Грязные крылья ангелов

Евгений Румбах (2024)

Когда бизнесмен Юрий Лавров обратился за помощью к частному детективу, он и не подозревал, что результаты расследования окажутся совсем не такими, каких он ожидал. Детектив, медленно, но верно приближающийся к разгадке, не подозревает, что в этом кажущемся таким простым деле его подстерегает смертельная опасность. Кто окажется сильнее в смертельной игре — убийца или детектив-идеалист?

2.

В этот четверг, когда я вернулся с обеда, Леночка одарила меня лучезарной улыбкой — одной из тех, что приберегала специально для таких вот моментов.

— Через десять минут у вас встреча с клиентом, шеф.

Я остановился около ее стола и сделал заинтересованное лицо.

— Неужели?

— Пока вас не было, звонил какой-то мужчина и сказал, что хотел бы обсудить с вами одно дело.

— Ты сказала ему, что у меня сиеста?

— Нет.

— Почему?

— Потому что никакой сиесты у вас нет. Мы не на Средиземноморье.

— В самом деле?

— Да.

— Черт, жаль.

— Да, жаль. Но если хотите, я, чтобы не мешать вам предаваться послеполуденному отдыху, могу впредь говорить клиентам, что на голодный желудок вы думать не хотите, а на сытый не можете. Так что лучше им обратиться в какое-нибудь другое агентство.

— Мне кажется, я слышу сарказм в твоем голосе.

— Боже упаси, шеф! Я даже не знаю, что такое сарказм.

Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись.

— Что там у этого типа?

— Он ничего не объяснил. Сказал: конфиденциальное дело.

— Какое-какое?

— Кон-фи-ден-ци-аль-но-е.

— Как тебе удалось запомнить такое трудное слово?

— Я записала по буквам.

— Надеюсь, без ошибок?

— Проверю по словарю, как только выдастся свободная минутка.

— Он представился?

— Нет.

— Хоть что-то ты о нем можешь сказать?

— Голос у него тихий, вежливый, но, судя по тому, как велся разговор, этот человек не привык, чтобы ему отказывали. Тон у него начальственный. Возможно, это какая-то шишка. Я бы сказала, что он уже в возрасте, но могу и ошибаться. — Леночка на секунду задумалась. — Вот, пожалуй, и все.

— Молодец, — похвалил я. — Если будешь продолжать в том же духе, из тебя может выйти что-нибудь стоящее.

— Я счастлива, что вы верите в мое будущее, шеф.

— Мне опять слышится в твоем тоне сарказм, малютка.

— Никакая я вам не «малютка». Мне, между прочим, уже двадцать два года.

— Ты — одна из немногих знакомых мне женщин, которые не скрывают своего возраста.

— Это пройдет, как только мне стукнет тридцать.

— По-твоему, тридцать — это уже тот возраст, который нужно скрывать?

— А вы как считаете?

— Ненавижу, когда ты отвечаешь вопросом на вопрос.

— Попробуйте задавать поменьше вопросов.

— Вопросы — это моя работа, малыш.

Она сверкнула глазами, изображая ярость.

— Наверное, мне стоит сказать моему жениху, чтобы он провел с вами профилактическую беседу: вы слишком фамильярно себя ведете.

— У тебя нет жениха, — усмехнулся я. — Уж меня-то не проведешь.

— Есть, — возразила она. — И между прочим, просто, чтобы вы знали: он чемпион города по контактному боксу.

— Никогда не слышал о таком виде спорта, как контактный бокс.

— Вы вообще не блещете эрудицией, шеф.

— Осторожнее на поворотах, маленькая моя. За нелояльное отношение к руководству нашей небольшой, но процветающей компании я могу выставить тебя за дверь.

— И кто тогда будет отвечать на звонки? Кто будет готовить вам кофе? Кто будет договариваться о встречах и вести документацию?

— В этом городе полным-полно девушек, мечтающих оказаться на твоем месте. Некоторые из них очень даже ничего…

— Что-то я не видела, чтобы безработные красавицы обивали ваш порог.

