Та, что меня спасла

Ева Ночь, 2018

Она ушла от меня, чтобы начать всё сначала. Надо мной висят дамоклов меч предательства и смертельная опасность. Что ждёт нас впереди? Сомнения? Разрыв? Подозрения? А может, это шанс сблизиться, научиться доверять друг другу? Она та, кого я люблю. Она та, что сумела разбудить мои чувства. Она способна пройти по краю опасности и не обжечься, отвести беду и согреть моё сердце. Она моя жена. Она та, что меня спасла. Содержит нецензурную брань.

Глава 10

Тая

Он прикрывает меня собой — инстинктивно. Охранный защитный жест. Сильный, как и мой Эдгар. И только за одно это я могу любить его до беспамятства, а вместо этого или вместе с этим — пытаюсь сдержать слёзы.

Эдгар чувствует, как я сжимаюсь. В темноте он не может видеть мою виноватую мордочку, но чувствовать ему никто не запрещает.

— Кто это, Тая? — задаёт он коронный вопрос. В нём — требовательность, лязг металла, рык разъярённого льва.

— Мой дракон, — бряк! — и лапы кверху. Только я могу в такой напряжённый момент ляпнуть подобное.

— Твой — кто?.. — изумляется Гинц. Слова чуть ли не по слогам тянет. — Я же его сейчас убью!

Он отделяется от меня стремительно, как лопнувшая почка, что превращается в клейкий листочек. Чпок — в одно движение мой муж оказывается в проёме дверей, где стоит, сложив руки на груди Аль.

Я успеваю повиснуть на Эдгаре. Но и Аль не высится памятником. Он как ртуть. Кажется, когда-то, если память мне не изменяет, он учился восточным единоборствам. Не знаю, умеет ли он бить, но уворачивается неплохо. Это я тоже помню: Аль, если хотел, с лёгкостью избегал прикосновений тех девочек-дамочек, что пытались вцепиться в него, как обезьянки — в лианы.

— Эдгар, остановись! — я тоже умею приказывать голосом. — Помнишь, мы говорили о доверии?

Он замирает — каменный мой гость. Мышцы напряжены. Дышит тяжело. Затем оборачивается. Медленно. С трудом. Делая над собой неимоверные усилия.

— Ты с ума меня сведёшь, Тая Гинц, — он не остыл, нет. Полыхает гневом, как не взорвётся. Но то, что он сдерживается, пытается овладеть собой, радует меня безмерно.

— Аль, что на тебя нашло? — хозяин дома стоит всё так же. Руки на груди и загадочная улыбка на устах. Он наслаждается. Всей этой дурацкой ситуацией наслаждается! У него ноздри дрожат, мышцы играют.

— Аль? — Эдгар опять бесится. Ну что за мужчина такой. Ревнивец мой драгоценный…

— Аль. Альберт. Альберт Викторович. Мой учитель живописи и риторики. Человек, которому я могу доверять.

— Альберт?! — кажется, кого-то переклинило. — Доверять?!

— Эдгар, послушай меня, — глажу я мужа по каменному бицепсу. — Просто слушай мой голос. И пойдём уже от дверей. На кухню.

— Да, — сверкает глазищами Аль. — Там мясо. Твоя жена отлично готовит, Гинц.

Я почти проталкиваю Эдгара в дверь. Делаю страшные глаза Альберту, но он забавляется, а поэтому не спешит ни объяснять ничего, ни оставлять нас наедине.

— Аль, хватит уже. Прошу. Ну зачем ты всё усложняешь?

— Хочу посмотреть, насколько у него кишка тонка тебя любить.

Эдгар дёргается, но тут появляется ещё один персонаж этой не совсем удачной пьесы. А может, очень даже наоборот: спектакля, где всё по-настоящему.

Че врывается между нами совершенно ошалевший и кидается на Гинца, скулит и подвывает радостно, лижет ему лицо и руки.

— Фу, Че Гевара! — рычит на него Эдгар, но именно псу удаётся сбить накал и излишний драматизм дурацкой ситуации.

— Вот бегемот, отвязался, — беззлобно ворчит Аль, — ишь, соскучился.

Эдгар треплет собаку по загривку, а затем, выпрямляясь, смотрит на меня. В его взгляде опять снег. Смогу ли я когда-нибудь растопить эти пласты холода?

— Кажется, нужно поговорить, — у Эдгара расслабляются плечи. Наконец-то! Я с тревогой вижу, как он устал. Лицо осунулось. Круги под глазами видны отчётливее. Пытаюсь подставить плечо. Он не отталкивает меня — обнимает одной рукой. И от этого жеста становится невыносимо остро. Не могу понять свои чувства. Жалость к нему. Щемящая нежность. Искра надежды, что… всё не зря. Что не всё потеряно, если он не сорвался, не натворил ерунды.

Мы идём на кухню. Аль — впереди, как гордый одинокий флагман. Мы с Эдгаром в обнимку следом.

— Пахнет тобой, — прикрывает глаза мой муж, почти падая на стул. — Домом. А теперь я слушаю тебя, Тая Гинц.

Чопорный. Строгий. Жёсткий. Сейчас он похож на тощую взъерошенную птицу-секретаря с загнутым клювом и насуплено-недоверчивым взглядом.

