Жемчужина среди принцесс

Ева Арк (2024)

Французский король Франциск I обожал свою единственную сестру и, обыгрывая её имя, означающее «жемчужина», называл Маргариту «перлом над перлами». А также рассказывал ей обо всех своих любовных похождениях, которые потом она описала в «Гептамероне», сборнике из семидесяти двух новелл, написанных под влиянием «Декамерона» Боккаччо. В этой же книге, сделавшей её классиком французской литературы, она раскрыла и некоторые свои сердечные тайны. Но только ради брата принцесса готова была пожертвовать даже своей бессмертной душой…

Глава 5

Прекрасная Франсуаза

25 января 1515 года двадцатилетний Франциск был коронован в Реймсе архиепископом Робером де Ленонкуром. Туда молодого короля сопровождали Клод, Луиза Савойская и Маргарита, в то время как самые могущественные властители Европы прислали своих послов, чтобы поздравить его с вступлением на престол. Благодарственный молебен длился целую вечность — пять часов. И всё это время Луиза простояла на коленях, прижимая к себе молитвенник, в котором хранила засушенные цветы из сада Франциска Паолийского. С полным удовлетворением «мать великого короля Франциска I», как она теперь с удовольствием называла себя, упоминает об этом событии в своём дневнике:

— В день обращения святого Павла 1515 г. мой сын был помазан и коронован в Реймском соборе. За это событие я очень благодарна Божественному милосердию, ибо получила вознаграждение за все невзгоды и неудачи, случившиеся со мной в расцвете моей юности, смирение было тогда моим спутником, тем не менее, терпение никогда не покидало меня.

В четверг 13 февраля Франциск I въехал в Париж с необычайной пышностью. Около ворот Сен-Дени была построена трибуна, увенчанная балдахином, усыпанным звёздами и золотыми блёстками. Королева Клод, Маргарита и её мать, сидевшие там, стали свидетелями великолепной процессии, которую возглавлял молодой король в серебряном одеянии с орнаментом и девизом. На голове у него была бархатная шляпа с бесценными драгоценностями, увенчанная плюмажем из перьев. Попона его лошади тоже была из серебряной ткани, украшенной бахромой с бляшками из чистого серебра и вышитыми гербами, в то время как герцог Алансонский был облачён в малиновую одежду, украшенную серебряными шнурами и вышитую золотой нитью с изображением птиц. Его шляпа тоже была из малинового бархата и украшена драгоценными камнями. Герцог де Бурбон был одет в серебряную ткань, расшитую огненными языками. На его мантии с золотой каймой были герб и девиз: «Toujours Jamais» («Всегда или никогда»), а шляпа — украшена рядом крупных жемчужин, а также прекрасными изумрудами, бриллиантами и рубинами. Дворяне и послы, следовавшие за ними, тоже были разодеты великолепно.

Около семи часов вечера кавалькада прибыла во дворец, где новый король публично поужинал в присутствии своих государственных чиновников. Рядом с дверью, ведущей в Палату просьб, снова была возведена трибуна для тех же дам, в то время как герцоги Алансонский, Бурбонский и Лотарингский сидели во время банкета по левую руку от короля, а по правую — послы папы, Венецианской республики и короля Англии. Никогда прежде зрители не видели более великолепной столовой посуды: золотых чаш, сосудов и серебряных тарелок всех видов. Потом представили комедию, которая завершила празднование.

После коронации в Реймсе Франциск I навестил вдовствующую королеву в Клюни. По версии Марии, которую она изложила в письме к брату, французский король предложил ей свою руку и сердце, пообещав развестись с беременной Клод. По версии же Франциска, он предоставил на выбор Марии в мужья кандидатуры своих союзников: герцога Лотарингии и герцога Савойи. Но англичанка призналась королю, что любит Саффолка и попросила у него помощи. По-видимому, сначала Франциск не хотел уступать и подговорил двух монахов внушить Марии, что если она выйдет замуж за Брэндона, то свяжет свою жизнь со слугой дьявола. И тут молодая вдова впервые проявила железную волю: если ей не позволят самой выбрать себе мужа, она уйдёт в монастырь. То же самое Мария написала брату.

В отличие от сестры, Генрих VIII хотел, чтобы её новый брак принёс пользу ему и Англии. У него был свой кандидат: прежний жених Марии, Карл Габсбург (который, кажется, был помолвлен со всеми европейскими принцессами). В конце января Генрих отправил Саффолка во Францию за сестрой, перед этим взяв с него клятву, что тот не женится на Марии (по-видимому, до короля дошли слухи об их связи). Тем временем Франциск I перешёл на её сторону. Во-первых, он не желал, чтобы английскую принцессу выдали за его соперника Габсбурга. Во-вторых, хотел таким образом унизить Генриха VIII (которого перехитрила девчонка). В-третьих, он, возможно, действовал по указке Луизы Савойской, опасавшейся влияния молодой красавицы на своего сына. Саффолк прибыл во Францию 27 января 1515 года и спустя пять дней Франциск принял его в Санлисе, сразу огорошив вопросом:

— Герцог, Вы собираетесь жениться на вдовствующей королеве, не так ли?

