1. книги
  2. Парапсихология
  3. Дмитрий Николаевич Жилкин

Автобиография НЕ йога. Субъективный Опыт

Дмитрий Николаевич Жилкин (2019)
Обложка книги

Основным чувством из моего детства было чувство одиночества, порой, оно было буквально леденящим мое детское существо. Я был окружен людьми, но никакой связи с ними не чувствовал. С ранних лет, глядя на поступки людей, я часто думал: «То что они делают, приносит страдания как окружающим, так и им самим. Это же очевидно!» Все детство, юность и часть молодости я жил как бы с дырой внутри. Дыру эту, я пытался закрыть разным суррогатом: алкоголь, наркотики и прочее разнообразие разрушительных действий… Но несмотря ни на что, чувство значимости жизни не покидало меня…

Оглавление

Купить книгу

Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Автобиография НЕ йога. Субъективный Опыт» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава семнадцатая

Узник Замка «Е»

Нисходящая спираль закручивалась все сильнее, опиума я употреблял все больше, лимит удачи закончился, и я попался на квартирной краже.

И опять нет смысла подробно останавливаться на моем задержании, скажу только, что это была «стандартная» квартирная кража, я ее осуществил, и просто по глупости наткнулся на ночной патруль.

К тому времени я уже был сильно измотан наркотиками. И когда меня доставили в отдел милиции, конечно, знал, что семьюдесятью двумя часами в ИВС, я уже не отделаюсь. За задержание с опием сырцом я уже имел условный срок, и новый криминальный эпизод давал мне «уверенность» осознавать, что как минимум я буду арестован до суда, а как максимум, получу реальный срок и отправлюсь в исправительно-трудовую колонию на несколько лет отбывать наказание.

В этот раз в отделении милиции со мною обошлись более или менее сносно. Надо признаться, что я активно давил на то, что если ко мне будет применен «допрос с пристрастием», то это может кончиться трагически, в силу того, что у меня не так давно била серьезная операция. Ну и справедливости ради на меня сильно давить не было смысла, я был пойман с поличным.

Следователь допросил меня, и как в прошлый раз задержал на семьдесят два часа. Меня доставили теперь уже в знакомый ИВС, и я прекрасно помнил мою ситуацию с «распятием». И хотя меня в этот раз «ломало» даже сильнее, так как прошло несколько месяцев, и моя наркозависимость только усилилась, я терпеливо сносил свои страдания, лежа на деревянных «нарах» без матраца.

Через семьдесят два часа прибыл следователь, и объявил, что я арестован до суда. Наследующий день дверь в моей камере открылась и циничный голос выкрикнул: «Жилкин! С вещами на выход!». Я собрался и вышел. Меня заковали в наручники и вместе с остальными арестантами заперли в «знакомой» клетке. Через минуту появилась вооруженная автоматами группа охраны. Они выглядели по-другому, и держались по-другому. Нас построили, и старший чеканя слог, стал громко выкрикивать: «Граждане арестованные! Вы переходите в распоряжение тюремного конвоя! Двигаться по команде! Шаг влево, шаг вправо — будет расцениваться как попытка к бегству! Стреляем на поражение! Первый пошел!». В эту минуту я ощутил себя полностью бесправным человеком.

Нас загрузили в Автозак, и когда он тронулся я к удивлению почувствовал облегчение. Да, как ни странно — облегчение. Я понял, что теперь мне не нужно с утра до ночи «рысачить» занимаясь разными темными делишкам в поисках очередной дозы. И будущее не пугало меня.

Вот так спокойно я ехал в Автозаке на встречу с Омской тюрьмой, которая была построена аж в 1859 году, по проектам, одобренным еще Екатериной Второй, и по конфигурации напоминала собой заглавную букву «Е».

К слову: Омское СИЗО реконструировалось в 1973-76 годах, и, насколько мне известно, тогда был построен «новый корпус», но большая часть так и оставалась «Екатерининской».

Меня вместе с остальными арестантами выгрузили на территории СИЗО. Опять был проведен жесткий инструктаж. И нас повели по длинным коридорам «старого корпуса» Екатерининской тюрьмы. Я с остальными был помещен в камеру, которая находилась в подвале.

Это было в прямом смысле тюремное подземелье. Все выглядело как при «царе Косаре», и было ощущение, что ты попал в 19 век.

Тюремные овальные своды, какие-то допотопные решетки, двери на камерах были деревянными, и казалось, не менялись от основания. Невероятно тусклое освещение, затхлый воздух со специфическим запахом серы, сырость, писк крыс, обшарпанные стены, прогнившие трубы, а главное ощущение присутствия мрачного призрака, который из тюремного сумрака следит за тобой. Я каждой клеткой ощущал эту атмосферу страдания, земного «царства мертвых», которым правит повелитель подземного мира — Царь Аид.

