Зивелеос. Книга первая

Евгений Николаевич Бузни, 2018

Роман «Зивелеос» – это реальность и фантастика. Герой романа соединяет в себе идеи Робин Гуда и Павла Корчагина, которые сочетаются с необыкновенными возможностями сверх человека, данные ему научной мыслью. Снабжённый специальным костюмом, делающим его практически неуязвимым от любых нападений, молодой журналист начинает открытую борьбу с современными олигархами, грабя их и отдавая все средства беспризорным детям, для которых устраивает специальную детскую республику.Роман состоит целиком из неожиданных поворотов событий, где почти каждая глава оказывается для читателя новеллой.

След взят

Генерал Казёнкин торопился назад в кабинет. На встречу пригласили главного редактора газеты «Московская невралька». С ним Марат Игнатьевич хотел говорить с глазу на глаз. Да, его лично в казино ночью не было. Там побывал их сотрудник Пригоров, которого тоже пригласили на беседу, но тот, якобы, тоже не видел этого проклятого Зивелеоса, а фото его всё же опубликовали. Казёнкин нутром чувствовал, что попадает на след. Какая-то ниточка к газете тянется, главное ухватиться за неё и не порвать. Потянуть осторожненько и добраться до канатика, а уж этим-то негодяя вытащить сил хватит. И важно, что не только газета со своими правдолюбивыми писаками может полететь ко всем чертям из-за этого, но и вся их компания, ставшая поперёк горла новым течениям, на страже которых и стоял генерал. Для этого нужно было прижать редактора газеты, заставить его расколоться и, возможно, засадить по подозрению в сговоре, пока не включились большие силы противостояния. А там доказывай свою правоту, сидя за решёткой. Глядишь и всю их партию под удар поставить можно будет вместе с лидером Горюшкиным.

Казёнкин почувствовал характерный зуд в руках и потёр ладони, предвкушая гигантский шум по поводу ареста Никольского. Водитель едва заметно покосился на босса. Он давно возил своего начальника и знал, что означают эти потирания ладоней. Шеф готовил очередную операцию.

Сюрприз ожидал генерала Казёнкина в приёмной его собственного кабинета. Вместо ожидавшегося Никольского с кресла поднялся Горюшкин собственной персоной.

— Что к нам? — не скрывая изумления, спросил генерал, протягивая руку и вежливо улыбаясь высокому гостю. — Признаюсь, ожидаю другого вашего представителя, но не такого большого ранга.

— Я знаю, — ответил Горюшкин, как обычно спокойно, словно всегда уверенный в победе, крепко сжимая протянутую руку генерала. — Семён Иванович с минуты на минуту будет здесь. А ранг у него не такой уж и маленький. Главный редактор газеты, он ведь и член нашего политбюро, почти на равных со мной правах.

— Понимаю, — согласно кивнул головой Казёнкин и широким жестом пригласил Горюшкина в кабинет.

Пока пили принесенный незамедлительно чай с лимоном и обсуждали ночное событие, появился и ожидавшийся с нетерпение Никольский. Главный редактор нёс в руке дипломат, вызывавший у дежурных всех промежуточных постов подозрение, но все знали, кто, к кому идёт и зачем идёт, так что не задерживали лишними вопросами и подозрениями.

А Никольский с порога, не здороваясь, лишь глянув скорым взглядом на Грюшкина, который слегка кивнул головой, бросил:

—

Вот принёс, смотрите!

—

В чём дело? — удивлённо спросил генерал.

—

Смотрите, что я принёс, — коротко ответил редактор и, положив на стол дипломат, открыл его.

—

Что?!

Генерал то ли не знал возмущаться ему и вызывать немедленно охрану то ли не смог сдержать порыв любопытства и потому вскочил со своего кресла, передёрнув погонами на плечах, но Никольский не заставил себя ждать с пояснениями:

—

Здесь сто тысяч долларов.

— Молча-а-ть! — заорал вдруг Казёнкин, перекрывая голос редактора и как-то странно повёл головой, многозначительно обводя глазами кабинет, но испугавшись своей же несдержанности, тихо добавил:

—

Не надо подробностей. Я всё вижу сам.

