Запах ведьмы

Евгений Зубарев, 2023

Остроумная история, начинающаяся как комедия положений, как веселый роман без обязательств, заканчивается чудовищным общечеловеческим катаклизмом. Вы увидите трагедию тысяч женщин, заклейменных как ведьмы четыреста лет назад. Эта трагедия возвращается в современность, становится актуальной. И снова, как в средневековье, даже образованные и воспитанные мужчины оказываются готовы убивать женщин, лишь только заподозрив в них ведьм.

Глава 9

Марк ушел через час, на прощание вручив Николь очередную пачку денег. Он уже не вздыхал и даже не хмурился — видно, распрощался с этими деньгами навсегда.

Я с удовольствием пожал ему руку, и он ухмыльнулся в ответ:

— Ладно, повеселитесь пару деньков за мой счет. Будет что вспоминать в своем Урюпинске на старости лет.

Я не стал ему грубить и тоже улыбнулся на прощание.

Николь вышла вместе с ним, но предупредила, что скоро вернется, причем не одна. Мне было приказано «оживить эту тушу», и я минут двадцать честно поливал Ганса водой из графина, а потом в остервенении стучал кожаной папкой меню по рыжей башке.

Все это было бессмысленно, и я вернулся за стол. Внизу по-прежнему танцевали сотни потных юношей и девушек, неестественными визгами и даже стонами привлекая к себе внимание почтеннейшей публики.

Почтенная публика располагалась в ложах на трех уровнях, причем мой уровень был самым высоким. Мне было не видно соседей по этажу, зато хорошо было видно всех, кто ниже. Там, в ложах, тоже сидели откровенно скучающие лощеные мужчины, иногда в обществе женщин в вечерних нарядах. Все они, без исключения, таращились вниз — видно, говорить между собой им было не о чем.

Николь неслышно подошла сзади и замерла возле меня. Я почувствовал ее присутствие только по запаху, словно изголодавшийся зверь, но вида не подал.

— Нам надо спуститься вон к тому столику, — показала голой рукой Николь.

Я равнодушно пожал плечами: надо так надо.

Мы вышли из ложи и направились к лифтам. Девушка-заяц, уже не такая свеженькая, с видимыми кругами под глазами, робко улыбалась нам, пока сопровождала в лифте на первый этаж.

Николь пошла впереди, расталкивая грудью неподатливую вязкую толпу. Мы пробились к самой сцене, большое и полупустое пространство перед которой сторожили два охранника. Они только раз взглянули на нас и тут же беспрекословно раздвинулись, освобождая проход.

Здесь тоже танцевали, но без фальшивой экспрессии и истеричных криков — солидные дамы и господа отплясывали для себя, для своего удовольствия, а не для оценки публики.

— Ну, чего встал? Танцуй, пока олигарх! — приказала мне Николь и вдруг взорвалась в бешеном брейк-дансе, показав серию таких движений, которые не в каждой акробатической студии увидишь.

Я поддержал ее, пританцовывая рядом, как умел, но когда Николь натуральным образом встала на голову и принялась вертеться на ней прямо на лакированном полу, понял, как мне до нее далеко.

Тогда я сгреб ее к себе в охапку и принялся швырять бешено сопротивляющееся тело вверх — мне показалось это забавным. На танцплощадке прибавили уровень громкости музыки, и очень скоро я опьянел от наших танцев больше, чем от выпитой водки.

Когда я в очередной раз поймал это неожиданно сильное и гибкое тело, Николь не стала взбрыкивать, а показала мне на столик, откуда нам давно уже призывно махала руками немолодая пара хорошо одетых людей.

— Пошли передохне́м. Заодно поработаем, — пробормотала она невнятно, устало опираясь на мое плечо.

Седой мужчина в классическом черном костюме вскочил при нашем появлении и предупредительно подвинул свободные стулья — сначала Николь, потом мне.

Николь плюхнулась напротив миловидной светловолосой дамы, одетой в полупрозрачное шелковое платье с богатой отделкой — набивные цветочки, кружева, рюшечки. Еще на даме было ожерелье из крупных разноцветных камней, названия которых я не знал.

— Анжела, — улыбнулась дама.

И слишком натянутая косметическими операциями кожа подсказала мне, что этой женщине давно уже стукнул полтинник.

— Юрий Осипов, концерн «Фито», — пожал мне руку седой господин.