Часы при себе иметь запрещалось, из-за этого представление о времени стерлось, и уже через пару часов пребывания в тюремном подземелье я перестал понимать какое сейчас время суток — день или ночь.

Я думаю, если в это тюремное подземелье Екатерининской эпохи поместить нормального, среднестатистического человека, то он, наверное, испытал бы сильный шок.

Но я себя чувствовал более или менее уверенно. Думаю это было связанно с тем, что перед этим я провел около пяти лет в криминальной среде, и на разного рода блатхатах и притонах многого насмотрелся. Позже нам выдали по мизерному кусочку хозяйственного мыла и отвели в баню (она была полуразвалившаяся), и мы помылись. После возвращения в камеру накормили настоящей арестантской баландой. Примерно сутки я просидел в этой подвальной камере-распределителе, арестанты называли ее «привраткой». Утром нас развели по камерам, где было нужно находиться на постоянной основе до вынесения приговора. Я попал в камеру номер 160. Один — шесть — ноль. Так арестанты между собой обозначали нумерацию камер, называя цифры по отдельности.

Камера один — шесть — ноль находилась «на старом корпусе» в «колодце». Это Омские специфические названия тюремных построек. На несколько часов я остался в камере один. Я подошел к окну, и через решетку и железные жалюзи увидел еще три корпуса этого «колодца». Я стоял, и некоторое время смотрел на эти старинные тюремные корпуса, и чувствовал себя узником царской эпохи. Так же я думал о том, что в середине 19 века в Омском остроге, четыре года своей жизни провел Федор Михайлович Достоевский. Писать тогда запрещалось, и этот великий писатель, лишенный пера, мог только обдумывать свои будущие произведения. На Омской каторге он пробыл с 1850 по 1854 годы, а в 1862 начал публикацию своих знаменитых «Записок из мертвого дома». Я стоял, и всеми фибрами своего существа ощущал всю «мертвость» этого «Екатерининского дома».

На «старом корпусе» я просидел месяц, и меня перевели на «новый корпус», который подстраивался в 20 веке. Отличия конечно были. Не было старых сводов, этой старой кирпичной кладки, все было поновее, и посвежее. А главное отошел в сторону этот старый тюремный призрак Екатерининской эпохи.

Один — три — ноль, так на арестантский манер звучало название моей новой камеры. Здесь, в один — три — ноль, произошла еще одна знаковая встреча. А дело было так…

В один из дней, я по арестантскому обычаю прохаживался по камере взад-вперед, чтоб размять от длительного сидения ноги. В один из моментов я задержался у двери, окошко открылось, и появившийся в нем незнакомец спросил: «Евангелие брать будете?». Конечно, я такого совсем не ожидал, но спонтанно ответил: «Будем». Мне передали несколько книг. Одну я оставил себе, остальные положил на общий стол.

Эта книга вызвала странные чувства: вспомнилось крещение, крестик, который забрали конвойные, молитва «Отче наш». Почти сразу я начал читать это «Евангелие».

Признаюсь я мало что понимал. Книга казалась мне странной, и от нее веяло мистицизмом. Некоторые слова что-то затрагивали внутри меня, как будто будили какую-то древнюю память. Так же книга вызывала чувства чего-то значимого, важного, но не совсем понятного. А этот парень Иисус, показался мне воистину необычным человеком. Я даже не обдумывал те моменты, когда он ходил по воде, превращал воду в вино, исцелял прокаженных, воскрешал мертвых. Я не оценивал это с какой-то практической, материалистической точки зрения. Я просто чувствовал значимость истории об этом Иисусе, и хранил книгу у себя, периодически почитывая.

Бывало, что я ловил момент, чтобы уединиться: конечно, насколько вообще возможно уединиться в камере, которая рассчитана на двадцать человек, но в которой сидит около шестидесяти; и про себя, или шепотом читал молитву «Отче наш». Это вызывало некое приятное чувство, будто любящая мать прижимает тебя к своей груди. Конечно, я ни с кем не общался на эти темы, и судьбу остальных книг не отслеживал, но я не видел, чтобы кто-то их читал, или что-то обсуждал на их основе.

Следствие шло медленно, шло время. В СИЗО я попал в августе 1995 года, и зимой, в декабре этого же года, заболел желтухой (гепатитом). Меня вывезли из тюрьмы на «больничку», так арестанты называли колонию-больницу. Не стоит объяснять, что меня ничем там не лечили, разве что теми медикаментами, которые передали родные. Просто дали месяц отлежатся и побыть в более благоприятных условиях.

Следствие закончилось к весне 1996 года, и суд был назначен на 5 марта.

Оглавление

Купить книгу

Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Автобиография НЕ йога. Субъективный Опыт» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Вам также может быть интересно

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я