Сещинские рассказы

Дмитрий Мактаз

Чужая жизнь всегда кажется интересней и насыщенней событиями. Мы зачастую готовы жадно смотреть и слушать как интересно живёт кто-то другой, напрочь игнорируя свои собственные приключения. Маленькие забавности и нелепицы вокруг нас теряются, незамеченные нами в суете дней. Такие микроприключения сопровождают нас чуть ли не каждый день и являются легкой перчинкой в постном блюде повседневности. Достаточно оглянуться вокруг себя, чтобы заметить, как же много интересного происходит вокруг нас.

Апокалипсис или конец это только начало

В начале лета 2011 года я был абсолютно уверен, что грядет Апокалипсис и пора с этим что-то делать. На тот момент жизни, эта мысль мне казалось настолько здравой и естественной, что любые сомнения и насмешки окружающих лишь убеждали меня в своей правоте. И чем больше меня пытались переубедить в обратном, тем крепче становилась моя вера. Конец цивилизации в моем представлении был неминуем.

Одним словом, я уверовал. И как свежий неофит новой веры, был одержим своим истинным знанием. Друзей, родственников, сотрудников на работе и просто мало знакомых людей, часто попадающихся в подвыпивших компаниях, я пугал грозными знамениями, знаками свыше и другим малопонятным бредом. Вещал я горячо и истово, как не признанный пророк в своем отечестве.

Моя подруга Ольга относилась к моей навязчивой идеи снисходительно, по принципу: во чтобы дитя не верило, лишь бы было рядом. Тем не менее, она не мешала мне веровать и вносила посильную лепту своим критическими замечаниями. В общем, всё тогда меня лишь подогревало и убеждало в истинности моего пути. К моменту наивысшего пика моей экзальтированной убежденности в неизбежности конца всего сущего, я вдруг осознал, что пришло время действовать, а не только заламывать руки и призывать всех к спасению и покаянию.

Моё волевое решение было сродни решению Ноя, осознавшего, что спасительный Ковчег нужно строить сейчас или никогда. Нужно было учесть тот факт, что Ною в этом вопросе активно помогал Бог, а я был решительно обделен его вниманием. К тому же от Великого патриарха меня отличало, отсутствие чертежей и подробных инструкций от Господа. Прямую связь с Всевышним мне заменил мой лучший друг Димон.

О нём стоит упомянуть отдельно. За год до судьбоносных событий мой друг осуществил своя мечту и перебрался в деревню. Он купил дом! Уехал в глушь, в деревню, но не Саратов, а гораздо ближе — в Белоруссию, деревню Мозоли. Объяснялось его добровольное изгнание разными причинами, но основная заключалась в наличие, поблизости от Мозолей, его отца Бориса Степановича.

Борис Степанович возрадовался возвращению своего чада под отцовское крыло настолько, что в порыве чувств помог блудному сыну с покупкой деревянного дома. Самого что ни на есть аутентичного, деревянного дома со всеми его достоинствами и недостатками. Основным достоинством дома было наличие русской печки, гордо возвышающейся посреди комнаты каменной громадой и занимающей треть жилой площади. Не маловажным было наличие сада и большого невозделанного огорода. К недостаткам можно лишь причислить преклонный возраст деревянного строения. Оно вполне мог застать поход Суворова к Альпам через Мозоли. Еще дом имел легкую скособоченность на один угол и страдал полным отсутствием воды и газа — тех самых маленьких удобств, что делают жизнь горожан удобной и вполне терпимой.

Моего друга такие трудности лишь подзадорили и бросили вызов его интеллекту и желанию все сделать своим руками. Надо отдать должное его пытливому уму, с которым он эти руки прикладывал. Что тут скажешь, у него появилась цель и возможность. За год, отпущенный ему неумолимым временем, он смог поднять домкратом дом и выровнять его угол, провести внутрь воду и полностью разобрать и собрать печь, вдохнув в нее новую жизнь и качество горения.

