она. — И учти: Копыто на разведение его купил. Нехорошо лишать коневода племенного жеребца.

— Ты мне сказала: не выбирай клячу. — напомнил Лаи. — Вот я выбрал.

— Я показывала тебе спокойную выносливую кобылку! — огрызнулась женщина и скрестила руки на груди. — А не это гигантское чудовище. Ты в седле, как мешок с навозом. Куда тебе боевой конь?

— Но ты сама брала этого жеребца, когда уводила табун у Борова!

— Он вожак, — разозлилась Трица. — За другим конем табун не пошел бы!

— Не знал, — сконфузился юноша. — Думал, ты взяла его из-за того, что конь боевой.

— А ты с кем воевать собрался? — с подозрением спросила женщина. — Я тебя обещала к отцу проводить, а не на войну. Едем по большаку до Ноби, там по перевалу через Пепельные горы — и все, мы на месте.

— Ну, мало ли, дорога дальняя. Всякое случиться может. — отрешенно ответил Лаи, прикладывая зеленые шаровары с черными узорами к своим ногам. — Эти? Или все же те? Никак не могу выбрать.

— Да выбери ты уже портки! — не выдержав, взорвалась наемница. — Бери любые!

Аргилай с укоризной посмотрел на собеседницу.

— Вот у тебя, сколько штанов в жизни было? — спросил он.

— Откуда я знаю. — в раздражении проворчала женщина. — Глупость, какая — портки считать. Много, наверное.

— Вот именно. — кивнул Лаи, возвращаясь к своему занятию по выбору шаровар. — А у меня это вторые штаны в жизни. Не хочу ошибиться с выбором.

Трица задумчиво посмотрела на собеседника, прикидывая, куда бы его побольнее пнуть. Но решила, что ей лень вставать с лавки, чтобы колотить парня и наставительно произнесла:

— Если бы ты хотел исключительно красные портки — то не стал мерить зеленые.

На лице Аргилая расцвела счастливая улыбка человека, который годами искал смысл жизни и внезапно обрел просветление:

— Решено! — вскричал он. — Беру зеленые!

— Наконец-то… — с облегчением выдохнула женщина. — Надевай и пошли. Нас обедать звали еще час назад.

Утро следующего дня выдалось прохладным и пасмурным. Совсем не таким, какое утро представляют в своих фантазиях закоренелые домоседы, когда мечтают однажды выйти из дома и отправиться навстречу приключениям. Утро старательно намекало, что приключения — это не только новые впечатления и интересные знакомства, но и грязь, холод, усталость; сырая, твердая земля вместо теплой, мягкой постели и туалет в кустах, где голодные комары радуются каждой голой заднице.

Аргилай неумело сидел в седле, сонно щурился и зевал во весь рот.

— Даже не позавтракаем? — жалостливо спросил он.

— Позже. — отрезала Трица, а затем обратилась к табунщику, явившемуся проводить путешественников до околицы. — Еще раз поздравляю с назначением на должность старосты, Копыто. Если какая помощь понадобится — пиши, приеду.

— Дороговато мне вышла твоя помощь. — проворчал коневод, посматривая на Фельдбонского боевого жеребца, которого по уговору пришлось отдать Лаи.

— У тебя табун остался, — напомнила рыжая женщина. — И Борова выгнали с деревни.

— И то верно. — согласился Копыто. — А не вертается он?

— Пес его знает. — пожала плечами Трицитиана, подтягивая стремена белогривой Луны. — Банду ему мы изрядно потрепали. Дважды подумают прежде, чем опять лезть в Большое Дно. Табуна и статуса в деревне он лишился. Власти у него теперь нет. Влияния тоже. Что ему остается? Лопнуть от злости? — усмехнулась она.

Коневод, ставший новым старостой деревни Большое Дно, улыбнулся и поднял ладонь в прощальном жесте:

— Доброй дороги, друзья! — напутствовал он.

— И тебе не хворать. — кивнула женщина.

— Спасибо за все, Копыто! — поблагодарил Лаи.

