Легенды, были и сказки Крыма

Евгений Васильевич Белоусов, 2017

Самая, самая издаваемая книга в Крыму! Вы, не поверите. Двадцать лет назад на своих уроках истории я рассказывал детям увлекательные истории. А потом решился и стал их записывать. Так родились приключения о динозаврах и первобытных людях в Крыму, таврах и скифах, греках и готах, славянах и других народах. В разных издательствах за эти годы, к моему удивлению, книги выходили тридцать три раза. Поражаюсь! Удивляюсь! А вы уже прочитали ее?

Гикия — героиня Херсонеса

Случай этот произошел в древнем Херсонесе. Больше как две тысячи лет тому.

Вышла однажды на берег девочка. Солнцу улыбнулась, ветру ладошки подставила. И настроение от этого у девочки совсем хорошее.

Бегает по берегу. Бросит камушек в воду, и песню поет. Бросит еще, и звонче прежнего запевает.

Хорошо!

И почему девочке не петь? Если солнце ласковое. И тебе только-только исполнилось восемь лет.

Наклонилась девочка ракушку поднять. Как вдруг разговор слышит. Решила отозваться, а то вдруг подумают, что подслушивает. И хоть дело было давным-давно, тогда уже ребята правило знали — подслушивать разговоры чужие очень даже неправильно.

Так вот. Хочет она увидеть, кто говорит. А нет никого. Кроме рыбешек серебристых, да чаек быстрокрылых.

— Это не вы говорите, рыбки? — спрашивает.

А те стайками плавают да только хвостиками помахивают.

— Понятно, — говорит девочка. — Никакие это не рыбки.

Вверх глаза подняла. Поверить не может: говорят чайки голосами человеческими. Хотите верьте, хотите нет, а в то время чайки умели говорить. Это же было не в наши времена. Летают чайки низко-низко. Говорят тихо-тихо:

— Ой, бедные мы!

— Наказал нас бог за проказы всякие!

— Что рыбу таскаем у рыбаков.

— Что над людьми смехом глупым смеемся.

— Ой, несчастные мы!

— Отобрал у нас бог цвет белый.

— Будем мы теперь серыми да невзрачными,

— Лишил нас голоса громкого.

— Будет так, покуда Человеку мы дело большое и доброе не сделаем.

Смотрит девочка, а ведь точно. Чайки стали совсем некрасивыми. Плачут да жалуются друг другу:

— Ой, плохая наша жизнь.

— Ни тебе перышками блестящими полюбоваться.

— Ни похохотать во всю силу.

Да только всякий знает, что дела плохие исправлять надо. А как хорошее после плохого сделаешь, так не только себе, а всем кругом приятно и весело.

Решили чайки дело доброе искать.

Тут к девочке навстречу отец идет. Сам высокий и статный. В одеждах дорогих. Поверх хитона наброшен красивый гиматий работы искусной.

— Гикия. Не много времени дадут нам боги бывать вместе. Избрали граждане херсонесские меня архонтом. Стоять за славу города родного буду. В том клятву дал. И слова своего не нарушу.

Слушает девочка, слова отцовские пропустить боится.

— Предстоит мне путь неблизкий, — продолжает отец. — Воевать иду. Снова царь Боспорский Фарнак меч на нас поднял. Ты же в ученье будь первой. Науки постигай, да именем отца своего, архонта Ламаха, гордись.

— Сделаю так, как ты учишь, отец, — говорит Гикия, — не посрамлю имени Ламаха.

— И еще помни, дочь, — продолжает архонт. — В словах будь сдержана. Ибо слово единое, как и поступок единственный, порой скажут о тебе больше, чем вся жизнь. Разными бывают деяния человеческие. Один за счет ближнего богатеет. А как умрет — забудут его. У другого, что ни день, то дело светлое. Стремись и ты, Гикия, делами своими полезной Херсонесу быть.

Сказал так и на войну уехал.

Долго потом херсониты с боспорцами воевали. То одни верх возьмут, то другие. Как бы не война, то жили бы себе счастливо. Достаток и у тех, и других был бы.

Говорят, что в ту пору люди умную пословицу сложили: «Плохой мир любой войны лучше».

