Подмастерье

Дмитрий Таланов, 2020

Удача не покидает Филя. Он выполняет практически невыполнимое поручение, занимая положение человека, на которого всегда можно рассчитывать; делает приёмную семью ещё богаче; теряет одну любовь и приобретает другую. В вихре новых приключений его друзья-соратники всегда рядом, и это даёт ему силы преодолевать препятствия на пути и бесстрашно драться за приютившую его землю, которую давно считает своей.

5

Филь обладал воистину магическим умением покидать дом без единого крайта в кармане, когда семье особенно были нужны деньги, и возвращаться с мешком золота. Тогда, в марте 1348-го, когда он провернул это в очередной раз, никто уже сильно не удивился. Что нас удивило — это то, что заодно он привёз согласие своей надменной невесты провести их и нашу с Яном свадьбу в один день, от чего Меттина поначалу наотрез отказывалась…

Габриэль Фе. Детские воспоминания, из архива семьи Фе

До рассвета оставался час, когда Филь проснулся и осознал, что славно выспался, невзирая на вчерашние переживания. Совершив туалет, он вышел на улицу, обвёл взором серый небосклон, не увидел на нём облаков — и его настроение ещё более улучшилось.

Вспомнив о пришедшей накануне идее забрать золото, спрятанное годом ранее в амбаре, он направился туда, однако по пути осознал, что яма там глубокая и в ней сейчас ничего не увидать. Тогда он свернул на конюшню.

Он обнаружил своего коня занятым раздачей знаков внимания кобыле Меты по соседству. Внимание не отвергалось, и Филь счёл это за хороший знак.

Ветер был недоволен тем, что его отрывают от ухаживания и выводят из стойла, и он цапнул Филя за плечо. Но когда юноша взял щётку, обрадовался, что его будут чесать, и подобрел, подставляя бока и шею. Когда Филь завёл коня обратно, небо значительно посветлело, и юноша направился в амбар.

Дыра в полу оказалась завалена старыми колодами, как в прошлый раз. Оттащив их в сторону, Филь заглянул в земляной колодец. В нём не было видно ни зги. Решив, что была не была, а он хотя бы на ощупь найдёт своё золото, Филь спрыгнул туда. Как в прошлый раз, ему ободрало кожу какими-то колючками. Он приземлился на кучу чего-то жёсткого, которая поехала под ним в стороны с мелодичным звоном.

— Ага, вот я к тебе и вернулся, — пробормотал Филь, присев на корточки и подгребая монеты к себе. — Тут точно хватит на свадьбу!

Зажав в кулаке несколько золотых, он задрал голову и внезапно вспомнил, что вылезти отсюда без посторонней помощи нет никакой возможности. Устроившись на корточках, он приготовился ждать, когда в доме проснётся кто-нибудь и вызволит его из западни.

Но не в его характере было сидеть, ничего не делая. Поёрзав, Филь опустился на колени и принялся ощупывать земляные стены, надеясь найти отсюда другой выход. Выхода он не нашёл, но стенка колодца с одной стороны вдруг мягко подалась под его руками.

Орудуя ладонями как черпаками, Филь выгреб кусок стенки себе под ноги и оглушительно чихнул: воздух в открывшемся перед ним тоннеле был застарелый и почему-то колючий. Филь решил, что не время ему лазить сейчас по грязным тоннелям, и затолкал грунт ногами обратно. Ещё через десять минут он услышал, как хлопнула дверь в дом.

— Эй, спасите меня! — озверев от пустого времяпрепровождения, заорал он. — Я в амбаре!

Звук собственного голоса в закрытом пространстве оглушил его. Через минуту над колодцем склонилась взъерошенная голова Яна.

— Чем это место тебя так привлекает, зачем ты опять залез сюда? — поинтересовался он и, вспомнив давние события, добавил: — А, понял! Сейчас принесу верёвку!

Отправив золото наверх с помощью друга и своей рубашки, Филь сам вылез из ямы.

— Хватит на свадьбу, как думаешь? — спросил он, рассматривая поблёскивавшие в утреннем свете монеты на полу амбара.

— Здесь хватит на три, — заверил Ян. — Собирай, ссыпай в подседельные сумки и пошли завтракать. Валда уже сервирует.