Трицитиана оказалась права. После того, как Боров потерял должность старосты в деревне Большое Дно, упустил табун лошадей и потерпел поражение от людей Копыто — оставшаяся в живых горстка разбойников решили: ловить им под командованием толстяка теперь нечего, и оставили своего вожака. Лишь Сохатый и раненый Хрип остались при бывшем предводителе. То ли поверив обещаниям, что у того еще остались сбережения в тайниках. То ли по каким-то другим соображениям.

Худая старая кляча тащила дребезжащую телегу, видавшую свои лучшие годы, много лет назад. Другой Сохатый угнать не смог. Разбойник неумело правил на козлах, подгоняя несчастное животное.

Боров и Хрип сидели в телеге и жевали сушеный горох. Разбойника наскоро перевязали, после того, как один из людей Копыто проткнул ему бедро вилами. Боров остался невредим, отделавшись лишь парой синяков и ущемленной гордостью.

— Чу, глянь! — встрепенулся Хрип. — Вершник позади.

Толстяк обеспокоенно повернулся и посмотрел на дорогу, утекающую вдаль из-под разбитых деревянных колес повозки. Густой утренний туман сильно ограничивал видимость, но вдалеке точно угадывался силуэт всадника. К сожалению, рассмотреть с такого расстояния незнакомца — не представлялось возможным. Однако тот спешил исправить это досадное недоразумение и быстро приближался.

— Кто це? — тщательно присматриваясь, спросил разбойник. — Собака рыжая шо ли?

А Боров узнал всадника и дико закричал на Сохатого:

— Гони! Гони быстрее!

— Та туда гнать!? — заспорил тот. — Кляча чахлая — падет.

— Гони, говорю!

— Ну, лады.

Разбойник хлестнул кнутом несчастную кобылу. Телега ускорилась, набирая ход. Но скакун незнакомца был моложе и резвее — всадник неминуемо приближался. Сохатый встал на козлах и беспощадно хлестал старую клячу. Спина лошади покрылась кровью, изо рта хлопьями летела пена. Повозка дребезжала, прыгала на неровностях дороги и грозила развалиться в любой момент.

— Да хто это? — прокричал Хрип, тщетно стараясь удержаться на метающийся из стороны в сторону повозке.

— Заткнись! — зло бросил в ответ перепуганный Боров, вцепившись побелевшими руками в деревянную перекладину.

Всадник вскинул руку, словно приветствуя путников. Раздался треск дерева. Колесо телеги отлетело в сторону. Повозка, вильнула вбок, накренилась, и с грохотом перевернулась, подняв тучу пыли. Оглобли обломились, освобождая кобылу. Та вырвалась и унеслась прочь, скрывшись в утреннем тумане.

Боров застонал и с трудом выплюнул землю, набившуюся в рот. Изрядно помятый толстяк перевернулся на спину. Повезло — он почти не пострадал при крушении телеги. Но радость вышла преждевременной. Над бывшим старостой деревни Большое Дно возвышался всадник на белом коне. Незнакомец был одет в неброскую кожаную куртку и серые суконные штаны. На ногах красовались высокие ботфорты, а голову украшала охотничья фетровая шляпа с черно-белым пером. Из оружия у мужчины имелся простенький кинжал на поясе.

— Где табун и капля? — грозно спросил незнакомец, переводя дух от быстрой скачки.

— Мэтр, я не виноват! — пискнул бывший староста, силясь отползти в сторону. — Это все рыжая! Она обманула меня! Забрала мальчишку и лошадей!

Всадник нахмурился и тронул лошадь пятками, заставляя толстяка отползать от надвигающихся копыт:

— Мальчишка меня не интересует, — ответил он, останавливая кобылу. Незнакомец поднял руку, облаченную в длинную перчатку для верховой езды, направляя ладонь в сторону Борова. — Мальчишку ты обещал эльфу. Не смей отрицать, мне все известно. Каплю тоже отдал остроухому?