Да видать, придумать-то придумали, а вот в мире жить не научились.

Но война войной, а Херсонес-город живет себе.

А чайки все летают да высматривают, кому из людей помочь. Хотят дело большое и нужное сделать.

Видят, а Гикия уже выросла. Да такой красавицей стала. Нет ее краше во всем Херсонесе.

Слышат однажды чайки, как отец говорит Гикии:

— Взрослой ты стала. Просит руки твоей сын царя Боспорского Асандра. Он и послов прислал.

— Слышала я, что молодой царевич собой хорош, — отвечает Гикия. — Но из далекой земли он. Не хочу покидать мой любимый Херсонес, да юношей достойных немало и здесь.

— Это так, дочь моя. Но надежда у меня есть, что браком этим установим мы мир между странами нашими.

Ничего не ответила Гикия. Летают чайки, спрашивают друг друга:

— Ну что, пойдет Гикия замуж за сына Асандра?

— Не знаем! Не знаем!

— Она ничего отцу не сказала!

— Не сказала! Не сказала!

Однажды говорит Гикия:

— Передай, отец, послам мое согласие. Но просить хочу тебя не отправлять меня в сторону чужую.

— Так и я думаю, дочка. Пусть царевич живет в нашем доме. Места хватит. Пусть навсегда покинет Боспор. Так и херсонитам будет спокойней. Зять мой не разгласит тайны Херсонеса боспорцам.

Вскорости свадьбу сыграли. Стали молодые в доме архонта жить.

А дом этот был самым большим и богатым в Херсонесе. Славился он серебром и золотом, многочисленными рабами и рабынями. А уж про добро разное и говорить нечего. Одних коров и овец в загонах стояло целое стадо.

Так прошел год. Умерла мать Гикии. А как еще год прошел, архонта Ламаха не стало.

Течет время. Вышла как-то к горожанам Гикия и говорит:

— Граждане Херсонеса. Скоро годовщина смерти отца моего. Примите от меня все потребное для праздника в память Ламаха. Будет вам хлеб и мясо, вино и рыба. Вспоминайте добрые деяния архонта.

— Ушел от нас человек достойный, — отвечали ей. — Печально это. Но жизненный путь его закончен. Счастливо жил он. Поступал гражданам Херсонеса он во благо. И это нам в радость. Будем с тобой вместе, добрая Гикия, веселиться и петь, водить хороводы в память о нашем архонте, а твоем отце.

Все меньше дней оставалось до праздника.

Однажды на море случай вышел. Была ночь. Было звездное небо без единого облачка. И дорожка лунная по глади морской. Отдыхали чайки на скалах прибрежных. Кто спал, кто дремал. Вдруг слышат они речь боспорскую:

— Лодку правь к берегу. К стене крепостной. В месте укромном нас уже поджидают.

— Ха-ха. Ну и здорово придумал царевич. По десять да по двенадцать воинов приезжать будем. Да все тайно, — отвечает ему тихо другой голос.

— Никто и не заметит, как отряд сильный в подвале Гикии соберется.

— Хитер наш царевич. Как и отец его хитер.

— Да уж. Не занимать коварства старому Асандру, — зло усмехается воин. — Друга и соратника своего — царя Фарнака трона лишил. А самого убил.

Вдруг видят чайки, разыгралось море, засвистел ветер. То боги морские про подлость боспорскую прознали. Норовят лодку опрокинуть. Да близок берег. Едва удалось боспорцам выгрести. Свой разговор закончили они уже на земле:

— Коль все удачно сложится, будет тут заварушка.

— Ха-ха! В день памяти Ламаха.

— Как херсониты ко сну отойдут, всех перебьем. И город разорим.

— И в ворота наших братьев пустим, — закончили боспорцы.

Забеспокоились чайки. Страшно стало от слов таких.

— А как удача выйдет врагам? Что же тогда будет?

— Беда будет, вот что. Погибнет тогда Херсонес.

— Давайте скорее про все Гикии расскажем.