Редактор и его партийный шеф переглянулись, и поскольку, видимо, так и не поняли мысли генерала, вновь вопросительно воззрились на него, а тот в свою очередь, заметив бестолковость собеседников, снова обвёл глазами кабинет и приложил палец к губам, что должно было недвусмысленно сказать лишь одно: «Нас слышат и всё записывают».

Опытные политики, прошедшие не один коридор власти, партийный лидер и его главный журналист, вдруг всё поняли и захохотали в один голос. Генерал хмуро насупил косматые брови. Смех ему ещё больше не понравился, когда Горюшкин сказал, едва сдерживая улыбку:

— Вы что же думаете, Алексей Фомич, мы вам взятку принесли что ли? Да за кого вы нас принимаете? Эти деньги сегодня ночью подбросили в редакцию газеты «Московская невралька». Мы возмущены провокацией и принесли эти деньги вам для проведения экспертизы ну и дальнейших следственных действий.

— Вот и акт о приёмке денег, — добавил Никольский, доставая из бокового кармана дипломата лист бумаги. — Здесь всё подробно изложено и подписано свидетелями.

Генерала охватила тоска разочарования и досады на самого себя, но потому он и занял свой высокий пост, что умел быстро перестраиваться в зависимости от менявшейся ситуации. Поняв, что, как сказали бы друзья, лопухнулся с первоначальной мыслью о возможности использования взятки, он тут же мысленно поздравил себя с тем, что дело может представить неплохой оборот для раскрытия тайны происшедшего ночью, потому молча взял акт и начал читать.

Чтение постоянно прерывалось телефонными звонками. Секретарша, молодая красивая девушка в элегантной офицерской форме с шалью волос, падающих на плечи, чуть не полностью пряча погоны, поминутно соединяла генерала то с теми, кто сообщал о поступившей информации, связанной с поисками ночного грабителя, то с теми, кто этой информацией интересовался.

Наконец генерал отложил акт в сторону со словами:

—

А где само письмо?

Никольский достал листок и положил перед генералом, который продолжал спрашивать:

—

Я вызывал и того, кто обнаружил письмо. Он с вами?

—

Да, в приёмной.

Генерал нажал кнопку на пульте.

— Таня, пригласите журналиста из газеты. И лейтенанта Петелькина ко мне с диктофоном.

Пригоров, привыкший входить в любые кабинеты спокойно, сегодня волновался. Он догадывался, что теперь его могут подозревать в связях с Зивелеосом, которого он и в глаза не видел. Неприятен в таких случаях сам процесс разбирательства, когда нужно доказывать, что ты не верблюд. Это когда ты на суде, то прокурор обязан подтвердить доказательствами твою вину, а до того всё бывает как раз наоборот.

Генерал хмуро посмотрел на вошедшего и вежливо поздоровавшегося со всеми одним словом «здравствуйте» журналиста.

— Присаживайтесь, — сказал он и указал на стул возле двери. Голос стал сухим и резким, сугубо официальным, как в разговоре с будущим подследственным. — Значить так. Я вызвал сюда вас не на допрос. Дело о грабеже уже возбуждено прокурором, а нам важно сейчас как можно скорее поймать грабителя. Так что мне нужны ваши показания о том, как у вас в руках оказался конверт с письмом и деньгами.

Олег посмотрел на своего шефа. Тот уставился глазами в стол, словно ничего не слышал или был занят своими мыслями.

В кабинет вошёл молодцеватый лейтенант с небольшим диктофоном в руке и, щёлкнув каблуками, чуть ли не гаркнул, так громко прозвучало:

—

Вызывали, товарищ генерал?

Казёнкин поморщился:

— Тише ты, громило! Пиши, о чём мы говорим. — И, снова обращаясь к Пригорову, пояснил: — Мы будем писать всё на диктофон не потому, что это допрос, а для экономии времени. Подписывать вы ничего пока не будете. Это чисто оперативная работа, а не следственная. Так что не переживайте и расскажите, как и что. Кстати, где он?