Захваченный врасплох Саффолк пытался было слабо протестовать, но Франциск успокоил его и сказал, что замолвит за него словечко английскому королю. Несмотря на уверенность, что Генрих никогда не простит его, герцог сдался. 3 марта 1515 года Мария Тюдор и Чарльз Брэндон тайно обвенчались в присутствии всего десяти человек, в том числе, короля Франции, в маленькой часовне дворца Клюни. Позже Саффолк оправдывался перед Генрихом VIII тем, что «никогда прежде не видел, чтобы женщина так рыдала». Мария же объясняла своё поспешное бракосочетание страхом, что Франциск обесчестит её. Вдобавок, хорошо зная своего брата, она приложила к письму знаменитый алмаз «Неаполитанское зеркало», одну из драгоценностей французской короны, подаренную ей Людовиком ХII. Последствия для новобрачных были быстрыми и неутешительными: Франциск I отказался возвращать приданое Марии в обмен на их маленький «секрет». Что касается Генриха VIII, то он, хотя некоторые члены королевского совета требовали казни Саффолка, в конце концов, смилостивился и согласился простить шурина в обмен на ежегодные выплаты в 1 000 фунтов (всего штраф составил 24 000 фунтов) и возвращение серебряной посуды и драгоценностей, полученных Марией в качестве приданого, не говоря уже о подарках Людовика ХII. Такова была цена брака по любви.

Хотя отказ Марии Тюдор был Франциску неприятен, он очень быстро утешился и спустя несколько дней возобновил нежнейшие отношения с женой господина Дизоме. Но одной любовницы королю было мало.

Как пишет Клод Дюфрен в книге «Великие любовники», Франциск I, едва взойдя на французский престол, заявил:

— Я хочу видеть вокруг себя только самых красивых и самых любезных дам…

И разослал приглашения во все замки и города, предложив французскому дворянству пожаловать к нему с сёстрами, жёнами и дочерями. Все радостно отозвались на призыв короля и без сожаления променяли свои родовые гнёзда на тесную комнатку в королевском дворце, а свою однообразную, замкнутую жизнь — на шумное веселье придворных праздников.

Конечно, дамы при дворе были и раньше, но они не принимали того активного и непосредственного участия в придворной жизни, которое стало привычным в ХVI веке. Правление Франциска I стало триумфом женщины, её реваншем за многие века жизни в затворничестве и притеснениях. Кончились скучные времена, когда она, сидя за веретеном, ждала, когда же муж вернётся с войны или охоты. Беря пример с короля, дворяне и поэты стали прославлять грациозность, красоту, ум своих подружек и соперничать за право обладания ими. В этой погоне за удовольствиями король всегда оказывался победителем, и ни одна женщина не отказывала ему в благосклонности. Английский хронист Эдвард Холл описывал его «как красивого государя с весёлыми карими глазами, крупным носом, полными губами, широкой грудью и плечами, стройными и длинными ступнями». Кроме того, Франциск был очень высокого роста (180 см).

Ещё он говорил:

— Двор без дам похож на сад без цветов.

Короля повсюду, даже в походе, сопровождали не менее двадцати семи чудесных созданий, составивших придворный бордель. Он сам наряжал девушек «стайки» за свой счёт и на свой вкус и старался выполнить их любое желание. Свидетельством тому служит записка казначею, где он повелел «выдать Сесиль де Вьевиль, хозяйке девиц, сопровождающих наш двор, двадцать золотых экю». При этом король не считал этот подарок оплатой за их труды, а рассматривал это в качестве месячного содержания «как для неё самой, так и для распределения денег между другими женщинами и девицами её профессии».

— Поступок тем более замечательный, что сам он никогда не пользовался услугами этих любезных созданий, — утверждает тот же Клод Дюфрен. — Ему не было необходимости прибегать к их услугам для удовлетворения своих желаний: самые знатные дамы королевства считали за честь сделать это. Он требовал, чтобы к любой женщине при дворе относились с должным уважением независимо от её положения.

Однако Дюфрену, который считал, что этот бордель обслуживал только придворных, дабы те не нападали на дам и фрейлин королевы, противоречит хронист, который утверждал, что каждый вечер двух-трёх девиц из «стайки» или даже больше вызывали в опочивальню к королю.

Конечно, Франциск имел немало пороков и совершил много ошибок, имевших значительные последствия. Он был своенравным, импульсивным, распутным и ветреным. День постоянно находившегося в пути двора короля как бы делился на три части: утро отдавалось делам, вторая половина дня — охоте, вечер — развлечениям при дворе и танцам. Но в то же время молодой король был совсем неглуп, обладал красноречием, отличался храбростью и, по понятиям того времени, считался гуманным человеком.