Резкая боль горячим узлом скрутила нутро. Толстяк заверещал, словно свинья под острым ножом мясника. Всадник некоторое время наслаждался страданиями жертвы, а затем опустил руку. Боль отступила, оставив блаженное чувство облегчения. Бывший староста заплакал, трясясь от страха, и пролепетал:

— Я никому не отдавал каплю, мэтр. Капля у рыжей. Она забрала ее — Огненная Фея.

Позади своего мучителя, Боров, заметил движение на дороге. Из-за перевернутой телеги крался Сохатый. Разбойник медленно приближался к всаднику со спины, сжимая в руках засапожный нож.

— Огненная Фея? — переспросил незнакомец и вновь приподнял руку в перчатке. — Где она?

— Я не знаю! Наверное, в деревне! У Копыто! Не надо! Я говорю правду! — закричал Боров, ожидая новой волны боли. Но ее не последовало.

Разбойник, подобравшийся к всаднику за спину, замахнулся ножом, чтобы вогнать клинок в поясницу жертвы. Лошадь почувствовала движение и испуганно подалась в сторону. Удар прошел мимо цели, лишь распоров ткань на штанах и оцарапав бедро человека. Незнакомец молниеносным движением ткнул рукой в направлении противника. Сохатого отбросило в сторону. Разбойник пролетел несколько метров по воздуху и упал, сломанной куклой, оставшись лежать на дороге.

Воспользовавшись тем, что всадник отвлекся, Боров вскочил на ноги и побежал в лес. Так он не бегал уже давно. Наверное, с раннего детства, когда украл в чужом огороде репу и улепетывал, спасаясь от собаки. Ветки хлестали по лицу, оставляя кровоточащие царапины, стук сердца, барабаном отдавался в ушах, дыхание с хрипом вырывалось из садящих от бега легких.

Незнакомец не стал играть в догонялки. Он неспешно поднял руку, выставил согнутый указательный палец и прицелился. На губах скользнула легкая улыбка. Всадник обожал смертоносное заклинание «Алый фонтан», но ему давно не представлялось случая воспользоваться им. Сейчас этот случай настал.

Палец резко разогнулся. В лесу прозвучал характерный хлопок, означающий, что «стрела» нашла свою цель. Незнакомец спешился и поправил на голове охотничью фетровую шляпу с черно-белым пером. Чтобы размять ноги мужчина позволил себе немного прогуляться по лесу и оценить результат колдовства.

Воняло крайне скверно. То, что еще совсем недавно составляло объемный живот бывшего старосты — алыми гирляндами висело на ветках. Стволы ближайших деревьев густо окрасились кровью. Трицитиана вновь оказалась права: Борова в буквальном смысле разорвало. Пусть и не от злости.

К полудню стало заметно теплее, но солнце так и не показалось из-за густых облаков. Птицы летали низко, намекая, что пора бы начаться дождю. Однако тот не спешил намочить путников, рискнувших отправиться в дорогу.

Позавтракали, не слезая с седла, сухарями и ледяной водой из фляги. Лаи поделился сухариком со своим конем. Тот схватил угощение горячими губами и самозабвенно захрустел. Трица хмуро покосилась на спутника и ворчливо произнесла:

— До ближайшей деревни неделя пути. Запасы кончатся — будешь вместе с конем травку щипать.

— А до твоего отца, сколько добираться? — поинтересовался Лаи, старательно потягиваясь и разминая спину. — У меня поясница болит от езды.

— Сущий пустяк, — с поддельным добродушием откликнулась Трица. — Пару месяцев.

— Сколько? — ужаснулся юноша. — А по дороге будет что-то интересное, кроме леса?

— Будет. — успокоила женщина. — Недели через три будем проезжать через столицу.

— Тильбон? — уточнил Аргилай.

— Тильбон. — подтвердила Трицитиана.

Жеребец резко остановился. Юноша с трудом удержался в седле, поскольку конь нагнулся к луже напиться воды и потянул за собой всадника за уздечку. Лаи с силой натянул повод, силясь поднять морду животного. Но тщетно. Конь превосходил своего седока не только силой, но и упрямством. — Долбанный упрямец, — пропыхтел парень, вставая в стременах и двумя руками таща за кожаный ремень.