Огород он также не обошел своим вниманием и тот отплатил ему сторицей — хорошим урожаем. Димон сиял и был счастлив. Наконец-то он творил руками и у него это получалось! Для человека, десять лет занимающимся системным администрированием — это был прорыв. Дела, одним словом, у него шли хорошо. Всю зиму мы переписывались письмами и изредка виделись в Москве, когда он выезжал из своей берлоги на пару дней в столицу. Я был вдохновлен его примером и грезил своим собственным домом.

Подогреваемый успехом Димона и подгоняемый сжатыми сроками приближающегося конца света, я наконец решил заняться поисками своей обители. Той самой в которой я с близкими мог спокойно и более менее комфортно встретить Апокалипсис. К моменту описываемых событий на работе наметилось затишье и я воспринял это за благой знак. Димон, не успев отряхнуть пыль дорог у моей двери, был срочно призван на разведслужбу. Начались поиски моего будущего жилища. Эпоха поисков протекала мирно и большая часть её времени проходила в интернете. Мы лопатили сайты с недвижимостью по продаже домов в деревне.

Следует отметить сам алгоритм поисков. Исходя из моих выводов, истинных и не подлежащих сомнению, мы не могли точно знать, что человечеству подкинет злодейка судьба и как всё это мероприятие будет протекать. Знали лишь то, что если грядет неминуемое, то носить это будет глобальный характер и остановились на старом и уже обкатанном варианте — Всемирном потопе или его местном эквиваленте. Заглянули в географические атласы и пришли к неутешительному выводу — что восточно-европейскую часть России рассекает голубой шрам водораздела. Огромным водным барьером он разделил Россию на две части — европейскую и восточную. Причём жизнь, как нам казалось, начинается на востоке, не иначе как за Уралом. И первоначальные планы спасения строились на переезде в Сибирь.

От всех новых переселенцев-сибиряков нас отличало добровольность переезда туда и легкий налет идиотизма. Я ничего не хочу сказать плохого о Сибиряках и о самой матушки-Сибири, но мои познания о жизни в ней я черпал: из телевизора, восторженных отзывов туристов, побывавших в разных её точках в качестве гостей, но никак не коренными жителями, и смутно-радостных детских воспоминаниях Димона, родившегося и частично выросшего в чертогах Комсомольска-на-Амуре.

В общем, я достаточно трезво оценивал уровень моих познаний и реальную возможность жить в Сибири. Реальность победила! Каким-то образом мы сменили алгоритм поисков и обратили свои взоры на Запад России. Теперь изменился подход к проблеме и мы решили, что при любом раскладе, даже самом невероятном, нужно отталкиваться от того, как поведут себя люди в ситуации полного Краха.

Будучи людьми начитанными и знающими поведенческие особенности толпы, мы быстро поняли, что города (любые города) в мгновения ока превратятся в ловушки. И выбраться из них полбеды, нужно ещё добраться до места так, чтобы у тебя на плечах не пришла сотня-другая беженцев и тебя не грохнули по дороге многочисленные банды мародеров. Появление бандитов и мародеров уже в первые часы катастрофы не вызывало у нас никакого сомнения.

Учитывая, что город Москва мегаполис, то желающих поживиться зажравшимися Москвичами и гостями столицы будет предостаточно. Да и сами жители мегаполиса и близлежащих городов, в долгу не останутся и будут стремиться прокормить себя и обрести новый кров. Посему мы очертили радиус наших поисков так, чтобы беженцы и уцелевшие из больших городов не добрались туда очень долго, а желательно никогда.

Примерная отдаленность от Москвы должна не превышать заправки бака машины и быть не менее 350 км. Итак, в связи с новой концепцией, был разработан новый алгоритм и мы начали искать дома в радиусе пятиста километрах. За месяц мы стали счастливыми обладателями списка подходящих домов в Брянской, Калужской и Смоленских областях и собрались в поход за призом. В начале осени, в перерывах моей работы, мы начали совершать свои первые вылазки. Разъезжая по раздобытым адресам мы столкнулись с реалиями нашей Великой Родины, а именно: либо качество дома не соответствовало цене, либо цена не соответствовала качеству дома.

