Ученик Удава

Евгений Жироухов

У героя повести «Ученик Удава», молодого аспиранта, «московского бамбука», ставшего невольно подручным подпольного миллионера, жизнь напоминает две параллельные прямые, которые стремятся к пересечению в перспективе дальнейших размышлений о смысле бытия.

Глава вторая. Знакомство с Удавом

4.

С шефом жизнь познакомила случайно. Как говорится — пить меньше надо. По пьянке всякий там метаморфоз личности и происходит.

Будучи не очень примерным аспирантом в институте народного хозяйства, именуемый в народе «плешкой», Пётр в тот период своей жизни вымучивал диссертацию под громким заголовком «Хозрасчёт — как рычаг социалистической экономики». Внутри Петькиной души мыслящий свободно экономист называл диссертацию иначе — «Хозрасчёт — как основа экономических отношений».

Какой уж там «рычаг» — так это и половой инстинкт можно назвать рычагом развития цивилизации. Запутавший экономическую логику Адама Смита фантазирующий от безделья Карл Маркс своими «классовыми противоречиями» мог и таблицу умножения Пифагора превратить в манифест пролетариата. Бездельники по жизни, страдающие избытком фантазии от излишков свободного времени, всегда ищут какие-нибудь «противоречия» для оправдания собственной лени. А потом ещё и потомки такого лентяя Гением и Пророком назовут и такого натворят… что у «первоисточника» и фантазии бы не хватило представить «конечный результат».

Иногда, в недолги минуты размышления над диссертацией Петру казалось, что он формулирует и доказывает неминуемую гибель плановой системы экономики социализма, которая возможно уже и до него доказана кем-то там, на «Западе». Возможно такие работы и есть в закрытых фондах научных библиотек, но к которым допускают лишь с профессорским званием, когда индивидууму с уютом в жизни уже не хочется «ломать устои».

Остерегаясь от возникающей в мозгах крамолы, Петька чуть ли уже не кричал своим мыслям «чур-чур меня», забрасывал свои черновики в стол и шёл общаться с конкретными могильщиками капитализма на «Москва-Товарная». Тем более, что аспирантских ста рублей катастрофически не хватало даже на молоко годовалой дочке.

Могильщики капитализма, уставшие от своей исторической роли и тяжёлого физического труда, после каждого разгруженного вагона солидарно скидывались в общий котёл из заработанного и наворованного. Потом дома ругалась жена, ночью ныли натруженные мышцы, а диссертация вызывала отвращение, как лозунги «Слава КПСС».

Научные руководители, видимо, сделав выводы из визуальных наблюдений и представляемых изредка анонсов о движении в работе над диссертацией, предложили Петру научную командировку на Уралвагонзавод. Там, мол, говорили ему на кафедре, один коллектив одной бригады одного цеха уже практикует хозрасчётные отношения.

На режимном заводе, в цехе ширпотреба, в каптёрке бригадира хозрасчётной бригады Петька пропьянствовал целый месяц. А напоследок, уже сидя с бригадиром в ресторане, этот бригадир всучил «исследователю» пакет с деньгами, сумма которых, когда Пётр их пересчитал в гостинице, равнялась его годовой аспирантской стипендии.

Петька понял, что это взятка — за то, чтобы «исследователь» не раскрывал перед широкой общественностью конкретные «рычаги» хозрасчёта. Практика подтвердила теоретические мысли аспиранта. Если народу не мешать со стороны государства, народ и себя обогатит, и ресурсы сохранит, и государству кое-что достанется. Только жадным не надо быть. И народу, и государству.

А вот что надо сделать, чтобы «не быть жадным», Петька размышлял на обратном пути уже сидя в полупустом вагоне-ресторане. Заканчивая поллитру «Армянского», Петька спросил добродушно, в тяге к общению проходившего мимо мужика, даже не всматриваясь в его внешность: — А вы знаете, что хозрасчёт — смерть социализма? Во-о-обще…

Тот остановился, потом присел за столик, уставившись на Петра взглядом голодного удава. Тут же щёлкнул пальцами, подзывая официанта. Без слов, ткнув в стоявшую на столе бутылку, показал официанту этот же палец, затем этим же пальцем обозначил жест «мигом».

Заплетающимся языком Петька долго рассказывал ему про своё видение социалистической экономики, а незнакомец слушал его, не перебивая, и глаза его туманились, как у сытого удава.

Конец ознакомительного фрагмента.