Я немного замешкался, и Николь с нескрываемой насмешкой представила меня:

— Ганс. Ганс Миллер, оптовые поставки пива и сопутствующих товаров.

Я согласно кивнул и наконец уселся на свой стул, с любопытством оглядываясь по сторонам.

На нас тоже смотрели с соседних столиков, но если замечали мой ответный взгляд, тут же отводили глаза.

Анжела с какой-то нежной материнской улыбкой взглянула на Николь, потом, построже, на меня и сказала с еле заметной усмешкой:

— У вас с моим мужем очень схожий бизнес. Он торгует чаем, вы — пивом. Наверное, по сути, здесь нет никакой разницы. Верно?

Я не успел открыть рот — за меня ответил Юрий. Побагровев от возмущения, он твердо заявил:

— Как можно сравнивать чай и пиво? Дорогая, я просто не понимаю тебя! Чай — это подарок богов, изумительный и полезный напиток. А пиво, — он скривился, как от зубной боли, — это всего лишь пойло для плебеев.

Я в некотором изумлении вытаращил на него глаза, и Юрий спохватился:

— Простите, я вовсе не хотел вас обидеть. Просто это немыслимо — сравнивать чай и пиво! Я сейчас объясню.

Он с неожиданной прытью вскочил со стула и понесся куда-то в сторону кухни.

Николь наклонилась через стол к своей соседке.

— Я смотрю, Юрий не потерял ни капли своего чайного энтузиазма.

Анжела кивнула.

— Я бы назвала это точнее: он спятил. Дошло до того, что в доме нет кранов с обыкновенной водой, представляешь? Всюду течет чай, разных сортов. А в туалете…

Она наклонилась к самому уху Николь и начала что-то возмущенно шептать.

Николь спокойно слушала пару минут, а потом погладила собеседницу по руке.

— Бедная. Как же ты все это переносишь?

Анжела перевела глаза на меня и ответила, получается, мне:

— Привыкла. Но вот если бы в кранах текло пиво, я бы, наверное, не стерпела. От него такой запах…

Я с улыбкой поднял руки вверх.

— Я меня в доме в кранах течет только шампанское.

— Как это? Оно же газированное, — не поняла шутки Анжела. — Краны не срывает?

Николь коротко хихикнула, и тут у стола появился Юрий в сопровождении толпы официантов. Официанты сменили приборы на столе, установив в центре около десятка разнокалиберных фарфоровых чайников, а перед каждым из посетителей было выставлено по три пустых, но горячих чашки.

— Сейчас мы будем пить чай, — объяснил диспозицию Юрий, потирая жилистые руки в предвкушении праздника.

Я прислушался к своим ощущениям и решил, что чай будет кстати — после того количества водки, что мы сегодня употребили, любая безалкогольная жидкость была уместна. Хотя бы для того, чтобы снять симптомы похмелья.

Юрий в видимом нетерпении прогнал официантов и принялся собственноручно разливать чай по чашкам. При этом он непрерывно говорил:

— Мало кто сейчас знает, как правильно пить чай. Куда ни придешь, везде пьют его неправильно. Люди совершенно потеряли культурные ориентиры, даже очень приличные люди, — тут он с укоризной взглянул на меня.

Я послушно отхлебнул из налитой мне чашки, и Юрий внимательно проследил за моими движениями.

— А вы поели? — спросил он участливо. — Когда пьешь чай на пустой желудок, холодная природа чая, проникая вовнутрь, может охладить селезенку и желудок, что подобно проникновению волка в дом! В Китае издревле советовали «не пить чай на пустое сердце».

— Да ели мы, ели, — отозвалась Николь, кривя лицо в недовольной гримасе.

— А что ели? — задал бестактный вопрос Юрий. — Если жирное, то чай вам нужен погорячее, а если соленое, то чуть теплый. Но тут важно знать, что слишком горячий чай сильно раздражает горло, пищевод и желудок. Длительное употребление очень горячего чая может привести к болезненным изменениям этих органов. По данным зарубежных исследований, частое употребление чая температурой выше шестидесяти двух градусов ведет к повышенной ранимости стенок желудка и дает симптомы различных болезней желудка. Температура чая не должна превышать пятидесяти шести градусов.

— Омаров мы ели, — буркнула Николь, сердито нахмурив брови.

