Портной

Евгений Кострица, 2019

Он сшивает ткань пространства и времени. Не создавая миры, а открывая в них двери. На его фильмы многолетняя очередь, но играют в них не актеры, а зрители. Cреди бесчисленных альтернативных вселенных находятся самые причудливые декорации. Вскоре ему тоже придется примерить новую роль, и она ему не понравится. Планету спасет только герой, так кто он – Пожиратель или Портной?

1

Он очень любил свой кинотеатр. Угловатое чудище архитектуры эпохи позднего соцреализма намертво зажало башнями небоскребов, напечатанных последним поколением строительных 3D-принтеров. В отражении дорогих поляризованных стекол насмешливо искажался и так донельзя уродливый облик старого здания, но этим оно Кицуму и нравилось.

Ему хотелось думать, что это своего рода вызов суетливому и урбанизированному миру, где машины и технологии оставили унизительно мало места для человека. А существ с биопротезами Кицум людьми уже не считал. У многих теперь даже не было нормальных ступней. Последнее время их всё чаще меняли на модные пневмо-ролики, да и те использовались только для того, чтобы подчеркнуть статус. Люди почти не выходили на улицу, а кататься в тесных комнатах особенно негде.

Да и зачем вообще куда-то ходить, если нажатием клавиши получаешь доступ к единой многоглазой сети, охватившей весь мир?

Но одно такое место на планете еще оставалось. «Капсул-кинотеатр» Кицума никогда не был подключен к сети, поэтому клиенты могли посмотреть фильмы, только посетив его лично. Исключений не делалось ни для кого. Даже для сотрудников «Инспекции Надзора за Нравственностью», которые сегодня попросили о встрече.

Их визит был запланирован на девять утра, но Кицум мстительно опоздал на полтора часа. Он презирал местных чиновников и потому не спешил. Подождут.

Машин на стоянке не было. Видимо, гости пришли пешком. В последнее время персональный транспорт стал большой редкостью, хотя Кицум еще помнил автомобильные пробки. Пустые улицы казались декорациями уже свершившегося апокалипсиса. Скорее всего, так и было. Человечество попросту его не заметило.

Едва освещенное фойе встретило пряным запахом ароматических палочек. Кицум их очень любил, несмотря на то, что порой из-за них кашлял. Иногда клиенты капризно жаловались на головную боль или аллергический приступ, и тогда директор кротко извинялся, возвращал деньги и вычеркивал их имена из списков. Он искренне считал свой кинотеатр храмом, и очередь в него была расписана на годы вперед.

На первом этаже ничего никогда не менялось. Гостей встречали трехмерные барельефы из натурального тика и массивный стол кассира, уютно вписавшийся между деревянных колонн. Здесь до сих пор еще выдавали билеты. Карточки из дорогой бумаги пахли свежей типографской краской. Кицум всегда печатал их сам.

Морщинистая и древняя, как динозавр, старуха коротко кивнула ему, указав на двух посетителей. Рыхлый мужчина с тройным подбородком и молоденькая пухлолицая блондинка, с любопытством разглядывающая теплый ламповый интерьер, которым Кицум так гордился.

На мгновение он задержал на ней взгляд. Должно быть, стажерка. Ярко-красная помада, каблучки, прическа. Красивую фигуру безжалостно стискивал стандартный мундир. Интересно, сколько там осталось органики?

— Статс-советник Печёнкин и эксперт Агафонова, — представился мужчина, показав золотой значок на кителе. — У нас предписание. Мы из…

— Я прекрасно знаю, откуда вы! — брезгливо скривился Кицум. — Чем обязан визиту?

— Проверка нарушений Морального Кодекса Предпринимателя, регулируемых пунктом три-пять статьи сто сорок. Игнорирование законных требований неопределенного круга потребителей…

— Достаточно! — он с досадой перебил девушку, видимо, собиравшуюся пересказать весь Кодекс.

Говорила она хорошо поставленным дикторским голосом. Таким всё еще делают объявления в аэропортах; правда, там уже почти никто не летает. Вероятно, имплантат и резонирующие стальные пластины в глотке. Изменение речевого центра стоит недешево. Да и для эксперта Надзора эта девица слишком юна. Хотя с такой пластикой черт их теперь разберет… Наверняка чья-то дочка или любовница.