Маленькая кухарка дома Хозеков была невероятно шустрая. Боясь, что Хозеки быстро съедят самое вкусное, Филь торопливо последовал совету и, выходя из конюшни, столкнулся с Метой.

— Собираешься домой? — спросила она.

В сегодняшней Мете не осталось следа от вчерашней. Лицо её было осунувшееся, под глазами залегли тёмные тени.

— Собираюсь, — сказал Филь и невольно шагнул ей навстречу.

Она тоже сделал шаг к нему. Взгляд её сделался напряжённым и трогательным. Не выдержав, Филь схватил девушку в охапку и горячо поцеловал. Уже в следующую секунду она отпрянула от него, отскочила в сторону и, склонив голову, выставила перед собой ладонь, запрещая ему приближаться.

— Охолони! Ты знаешь, что перед твоим напором мне не устоять. — Она коротко рассмеялась. — Кузнец!

Так Мета назвала его в день, когда Филь отправился в Старый Свет охотиться на Валафара. Тогда она смело поцеловала его в обществе всех вельмож Империи. Что изменилось с того дня и почему сейчас надо делать из этого трагедию, когда он вернулся целый и невредимый, Филь не понимал.

— После вчерашнего ужина охолонуть не составляет никакого труда, — мрачно заметил он, ощутив голодное бурчание в животе. — Ибо я хочу есть так, что у меня зубы скрипят.

Мета сказала:

— Ага!

И зашагала в сторону дома. Он присоединился к ней, на ходу протянув руку к её талии. Она гибкой змеёй отпрыгнула от него.

— Даже не мечтай! Иди вон руки помой, они у тебя по локоть в земле.

Филь отправился к колодцу, а зайдя в дом, обнаружил семейство Хозеков за обеденным столом. На огромном, раскрашенном цветами блюде красовалась россыпь варёных яиц, от которых поднимался пар, ломти свежевыпеченного хлеба, затмевающие своим ароматом всё вокруг, истекающие соком охотничьи колбаски, ваза с вареньем и свежее масло. Посреди стола стоял жбан с сывороткой.

— Ну это совсем другое дело, — обрадовался Филь, не заметив, что произнёс это вслух.

— Шевелите челюстями, обжора Фе идёт, — воскликнул Ян. — Филь, только не съедай всё сразу, оставь нам что-нибудь!

Поздоровавшись с господином Хозеком, Филь уселся за стол и принялся ликвидировать нехватку энергии, возникшую после вчерашних экзаменов, длинной дороги и эмоциональных вывихов Меты. Он старался делать это чинно и неторопливо перед лицом невесты, которая в Алексе всегда сидела в стороне и не мешала ему наслаждаться едой, а сейчас оказалась прямо перед его носом.

— Слышал, ты уже достал свои монетки из амбара? — поинтересовался хозяин, с опасным энтузиазмом налегая на охотничьи колбаски. Филь поторопился взять себе несколько.

— Угу, — промычал он с набитым ртом.

Господин Хозек прищурился и стал похож на старого лиса.

— То есть дело можно считать решённым? — Он покосился в сторону дочери.

— Решённым, — не двинув бровью, ответила Мета, намазывая хлебный ломоть вареньем.

— Так, может, и день назначим один, чтобы дважды не мучиться? — спросил Ян. — Габриэль опять интересовалась.

Его сестра нахмурилась.

— А мы отказались от совместной свадьбы, как всегда, или нас уже и не зовут? — спросил господин Хозек между колбасками.

Филь опустил нос к тарелке, чтобы скрыть усмешку, представив реакцию Габриэль на «дважды не мучиться»: девушка рассматривала свадьбу как своё высшее достижение и могла не на шутку оскорбиться.

— Или два разных дня на худой конец, — продолжил Ян.

Разные дни не устраивали Филя ни со стороны затрат, ни со стороны долгих мучений в формальной одежде. Он глянул на Мету, припомнил недавние дипломатические лекции и сказал, потянувшись за сывороткой:

— Не надо, мы можем оказаться в неприятной ситуации.

Налив себе кружку, он сообразил, что Хозеки уставились на него, ожидая продолжения.