Большинство увиденных строений навивало мысль о тщетности поиска дома своей мечты за вменяемые деньги, но я не сдавался и лишь настаивал на новых маршрутах. Так в одну из своих вылазок мы достигли почти окраин города Брянска где познакомились с супружеской парой риелторов, которые прониклись нашим желанием найти домик в деревне для мамы, ибо такова была официальная версия и провели для нас целое турне по городам и весям Брянщины. Дороги по которым мы колесили наводили на подозрения, что наши войска только что отбомбились по вражеским позициям. Медленно и насторожено мы частенько объезжали большие дыры посреди дороги, круглой формы и подозрительно смахивающие на свежие воронки.

Долго ли коротко ли, но партизанские тропы риелторов вывели нас в конце концов в посёлок Сеща, далеко на отшибе которого затерялся небольшой каменный домик. Позже я изучал карты местности и просто понять не мог, как мы вообще туда попали, а главное, зачем так добирались, напрочь игнорирую наличие прямой и ровной дороги из Брянска. Как бы то ни было, но тур по Брянщине привел мою поисковую экспедицию к цели своего путешествия. Мы подъехали к белому дому на страже которого стояли три огромные березы.

Домик имел газ и рядом стоящую скважину с водой, был облицован белым кирпичом и имел немного странную форму, как будто на ровный квадрат дома напялили фигурку из конструктора Лего — к боку дома, была прилеплена кирпичная пристройка в форме буквы Г. Со слов риэлторов, в дальней части пристройки скрывался заявленный продавцом туалет, но еще не запущенный в эксплуатацию. Не знаю, что вдохновило его создателя на такую странную архитектуру дома, то ли бушующий в те годы на просторах нашей Родины Феншуй, инфицировавший автора, то ли какие-то другие эстетические взгляды на жизнь. Об этом уже никому не узнать. Эту загадку строитель унес с собой в могилу.

Мы с Димоном провели осмотр владений и остались довольны увиденным. Белый каменный дом стоял на просторном участке площадью в около 35 соток, половину из которых занимал огород. Имелись дополнительные постройки в виде двух больших сараев и полуразвалившегося дровника, с законспирированным внутри погребом. За сараями, выдержанными в том же загадочном стиле что и дом, раскинулся небольшой сад с яблонями и вкраплениями кустов смородины. Но больше всего удивило наличие грецкого ореха, скромно притулившегося в дальнем уголке фруктового сада. Налет запустения царил в саду и огороде.

Пока мы осматривали участок подошла еще не старая женщин, сухая как высохшая ветка дуба и такая же крепкая. Она представилась сестрой хозяйки и принесла ключ от дома. Мы продолжили экскурсию уже внутри. Сестра хозяйки любезно выступила в роли гида и в отличии от риэлторов, то и дело путавшихся в показаниях, давала объективную информацию. Собственно, дом состоял из двух помещений: большой жилой комнаты, обклеенной обоями, выцветшими картинами с ликом святых и комплектом мягкой мебели (не иначе гарнитур генеральши Поповой), пристроенной узкой как пенал кухни, щеголяющей газовым котлом с плитой и двумя небольшими, но пластиковыми окнами. Все это кухонное великолепие почему-то концентрировалось в одном углу, а другой конец кухни-пенала упирался в деревянный щит, за которым скрывалась новая пристройка с загадочным туалетом, не введенным еще в эксплуатацию.

О том как выглядит, восхваляемый риелторами санузел сестра хозяйки имела весьма смутные представления. В общем, дом был явно жилым. В нем был газовый котел с отоплением в виде системы труб, охватывающие комнату и кухню толстыми белыми трубами-змеями. Наличествовало электричество и водяная колонка, застывшая у крыльца дома в тщетной попытке попасть внутрь.

Это было лучшее из того, что мы видели ранее. Коробку дома венчала шиферная четырехскатная крыша, пространство под которой была гордо заявлено как второй этаж. Попасть на второй этаж можно было только с улицы по приставной лестнице, пройдя по крыше пристройки. Я поднялся наверх осмотрел помещение и понял, что это не тянет даже на чердак, не говоря уж о мансарде, заявленной риелторами. Сколоченная кровля, на скорую руку, с пустым и продуваемым пространством внутри, ограниченное крепкими фронтонами.