И полетели в город. Только спит Гикия. Сны сладкие видит. А как солнце встало, не выходит хозяйка из дома. Кружат чайки над крышей. А Гикия вся в заботах праздничных. Из комнаты в комнату ходит. От одной кладовой к другой спешит. Ненароком вдруг с рабыней своей Асказией столкнулась. Лицом к лицу. Говорит Асказия, голову опустив:

— Не гневись, госпожа. Устала я. Всю ночь лен пряла. Потому и встала у тебя на пути. Прости меня, хозяйка.

— Ну что ты, Асказия. Это я не заметила тебя, — отвечала ей Гикия, — как я могу гневаться на тебя, мою любимую рабыню. Пойди к морю. А как отдохнешь, к трудам возвращайся.

Вышла Асказия на берег. Тут подлетают к ней чайки, и давай наперебой рассказывать, что ночью слышали.

— Не наговаривайте, глупые чайки, на мужа Гикии, — отвечает строго девушка. — Человек он честный и добрый. Другого не полюбила бы моя госпожа.

А чайки настаивают:

— Пойди в подвал да проверь. А потом говори.

Вернулась Асказия в дом. А подвалов чуть не десяток. И у каждого на двери замок.

— Что делать? — думает девушка. — А что, если в мастерской, где я лен пряду, пол разобрать. Да на подвал сверху взглянуть?

Пошла она в мастерскую. И чтоб кто чего не заприметил, пряслице бросила на пол. Как бы нечаянно. Закатилось оно в угол.

Говорит себе Асказия:

— Подниму плитку пола. Посмотрю, есть кто в подвале или нет.

А сама вроде как пряслице искать стала. Подняла она плитку да как ахнет:

— О, боги! Что я вижу! Да это же вооруженные боспорцы!

И бегом к Гикии. Позвала ее и говорит:

— Госпожа! Ты не ведаешь, что творится в твоем доме. Посмотри сюда.

Взглянула Гикия и сразу поняла, что замышляется зло великое.

— Асказия, — обратилась она к рабыне. — Знает ли кто из людей то, что знаешь ты?

— Нет, госпожа. Тайна эта известна мне одной.

— Заклинаю тебя, Асказия, всеми богами Олимпийскими. Храни эту тайну!

Вышли они из комнаты, вида не подают. Гикия в одну сторону смотрит. Рабыня в другую.

Тогда Гикия решила:

— Не захватить боспорцам мой город. Умрите, враги! Умри, муж мой, лживый изменник! И пусть боги видят, я это делаю ради граждан Херсонеса. И пусть превыше всех земных ценностей, станут интересы моего народа.

Посоветовалась она тогда с двумя своими родственниками. Собрали те лучших из лучших людей города.

— Вы должны мне поклясться, — обратилась к ним Гикия, — что за мое сообщение похороните меня в черте города.

Сказали лучшие граждане:

— Известно тебе, Гикия, что херсонитов хоронят в некрополе. Это за городскими стенами. Но для тебя сделаем исключение.

И поклялись тогда лучшие люди похоронить Гикию посреди города. И сказала Гикия:

— Вот моя тайна. Мой муж, как и отец его — правитель Асандр, ненавидят наш город. Смерти желают они херсонитам. В подвалы моего они по частям провели почти двести боспорцев.

Молчат мужчины. Ждут со страхом, что еще скажет дочь Ламаха. А она продолжает:

— Случай помог мне. Открылась тайна. В день памяти моего отца они нападут на нас. Помехи им не будет. Ведь после веселого праздни¬ка крепок будет ваш сон.

Оцепенели они от ужаса, слушая слова Гикии:

— Ночью боспорцы перебьют нас, а дома подожгут.

— Что же нам делать, Гикия?

— Не подавать вида. Будто мы и не знаем об их планах. Приходите ко мне. Дом мой готов к празднику. Веселитесь, поминайте моего отца. Все, что поставят на ваши столы, употребляйте умеренно. Об опасности не забывайте. В домах своих заранее заготовьте хворост и факелы. А еще масло, чтоб лучше горело. Потом я подам знак. Кончится пир и вы спокойно разойдетесь по домам. Пойду отдыхать и я с мужем. Ворота и калитка моего дома будут уже заперты. Ключи, как всегда, будут у меня. Вот тогда вы посылайте слуг с хворостом и факелами. Прикажите им обложить весь мой дом. Да чтоб не пропустили ни одного входа–выхода. Зашумели мужчины:

— Гикия! Но ведь погибнет твой дом!

