Урбанизация. Часть романа «Дым из трубы дома на улице Дачной»

Евгений Плотников

Эдик, один из главных героев книги «Урбанизация», является типичным представителем своего времени — восьмидесятых годов XX века. В качестве других главных героев появляются также Геннадий — приятель Эдика, отец Эдика и рыжеволосый мужчина с постоянно отсутствующим верхним зубом слева. В книге описаны романтические отношения между мальчиками и девочками в школьные годы, мысли подростков на тему любви и секса, произведение также включает в себя эпизоды с любовными историями. Книга содержит нецензурную брань.

Дизайнер обложки Евгений Плотников

Иллюстратор Евгений Плотников

© Евгений Плотников, 2024

© Евгений Плотников, дизайн обложки, 2024

© Евгений Плотников, иллюстрации, 2024

ISBN 978-5-0055-5251-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

— Ты думаешь, что все просто так идет, да? — допытывался у Лукича рыжеволосый мужчина лет тридцати с отсутствующим верхним зубом слева. — Ты думаешь, что если вот стол, — мужчина провел ладонью по поверхности стола, — состоит из молекул, а молекулы из атомов, а те из нейтронов, протонов, а те из еще чего-нибудь, и так до бесконечности. И туда, — мужчина махнул рукой в небо, — тоже до бесконечности. Земля входит в Солнечную систему, дальше есть еще системы и галактики, и еще, и еще, и конца нигде нет. И ты думаешь, что все вот так, да?

— Ну-у-у… — неопределенно протянул Лукич, сделав умное лицо.

— А если эта теория не верна? — рыжеволосый отхлебнул из кружки пиво. — А что если где-нибудь есть жизнь? И там мужик решил узнать, что с ихней жизнью будет потом. К чему они придут? И вот этот мужик создал наш мир в стакане.

Лукич вытаращил глаза и посмотрел в свою кружку с пивом.

— Он там, в стакане, сделал такую среду, создал нашу Солнечную систему и этот стакан герметично закупорил. И на нас в микроскоп смотрит, — мужчина ткнул пальцем в небо слева и чуть сзади от себя.

Лукич посмотрел в указанном направлении.

— Может быть, он и сейчас на нас смотрит. Мы с тобой сидим, а он на нас смотрит.

Лукич пригладил волосы и поправил одежду.

— Жизнь-то у нас быстрее идет, чем у них там. У нас, может, век, а у них — неделя. И вдруг ему надоест на нас смотреть. Вдруг он не захочет больше видеть, куда мы тут катимся. Планету засрали. Оружия всякого наделали, атомного. Радиация кругом, — рыжий плюнул на пол. — И вот как ему это все надоест. И он возьмет этот стакан с нами и как бросит в окно. И все к чертовой бабушке!

Лукич раскрыл рот. Рыжий спокойно потягивал пиво.

— А как же… У меня ж зять только дачу построил. Мы саженцы заготовили, рассаду…

— Все, все к черту! — махнул рукой мужчина.

Лукич вылетел из расположенного на улице Мира кафе «Жигули», в котором продавали фирменное Жигулевское пиво с шарабанками¹, креветками, а иногда даже и с вареными раками; креветки Лукич не любил, чаще всего заказывал шарабанки — они были в наличии практически всегда. Лукич побежал домой, как будто стремился донести налитую в сито воду, пытаясь к тому же ничего не расплескать, ворвался в кухню и закричал жене:

— Сидишь тут, итить твою мать, не знаешь, а мир-то в стакане оказался!

Жена спокойно повернулась и строго посмотрела на возбужденного Лукича:

— У вас он давно там оказался. Залил шары-то.

— Да мужик нас в стакане создал, — хотел объяснить Лукич.

— Ты-то точно после стакана создан.

Лукич расстроился:

— Да он на нас в микроскоп смотрит, чтоб узнать, чем все кончится. Вот ему надоест, и он нас как кинет в окно. И все к черту — и дача, и саженцы…

— Я те кину, я те кину! — замахнулась на Лукича жена.

— Да, т… Дура!

«Ничего не понимает, — думал Лукич. — Одно только и знает — встанет у плиты и скребет, и скребет».

Весь вечер Лукич не находил себе места. Он долго не мог уснуть, ворочался, лежа на диване. Было уже поздно, когда Лукич наконец задремал. Ему снилось, что его закупорили в стакан и он метался там, корчась от ужаса, и никак не мог выбраться.

Чьи-то большие глаза смотрели на него с упреком. Потом вдруг чья-то рука обхватила стакан и швырнула его вместе с Лукичом в окно. В животе у Лукича от полета екнуло, он скатился с дивана, ударился о пол, вскочил и забегал по комнате.

— Что?! Все, да?! Все, хана?! — еще толком не отойдя ото сна и потому покачиваясь, Лукич пытался понять: летит он или твердо упирается ногами в пол.

— Диван опрокинулся. Я на край встала, хотела в форточку посмотреть, — растеряно сказала жена.

— Зачем?! Зачем ты полезла в форточку?!

— Да на улице заорал кто-то, я и хотела посмотреть.

–…!!! — Лукич так и не смог ничего сказать и ушел на кухню.

«Да-а-а. Вот ведь оно как обернулось-то, — думал Лукич, насильно засовывая в рот таракану хлебную крошку. — Живешь вот так вот и не знаешь, что ты всего лишь букашка подопытная». Лукич посмотрел в окно и почувствовал на себе чей-то неведомый взгляд. По спине пробежал холодок. Лукич отпустил таракана, вышел на балкон и долго смотрел на ночное небо. Он представлял, что там, за перегородкой, у людей, может быть, тоже есть дачи, а если у них сейчас осень, то они, наверное, уже урожай собирают.

Примечания

1

Шарабанка — копченые свиные ребрышки.