Стоимость за этот архитектурный изыск риелторы заломили как за двухэтажный коттедж с паровым отоплением, и как минимум позолоченным унитазом. Представитель покупателя, нервно сглотнула, внезапно осознав, что она показывает элитную недвижимость, а не запущенный домик в деревне. Я по достоинству оценил аппетит риелторов и решительно раскланялся с ними, ссылаясь на отсутствие чувства юмора и несерьезность предложения. Труженики недвижимости не оценили моей иронии и качестве жеста доброй воли предложили мне скидку аж в пять тысяч рублей, от всей своей широкой души. Я вежливо отклонил щедрое предложения и мы расстались, уверив друг друга в дальнейшей встречи, которая к счастью, так и не состоялась.

Я решил дальше продолжить поиски своей мечты. Мы объехали еще пару домов в округе, но так ничего достойного и не нашли. Разочарованные и усталые мы вернулись в Москву.

Долгие поездки и поиски измотали меня вконец, и я взял короткий тайм-аут, погрузившись с головой в работу, в которой я давно манкировал своими обязанностями. Димон же уехал в свою Белорусскую берлогу, где пропал в водовороте сельскохозяйственных забот. Через месяц мой друг вновь появился у порога моего Московского жилища свежий и полон сил. Мыслями я часто возвращался к белому каменному домику, так сильно переоцененный Брянскими риелторами. Димон был согласен со мной, что из всего виденного это наилучшее предложение за реальные деньги. Мой повторный звонок риелторам с предложением о снижении цены разбился об стену жадности последних. Цену не только не снизили, а напротив подняли ее двадцать пять тысяч рублей. И тогда я решил рискнуть…

Мы собрались в дорогу и поехали в Сещу на удачу. Я решил выйти напрямую на продавца дома. Сестра хозяйки, любезно показавшая нам дом, работала рядом на бензозаправке, о чем она несколько раз нам повторила при встречи. Мне показалось это хорошим знаком и мы решительно подъехали к нужному месту.

Две бензоколонки и маленькая будка оператора гордо именовались заправкой. В тот день сестра хозяйки Галя не работала, но ее напарница позвонила ей и та быстро приехала на велосипеде. Мы еще раз осмотрели дом на этот раз основательно и неторопливо. Он вновь мне приглянулся и показался уютным. Решение было принято. Я оставил свой телефон Гале и попросил хозяйку дома позвонить мне напрямую. На том с Галей мы и расстались.

Через две недели хозяйка мне позвонила, представившись Надеждой, она сразу взяла быка за рога, не заморачиваясь на долгие прелюдии. Я обозначил ситуацию и свои возможности, не совместимые с аппетитами ее риелторов. Надежда запнулась на полуслове услышав сумму назначенную посредниками от недвижимости и легко согласилась скинуть цену до приемлемого уровня. Дело сдвинулось с мертвой точки и нужно было ковать железо пока горячо. Встреча с Надеждой состоялась только через месяц. С ее слов, она перенесла операцию связанную с сердцем и ей требовалось время чтобы прийти в себя для дальней дороги. Для переговоров Надежде предстояло ехать в деревню из Питера, а мне из Москвы.

Месяц пролетел в заботах и хлопотах на работе. Димон отбыл к себе в Мозоли и не подавал признаков жизни, на связь не выходил. Одно слово — хозяйство. Да и зима уже вступила в свои права. Год подкатывался к своему календарному концу и у всех хватало забот. Я же не переставал строить планы по спасению своих близких и друзей, составляя списки всего необходимого для выживания в постапокалиптическом мире. Наконец-то пришло время нашей встречи и я выехал в деревню на рандеву поездом, с расчетом приехать утром, а уехать вечером.

В назначенный день января мы встретились в домике Надежды и обсудили детали купли-продажи моего потенциального жилища-убежища. Учитывая, что это была моя первая покупка недвижимости, то я изрядно нервничал, ожидая подвоха или изматывающих торгов.

Надя, оказалась женщиной пышных форм и достоинств, и была полной противоположностью своей суховатой сестры. Она фонтанировала многословием с легким налетом кокетства шестидесяти двух летней женщины. Надежда моментально погрузила меня в омут своих страданий и проблем с непринужденностью старого знакомого. Вкратце ее текст периодически сводился к фразе «мне очень нужны деньги на операцию». Ее легенда о предстоящей операции ничем не уступала моей легенде о домике для мамы (понятия не имею откуда вообще взялась эта версия), так что мы оба внимательно слушали друг друга.