— Хочешь его так назвать? — не скрывая улыбки поинтересовалась рыжая, наблюдая за мучениями спутника.

Конь напился, поднял голову и отряхнулся. Лаи ударил его пятками, понукая двигаться дальше. Бесполезно. Ветки ближайшего дерева манили своей сочной листвой, и конь, оторвав одну из них, неспешно принялся жевать.

— «Долбанный упрямец» — слишком длинное имя! — выругался юноша, продолжая тщетные попытки заставить коня слушаться команд. — Будет просто — «Упрямец».

— Так мы никуда не доберемся. — решила Трица, продолжая наблюдать за страданиями парня. — Держись крепче! — вскричала она и ударила пятками свою кобылу.

Обдав Аргилая и Упрямца облаком пыли, Луна резво припустила галопом по дороге. Приподнявшись в стременах и пригнувшись к белоснежной гриве Луны, женщина свистела и улюлюкала, всецело отдаваясь восторгу скачки.

Жеребец перестал жевать листву, фыркнул и вскинул голову. Такого безобразия он потерпеть не мог. Лаи чуть не вылетел из седла, когда Фельдбонский боевой конь сорвался с места в карьер и помчался вслед кобыле.

— Ииииааа! — от восторга крик сам вырвался из горла юноши.

Деревья замелькали по обочинам, сливаясь в сплошную зеленую стену. Упрямец с легкостью догнал Луну, обошел и полетел дальше, едва касаясь копытами земли. Лаи привстал в стременах и до боли сжал коленями седло. Встречный ветер трепал длинную черную гриву. Жесткие волосы Упрямца били Аргилая по лицу и смешивались с длинными волосами юноши, почти такого же цвета.

Где-то на грани здравого смысла, держась одной тонкой ручкой за сознание, на ветру трепетала мысль:"А если ветка в глаз?". Но встречный поток воздуха был такой мощный, что мысль разжала пальчики и исчезла позади в клубах пыли. Оставив лишь чистый незамутненный восторг скорости и восхищение живой мощи под седлом.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Взмыленного Упрямца, перешедшего на шаг, догнала Трица верхом на Луне.

— Смотри-ка — удержался! — засмеялась женщина.

Лаи решил посчитать эту усмешку спутница за комплимент.

— А то! — ответил он, с трудом успокаивая дрожь в руках.

— Резвая коняшка, ничего не скажешь! — восхитилась женщина.

Аргилай с гордостью вкинул нос:

— Размер имеет значение!

— Знаешь, что в народе говорят про любителей больших коней и длинных мечей? — хитро прищурилась Трицитиана.

— Знаю, — не стушевался Лаи. — Их называют — рыцари!

Копыто ополоснул руки в большой бочке с дождевой водой и, вытирая ладони расшитым холщевым полотенцем, подошел к ожидавшему его, человеку.

— Все в порядке с вашей лошадкой, господин Герд. — авторитетно заверил новый староста деревни Большое Дно. — Глаза и нос чистые, копыта целы, кушает хорошо. Может мошка, какая куснула или напугалась чего? — предположил он.

— Чудесно. — кивнул высокий человек в кожаной куртке, которого назвали Герд. Он поднялся с завалинки дома Копыта и водрузил на голову охотничью фетровую шляпу с черно-белым пером. — Сколько я должен?

— Пару медяков, — ответил табунщик и махнул рукой. — Я ж только осмотрел. Вот кабы врачевать пришлось — тогда совсем другой разговор был.

Герд улыбнулся уголками бледных тонких губ и произнес:

— Мне не зря Вас рекомендовали. — он извлек из поясного кошелька две медных монеты.

— Да, — согласился Копыто, с благодарностью принимая деньги. — Ухо надо держать востро в нашем королевстве. Плут на плуте. Давеча кузен мой ездил в деревню Жадины. Неделя пути отседа. — пояснил староста. — Лошадь у него в пути захромала. Так ихний коновал моего кузена, как липку ободрал. А там и всего-то — щепа в копыто попала. Гусиным жиром залить и все дела.