— Значит, требования уже определены, а обиженного потребителя еще нет? — язвительно спросил Кицум, надеясь, что у них нет на него ничего серьезного. Раньше он был им не по зубам. Видимо, зевнул очередной переворот в недрах местечковой иерархии. Зря не захватил с собой адвоката.

— Почему же? В вашем деле есть и заявление.

Смутившись, Агафонова принялась торопливо тыкать пальчиками в планшет. Ее остановил пренебрежительный жест более опытного коллеги:

— Мы обязательно всё вам покажем, но для начала хотелось бы осмотреться.

— Никогда у нас не были? — понимающе усмехнулся Кицум. Он знал, что для младших чиновников Надзора билеты в его кинотеатр слишком дороги.

— Пока не по карману, — неохотно признался Печёнкин. — Но о вас наслышаны. Так где стоят капсулы?

— Наверху, — Кицум показал на винтажную деревянную лестницу, украшенную рельефными фигурками демонов и драконов. — Хотите посмотреть?

— С удовольствием. Как понимаю, они отделены перегородками друг от друга?

— Конечно. Каждая находится в своей звуконепроницаемой комнате. Поднимемся наверх, и я вам всё покажу.

— Всегда было интересно, что чувствует зритель в ваших персонажах. Он же не может делать что-то по своему усмотрению? — подмигнул Печёнкин, демонстративно покосившись на хорошенькую Агафонову.

— Думаю, «по своему усмотрению» ничего нельзя сделать даже в собственном теле. А в наших фильмах это похоже на поездку в автомобиле с шофером. Вас везут по сюжету, но изменить его вы не можете. Впрочем, как и в обычном мире, если вы понимаете… — машинально ответил Кицум, гадая, во сколько обойдется этот визит.

— Значит, ваш зритель переживает всё по-настоящему? Даже самые интимные ощущения? — не отставал статс-советник, подталкивая к ответу, которому бы наверняка обрадовался.

Но Кицум никогда не связывался с порнофильмами. На них нужно было специальное разрешение, а Инспекция Надзора за Нравственностью очень неохотно выдавала лицензии. Да и то если персонажи находились исключительно в миссионерской позиции. Конечно, процветали кинотеатры с нелегальными сеансами, где всё было несколько разнообразнее, но Кицум прекрасно обходился без них. Его всегда удивляла людская тяга к синтезированным сексуальным переживаниям, при всей доступности и дешевизне натуральных аналогов.

— Смотря какой билет купите, — он показал на предупреждающую надпись в красивой золотой раме рядом с кассой. — Доступны три опции. Самая дорогая — «Забвение». Это временная амнезия и полное погружение. Похоже на сон, когда человек не знает, что спит. Такой вариант берут очень редко.

— Я слышал, что некоторые выходили после сеансов седыми… — вкрадчиво прокомментировал Печёнкин.

— Бывало и так, — кивнул Кицум, понимая, куда тот клонит. — Особенно если выставлен максимальный болевой порог. Человек платит за острые ощущения, и мы ему их даем. Но основной спрос все же на «Осознанное сновидение», когда зритель знает, что происходит и где он находится. Те, кто не уверен в себе, берут самый дешевый вариант — «Кукла». Это похоже на обычный кинофильм с видом из глаз выбранного персонажа.

— Но у вас же особенный кинотеатр! — подыграла Агафонова, старательно изображая наивную дурочку. — Меня восхищает, что в ваших фильмах сюжет «плавает»! Никто не знает, чем он закончится, каждый раз всё происходит по-новому! Говорят, события непредсказуемы, а персонажи ведут себя настолько правдоподобно, будто существуют в реальности!

— Реальность не обязана быть правдоподобной, в отличие от вымысла, который изначально создают с расчётом на потенциальную убедительность. А вот это уже коммерческая тайна и патентованная технология! — сухо ответил Кицум. Он на эти восторги не купится. Не даст даже намека.

Девушка раздосадовано нахмурилась и отвернулась. Печёнкин понимающе хмыкнул — клиент не раскололся, но попробовать стоило.