Маргарите исполнилось двадцать три года, когда её брат вступил на престол. Её ждало блестящее положение при дворе, и с 1515 по 1518 годы материальное положение герцогини Алансонской, которую король осыпал подарками, значительно улучшилось. Правда, оставался ещё нелюбимый муж. Тем не менее, Карл никогда не отказывал Маргарите в уважении и советовался с ней по большинству вопросов. Герцог требовал только одного: она не должна постоянно жить при дворе или покидать без его разрешения Аржантан. Не думая о прошлом и не надеясь на будущее, Маргарита с головой окунулась в жизнь двора, где её дружелюбие и грация сразу сделали её объектом всеобщего восхищения. Придворные поэты не жалели эпитетов, воспевая сестру Франциска. А самый талантливый среди них, Клеман Маро, которого впоследствии она взяла к себе на службу, прославил её в следующих стихах:

Как раб, я предан госпоже, чья плоть

Стыдлива, непорочна и прекрасна,

В чьём сердце постоянство побороть

Ни радости, ни горести не властны;

С чьим разуменьем ангельским напрасно

Соперничать бы тщился ум людей.

На свете нет чудовища странней —

Такому слову не дивитесь вчуже,

Затем, что тело женщины у ней,

Но разум ангела и сердце мужа.

Естественно, Карл Алансонский ожидал, что на него тоже прольётся поток королевских милостей. Маргарита же из гордости не желала того, чтобы её муж стал объектом пренебрежения и насмешек придворных, если бы вдруг Франциск проявил холодность к его притязаниям. Поэтому сразу после вступления брата на престол она добилась назначения герцога губернатором Нормандии. Он также получил от короля официальное признание его первым принцем крови, право, которое герцог Вандомский у него оспаривал. Более того, Франциск уступил своей сестре и её супругу выгодную привилегию, которой пользовался каждый монарх после вступления на престол, заключающуюся в назначении мастера в каждой торговой гильдии по всему королевству.

Чувствуя неразрывную связь с братом и матерью, Маргарита в одном из своих стихотворений назвала себя «маленьким углом совершенного треугольника». Луиза Савойская могла гордиться тем, как относились к ней дети. Рассказывают, например, что Франциск всегда разговаривал с матерью, почтительно обнажив голову или опустившись перед ней на одно колено. Сама она отмечает в своём дневнике, что, когда однажды заболела, то Франциск обратился в сиделку и целую ночь не отходил от её постели. После церемонии коронации он сделал Луизу герцогиней Ангулемской, Валуа и Анжуйской и постановил, что она должна иметь равное с ним положение в королевстве. 4 февраля в связи с этим король издал следующий эдикт:

— Желая выразить почтение нашей очень дорогой и очень любимой госпоже и матери, герцогине Ангулемской и Анжуйской, учитывая, что, пока мы оставались под её опекой, правлением и администрацией, она заботливо и нежно воспитывала нас и прилежно обучала всем добрым и добродетельным нравам, мы считаем себя обязанными по чести и долгу воздать ей высшие почести и привилегии нашего королевства.

Луиза Савойская была неофициальной главой правительства в начале правления сына и официальной регентшей в годы его военных походов. В корреспонденции современников, например, кардинала Жана дю Белле, выражение «король и Мадам (так называли Луизу)» встречается чаще, чем просто выражение «король». Она окружила себя итальянцами и поселила при дворе своих сводных братьев — Рене, Бастарда Савойского, и Филиппа, будущего герцога Немурского.

Уже вместе с матерью и сестрой Франциск I начал вознаграждать своих приверженцев, более других доказавших ему свою преданность. Его бывший воспитатель Артюс де Буази стал главным советником короля и получил должность гроссмейстера королевского двора. Ещё он был назначен губернатором провинции Дофине, пэром Франции, графом д’Этамп и де Караваз, а принадлежавшие ему владения Роаннэ и Буази были преобразованы в герцогство Роаннэ. Карл де Бурбон получил шпагу коннетабля Франции по особой просьбе герцогини Ангулемской и стал губернатором Парижа и провинции Иль-де-Франс. Бывший президент парижского парламента Дюпре, изгнанный Людовиком XII за то, что слишком верно служил интересам Луизы Савойской, получил должность канцлера. Его предшественником на этом посту был добродетельный епископ Парижа Этьен Понше, друг Маргариты. По просьбе своей сестры король взамен даровал ему архиепископство Санса. Гильом Пети, один из самых терпимых и просвещённых людей того времени, стал духовником короля. Гильома Копа Франциск сделал своим главным врачом, Пьера дю Шателя наградил кафедрой Тюля и Масона, а Гильом Бюде, когда-то самый расточительный человек при дворе, в возрасте двадцати трёх лет посвятивший себя поиску знаний с таким же рвением, какое он раньше проявлял на поприще порока, был назначен библиотекарем короля. В течение первого года своего правления Франциск, кроме того, назначил Бюде послом в Ватикане, дабы он представлял особу короля среди выдающихся учёных, собравшихся при дворе папы Льва Х из рода Медичи.