Герд усмехнулся рассказу табунщика, затягивая подпругу и проверяя стремена своей лошади. Достал из-за пояса и длинные перчатки для верховой езды, надел. И, протянув Копыто руку на прощание, произнес:

— Благодарю, староста.

Коневод почтительно пожал протянутую руку.

— Доброго пути. — пожелал он.

— Чуть не забыл, — вспомнил Герд, продолжая сжимать кисть старосты. — Ваша дочь. Она сказала, что Огненная Фея работала на Вас. Спасла от разбойников, вернула табун. И у нее был медальон. В форме капли.

Копыто слегка побледнел. Серые глаза собеседника, не мигая, смотрели на него. Словно у кота в засаде, неотрывно глядящего на маленькую птичку, которой через мгновение предстоит оказаться в его острых когтях. Пожилой табунщик знал — у Трицы полно недоброжелателей. Таковы уж особенности ее ремесла. И помнил, какой сыр-бор разгорелся из-за подвески в виде капли: Боров готов был сменять ее на жену и дочь коневода. Видать не малая ценность у побрякушки.

— Дочка моя та еще сказочница, господин Герд. — ответил Копыто, пытаясь унять дрожь в голосе и придать ему беззаботные нотки. — Огненная Фея ее любимый сказочный герой. Вы же знаете этих детей.

— Знаю, — холодно произнес собеседник, не отпуская руки табунщика. — Маленькие, глупые, но искренние. Я всегда вижу, когда мне лгут.

Староста проглотил ком, застрявший в горле. А Герд приблизил свое лицо к лицу коневода и продолжил:

— Ваша дочь очень славная. Настоящее горе потерять такого ребенка.

Копыто попытался вырвать свою кисть. Но рука в длинной перчатке для верховой езды, держала крепко, продолжая сжиматься все сильнее. Пальцы коневода пробила острая боль. Еще чуть-чуть и раздастся хруст тонких косточек.

— Где Огненная Фея и капля? — тихо спросил Герд. — Не вздумай еще раз солгать мне.

— Утром уехала, — простонал староста, скрежеща зубами от боли. — По главному тракту, в сторону Тильбона. С ней парень — капля у него.

Рука собеседника разжалась, боль ушла. Копыто тут же отошел в сторону, растирая онемевшую кисть. Герд ловко вскочил в седло, развернул лошадь и, обернувшись через плечо, приказал:

— Если в деревне появится незнакомец в белых одеждах — задержи его. Он может обладать еще одной каплей. — пояснил он. — Эти подвески принадлежат мне. Узнаю, что не выполнил поручение — уничтожу твою семью. Веришь мне?

— Верю. — в ужасе выдохнул Копыто.

Всадник плотнее надвинул на голову охотничью войлочную шляпу с пером, чтобы не сорвало встречным потоком воздуха. Отсалютовал старосте и ударив кобылу по ребрам пятками, пустил в галоп по дороге. Вскоре он скрылся за поворотом и более никогда не возвращался в деревню Большое Дно.

К вечеру прошел мелкий дождик, замочив путников, коим не повезло в это время оказаться в дороге. Когда он закончился, облака раздвинулись, открыв взгляду чистое умытое дождем небо. Наскучивший своим однообразием лес, тянувшийся вдоль обочин большака, сразу преобразился: сквозь мокрую листву, пробились яркие полоски солнечных лучей; птичий гомон смолк, мошкара перестала виться над лошадьми. Наступила та самая волшебная тишина, которая бывает только перед закатом.

Трица натянула повод своей кобылы и свернула с тракта, по одной ей заметной тропинке.

Очень скоро на маленькой полянке, скрытой от взглядов с большака, затеплился небольшой костерок. Над огнем медленно закипала вода и сохла промокшая одежда. Коней напоили у ручья, почистили и стреножили, оставив пастись рядом с лагерем.

Утомленный дорогой Аргилай с трудом дотащил седло Упрямца до костра, бросил на землю и сел сверху, вытянув ноги. Тело нещадно ныло от усталости, глаза слипались. Но Лаи сделал над собой усилие, чтобы не отключиться. Ведь впереди его ждало самое главное в любом путешествии — горячий ужин.