Олег сразу обратил внимание на то, как генерал сказал «значить» с мягким знаком в конце слова и «возбуждено» с ударением на второй слог. Его раньше удивляло обыкновение больших начальников неправильно говорить, а теперь, когда даже дикторы телевидения и радио стали плясать с ударениями в словах, чуть не каждый день изобретая новые способы произношения знакомых слов, это перестало поражать, но всегда вызывало неприятные ощущения. Теперь он видел, как пыжится генерал, стараясь говорить казённым языком, и хотелось рассмеяться, но обстановка того не позволяла. Он стал размышлять об этом и невнимательно слушал, о чём говорил генерал, так что вопрос «где он?» застал его врасплох, поэтому пришлось переспросить:

—

Кто?

—

Что кто? — спросил теперь генерал.

—

Я не знаю. Вы спрашиваете, где он, а я спрашиваю, кто.

—

Тьфу ты, чёрт, начал раздражаться генерал. — Я не спрашиваю, где кто, а спрашиваю, где конверт.

—

Какой?

—

Я вас сейчас прикажу арестовать! — взорвался Казёнкин. — Вы что мне тут комедию разыгрываете? Я спрашиваю о конверте, который вы принесли в редакцию. Где вы его взяли? И где он сейчас?

—

Прошу прощения, — ровным голосом, не терпящим возражений, — начал говорить Пригоров, — но я не знал, о чём у вас тут шла речь, и о конверте слышу впервые от вас, так что подумал будто вы спрашиваете о Зивелеосе. Но его я сегодня не видел.

—

А раньше? — обрадовано подхватился Казёнкин. — Раньше вы его встречали?

—

Да вы что, товарищ генерал! Я узнал о нём, как и вы в казино, сегодня ночью. Только вы приехали в казино раньше меня.

—

Это мне известно всё. И кто вам звонил, доложили. А вот где вы конверт получили?

—

Я его не получал, а взял при входе в наш издательский комбинат и отдал Семёну Ивановичу.

—

Кто это видел?

—

Так вся редакция там была, когда мы вошли.

—

Я спрашиваю, кто видел, как вы взяли конверт, а не как вы его отдали, — снова раздражаясь, спросил генерал.

—

На вахте был, как всегда, дежурный. Можно его спросить. Кроме того, мы были вдвоём с Самолётовым.

—

Вы вместе увидели конверт?

—

Нет, наверное, он не видел. Он вошёл в холл раньше и ожидал, пока я закрою машину.

—

Почему же он не видел конверта?

—

Не знаю. Он прошёл сразу вперёд. Мы торопились.

—

А вы таки заметили конверт?

—

Заметил. Привычка такая: забирать сразу почту.

—

Ну, и где же теперь этот конверт?

—

А разве Семён Иванович не принёс?

В воздухе повисла тягучая пауза. Все смотрели на главного редактора. Он удивлённо пожал плечами и задумчиво сказал:

— Да, вот о конверте мы как-то не подумали. Наверное, он там в редакции. Дело в том, — заметил он, как бы оправдываясь, что в большом конверте был чёрный пакет, в котором лежали деньги, вот его я принёс, так как мы сосчитали доллары и положили их обратно в пакет. Про конверт как-то и не подумали. А зачем он, собственно нужен?

— Вы что, — прошипел Казёнкин, — придуриваетесь или на самом деле такие бестолковые?

— Ну, ну, Алексей Фомич, поаккуратнее с выражениями, — вступил, наконец, в разговор Горюшкин, сидевший всё это время молча.

— Что значить, поаккуратнее? — начал кипятиться генерал. — Конверт — это улика. Кому адресован, чьей рукой написан адрес, отпечатки пальцев — всё имеет значение. А они не знают, где теперь этот конверт. Я сейчас всю вашу редакцию перетряхивать буду, если сами не найдёте конверта.

Никольский и Пригоров посмотрели друг на друга. Только теперь им стало ясно, в какую неприятную историю они попали. Никольский в который раз вспомнил это ночное совещание. Сразу по окончании его, когда в типографию передали текст информации о ночном скандале, предложенный Самолётовым, доллары были сосчитаны и спрятаны в сейф. Никольский не знал, что будет дальше делать с деньгами. Он подумал, что если этот неизвестный Зивелеос действительно станет помогать газете, то можно будет увеличить её объём и тираж, купить новое оборудование, сделать многокрасочную печать. Словом, в голове рисовались радужные картины прекрасного будущего. И только под самое утро он решился позвонить своему партийному лидеру, чтобы поставить в известность о случившемся.