— Гикия! Этот дом — все, что у тебя осталось от отца.

— Где же ты будешь жить, Гикия?

Но она оборвала голоса:

— Делайте так, как я велю. Тогда ни один боспорец не выйдет из огня живым. И Херсонес будет спасен. Да не забудьте облить дрова маслом. Когда же я со служанками выйду — сразу поджигайте. И зорко следите. Если в огне появится человек, знайте, что это боспорец. Убейте его!

— Так и сделаем, Гикия, — ответили ей.

И вот настал день праздника.

— Угощайтесь, херсонеситы. Ешьте и пейте в память архонта Ламаха, — обращается Гикия к горожанам.

Пришел вечер. Народ устал от песен и хороводов.

— Идите отдыхать, мои гости. Иди спать и ты, муж мой, — сказала хозяйка. — Закрывайте окна и двери. Проследи за этим, Асказия.

Вскорости Гикии, как обычно, принесли ключи.

— Асказия, выводи рабынь. Забирайте золото и драгоценности, — командовала в темноте Гикия.

Когда служанки покинули дом, раздался приказ:

— Поджигайте! Поджигайте сразу со всех сторон!

Взметнулось пламя. Кто из боспорских воинов сумел выбраться из подвалов, был поражен на улице.

Так сгорел богатый дом Ламаха. Так погибли коварные боспорцы. На пожарище сбежались горожане. Они ликовали. Весть о геройском поступке Гикии летела из уст в уста:

— Ты спасла родной Херсонес!

— Ты — героиня, Гикия!

— Слава Гикии! Слава!

Но вот первые лучи солнца осветили улицы Херсонеса.

— Смотрите! Смотрите! — указывали в небо горожане.

— Это — чайки! Чайки!

— Смотрите! У них белые крылья!

— Свершилось чудо! Чайки снова стали белыми!

— Радуйтесь, граждане Херсонеса. Город жив. Хвала Гикии!

Впервые за много лет херсониты смотрели в небо. Все-все до единого. Спираль за спиралью кружили в танце жизни чайки:

— Мы исполнили повеление Зевса. Мы сделали дело большое и светлое.

И сотни голосов подхватили:

— Слава Зевсу!

— Слава Гикии!

— Ги-ги! Ги-кия!

Времени прошло всего ничего. Однажды раздались голоса:

— Идите, люди! Все идите на площадь!

— Смотрите на эту красоту! Это две статуи в честь Гикии.

— Слава Гикии — героине Херсонеса!

— Слава! Слава!

Вместе со всеми херсонитами радовались чайки. И далеко разносились их голоса:

— Ги-ги! Ги-кия!

А как умерла героиня Херсонеса — похоронили ее посреди города, как и обещали.

***

Поехал я как-то в Херсонес. Смотрю — уж и города того нет. На месте домов прежних одни развалины стоят. Пошел я по улице центральной, прямо к морю. Вдруг слышу над головой чайки кричат:

— Ги-ги! Ги-кия!

И в сторону показывают. Смотрю, а там дом большой. Понял я, что в нем Гикия жила. Ну, конечно, без крыши он. И без окон. Стены так и вовсе в землю ушли.

Подошел я ближе. А как через калитку ступил, так руками и всплеснул:

— Подвалы! Настоящие подвалы! А какие глубокие!

И представил, как в них боспорцы прятались. Походил я по дворику, где девушка бесстрашная ходила. И пошел к морю. Той дорожкой, что Гикию водила. Смотрю, удивляюсь:

— И стен крепостных уже нет. Все в воду ушло.

Сел я тогда на камень морской. А чайки тут как тут. Тоже рядом присели. И давай мне историю про Гикию рассказывать. А как домой я пришел, то все, что слышал, записал. А еще через время вам рассказал.

Хотите верьте, хотите нет. Но все это было в точности. Так, как я написал.

Сами можете в Херсонес приехать. Книжку эту показать. И спросить хоть у кого, что в ней правда, а что нет.

Вот и чайки подтвердят. До сих пор они кричат:

— Ги-ги! Ги-кия!