Выслушав моя историю о «домике для мамы», Надя не моргнув глазом заявила, что вынуждена поднять цену на двадцать тысяч против ранее оговоренной суммы. Я нервно сглотнул и попытался контратаковать ее и вернуть утраченные позиции. Надя была непоколебима, она участливо вздыхала и сетовала на врачей-грабителей. Переговоры зашли в тупик, новая цена превосходила мой финансовый лимит. Мы взяли паузу. Надя любезно предложила отобедать чем Бог послал.

Со Всевышним она явно была в хороших отношениях и обедать любила широко. После большой тарелки курицы-оливье-картошки она хлопнула руками себя по бедрам, резво вскочила со стула и скрылась в недрах кухоньки. Большая и запотевшая, как в рекламе, бутылка водки заняла на столе свое почетное место.

— Врачи разрешают мне пятьдесят граммов для здоровья. — поведала мне, тяжко вздыхая Надя.

Я понимающе кивнул головой и сочувственно вздохнул. Где-то на половине бутылке я понял, что быстро начинаю косеть — то ли от количества водки, то ли от массива информации щедро льющегося из уст хозяйки дома. К этому моменту Надя вплотную подобралась к рассказу о ее втором замужестве…

–… и тогда Коля решился пригласить меня в гости… — эхом доносился до меня голос хозяйки дома.

–… а диван этот раздобыл Коля, когда я купила этот дом для нас. — всхлипнула она вдруг и трагически замолчала.

До моего автобуса на Смоленск оставалось часов пять и я понял, что не сдюжу продержаться до конца автобиографии этой многословной женщины. Вдруг Надя внезапно оборвала поток своих воспоминаний.

— Скину десять тысяч, только потому, что понравился ты мне. — кокетливо подмигнув, молвила эта мадам Грицацуева.

— По рукам! — радостно согласился я. — Деньги будут через три-четыре дня. Тогда и оформим сделку.

Надя согласилась, махнула еще одну стопочку и предложила покимарить мне на диване до приезда автобуса, с чем я с благодарностью согласился. Лёд тронулся! Приехав в Москву, я вновь призвал на помощь своего друга Димона и озадачил его предстоящей поездкой в Сещу. Димон больше из любопытства, чем из соображений мне помочь, согласился на эту вылазку, выдвинув жесткое условие ехать поездом. В моей машине его изрядно просквозило, да и утомили всех нас к тому моменту автомобильные путешествия.

В назначенный день и час мы вновь встретились с Надеждой, в пока еще ее доме. Она, как и я, была усилена командой единомышленников. Если с моей стороны выступал один, но крупный соратник — Димон, то Надю окружили две высушенные временем женщины, которые вдвоем вполне могли сойти за одну Надю. Женщины были представлены как сестры и смотрелись грозно. Они бросали на нас выразительные взгляды и нетерпеливо перетаптывались на месте, словно готовясь сорваться с места в галоп. Я улыбнулся уже знакомой мне Гале, но моя улыбка разбилась о непроницаемость ее брони, так и не достигнув ее лицевого кожного покрова. Надя, напротив была весела и раскована, вальяжно перемещаясь по комнате. Угостив всех горячим чаем, она лихо махнула рюмочку водки для здоровья, и скомандовала «Выдвигаемся!».

Две сестры, до этого скупо цедящие слова, словно они обжигали им рты, резво вскочили на ноги и радостно защебетали между собой. Мы с Димоном вышли на улицу первыми, ожидая всех остальных. Надя и сестры не заставили себя долго ждать. Дружной группой мы выдвинулись в Сещу, на вокзал по всем правилам передвижения военизированной колонны. В авангарде на рысях шли сестры, выполняя роль разведчиков и дозорных, в центре важно шествовала Надежда, мы же с Димоном плелись арьергардным обозом, прикрывая тылы. Так разбившись на группы мы достигли вокзала и выехали на электричке в районный город — Дубровка. В нем-то и вершились все таинства свершения сделок по купли-продажи.