— Я нанялась сопроводить тебя, а не готовить. — огорошила юношу Трица. — Сегодня, я так и быть готовлю на двоих. Но завтра — готовишь ты.

Парень тупо похлопал длинными ресницами:

— А я… — начал, было, он, но не закончил. Женщина перебила.

— Научишься! — отрезала наемница.

Еда не отличалась ни вкусом, ни запахом. Лаи даже затруднялся подобрать название данному блюду. Вяленое мясо слегка разварилось, но осталось почти таким же жестким. Недоваренная крупа хрустела на зубах. При всех своих недостатках ужин имел и свои достоинства — горячий и сытный. Закончив трапезу, юноша помыл посуду в ручье и оттер котелок, используя в качестве тряпки — траву с песком. Когда он вернулся к догорающему костру — уже стемнело. Трица расстелила свою подстилку из войлока и готовилась ко сну. Аргилай вытащил точно такую же подстилку из седельной сумки и с сомнением посмотрел по сторонам. Ночной лес дышал какой-то своей собственной, неведомой простому человеческому глазу, жизнью. В серебряном свете луны между деревьями метались тени. Из густой чащобы слышались шорохи и звуки. Тьма пугала неизвестностью, а воображение поддерживало ее в этом и всячески помогало: дорисовывая любой непонятной фигуре: рога, клыки и длиннющие когти.

— А мы не будем стоять на страже? — боязливо спросил юноша. — Час ты, час я. Или как это делается?

— Хочешь — стой. — не стала спорить женщина. — Я спать.

— Думаешь тут безопасно? — не унимался Лаи.

— Глухомань. — сухо ответила Трица, заворачиваясь в одеяло и подкладывая под голову кулак.

— Вот как раз в глухомани и водятся всякие, — предположил Аргилай, таращась в темноту. — Рогатые, клыкастые, волосатые, когтистые твари.

Женщина зевнула и перевернулась на другой бок, чтобы не видеть собеседника. Лаи подбросил в костре еще пару веточек. Раздул пламя поярче. Огляделся. Заметил какое-то движение между деревьями. Вздрогнул и выхватил из огня горящую головню.

— Прекрати, — проворчала Трица. — Спалишь все.

— Там есть кто-то! — пожаловался юноша, указывая горящей головней.

— Мы в глуши, — объяснила еще раз рыжая. — Тут некого бояться. Дикие звери к костру не пойдут. А если пойдут, то лошади услышат и предупредят. Вот когда ближе к столице будем, там да, там — люди. Придется и стражу нести. Спи.

Аргилай вернул головню на место и завернулся в одеяло. Объяснения Трицитиана не слишком помогли. Вернее, сделали еще хуже. Теперь юноша лежал и прислушивался — а не заржут ли кони.

— Три. — шепотом позвал он.

Женщина не ответила. Лаи повторил громче.

— Я просила не называть меня так! — раздалось злое шипение с соседней подстилки. — Дай поспать.

Наступила тишина. Было слышно лишь, как потрескивают угли в костре.

— Извини, — нарушил затянувшуюся паузу юноша и добавил: — Мне просто страшно.

— Поверь, единственное существо, которого тебе стоит бояться — это я, если не высплюсь. — прорычала Трицитиана.

— Да, — согласился собеседник страдальческим тоном. — Ты можешь за себя постоять. А вот я…

— Что ты?

— Если на нас нападут, то я стану лишь мешаться тебе. — парень тяжело вздохнул. — Не умею драться.

— Спи! — угрожающе повторила воительница.

— А может, ты научишь меня драться, а? — попросил Лаи. — Дашь пару уроков, как вести себя в бою.

Трица обреченно застонала.

— Если я соглашусь, ты заткнешься? — уточнила она.

— Конечно! — обрадовался юноша, привстав на подстилке.

— Согласна. — сдалась наемница. — А теперь заткнись и спи.