— Чего непонятного? На свадьбу, где одним из отцов является главный имперский архивариус, должны явиться высшие вельможи. Но на две подряд они вряд ли пойдут. В особенности личности вроде Клемента и Флава. А вы будете потом всю жизнь ругаться, чья свадьба оказалась важнее. Особо увлекательно будет то, что, в силу наших обстоятельств, ругаться мы станем как внутри каждой семьи, так и между, счастье-то какое!

— Ты быстро умнеешь в нашем обществе, — одобрительно произнёс господин Хозек. — Я ещё в самый первый раз заметил.

— Согласен, — ухмыльнулся Ян и отсалютовал отцу кружкой.

— Нашли великого мыслителя, — иронично усмехнулась Мета. — Не за это я его люблю!

Она улыбнулась Филю, и ему стало легко на душе: всё встало наконец на свои места, как он того хотел.

— Тогда решено, — резюмировал Ян. — Когда ты вступаешь в чин?

— С первого июня.

— Ну вот первого и сыграем, чтобы ты мог покрасоваться в новом мундире.

— Интересно, в каком виде заявится на свадьбу наш император, если вообще заявится? — ковыряя в зубах, невнятно проговорил господин Хозек. — Одетый как положено или как в нашу последнюю с ним аудиенцию: в домашнем халате и жутких онучах?

— Он в тулупе придёт, — сказал Филь. — У него их шесть, он их меняет каждую неделю по кругу, но все они одинаково заляпаны и обтрёпаны.

— А что, людям это может понравиться, — рассудил хозяин, — немного декаданса придаёт свадьбе шарм.

Более им было нечего обсуждать, кроме организационных вопросов, которые они договорились разрешить в Кейплиге, куда господин Хозек с детьми собирались на следующей неделе, а всякие цветочки, посуду и еду планировалось согласовать по почте. Пора было уносить ноги, дабы избежать нешуточных телесных страданий, заключил Филь про себя.

— Прокатиться верхом не желаешь напоследок? — спросила его Мета в конце завтрака.

— Лучше до ворот пешком, — после размышлений ответил он.

Господин Хозек хмыкнул, поднимаясь из-за стола.

— Я же говорю, он умнеет не по годам!

Ян выудил из кармана толстое письмо и вручил его Филю:

— Отдашь Габриэль!

Когда Филь вышел из конюшни с конём в поводу, снаружи его ждала Мета.

— Дивная погодка, — проговорила она, беря его под другую руку.

— Чудесная, — согласился он.

— Когда тебя ждать назад?

— Первого июня. У меня полно дел.

— Сможешь до июня вырваться сюда на денёк?

— Никаких шансов. А потом, мои дела это и твои дела; они приносят деньги.

— У меня самой полно денег.

— Оставь их Яну. Я больше заработаю!

— Самомнения тебе не занимать.

— Весь к твоим услугам… Мне сильно не хватает тебя в Кейплиге.

— Для полного счастья или для ровного счёта?

— Змея! — только и сумел сказать он.

— Да, это я. Боишься?

— Опасаюсь. Даже сейчас. К примеру, кто знает, с какой целью ты провожаешь меня к воротам.

— Тогда я боюсь даже предположить, о чём ты думал, когда я звала тебя прокатиться верхом.

— Тут как раз всё очевидно: конюшня — лошади — сено — сеновал.

— Ты неисправим!

— Я вернусь первого июня и обеспечу тебе возможность рассказывать мне обо мне всю мою оставшуюся жизнь.

— Неужели ты собрался заключить бессрочный контракт?

— У меня нет выбора. Мне понадобится всё время Вселенной познакомиться с тобой поближе.

— Это противозаконно!

— Тогда заключим контракт с автоматическим продлением.

— Я люблю тебя, Филь Фе.

— Я тоже люблю тебя, Мета. Но меня ждут дела!

Про дела было враньё от начала до конца. Он мог отложить дела, придумав тысячу причин, почему не может покинуть Менону. Однако сейчас он спасал свой рассудок, потому что девушка, идущая с ним под руку, сводила его с ума.

Филь не осмелился даже поцеловать её, только улыбнулся ей широкой улыбкой, вскочил на коня и поскакал в столицу, ещё не зная, что едет навстречу тому, что изменит жизнь Нового Света раз и навсегда.

****

— Дорогой подмастерье, мы крепко облажались!