— Он всегда у тебя такой… забавный? Что это за каменный век? Тая Гинц. Умереть от смеха можно.

Аль устраивается поудобнее на широком подоконнике. Вытягивает длинные ноги.

— Заставь его замолчать, — замораживает территорию Эдгар. Он намеренно не смотрит на Аля и не разговаривает с ним. Видимо, боится сорваться. — Или я ему голову откручу.

— Аль, пожалуйста, — прошу я. Альберт закатывает глаза, но умолкает.

— Во-первых, я думала, ты знаешь, где я. «Удери из замка от дракона», — терпеливо поясняю я, цитируя его слова. — Ты же всегда вездесущий. Почему-то решила, что ты в курсе. Ты просил спрятаться. Это… лучшее место. К тому же, никому в голову не придёт искать меня здесь. Об Але знает только тётя, и то я не уверена, что помнит. Он мой учитель, Эдгар, — повторяю то, что уже говорила. — К тому же, он никогда не обидит меня.

— Я не знал, где ты, — Эдгар гладит Че, что пристроился рядом. Пёс радостно колотит хвостом по полу и преданно вслушивается в голос хозяина.

Я ставлю чайник на газ. Мне нужно занять чем-то руки.

— Теперь знаешь.

— Ты не останешься здесь, — у Эдгара снова каменеют скулы, а слова вылетают сквозь плотно стиснутые зубы. — С этим… фанфароном смазливым. Я думал, ты сняла комнату у бабушки, божьего одуванчика.

— Какая буйная фантазия, — не сдержавшись, ржёт Аль. — Но об этом и речь, Гинц: ты не доверяешь своей жене. Вот цена твоей любви. На ладони.

Он протягивает божественно прекрасную длань. Невольно любуюсь изящным жестом. Аль… Вот тебе и Аль. Насмешливый пустозвон, человек искусства. Творческая личность, подвижная как ветер.

— Я не доверяю тебе, — обжигает его холодом Эдгар. — Держи свои ладони подальше. А то можешь стать художником со сломанными руками.

— Я никуда не уйду отсюда, — смотрю мужу в глаза. — Если мы сейчас не поставим точку, то никогда не сможем по-настоящему доверять друг другу. Ты будешь бесконечно злиться, ревновать, подозревать, обвинять. Не меня, так тех, кто рядом. Обязательно найдётся мужчина, который скажет комплимент или посмотрит не так. Аль не сделает мне ничего плохого. Не тронет меня. Не обидит. Не посягнёт, если уж на то пошло. Он не такой. У него есть принципы.

— А ты слишком доверчива, Тая. Почему же этот твой высокоморальный друг, — муж рисует в воздухе пальцами кавычки, — кинулся на меня в коридоре? Я чего-то не понимаю? Я твой муж. А он повёл себя по меньшей мере странно. Нелогично. Можно подумать, он ревнивый муж, а не я.

— Браво! — Аль легко соскакивает с подоконника. — Пойду я, пожалуй. Тайна, будешь провожать мужа, захлопни входную дверь, пожалуйста. А мне сейчас не до вас. И да. Можете освятить бабушкину комнату сексом. Если он всё же поймёт тебя, угу?

Он уходит, дирижируя собственным мыслям. Снова напевает. В этот раз это Моцарт. У Аля приятный баритон. И поёт он хорошо.

Эдгар трёт лицо ладонями. Я завариваю чай. Ставлю перед ним чашку.

— Тайна?.. Где ты вообще откопала этого ненормального?

— По объявлению. Училась у него рисовать. А ещё брала уроки изящной словесности. Недолго. Несколько месяцев. А потом тётка запретила. Сочла, что он очень молод и бабник.

— Никогда не думал, что однажды соглашусь с твоей тёткой, — Эдгар делает глоток из чашки. Кажется, он успокоился. — Сколько тебе было?

— Пятнадцать.

— Ты… любила его?

Сейчас главное не сфальшивить. Не дрогнуть. Не уклониться.

— Да. Я любила его, Эдгар. И даже однажды сбежала от тётки сюда в надежде никогда не возвращаться в постылый дом, где меня всё душило.

— И он не воспользовался.

Это не вопрос. Эдгар понимает.

— Он даже не поцеловал меня ни разу. Он… не соблазняет молоденьких учениц и не спит с замужними женщинами. Да ему и так хватает. А принципы — они такие. С ними лучше не связываться. А что касается его выходки… Это и урок, и забава. Урок для тебя, вдохновение — для него. Ему нескучно. Сейчас.

— Развлекается за мой счёт, — щурит глаза мой несгибаемый муж.

— Я горжусь тобой неимоверно, — ласкаю его взглядом. Ощупываю каждую чёрточку дорогого лица. — Тебе было непросто. Но ты справился.

— Ты же знаешь: ревность — чувство иррациональное. Я всё равно буду ревновать тебя, Тая.

Эдгар устало вытягивает ноги. Пытается расслабиться.

— Покажи лучше мне бабушкину комнату, — просит он со вздохом.

У меня вспыхивают щёки. Сердце подскакивает в груди, как теннисный мячик. Кажется, я только что проиграла. И моё первое свидание грозит закончиться в постели с мальчиком. Но если этот мальчик — мой муж, то, может, всё же можно?..