Дубровка нас встретила радостным солнечным светом и лужами слякоти у нотариальной конторы. Форсировав неожиданное препятствие, мы уперлись носом в плотную толпу людей, стремящуюся скорее выплеснуться из дверей конторы, чем вплеснуться внутрь. Я с тоской обозрел, наверное, половину населения районного городка и прикинул в каком часу следующего утра мы сможем достичь вожделенных дверей нотариуса. Надя же, не сбавляя скорости движения, вспорола толпу экскаваторным ковшом своей необъятной груди, оставляя в кильватере немного пространства, в котором смог поместиться я и возмущенные вопли пострадавших.

Не реагирую на возмущения и гневные реплики помятых людей, Надя, со мной на хвосте, достигла комнаты секретаря. Распахнув дверь, вместе с зазевавшимся старичком, она закончила свой разбег в кабинете и теперь инерция несла ее к столу секретаря, грозя смести его со своего тормозного пути. Вовремя справившись с неумолимыми законами физики, Надежда замерла над столом, закрыв наполовину его своим бюстом. На последней секунде закрывающейся двери, с зазевавшимся старичком я едва успел проскользнуть в кабинет. Теперь можно было перевести дух. Секретарь, обладатель пышной прически и очень звонкового голоса, оказалась женщиной более скоромных размеров и достоинств, чем Надежда. Пока я перводил дыхание женщины уже успели обсудить детали договора купли-продажи.

Требовались лишь данные моего паспорта для договора. Секретарь быстро внесла всю нужную информацию в «рыбу» договора, распечатала бланк и втолкнула нас в следующую дверь, где и притаился нотариус. Молодая женщина с цепкими глазами на миловидным лице, внимательно выслушала сбивчивую речь секретаря, что мы записаны на это время (когда только успели?) кивнула нам и красивым глубоким голосом предложила присесть. Она бегло пробежала взглядом договор, сравнила наши паспортные данные и внимательно просканировала глазами нас обоих. Не знаю, что женщина-нотариус считала с моей ауры, но на Надежде она задержала свой взгляд-рентген. Вся эта процедура сканирования протекала в абсолютной тишине, под мерное тиканье настенных часов и заняла несколько минут. Могу представить, чего это нечеловеческое испытание стоило Наде — молчать столько времени.

Нотариус предложила нам ознакомиться с договором и проверить свои паспортные данные. Мы с Надей углубились в изучение документа. Все было нормально и вопросов у меня не возникло. Возник вопрос у нотариуса. Она поинтересовалась как я внесу деньги продавцу, и готовы ли мы подписать наш договор? «Как оплачивать?» Этот вопрос терзал меня всю дорогу. По договоренности с Надеждой, деньги я должен был перевести на ее банковскую карту.

Смущал в этом меня только один момент, что факт перечисления денег на карту я мог просто не доказать. Пришлось рискнуть. Нотариус внимательно выслушала мои сомнения на это счет, покивала головой и поинтересовалась уже у Нади почему выбран именно такой способ оплаты. Надежда, напустила на себя горестный вид и скороговоркой запричитала о превратностях судьбы и предстоящей операции. Небрежным взмахом руки нотариус прервала сольное выступление Нади.

— Вы можете положить деньги на счет через Сбербанк. Принесите мне квитанцию об оплате. После подпишите договор. — молвила нотариус и дала нам понять, что аудиенция закончена.

Мы с Надеждой покинули кабинет и вышли в холл. Глупо было думать, что толпа разъяренных людей, сквозь которых мы с Надей бесцеремонно проложили свой маршрут к нотариусу, радостно воспримет наше возращение. Нас ждали. И это были не радостные крики и громкие овации. Возмущенный рев голосов обрушился на нас пудовым молотом, грозя раздавить нас тяжестью обвинений и высокими децибелами. Горестная, больная и нуждающаяся в срочной операции Надежда в миг преобразилась в грозную боевую машину. Ни говоря ни слова она взяла от двери короткий разбег и врезалась в толпу…

Второй мой проход не остался безнаказанным и безболезненным. Изрядно помятый и разгоряченный, я вылетел из дверей конторы пробкой из под шампанского и тяжело отдышался. На безопасном расстоянии от дверей нотариальной конторы и беснующейся в ней толпы, стоял Димон и рысистые сестры, демонстрируя равнодушие и всяческое не причастие к главным героям этого бардака. Не могу их за это осуждать, пока мы гостили внутри они вынуждены были нас ждать снаружи. На этот раз мы не стали растягиваться в колонну, а плотной группой двинулись в сторону сбербанка завершить дело.