— Заткнулся, сплю! — отозвался Лаи и уснул только через несколько часов.

Солнце еще не поднялось над горизонтом, а Аргилая уже растолкали и заставили подняться с подстилки.

— Что такое? — сонно проворчал юноша, кутаясь в одеяло от утреннего холодка. — Если на нас напали, то я еще сплю — пусть приходят позже.

— Ты учиться хотел. — напомнила Трица.

Девушка выглядела до неприличия бодрой и выспавшейся. Словно бы и не спала на жесткой земле в холодном лесу.

— Хотел. — согласился Лаи, растирая кулаками глаза. — Сейчас?

— Передумал?

— Нет, — стараясь придать голосу, решительность ответил юноша и выпрямился. — Я готов.

— Отлично, — кивнула женщина и бросила к его ногам толстую палку без веток и сучков. Сделав пару шагов назад, она остановилась. — Попробуй ударить меня.

Аргилай сбросил с плеч одеяло и нагнулся, чтобы поднять палку. В этот момент Трица пнула парня ногой по голове. Не сильно, но очень больно. Лаи свалился на землю, держась за глаз.

— Ты умер. — вынесла приговор женщина. — Вот урок: никогда не делай то, что от тебя ожидают. Враг может расставлять ловушки и заманивать тебя в западню. Всегда веди свою игру, будь внезапен и непредсказуем. Понял?

— Мой глаз, — простонал юноша. — Он затек и болит.

— Приложи что-нибудь холодное. — посоветовала рыжая. — Будет неплохой фонарь, но за неделю пройдет.

— Зачем ты это сделала? — спросил Лаи, поднимаясь на ноги. — Могла просто объяснить, не пиная меня.

— Ты же просил пару уроков. — удивилась женщина, сворачивая подстилку и убирая одеяло в сумку. — Мудрое слово и хороший пинок — запоминаются лучше, чем просто мудрое слово. — назидательно изрекла она.

— Я говорил про фехтование и прочее.

— С чего ты взял, что я умею фехтовать?

— Но ты, же охраняла табун, дралась с разбойниками. — проговорил Лаи, прижимая к глазу ком холодной земли.

— Я умею выживать, решать проблемы, — согласилась Трица, поднимая седло и направляясь седлать Луну. — Умею драться. Но фехтование это не ко мне. Вот будем в Тильбоне — найти там себе мастера меча. Фехтование — это конечно хорошо, — рассудительно продолжила она, закидывая седло на спину своей кобылы и нагибаясь застегнуть подпругу. — Но не в моей работе. Не на большаке, не в подворотне. Чтобы выжить — фехтования мало. Надо уметь думать, действовать, а не бросаться в бой, размахивая мечом. Был случай, одного моего приятеля вызвал на дуэль очень искусный фехтовальщик. Вот как думаешь, что сделал мой знакомый?

— Не пришел. — съязвил обиженный Аргилай.

— Вариант. — улыбнулась Трица. — Нет, он нанял пару головорезов, чтобы те хорошенько отделали фехтовальщика в темной подворотне. Ребята тогда слегка перестарались.

Лаи тоже поднял седло и пошел седлать Упрямца. На ходу он ворчливо обронил:

— Видимо твой приятель не слышал про слово «честь».

— Слышал, — не согласилась женщина. — И расскажет тебе многое об этом слове при встрече. Ведь он еще может и говорить, и думать и защищать свою честь и честь своих родных. А того фехтовальщика уже давно зарыли в землю. И имя его никто не помнит.

На следующее утро Трица вновь разбудила Лаи ни свет, ни заря.

— Не передумал? — спросила она.

— Нет. — сонно ответил он, стараясь не дотрагиваться до покрасневшего и распухшего глаза.

Толстая палка упала на траву. Женщина сделала пару шагов назад и замерла в ожидании.

— Попробуй меня ударить. — повторила она вчерашнее задание.

Аргилай посмотрел на палку, затем на свою наставницу, вновь на палку.

— Я не буду! — решительным тоном изрек он. — Не хочу. Это неправильно. Ты плохой и глупый учитель!