Я удивился тому обстоятельству, как легко она показывает свое неприятие и даже неуважение чайному торговцу. Впрочем, тому было не до нее — он всерьез вознамерился научить нас употреблять чай.

— Омаров?! Стоп-стоп-стоп, — всполошился Юрий, отбирая у меня и Николь наши чашки. — Тогда вам нужен совсем другой чай, вот этот. Тот слишком долго заваривался. Если чай заваривать долго, чайные полифенолы и эфирные масла начинают самопроизвольно окисляться, что не только лишает чай прозрачности, вкусовых качеств и аромата, но и значительно снижает питательную ценность чая за счет окисления содержащихся в чайных листьях витаминов С и Р, аминокислот и других ценных веществ. Кроме того, настаиваясь, чай подвергается воздействию окружающей среды — если чай долго томится в тепле, в нем значительно увеличивается содержание вредных микроорганизмов.

Мне было все равно, и я послушно выпил из другой чашки. Но Николь явно начала раздражаться — она с тоской оглядывалась на соседние столики и почти не слушала, что ей говорит Анжела.

А послушать стоило.

–…по ночным ресторанам Москвы банда ходит. Помнишь Ушастика из финансовой компании? Он тоже здоровый образ жизни очень уважал, и супруга его, Настя, тоже. А вот попили они как-то чайку «У Дуремара», а на выходе на них солдаты кинулись. Представляете? Солдаты! Быдло! Прямо возле приличного ресторана!

— Ограбили, что ли? — поинтересовался я за Николь.

— Нет, там же охрана! — откликнулась Анжела и неожиданно шмыгнула носом. — Но расстроили людей сильно, — прогнусавила она и полезла в сумочку за платком.

— Чем расстроили? — не понял я.

— Как это чем? — изумилась Анжела, аккуратно промокая покрасневшие глаза. — Представляете, вы выходите из ресторана, кушали там здоровую пищу, пили чай, потом идете к машине в хорошем настроении, а у вас на пути стоят трое молодцов, от которых, простите, воняет…

Я так ничего и не понял, но тут откуда-то сверху, перекрывая музыку, раздался зычный крик:

— Михась! Миха! Нашу водку тырят! Я их тормознул пока, но ты подходи! Их тут туча! Михась! Михась!!

Я вскочил со стула, махнул на прощание всем рукой и быстро зашагал к лифтам. Сверху донесся шум падающей мебели, предостерегающие крики и снова зычный рык Ганса:

— Михась, быстрее! Гоблины поперли! На тебе, сука!.. На еще!.. На!!

Я плюнул на приличия и побежал к лифтам со всех ног.

В ложу пробрался с большим трудом — в дверном проеме и вокруг него стояло не меньше десятка официантов, и все они смотрели вперед, туда, где в полумраке шла невидимая мне битва темных и светлых сил.

Мне пришлось отпихнуть в сторону одного из окаменевших официантов, и тогда я смог добраться до стола, вокруг которого держал оборону Ганс. На него наскакивали сразу двое охранников, а еще один охранник лежал возле барьера и надсадным, высоким до визга голосом вызывал по рации полицию, свободной рукой прижимая кровоточащую рану на лбу.

Первым делом я забрал у пострадавшего рацию и отменил вызов, нажав на красную кнопку.

— Не слышу, «Дятел», что у вас там. Высылаем наряд или что? — раздраженно прохрипел в рации абонент.

Я нажал на кнопку «ответ».

— У нас все нормально. Сами разобрались. Вызов отменяем, — заявил я и, услышав облегченное «понял», снова нажал на красную кнопку.

Ганс наконец заметил меня и встал возле стола, выставив вперед кулаки с зажатыми там вилками — по две вилки на кулак.

Охранники тоже остановились, встав ко мне вполоборота. Потом один из них, нервно поглядывая в сторону Ганса, быстро повернулся ко мне и сказал:

— Это ваш человек? Он что, сумасшедший?! Прикажите ему остановиться.

Я подошел к Гансу поближе и взглянул на его уши. Уши тряслись мелким бесом, а не крупными неровными скачками, и я с облегчением понял, что он просто серьезно расстроен. Было бы хуже, если бы это была «белая горячка» — нечто подобное в исполнении Ганса я уже однажды видел на полигоне. Но спятивший Ганс ведет себя по-другому — он не останавливается, пока не разгромит все, что видит, и не уложит наземь всех, кто стоят.