Отделение сбербанка встретило нас предвкушением обеденного перерыва, до которого оставалось менее десяти минут. Сотрудники всячески давали понять своим клиентам о надвигающемся перерыве на обед, периодически громко сообщая им об этом радостном событии. Мы ворвались в эту сонную обитель плотным строем и решительно двинулись к операционистке. Тень отчаяния мелькнула в ее глазах, судя по нашим лицам отшить нас, сославшись на пятиминутную готовность к обеду, представлялось маловероятным. Я объяснил операционистке суть нашего визита и она тут же обрадовала меня новостью, что деньги я могу внести через банкомат, т. к. касса сейчас не может принять от меня всю сумму. Из ее путанных объяснений я понял одно, мы пришли очень не кстати, и ей совсем не нравится перспектива тратить на меня время, не предусмотренное регламентом.

Ничего другого не оставалось как оплатить через банкомат. В дальнем углу, просторного зала Сбербанка, сиротливо затерялись два банкомата. К ним я и направился. Набрав цепочку цифр, я начал скармливать безучастной машине денежные купюры. Операция не представлялась мне сложной и примерно половина моих купюр уже нашли новое пристанище в ненасытном брюхе банкомата, как вдруг…

— Боже мой, сердце, сердце что-то схватило! — раздался сзади меня голос Нади, пробившись сквозь фоновый шум в зале — Зря я согласилась на такую сумму! Обмануть меня хотят эти Москвичи! Зря все это! О-о-о-ххх.

Гробовая тишина ударной волной прошлась по всему залу Сбербанка, отразилась от стеклянных дверей кассовой каморки и вернулась ко мне. Я очень медленно повернулся на голос Нади, утешая себя мыслью, что мне все послышалось.

— Я звонила людям и они назвали мне настоящую стоимость дома. Нужно было поднять цен!. Ааааахххх! — надрывалась Надежда, медленно сползая со стула и пытаясь умостить свое большое тело на полу. Бледный Димон бросился на помощь больной женщине, подхватил ее под руки и попытался усадить ее обратно на стул. Охающая Надя повисла на руках Димона, не проявляя желания вернуть своему телу сидячее положение и пытаясь схватиться рукой за грудь, в тщетной попытке нащупать заболевшее сердце или хотя бы обозначить место его нахождения.

Сестры которым, собственно говоря ораторствовала Надя, застыли неподвижными столбами, всем своим видом давая понять, что они готовы провалиться сквозь землю. Посетители и работники банка с интересом наблюдали разворачивающееся шоу. Я же лихорадочно пытался подсчитать сколько денег я успел скормить банкомату, покрываясь испариной.

— Женщина! Вам плохо? Вызвать скорую? — раздался властный голос, как гром с ясного неба. Из недр служебного помещения, цокая каблуками, выдвинулась высокая женщина, судя по голосу и уверенному поведению облеченная властью. Она подошла к растекающейся в руках Димона Надежде и склонившись к ней призвала ее к ответу:

— Что. Здесь. Происходит? — Пропечатала она каждое слово, как на печатной машинке.

Надя внезапно обрела силы, сумела притулить себя на стуле и жалобно заскулила о больном сердце. На начальницу это не произвело никакого впечатления и она попросила, в приказном тоне, вести себя достойно в общественном месте и если нужна скорая помощь, то сообщить об этом охраннику. Окинув сердитым взглядом нашу группу она крутанулась на каблуках и царственно отбыла обратно.