Ступеньки возмущенно отскрипели каждый шаг по лестнице. Кицум толкнул одну из нескольких десятков дверей на втором этаже и пропустил гостей вперед. Центр комнаты занимала серебристая яйцеобразная ванна, подсвеченная нежно-голубым.

Бесшумно сработал сервопривод, и крышка из матового стекла поднялась. Капсула казалась элегантным чудовищем, сонно зевнувшим при виде пары чиновников. Кицума всегда бесила даже не их жадность, а пугливое лицемерие и жалкие потуги на поучающую мораль, словно они жили в стране идиотов. В те же Средние Века всё обстояло гораздо честнее: был феодал, приближенные к кормушке особи и быдло, которому не так повезло при рождении. А сейчас тот же иерархический принцип преподносился уже высшим достижением социума.

— Как вам, Екатерина Ивановна? — в тоне Печёнкина угадывались нотки иронии.

— Морфей В443, класс ААА, закрытая коллекция… — девушка осторожно провела ладонью по изящным обводам капсулы, похожей на дорогой спортивный болид.

— Соответствует нормативам? Не дымит, не пахнет, нигде не жмёт? — игриво спросил статс-советник, остановив нарочито жадный взгляд на ее груди.

Кицум тотчас понял, как заработан шеврон эксперта. А почему нет? По крайней мере, это еще человечно. Всё лучше, чем мастурбация с механизмами.

— И все той же марки? — деловито спросила Екатерина Ивановна, срезав улыбку Печёнкина пренебрежительной гримаской. Вероятно, девушка осталась невысокого мнения о его мужественности. — Сколько их здесь?

— Пятьдесят, — нехотя ответил Кицум. — Абсолютно легальные. Сертификаты и техпаспорт есть на каждую, но мы редко используем все сразу. Фильмов на полсотни ролей почти не пишут. Жаль, но каждый клиент предпочитает прожить историю главным героем. За вторые роли нам платят гораздо меньше.

— Но, как полагаю, особых проблем нет? — пошевелил ноздрями Печёнкин, будто принюхиваясь. Должно быть, супостат чувствовал исходящий от касс запах денег, а чужой финансовый успех всерьез расстраивал.

— У нас нет. А у вас есть доступ к моим налоговым декларациям. Там всё подробно расписано. Мы очень стараемся, чтобы клиенты оставались довольны. Поэтому и не понимаю, чем вызван ваш интерес. Так мне объявят, наконец, суть претензий? — раздраженно спросил Кицум, демонстративно захлопнув капсулу у чиновников перед носом.

— Конечно-конечно… но случай весьма необычен, — замялся Печёнкин. — Одна из клиенток получила повреждения… м-м-м… внутренних органов.

— Ах, вот вы про что… — озабоченно кивнул Кицум, пытаясь изобразить сожаление из-за столь досадного недоразумения. — Мы не имеем права обыскивать наших гостей или ставить над каждым из них по охраннику. Порой в капсулы тайно проносят кустарные или не сертифицированные приспособления. Они могут добавить особые ощущения, даже если куплен самый дешевый билет. Это как зайти в дорогой ресторан со своим коньяком, понимаете? Если гость отравится, то кому придет в голову обвинить бар?

— Но вы несете ответственность, раз такие устройства можно подключить к интерфейсу! — возмутилась Екатерина Ивановна, видимо, из женской солидарности с жертвой несчастного случая.

— Если разъем подойдет, то подключить можно даже утюг. Обратитесь к производителю. Некоторые умудряются навредить себе вилкой, но это не повод их запрещать! — горячо возразил Кицум. — К тому же мы пускаем только совершеннолетних. Страховка и пятьдесят страниц типового договора! Наши юристы…

— Нуждаются в повышении квалификации, — продолжил за него статс-советник. — Посылайте к нам, раз ваши ребята не в курсе. Есть специальная программа. И не так дорого. С апреля вступили в силу поправки в Закон о Трансплантации…

— А при чем тут ваш чертов закон? — не выдержал Кицум, ненавидя киборгов, чиновников и особенно их помеси в любой пропорции.