— Сообщаю последние новости: стоит мне свистнуть, и претендентки выстроятся в очередь, которая растянется на три квартала. Длинноногие одалиски в откровенных нарядах будут протягивать вверх свои бледные руки, экстатически выкрикивать мое имя и слезно умолять о том, чтобы я взял их в секретарши. Или даже в наложницы. Их прекрасные глаза будут полны слез, а на лицах будет написано обожание.

— Какая бурная у вас фантазия! Вам бы писать сценарии для Голливуда!

— Возможно, я займусь этим на пенсии.

Леночка бросила быстрый взгляд на часы.

— До пенсии вам еще далеко, а вот до прихода клиента осталось всего пять минут.

— Как раз успею выкурить сигаретку, — кивнул я. — А ты пока подумай над моими словами. Не стоит относиться к ним легкомысленно.

— Шеф, пора бы запомнить: ваши слова для меня — истина в последней инстанции, — заверила меня Леночка, хлопая ресницами. — Я отношусь к ним серьезнее, чем верующий к словам пастыря. Серьезнее, чем первоклассник к тому, что говорит учительница. Даже серьезнее, чем администрация Джорджа Буша к заявлениям Усамы Бен Ладена.

— Значит, беспокоиться не о чем: из тебя непременно получится хороший человек. Пусть и не сразу.

Она вздохнула.

— Я все-таки поговорю о вас со своим женихом.

— Конечно, поговори, — разрешил я, направляясь в свой кабинет. — Расскажи ему о том, как должен вести себя настоящий мужчина.

Прежде чем она успела ответить, я оказался у себя и прикрыл дверь.

Мой кабинет представляет собой квадратную — пять на пять метров — комнату с двумя окнами в дальнем конце. Там стоит мой стол с вращающимся кожаным креслом и два кресла попроще для посетителей. На столе — телефон, подставка для ручек и маленький глобус. В одном углу кабинета помещается небольшой сейф, в другом — миниатюрный бар. Такой вот минимализм. В простенке между окнами, то есть прямо у меня за спиной, когда я сижу на своем месте, висит календарь с Моникой Беллуччи, которую я считаю самой сексуальной женщиной планеты. Да простят мне Анжелина Джоли и Шарлиз Терон.

Я кивнул Монике в знак приветствия, снял пиджак и повесил его на спинку кресла. Потом открыл оба окна и впустил в кабинет свежий воздух, крики чаек и гудки прогулочных катеров — окна офиса выходят к реке, и вид из них открывается просто фантастический. Подозреваю, что как раз за этот вид арендаторы и дерут с меня такие бабки. Это так, к слову. Я, вообще, не в претензии: картинка того стоит. Без дураков.

Усевшись на подоконник, я закурил. Но не успел сделать и трех затяжек, как увидел подкативший к моему подъезду серебристый «Cadillac STS». По-настоящему крутую тачку — такую, как, например, эта — увидишь нечасто. Даже в нашем избалованном деньгами городе. Я невольно залюбовался: люблю большие американские машины. А это, бесспорно, была большая американская машина. Очень большая. Просто огромная. Это, черт возьми, был линкор на колесах.

«Cadillac» припарковался у бровки, и из него вышел среднего роста, крепкий на вид мужчина лет пятидесяти в дорогом костюме. Он остановился на тротуаре, посмотрел сначала в одну сторону улицы, потом — в другую, поставил свою красавицу на сигнализацию и вошел в мой подъезд.

Я бросил еще один взгляд на оставленный у тротуара автомобиль, вспомнил, что говорила несколько минут назад Леночка, и решил, что мой клиент прибыл. Потушив сигарету, отошел от окна, сел в кресло, расслабил узел галстука и стал ждать.

Через минуту в приемной послышались голоса, а затем дверь кабинета приоткрылась, и Леночка, заговорщически подмигнув мне, сказала:

— Шеф, приехал тот человек, о котором я вам говорила.

Я махнул рукой.

— Приглашай.

Она распахнула дверь и отошла в сторону, пропуская моего гостя. Я не ошибся: это был он — владелец шикарного «Cadillaca», которым я только что любовался из окна. Вместе с ним в мой кабинет вошел отчетливый запах больших денег.