Внезапно заболевшая Надежда уже взяла себя в руки и с отсутствующем видом уселась на стул. Она стала испепелять взглядом сестер, что-то злобно шипя в их сторону. Меня охватило чувство сюрреализма всего происходящего. Оценив обстановку я решил закончить начатое и засунул на автомате остаток купюр в банкомат. Получив чек, я попросил у операционистки распечатать мне квитанцию о вложенной сумме. Моя просьба была исполнена незамедлительно. Маятник обеденного перерыва уже отсчитал лишние пять минут и видеть нас здесь были уже не рады.

Квитанцию я получил и охранник быстро нас выпроводил за дверь. Надя, как ни в чем не бывало, вышла из банка и заявила, что ей нужно срочно поесть, а то от голода ей становится плохо. Сестры сказали, что встретятся с нами на вокзале и растворились в толпе прохожих. Мы с Димоном взяли Надежу под руки и зашли в первое же кафе где и пообедали. Со свежими силами мы вернулись в нотариальную контору. Здание нас встретило нас загадочной безлюдностью и тишиной.

Я так и не понял куда и зачем стояли люди, сквозь плотные ряды которых нам пришлось прорываться? За час нашего отсутствия, нотариус не изменила позы в которой мы ее оставили. Изучив квитанции и чеки об оплате, юрист невозмутимый как сфинкс, пододвинула к нам на подпись договора. Быстро покончив с формальностями, мы с Надей без приключений покинули кабинет нотариуса и отправились на вокзал. Дело было сделано! Теперь мы возвращались уже в мой дом. Надя выглядела уставшей и подавленной, односложно отвечая на вопросы весь обратный путь.

Добравшись домой, Надежда вручила мне ключи от дома, провела краткий инструктаж по уходу за ним. Забрав с собой увесистую сумку, она ушла вместе с сестрами, пообещав мне вернуться за какими-то вещами. Проект «Апокалипсис» вступал в свою активную фазу. Был выполнен главный его пункт — наличие убежища. С раздутым самолюбием я покидал Сещу и свой новый дом, направившись в Москву.

Через пару недель я вновь посетил Дубровку, дабы получить на руки документы, подтверждающие мое право на собственность дома и земельного участка. Подходя к нотариальной конторе я был готов ко всяким неожиданностям, и на всякий случай натянул на себя капюшон куртки. Тесный холл здания, в котором располагалась контора, встретил меня парочкой посетителей.

Та же женщина-нотариус, с миловидным лицом и цепким взглядом, приняла меня и вручила необходимые документы для официального счастья. Запасной комплект ключей мне выдала Галина, одна сестер Нади. Она подкармливала собаку, доставшаяся мне по наследству. Галя смущаясь сообщила мне, что бывшая хозяйка дома напоследок навестила мою новую обитель и кое-что прихватила с собой, что именно она не знает. Моё новое жилище встретило меня хаосом запустения и яркими свидетельствами мародерства.

Осмотрев дом, я быстро прикинул список этого «кое-что» и мысленно усмехнулся жадности Нади. Все что можно было унести — унесли, включая занавески с окон, вместе с карнизами выдранных «с мясом». Диван и пару кресел уцелели при переделе имущества и сиротливо смотрелись в почти пустой комнате. На дверном полотне, покоящегося на двух ведрах, посреди комнаты и выполняющей роль обеденного стола, белел клочок бумаги. Записка от Нади. Это было целое послание, в котором был список предметов, включая банки варенья, за которыми Наджеда обязательно вернется и строгим наказом ничего этого не трогать, ибо будет проведена полная ревизия этих самых банок.

Теперь будучи уже полностью официальным хозяином дома, я мог не обращать внимание на подобную чушь и развел бурную деятельность по благоустройству жилья и своего хозяйства. Совмещать работу и поднимать дом, конечно, я один не мог, для этого требовался помощник. Такой человек был — Димон. Он приехал в марте из своих Мозолей и надолго осел у меня в деревне.

Мы проделали колоссальную работу до конца года и предполагаемой даты Апокалипсиса. Тот самый долгожданный день, который я умудрился встретить на работе. Мы с Димоном сделали мой дом буквально жилым, многое успев в нем поменять и улучшить. Я завел коз, баранов и целую орду петухов. Вместо ожидаемого конца я получил начало другой и потрясающе интересной жизни, наполненной новыми делами, заботами, проблемами и неожиданными результатами, но это уже другая история…