Бросив эту загадочную фразу, император встал, уперев руки в бока, и задрал вверх кудрявую голову. Он стоял на решётке, установленной поверх метровой дыры в полу, которая вела к подземной реке, точно под огромной линзой в крыше Западной башни. Было раннее облачное утро, и стоять там было безопасно.

— Мы просчитались с фокусом, — продолжал он, — я это обнаружил вчера. Он на два метра выше, чем нужно. Эта линза уже стоила нам столько, что Клемент скоро сживёт меня за неё со свету — я же заказывал стекло в Венеции. У нас не варят его такого качества и размера.

— Можно подвесить котёл на цепях, — предложил Филь, хрустя стащенной в замковой кухне капустной кочерыжкой. — Вон у нас какие толстые колонны держат потолок!

Флав спроектировал Западную так, что её внешние стены поддерживали крышу и этажи, а центральная пустотелая колонна опиралась на потолок цокольного этажа, который лежал на железной плите с дырой посередине. Плиту держали на себе шесть толстенных колонн. В башне были и другие странности, такие как комнаты без дверей, проход в которые открывался нажатием на определённые камни в стене. Флав признавал, что перемудрил с прочностью, и смеялся, что зато эта башня никогда не будет разрушена ни людьми, ни демонами. Более всего ему нравилось то, что в ней теперь можно было прятаться ото всех так, что его никто никогда не найдёт.

— Цепи? — поморщился Флав. — Что, мы будем строить, будто пришельцы из Тёмных веков?

Но потом он обошёл по кругу колодец с решёткой и опять уставился на линзу.

— Ладно, иди, я подумаю… Когда мне тащиться к тебе на свадьбу, напомни.

— Через неделю, первого числа, быть в Меноне в полдень. Если вы собираетесь, конечно.

— Понятно… Тогда твои услуги мне больше не нужны. Беги отсюда и приводи себя в порядок. Встретимся в Меноне!

Флав заметно одичал за последние месяцы. Его одежда, которую регулярно стирали и которую он менял каждый день по кругу, медленно превращалась в лохмотья. Он отрастил волосы ниже плеч и густую, пронизанную сединой бороду, которая делала его похожим на лешего. Спал он здесь же, в цокольном этаже, на принесённой сюда слугами кровати, а мылся водой из подземной реки, над колодцем которой был установлен ворот с длинной верёвкой и ведром.

Пол был завален готовыми чертежами, набросками и математическими расчётами, а также остатками еды, которые падали на него, когда император промахивался мимо колодца. Филь знал, что все дела теперь ведёт Клемент, редко посещавший этот ужас, освещаемый факелами вдоль стен. Руфина тоже была здесь однажды, испуганно ахнула и более не возвращалась.

Филь за это время покидал Западную лишь на две недели, посетив по настоянию Клемента область в четырёх днях пути на северо-восток от Кейплига, называемую Долина Буйволов. В обширной долине росла отличная конопля, высоченная и плотная, из которой добывали пеньковое волокно — материал для изготовления бумаги, одежды, верёвок, канатов, тросов и ниток. Здесь же рос хороший лён. Клемент задумал наладить производство прямо там, чтобы сэкономить на перевозке сырья, и пожелал вызнать, как это лучше сделать с наименьшими затратами.

Отлично проведя время под майским солнышком с тремя выделенными ему в дорогу солдатами, Филь вдоволь накупался в тамошней глубокой и быстрой речке Яйя, получившей своё название от того, что весной она могла неожиданно взбурлить, выйти из берегов и утащить за собой неосторожных. А вернувшись, доложил, что идея с производством пустая, ибо придётся строить целый город в дикой местности. Но зато возможно сделаться крупными поставщиками дешевой пеньки, загнать её производителей ценами в гроб, после чего подмять под себя рынок и назначить эту добычу казённым делом.

— Хм… Я уже забыл, что ты в одиннадцать лет заработал в три дня немалое состояние, имея в распоряжении один золотой, — заметил Флав. — Потом ты его просрал, конечно, но хватка осталась. Я так понял, ты задумал использовать машины с приводом от речного потока для производства пеньки?

— Ну да! — возбуждённо воскликнул Филь; идея об использовании энергии реки пришла к нему, когда Яйя чуть не утащила его в глубину. — Я понимаю, что там надо установить водяные колёса, но как всё это должно выглядеть, не могу представить.