— Что ты сказал? — сузив голубые холодные глаза до узких щелочек, угрожающе произнесла женщина и сделала шаг вперед.

В этот момент Лаи ударил кулаком, метя ей в лицо. Ну как ударил — попытался. Наемница легко увернулась от размашистого удара и следующим движением оттолкнула парня от себя, одновременно ставя ему подножку.

Аргилай растянулся на земле. Снизу-вверх посмотрел на наставницу. Трица улыбнулась:

— А ты молодец, — похвалила она и подобрала палку. — Попытка засчитана.

— Всегда веди свою игру, будь внезапен и непредсказуем. — повторил заученный материал, Лаи.

— Фехтования, значит, хотел… — задумчиво произнесла Трицитиана, поигрывая в руках увесистой палкой. В ее глазах зажегся нехороший огонек. — Это конечно не фехтование, но пригодится гораздо больше. Готов к первой тренировке?

Юноша встал с земли, отряхнулся и сообщил:

— Готов! Что мне делать?

Тонкие губы женщины растянулись в хищной улыбке.

— Что угодно, но не дай себя ударить. — мстительно ответила она и хорошенько приложилась палкой по ноге Лаи.

— Ай! — вскрикнул юноша, хватаясь за ногу. Но переживать за будущий синяк времени не было — сверху летел новый удар. Парень отпрыгнул.

И началась фехтовальная тренировка. Ну, или не совсем фехтовальная. Скорее форменное избиение. Аргилай пытался уклоняться, защищался руками, отступал, но все равно, раз за разом получал новые синяки. Трица нещадно гоняла его по поляне, иногда ругаясь или давая советы и наставления.

На третье утро тренировка возобновилась. В этот раз, во время избиения, Аргилай впервые попробовал не уклоняться или отступать, а нырнуть под удар. На удивление получилось. Он даже успел перехватить руку Трицитианы, за что вначале получил одобрение, а затем удар коленом живот.

На четвертое утро, хорошенько отбитый Лаи, рискнул распухшими от синяков руками и поймал палку. Крепко сжал и сильно рванул на себя. Палка внезапно поддалась. Трица отпустила ее. Этот маневр был настолько неожиданным, что Лаи потерял равновесие. Он не успел даже подумать, что сделать дальше, когда кулак Трицитианы разбил ему нос.

— Плохо! — женщина стояла над ним, уперев руки в бока. — Ты опять не думаешь! Злишься и тупо прешь вперед. Подловить тебя на этом — ничего не стоит.

Аргилай кашлянул и сплюнул. Осторожно дотронувшись до носа — вздрогнул от боли. Из обеих ноздрей текла кровь.

— Отдохнул? — безжалостно спросила Трица. — Вставай, продолжим.

— Продолжим!? — гнусаво возмутился Лаи, поднимаясь на ноги. — Да какой продолжим!? — обиженно прокричал он, и в сердцах отбросив палку, ушел к ручью умываться.

Лошадей седлали в напряженном молчании. Посиневший от синяков Аргилай дулся на наемницу и старательно делал вид, что ничего не произошло. Женщина только ухмылялась в ответ, искоса поглядывая на своего обиженного спутника.

Утро выдалось теплым, а белые облака в лазоревом небе обещали погожий денек. Пробираясь по ковру из опавших сосновых иголок в сторону дороги, Трица заметила, что Луна заметно нервничает. Наемница нахмурилась, подозревая неприятности.

— Эй, постой! — женщина вполголоса окрикнула Лаи, идущего первым.

Тот сделал вид, что не услышал и продолжил свой путь, ведя под уздцы Упрямца. До дороги ему оставалось несколько шагов.

Луна раздула ноздри и испуганно всхрапнула, явно чуя зверя или кого-то чужого.

— Постой говорю! — громче повторила Трица, всерьез забеспокоившись и пытаясь догнать юношу.

Но опоздала. Лаи уже вышел из леса. Он в нерешительности остановился у обочины дороги, глядя на человека, сидевшего верхом на лошади.

Незнакомец вскинул руку.