— Ганс, все нормально!

Я шагнул к нему еще ближе и осторожно потянул одну из вилок к себе.

Ганс покачал головой.

— Михась, они уперли нашу водку! Прикинь, я просыпаюсь, а эти чмошники наш стол дербанят!

Крупные капли пота покрыли всю физиономию Ганса, он начал вытираться салфетками со стола, с некоторым недоумением глядя по сторонам, и наконец позволил мне забрать у него вилки.

Я отвел Ганса к дивану и усадил там. Охранники все еще стояли в ложе, потирая кисти рук, и я сказал им:

— Все в порядке. Принесите счет.

От пола отлепился третий охранник, тяжело встал и, хромая, подошел ко мне, кривя толстые губы в злобной гримасе.

— Счет? Просто счет? Типа, три водки, два кофе и один дебош, да? Он мне голову пробил! Вы думаете, всех купили, так все можно? Да?!

Со лба снова закапала кровь, но охранник не стал вытирать ее, чтобы всем было видно, как сильно он пострадал.

Один из охранников взял его за плечо.

— Андрей, успокойся. Все уладим. Пошли, тебя перевязать надо. Все уладим.

Пострадавший успокоился на удивление быстро, и они, все трое, вышли, ничего не сказав нам на прощание.

В ложе тут же с деловым жужжанием запорхали официанты, восстанавливая поруганный интерьер и сервировку стола.

Потом появился неожиданно веселый метрдотель все с той же застенчивой девушкой-зайцем за спиной.

— Михаил Дмитриевич, — обратился он ко мне. — Все ли в порядке? Может быть, врача для вашего друга?

Я подумал, что пара санитаров тут бы точно не помешала, но вслух попросил лишь счет.

— Уже уходите? — с искренним огорчением спросил улыбчивый метрдотель.

Я кивнул.

— Еще что-нибудь? — спросил он на прощание.

— Да, — вспомнил я. — Найдите мне Николь. Девушка. Я с ней пришел. Куда-то задевалась, понимаете?

— Будет исполнено, — понимающе улыбнулся метрдотель и ушел, обнимая за талию не сопротивляющуюся даже для вида девушку-зайца. Устали они все к концу смены, похоже.

Ганс окончательно пришел в себя и даже кое-что вспомнил.

— Михась, — спросил он, разглядывая свои поцарапанные кулаки, — мы чего, буцкались тут серьезно?

— Угу, — промычал я и вдруг почувствовал, как завибрировала рация в моих руках.

— «Двадцаточка», ответим «третьему». На Ленина, тридцать семь, грабеж. Посмотрите там вокруг, двое в темном, среднего роста, вещи унесли в руках.

Ответа «двадцаточки» я не услышал — видимо, отвечали на другой частоте.

— Менты! — всполошился Ганс, подскочив на диване. — Уходим, Михась! — заголосил он.

Я выключил рацию и тоже встал.

— Подожди. Сейчас пойдем.

В ложу вошла Николь с белым от ярости лицом. Не останавливаясь, она пересекла ложу, подошла к нам с Гансом и процедила сквозь зубы:

— Эй вы, два недоумка. Особенно ты. — Она ткнула пальцем Гансу в живот, и его качнуло от неожиданности. — Наш счет составил триста пятьдесят тысяч, из которых триста — твой дебош.

Она показала нам какую-то бумажку с печатями и снова яростно ткнула Ганса в живот.

— Ты, урод, понимаешь, что так нельзя? Мы тратим за раз столько, сколько планировали потратить за неделю.

Ганс расправил плечи.

— Я один на триста тысяч дебош учинил? Охренеть! Супер!! — восхищенно оскалился он.

Николь молча развернулась и пошла на выход.

Мы остались стоять, задумчиво глядя друг на друга.

— Триста тысяч! Жаль, пацаны не поверят, — поделился со мной сокровенным Ганс.

Я взял со стола чистую салфетку и вытер лицо. Если Николь сейчас не вернется, у нас один путь — в казарму. Еще два месяца смертельной тоски и тупых приколов. Причем, чем ближе дембель, тем тоскливее последние денечки — начинаешь считать буквально часы, а то и минуты.

Кудряшки Николь, уже тщательно уложенные и приправленные лаком, показались в дверном проеме минут через двадцать.

— Ну что встали, имбецилы? Пошли отсюда!