— Один из важных органов вашей клиентки не достиг совершеннолетия. А, согласно этим поправкам, официальный возраст отсчитывается по самому молодому…

— То есть, если она надует себе губы и задницу, то станет практически новорожденной? Да я помню ту дуру! — взорвался директор. — Вы бы видели, что за агрегат она с собой притащила! Но мы вошли в положение и ей хорошо заплатили!

— Видимо, недостаточно, — согласно кивнул Печёнкин. — У нее есть права, а у вас правила. А еще лицензия и социальная ответственность. Ваша, несомненно, щедрая компенсация эту несчастную женщину не устроила.

— Так была еще и страховка!

— К сожалению, тут явно нестраховой случай, — озабоченно покачал головой статс-советник. — Бедняжке рассмеялись в лицо. После этого она включила в исковое заявление еще и моральный вред на астрономическую сумму. Мы не можем оставить без внимания эту претензию, даже если суд встанет на вашу сторону. А наши штрафы вы знаете.

— Ладно. Раз пришли без ордера, еще можно замять дело, — тяжело вздохнул Кицум, предвкушая серьезные финансовые потери.

— Не могу ничего обещать. Будет непросто, — поиграл бровями Печёнкин, — но давайте попробуем. Мы хотели бы взглянуть на конфликт изнутри. Но для этого нужны билеты. Пока только на «Годзиллу». Причем обязательно на главных героев.

Кицум чертыхнулся про себя, едва удержавшись, чтобы не ткнуть кулаком в откормленную наглую морду. Один боковой в челюсть надолго бы вырубил жирную тварь. А пока та валяется, хорошо бы задрать форменную юбку уважаемой Екатерины Ивановны: девица давно строит глазки.

Впрочем, от денег та клиентка всё равно не откажется. А их предложение намного хуже, чем деньги! Заявление — лишь предлог для серьезной проверки. Итог почти всегда один — конфискация. Нет, просто так не отвяжутся. Начнут с малого, но рано или поздно потребуют долю в бизнесе. Львиную долю.

— Но всё же занято! Если даже устроить вам внеплановый персональный сеанс, то где взять остальных? Фильм ровно на тридцать пять человек. А если подарить билеты другим, то пойдут слухи! Я не могу набрать людей в обход очереди! — Кицум нервно ходил туда-сюда, зная, что объяснять бесполезно. Им плевать, если дело всей его жизни загнется.

— Не беспокойтесь, нам хватит одной финальной сцены, — с честными глазами заверил его статс-советник. — Там, где он, она и чудовище. Триумф заслуженной победы, поцелуй на фоне ванильного неба и всё такое…

— Ах, вот как… — задумчиво потер подбородок директор, ощущая сладкое предвкушение риска. Кончится это, скорее всего, плохо, но он не откажет себе в таком удовольствии. Даже если оно станет последним. — И какой же билет вы возьмете?

— «Осознанное сновидение», конечно же! У меня слабое сердце, знаете ли… На первый раз хватит и этого, — осторожно промямлил Печёнкин, заметив перемену его настроения.

— Ну, тогда всё в порядке, — пожал плечами Кицум, отметив про себя последнюю фразу, чтобы повторить ее в сцене. Он уже знал, как и когда ее скажет, и потому чувствовал себя лучше. — Подписывайте стандартный договор и заходите.

— Куда идти? — деловито спросила блондинка, поправляя прическу.

— Комнаты тринадцать и сорок пять. Надеюсь, у вас-то все органы совершеннолетние? — зловеще улыбнулся директор.

— Вполне! — брызнул слюной Печёнкин, обнимая ее за талию.

Кицум заметил, как брезгливо отстранилась она от «наставника». Видимо, перспективы карьерного роста исчерпаны. Ей нужна свежая кровь и новые впечатления. И сейчас их у девушки будет с избытком. А вот в перспективах Печёнкина были сомнения.

Внутренне закипая, директор отправился в личную комнату без номера, где проводил каждый сеанс. Там за черной шторкой пряталось «гнездо», как называл он свою персональную капсулу. На маняще замерцавшей огнями панели на этот раз висел красный стикер: «Годзилла».