— А тебе и не нужно, — усмехнулся Флав. — Ты ездил туда на казённые деньги и не имеешь права скрывать ничего, что пришло тебе там в голову. Выложи ты Клементу свою идею плюс наброски чертежей, он объявит это имперской собственностью, сам всё построит и станет грести деньги напрямую в казну. Если же ты выдашь только идею, он рано или поздно придёт ко мне, а я уж гарантирую себе участие в деле как частное лицо, и твоё заодно. Короче, думаю, ты успел догадаться, — Флав радушно улыбнулся и протянул руку с грязными, давно не стриженными ногтями. — Добро пожаловать в Пеньковую гильдию, примипил!

Душа Филя преисполнилась благодарности. Испытывая благоговение перед гением этого человека, он крепко пожал ему руку и счастливым голосом проговорил:

— А когда мы начнём строить?

— Тебе бы только строить, — отворачиваясь, хмыкнул Флав, разглядывая несущие потолок колонны. — Надо для начала закончить это безобразие!

Так завершилось для Филя «великое сидение» в Западной башне Кейплигского замка.

День выдался безоблачным и тёплым. Филь побросал то немногое, что принадлежало ему в опочивальне, в вещмешок, закинул его за плечи и выбежал на улицу. Солнце ударило ему по глазам, привыкшим к полутьме башни, и он зажмурился. Как результат, он налетел на кого-то, кто выругался знакомым голосом, взял его за ворот и грубо остановил:

— Какого чёрта несёшься не разбирая дороги? Хотя это к лучшему! Нам надо поговорить. Ты в каком порядке предпочитаешь: чтобы сначала вы с Метой, а потом Ян с твоей сестрой или как? Заказывать сразу двух регистраторов — это деньги на ветер!

Филь открыл глаза, уже зная, на кого налетел: им оказался господин Хозек. Во внутреннем дворе замка царила суматоха в преддверии трёхсотой годовщины казни предателя Бергтора.

— Мы прямо здесь станем это обсуждать? — поинтересовался юноша.

— Нет, конечно, курносый. Пошли ко мне!

Господин Хозек направился в имперский архив, раскинутый глубоко в подвале восточного крыла замка за несколькими дверями с немногословной охраной. Освещение тут было столь же мрачное, как там, откуда Филь только что сбежал, разве что масляно-ламповое.

Знание, что все сколь-нибудь значительные деяния жителей Нового Света описаны здесь на листах бумаги, которые сложены, рассортированные по папкам, именам, годам и местам происшествия, волновало Филя. Он понимал, что это сокровище. И если даже юный господин Хозек умудрился заработать себе на этом состояние, Филю это сам Один велел. Однако начинать шариться по папкам он не собирался. Здесь надо было точно знать, что и где искать и как это использовать.

В архиве были установлены стеллажи с общей длиной полок в пятьдесят тысяч локтей. Полки были сделаны из красного дерева — тиса, который не позволял заводиться жучкам. А так как его тут было очень много, то его слабые испарения в закрытом помещении делали воздух нездоровым для людей. Поэтому работники архива брали здесь, что нужно, и уносили в соседнюю комнату под суровыми взглядами охраны и самого господина Хозека, не имевшего собственного кабинета, а сидевшего всё в той же общей комнате. К этой комнате они сейчас и шли мимо бесконечных полок.

Филь вдруг загорелся идеей:

— Я хочу посмотреть свою папку! Имею я право?

— Право имеешь, — ответствовал господин Хозек, — но с разрешения секретаря императора или самого императора. У тебя есть такое разрешение?

— Нету, — нахмурился Филь и вспомнил кое-что из своего прошлого: — А у вас было такое разрешение, когда вы копировали мой допрос эмпаротом для своих детей четыре года назад?

Господин Хозек встал как вкопанный.

— Кто донёс? — медленно спросил он, оборачиваясь. — Неужели мои собственные дети?

— Они самые.

Господин Хозек нахмурился.

— Ладно… Им по башке я ещё надаю. А твоё дело я только вчера поставил на место, вот оно!

Он прошёл пять шагов, протянул руку, снял с полки увесистую папку и вручил её Филю.

— Наслаждайся, но только здесь. В общую комнату я тебя не пущу.

