Дети-крестоносцы

Евгений Гаршин, 1881

«Лето 1212 года было в полном разгаре. Яркое солнце освещало долину близ небольшой извилистой речки в гористой местности графства Савойского во Франции. Крутые берега реки густо поросли колючим кустарником, среди которого торчали большие камни; а кое-где, на боле отлогих местах, зеленела трава. Несколько коз пощипывали её, другие карабкались по обрыву…»

I. В глуши

Лето 1212 года было в полном разгаре. Яркое солнце освещало долину близ небольшой извилистой речки в гористой местности графства Савойского во Франции. Крутые берега реки густо поросли колючим кустарником, среди которого торчали большие камни; а кое-где, на боле отлогих местах, зеленела трава. Несколько коз пощипывали её, другие карабкались по обрыву. Здесь же, под ивой, широко раскинувшей ветви над водой, сидела девочка лет 12-ти изредка поглядывала, чтобы козы её не зашли слишком далеко. Козы эти составляли единственное богатство её старой бабушки, жившей неподалеку, в ветхой хижине. Трудно им было жить и невмоготу становилось перебиваться со дня на день. Об этом-то и размышляла теперь маленькая Николетта, возлагая все надежды на своего милого брата, Франциска. Ему было уже четырнадцать лет, и он служил пастухом у дяди Жозефа, богатого поселянина соседней деревни.

— Он добрый брат, — говорила себе Николетта; — надо только сказать ему, что мы уже третий день сидим без хлеба.

— Здравствуй, сестра! — вдруг услышала она его голос: перед нею стоял и сам Франциск.

Её чрезвычайно удивило появление брата: она знала, что он не имел привычки бросать стадо без призора. Она встревожилась тем более, когда заметила, что мальчик чем-то озабочен.

— Что с тобой? — спросила она. — Уж не случилось ли чего?

— Да, случилась беда: пропала телочка, и я не могу понять, куда она забежала.

— Это очень досадно! С тобой прежде никогда этого не бывало, Франсуа, и все говорят, что ты лучший пастух в окрестности.

— Да, был когда то! — печально промолвил Франциск, — да что об этом толковать! Скажи лучше, как вы с бабушкой поживаете?

— Тоже… Лучше уж не спрашивай. Скоро мы с бабушкой пойдем по миру. Ты знаешь, вся наша надежда была на сад. Да живём мы около самой дороги и огорожены плохо: на днях проходили крестоносцы, всё поломали, бездельники!..

— Не говори так о крестоносцах, — перебил её Франциск. — Ты забыла, что отец наш тоже в их числе.

— Правда; но я совсем его не помню. А жив ли он? Как ты думаешь?

— Уже лет двенадцать как о нём ни слуху, ни духу; мне почему-то кажется, что он не только жив, но что я отыщу его.

— Как! Ты хочешь идти в святую землю? — вскрикнула Николетта.

— И даже очень скоро, — отвечал Франциск. — У тебя, Николетта, только и думы, что о козах, да о вашем саде с бабушкой!

У Николетты блеснули слезы на глазах. Она хотела напомнить брату, что после ухода отца и скорой затем смерти матери бабушка обоих их выкормила и выходила; но, от волнения девочка ничего не могла сказать.

— Неужели ты ничего не слыхала про чудесного мальчика? Ведь о нём говорит вся Франция! — продолжал брат.

Николетта молчала и вопросительно глядела на Франциска.

— Ну, слушай, — сказал он. — Ты ведь знаешь, что гроб Христа в руках сарацин: они ведь не христиане, как мы, и мы должны отнять у них эту святую землю. И много уже нашего войска там погибло! И вот к дяде Жозефу пришёл вчера странник, святой старик! Он своими глазами видел мучения, какие терпят христиане от неверных; в молодости сам он сражался в рядах крестоносцев. «Но теперь князья и бароны уже не в силах победить сарацин, — говорит он. — И, если взрослые люди не достойны совершить святое дело, то Господу Богу угодно передать его в руки непорочных младенцев»… Так говорил святой отец, — продолжал Франциск; но дядя Жозеф страшно рассердился, начал бранить старика и велел ему как можно скорее уходить из села! Старец тотчас ушёл; а я захватил хлеба и сыра, побежал за ним и едва догнал его, уже на большой дороге. Но он не стал есть моего хлеба и сыра; он сказал, что ничего не примет из рук людей, которые не хотят слушать слова Божьего. Я, все таки, спросил его, о каких младенцах он говорил дяде Жозефу. Старец и сказал мне… Слушай: далеко от нас, около города Вандома, живёт чудесный мальчик, по имени Стефан. Он пастух, как и я, но Господь явился ему в образе нищего, принял от него хлябь и вручил ему письмо на имя нашего короля. Король, однако ж, не исполнил того, что было ему велено в этом письме; и Стефан понял, что он сам призван спасти гроб Господень. Бог послал ему силу творить чудеса. Узнав об этом, со всех концов Франции двинулись к Стефану толпы детей… Он и видеть теперь своё войско к морю: Бог обещал ему, что море расступится, и дети-крестоносцы посуху перейдут в Святую землю.

— Нет, дорогой Франсуа, — ты не пойдешь за этим Стефаном, — воскликнула девочка, — я скажу бабушке…

— Ради Бога, молчи, или я забуду, что ты мне сестра.

Девочка закрыла лицо руками, чтоб брать не заметил её слезь; раздавшийся вдруг конский топот заставил детей обернуться: подъезжали двое всадников.

— Ну вот! — кричал младший из них, обращаясь к слуге. — Вечно распустят здесь своих коз! Мой конь чуть не упал, споткнувшись об эту тварь. И досталось же ей за это!

Всадники, переехав речку вброд, понеслись дальше; а Николетта и Франсуа бросились к одной из коз, у которой копыто коня переломило ногу. Пока Николетта её примачивала и перевязывала, Франсуа собрался уходить.

— Прощай, Николетта, — сказал он, — мне всё-таки хочется отыскать телушку дяди Жозефа; я не могу уйти, оставшись перед ним в таком долгу!

— Так ты решительно уходишь? едва слышно проговорила Николетта.

— Прощай, прощай! — ответил, наскоро поцеловав её, Франциск; и взбежал на пригорок.