Фиктивный брак

Дмитрий Силлов (2024)

Когда тебе поступает предложение совершенно легально заработать большие деньги, отказываться от него неразумно. Подумаешь, выйти замуж — и фактически сразу развестись! На первый взгляд ничего сложного. Но кто бы мог подумать, чем обернется этот фиктивный брак…

Глава 4

Домой я, само собой, попала позже, чем обычно.

После роскошного ресторана наша давно требующая ремонта двухкомнатная квартирка на первом этаже хрущевки показалась мне откровенно убогой. Интересно устроена жизнь. Где-то совсем неподалеку разодетые дамы и господа кушают блюда ценой в мою месячную зарплату уборщицы, а рядом в старых пятиэтажках живут такие же люди, из мяса и костей. Но между ними — финансовая пропасть, преодолеть которую тем, из пятиэтажек, практически нереально…

— Поздно ты сегодня, — проговорила бабушка со своей кровати. — Я уж легла вот. Кашку тебе сварила, возьми сама на плите, а то что-то плохо мне сегодня.

— Спасибо, милая моя. Я уже поела.

Я подошла, поцеловала морщинистую щеку. Бабушка слабо улыбнулась.

— Пахнет от тебя по-другому. Вкусно, но не наш запах.

— Я замуж выхожу, бабуль, — сказала я, присаживаясь на край кровати. — Придешь на свадьбу?

Бабушка вздохнула.

— Нет, Машунь, не приду. Судя по дорогому запаху, за богатого выходишь, я там буду не к месту. Осторожнее будь. Богатый — он как волк. Что не сожрет — все под себя подмять пытается. Может, внутри он и неплохой человек, но если по-иному вести себя станет, слабину даст — его самого стая подомнет и разорвет на части.

— Меня не сожрут, бабуль, я сильная.

— То не сила, — усмехнулась бледными губами бабушка. — То ярость отчаяния. Как если тот же волк мелкую собачонку в угол загонит, она со страху истерически лаять будет, чуть из шкуры не выпрыгивая, хотя понимает, что конец ей.

— Если не лаять, то точно сожрет, — сказала я. — А еще можно попытаться волчару того за нос укусить. Вдруг испугается и убежит?

— Молодая ты еще, самоуверенная, — улыбнулась бабушка, погладив меня по руке. — Когда свадьба-то?

— Послезавтра. А завтра подготовка к ней.

— Быстро у вас, молодых, дела делаются. Что ж, иди, куда судьба тебя ведет. И помни: если что, я тебя любую приму. И богатую, и нищую. И счастливую, и не очень.

— Спасибо, дорогая моя.

Я обняла единственного на свете человека, который искренне и бескорыстно любил меня, и почувствовала, как по моим щекам текут слезы.

— Спасибо тебе за все.

— Ну иди, иди, отдыхай, — сказала бабушка, слабой старческой рукой гладя меня по спине. — А мне поспать надо. И тебе отдохнуть не мешает…

Я вышла, осторожно прикрыв за собой дверь, ушла в ванную — и там уже от души разрыдалась, давая возможность эмоциям выйти наружу вместе с потоком слез.

Мне было страшно.

Очень.

Я понимала, что вступаю в серьезную игру с большими ставками, где сильные фигуры легко и непринужденно сшибают с доски жизни таких пешек, как я. Для них мы, простые люди, — расходный материал, наподобие одноразовых салфеток. Вытер грязные руки о чистую ткань, смял, выбросил в мусорное ведро — и тут же забыл о том, что мгновение назад уничтожил чью-то судьбу, а может, и жизнь…

Но у меня не было выбора.

Я чувствовала, как бабушка угасает с каждым днем, как болезнь пожирает ее изнутри.

И спасти единственного дорогого человека могла только я. Так что не реветь надо, а поблагодарить судьбу, которая подарила мне такой шанс.

— Все будет хорошо, — сказала я своему отражению в зеркале, выглядящему довольно жалко: глаза красные, веки припухшие, морда несчастная. — Все будет хорошо, слышишь, ты, тряпка? Соберись — и вперед! Порви их всех в лоскуты!

То, что я говорила, было, конечно, смешно. Но я привыкла с детства себя мотивировать, морально пиная ту, в зеркале, которой всегда недоставало решительности, смелости, упорства…

И зачастую у меня получалось простимулировать безвольную тварь на подвиги, которым я сама потом удивлялась — надо же, ничего себе, получилось! Наверное, так начинается шизофрения. Но, с другой стороны, если шизофрения приносит годные плоды, то она не заболевание, а рабочий метод для достижения цели. Вот, говорят, что Адам Смит, один из основоположников экономической теории как науки, имел привычку говорить сам с собой, из-за чего одна торговка приняла его за ненормального. Мне, разумеется, до великих людей прошлого далеко, но если им можно, то почему нельзя мне?

— Успокаивай себя, психованная, — проговорила я, утирая слезы.

И полезла в ванну.

Для того чтобы пережить последующую пару дней, нужно было уже сейчас как минимум успокоиться. А контрастный душ — неплохой такой способ смыть стрессовый мандраж с трусливого тельца, находящегося на грани неслабой истерики.