Он встал рядом, всё такой же нахмуренный, несомненно ожидая, что Филь удовлетворит своё любопытство, не сходя с места. Не смея перечить, юноша открыл папку, держа её в руках.

Первое, на что он наткнулся, был его допрос эмпаротом в старом Хальмстеме, где он умудрился уронить замковый мост на голову Флаву и его свите. К нему был приколот рапорт Мастера Фе, мужа госпожи Фе, о появлении десятилетнего Филя в замке с рекомендацией передать его Детской Службе.

Второй допрос, из Катаоки, был толще, ведь там содержалась почти вся жизнь Филя на тот момент. Немногочисленные рапорты профессуры из Алексы он пропустил, чтобы избежать горьких воспоминаний. Он мельком прочитал знакомые ему мобилизационные предписания; первое, выданное, когда ему едва исполнилось пятнадцать. И наконец добрался до развёрнутой характеристики.

Господин личный секретарь императора и председатель Совета Клемент уведомлял, что Филь Фе, до усыновления Филь Темпе родом из Неаполя, сирота и аскеман по крови, тринадцати лет, практичный, чрезвычайно наблюдательный и невообразимо предприимчивый, определённо обладает выраженными способностями к языкам, начальной алгебре, астрономии, кузнечному делу, недостатком манер и плохо управляемым характером, небрежен во внешнем виде, бесстрашен при прямой угрозе жизни и в целом катастрофический упрямец, но легко сходится с незнакомыми людьми, в том числе из Старого Света. В силу чего рекомендуется держать его под неусыпным контролем, выяснить его способности к наукам, в особенности к естественным, также к усвояемости законов морали и чести и при успешном окончании школы высшего обучения «Алекса» после дополнительной необходимой тренировки рекомендовать его на должность Мастера Хальмстема.

По прочтении этого Филь чуть не заплакал: «Я сейчас был бы Мастером, не сожги я Алексу дотла!» Он стал бы легатом, и никто в Империи, включая Мету и госпожу Фе, не мог бы даже цыкнуть в его сторону, за исключением вышестоящего начальства.

Его дух погрузился в глубочайшую тоску. Он безропотно отдал не дочитанную им до конца папку господину Хозеку.

— Так что, кто из вас первый вступает в брак? — немедленно поинтересовался тот.

— А какая теперь разница, — выдохнул Филь, угрюмо поддёрнул на плече вещмешок и направился прочь.

Майское солнышко обняло его на выходе из замка и поцеловало в макушку. Юноша вдохнул чистый после недавнего дождя воздух, пропитанный запахами свежей зелени, и снова воспрянул духом. У него впереди было полно интересных дел, и тосковать об утерянной возможности не было времени. Одна Пеньковая гильдия чего стоила! Не говоря уж о предстоящей свадьбе.

Последняя мысль вернула его к недавнему сообщению от Габриэль, переданному с Руфиной, что ему во что бы то ни стало надо возвратиться в дом за три дня до свадьбы. Предполагая, что там сейчас творится, он опять помрачнел. Но это надо было пережить как простуду.

Свежий ад открылся перед ним, едва он вошёл в дом. Гостиная оказалась забита новой одеждой, свисавшей со всех дверей и кресел. Среди месива кружев и шёлка, оживлённо обсуждая что-то, стояли празднично выглядевшие госпожа Фе, Габриэль, Эша, Лентола и её муж Тиаго с обширными залысинами и выраженной челюстью.

— О, гулёна вернулся! — воскликнула Эша, первой заметив его. — Ну проходи, чего ты там топчешься?

Лентола с супругом поворотились к нему с одинаково неодобрительным выражением на лицах. Габриэль, примеряя тиару, зарделась и послала ему воздушный поцелуй. Госпожа Фе, с трудом проложив себе дорогу в перегруженной тряпьём гостиной, подошла к нему и с осуждением произнесла:

— Ты вышел за дверь двадцать пятого декабря. Сегодня двадцать пятое мая. Что мы сделали тебе, что за всё это время ты ни разу не навестил нас, а только передал с посыльным мешок с золотом на оплату торжеств и запросил более лёгкую одежду на весну?

— Я решил, что, коли меня незаслуженно обидели, этого надо хотя бы заслужить! — выпалил Филь не думая.