Не забыл король и друзей своей юности, в том числе, Анна де Монморанси. Семья последнего была одной из самых прославленных в королевстве. Богатство, верность и преданность короне возвели этот род на первое место среди благородного рыцарства Франции. Не последнюю роль в этом также сыграли и родственные связи. Анна Бретонская дала приятелю Франциска при крещении своё имя из уважения к его отцу Гильому де Монморанси. Своими непринуждёнными манерами и чистосердечностью старый барон завоевал также дружбу Маргариты. В своих ранних письмах к нему она подробно описывала успехи его сына на военном поприще. Желая привить своему наследнику привычку к бережливости, барон отправил его в Италию воевать под началом знаменитого Гастона де Фуа лишь с 500 франками, двумя лошадьми и минимальным снаряжением.

— Никто не сможет познать мир и то, что такое жизнь, если рано не узнает жестокого обращения! — заявил при этом Гильом де Монморанси.

Однако Франциск, став королём, немедленно отозвал Анна из Италии и сделал его лейтенантом роты латников под командованием Рене, Бастара Савойского, сводного брата герцогини Ангулемской. В свой черёд, Брион, Моншеню и Бонниве тоже были отмечены наградами и почестями. В общем, Франциск и его сестра не забыли ни одного человека, кто оставался верным им среди превратностей юных лет. В первые два месяца после восшествия на престол король роздал более 300 000 тысяч золотых экю.

В то же время у него были и другие цели: он мечтал о славе великого полководца и тайно планировал свой первый поход в Италию, который позволил бы ему вернуть Милан, захваченный швейцарцами. Чтобы при этом Франция не получила удар в спину от Англии, Франциск I возобновил договор с Генрихом VIII, заключённый ещё покойным королём. В то же время молодой Карл Габсбург, внук императора, сам добровольно заключил дружественный союз с ним, послав графа Нассау в Париж, дабы тот от его имени принёс вассальную присягу за графства Артуа, Фландрию и Шароле, которые эрцгерцог унаследовал от своей бабки Марии Бургундской.

Французский король начал беседу с посланником Карла громко, торжественным тоном, дабы показать, что он опытен в делах управления государством.

— Я буду добрым другом герцога, — сказал он высокомерно, — потому что он мой вассал.

В ответ Нассау вежливо поклонился и возразил молодому королю:

— Сир, я должен Вам сказать, что ни один друг и ни один вассал не может Вам нанести большего ущерба, чем он.

Граф был также уполномочен вести переговоры о браке Карла с принцессой Рене, сестрой королевы Франции. В ответ Франциск согласился дать за свояченицей приданое в шестьсот тысяч экю вместе с герцогством Беррийским, как только она достигнет брачного возраста. В своём договоре с эрцгерцогом король также обязался признать его единоличное право на испанский престол после смерти его деда, короля Фердинанда Арагонского, а Карл обещал вернуть часть Наваррского королевства Жану д'Альбре или сыну последнего.

Узнав о враждебных планах Франциска I, король Испании, император Максимилиан, герцог Миланский и Швейцарская республика, за исключением двух кантонов, объединились в союз для защиты Италии. Папу тоже настойчиво уговаривали присоединиться к союзникам, но Лев Х намеревался только расширить владения своего дома и был готов поддержать ту власть в Италии, которая больше всего будет потворствовать его амбициям. Венецианцы тем временем возобновили свои союз с Францией и Генуей.

Ожидая, пока всё будет готово к новому итальянскому походу, в апреле молодой государь вернулся на берега Луары. 26 июня 1515 года в Амбуазе начались пышные празднества. Отмечали два события. Первое — передача Франциску королевой Клод в присутствии нотариуса всех прав на герцогство Миланское, являвшееся её собственностью, поскольку оно принадлежало Орлеанскому дому. Вторым важным событием стал брак Антуана Лотарингского с Рене де Монпансье, сестрой герцога Бурбона. На эту церемонию всё окружение короля собралось сначала в коллегиальной церкви Сент-Флорентэн, а потом отправилось в тронный зал, где и состоялось пиршество. После угощения сеньоры и дамы расположились на верхних и нижних галереях обители Семи Добродетелей, выходы из которых были заставлены тяжёлыми деревянными сундуками. Двор замка обнесли частоколом и таким образом превратили в ристалище. Король решил показать присутствующим охоту на кабана.

Конец ознакомительного фрагмента.