Реакция Горюшкина оказалась совсем не такой, какой ожидал Никольский. Хоть и со сна, но партийный босс сразу сообразил, чем может кончиться история, если власти узнают о полученных деньгах от кого-то со стороны, а избежать этого было невозможно. Поэтому он тут же предложил встретиться в редакции и всё обсудить детально. Так было принято решение о том, чтобы самим принести деньги, как подброшенные в провокационных целях. Но в газету эта информация попасть уже не успела.

О конверте, на котором чьим-то размашистым почерком был написан адрес редакции и фамилия Никольского, как-то совершенно не подумали, а он вполне возможно лежит себе спокойно на столе, если уборщица не сочла возможным выбросить его с мусором.

На столе генерала опять зазвонил телефон, на пульте замигала лампочка. Звонил кто-то из своих сотрудников. Казёнкин снял трубку, и через несколько секунд лицо его сначала вытянулось, а затем губы расплылись в саркастическую улыбку.

— Немедленно привезти его, только аккуратно! — скомандовал докладывавшему информацию по телефону и отключил связь.

— Вот такие дела, значить — заговорил Казёнкин, улыбаясь и глядя по очереди на каждого из присутствующих. — Сейчас привезут ещё одного газетчика из всё той же «Московской невральки». Посмотрим, что он нам будет врать. Думаю, что дело приближается к завершению, и мы будем с вами свидетелями того, как оно закончится.

— А что там случилось, Алексей Фомич? — поинтересовался Горюшкин. Из всех, кто был в кабинете, только он позволял себе называть генерала по имени и отчеству.

— Да что там, — начал было уклончиво генерал, но потом вдруг решил сразу объяснить. — Тут вот что. Сегодня нашёлся свидетель…

Генерал вдруг прервался и нажал кнопку на пульте. Сняв телефонную трубку, скомандовал:

— Майор, захватите с собой и того… — он хотел было сказать «пьяницу», но спохватился, поняв, что сидящие могут всё переиначить потом, и закончил, — случайного свидетеля, а так же прикажите привезти кого-то из бара, ну, крупье и бармена хотя бы. Проведём очную ставку сразу.

Заметив возросший интерес на лицах его слушателей, продолжил свои пояснения:

— Да нашёлся человек, который видел этого бандита сегодня на улице, точнее возле дома, в который тот скрылся. Я дал команду проверить список жильцов двух домов. Так вот в одном из них, как только что мне сообщили, живёт и ваш сотрудник. — Генерал многозначительно посмотрел на Никольского и теперь уже не сводил с него глаз, говоря как бы специально для него: — Сопоставляем факты. Именно ваш этот Пилотов приезжает ночью с присутствующим у нас здесь Пригоровым и откуда-то достают письмо с деньгами, только что изъятыми у уважаемых людей, отдыхавших в казино. Мы, правда, ещё проверим, те ли это деньги. Я подозреваю, что ограбление, совещание у вас в редакции и исчезновение бандита у самого дома, где живёт ваш сотрудник — это одна цепь, за которую мы сейчас и потянем. Подозреваю также, что не случайно и лидер ваш появился в моём кабинете заблаговременно.

Говоря всё это, генерал настолько увлёкся родившейся внезапно идеей, что готов был, как на духу, рассказать о том, что подозревает хорошо продуманный заговор партии о свержении правительства с помощью террора и о том, что вот именно сам генерал всё теперь разгадал и может практически всех арестовать, не выпуская уже из кабинета. На минуту он забыл, что партийный лидер обладал иммунитетом неприкосновенности. Ему уже виделись все гости в наручниках.

Но всё-таки какое-то внезапно появившееся шестое чувство в виде чего-то щемящего внутри остановило его, и он искусственным смешком рассмеялся, поправляя себя:

— Нет, Григорий Гаврилович, относительно вашего появления — это шутка. Однако я надеюсь, что вас интересует конец спектакля?

— Хотите сказать, Алексей Фомич, что мы сейчас увидим этого странного незнакомца?

—

Да, так я думаю. На след напали.