Бей или беги, ведьма! Кара придет

Евгения Горюнова (2024)

О чем эта книга? О балансе между человечностью и тьмой О любви, не знающей границ О выборе между долгом и чувством О магии, которая живее, чем кажется Что происходит, когда твоя любовь становится важнее жизни? Как выжить, когда твоя сущность — сама Тьма? Можно ли искупить ошибки любовью? Внимание! Эта книга не для слабонервных. Здесь нет банальных романтических клише. Только предельная честность чувств и магия, которая дышит между строк. Готовы погрузиться в мир, где любовь — это приговор и спасение одновременно? Тогда вас ждет вторая часть истории про обычную девушку Елену, капитана полиции в отставке, обретшей волей злодейки Судьбы ведьмовской дар. Дух прапра…бабки переносит ее в порыве мести во времена первого царя Руси. Сможет ли она выжить? А вернуться домой? Удастся ли ей сохранить тех, кто ей дорог и теперь зависит от нее? Что творится дома и будет ли куда возвращаться? Все иллюстрации принадлежат автору.

Глава 1

Глава 1

Шорохи и скрежет тяжелого глиняного горшка по деревянному столу, сопровождаемые тихим женским говорком. Ощущение мягкой теплой тяжести на теле. Затем до носа добрался запах. Сладкий тягучий аромат, мгновенно заставивший улыбнуться и приоткрыть глаза.

Чувства возвращались постепенно, по одному. Глаза заслезились от яркого солнечного света, проникающего в окно, резанул слух резкий петушиный крик, раздавшийся, казалось, почти возле уха. Женский недовольный вскрик и хлопанье крыльев.

— Пошел, пошел отсюда, ирод крылатый! Иди к своим, не лезь в избу, а то в суп попадешь!

Наглая птица, недовольно квохча, выпорхнула из окна и продолжила возмущаться уже на улице.

Елена заворочалась, доставая руки из-под одеяла и пытаясь протереть глаза.

— Проснулась? — мягкий ласковый голос подсевшей рядом женщины звучал с такой теплотой, что Елена, успев осознать уже бедственное состояние своего тела, чуть не расплакалась. Как ребенок, горько, отчаянно, выплескивая все свои страхи и обиды.

Болело и ломило все. Каждую косточку, каждое сухожилие тянуло и рвало при малейшем движении.

— Что… Что со мной? — голос был хриплым, а любое напряжение в горле отдавалось привкусом крови.

— Тише, тише милая, молчи пока. Сейчас я тебе молочка теплого дам, горло полечим, все тебе расскажу. Не так плохо, — она продолжает говорить, пока бегло осматривала лежащую на постели девушку, — не так плохо все.

Елена кое-как растерла глаза, превозмогая острую боль в запястьях. Огляделась. Женщина уже отошла к столу напротив печи, наливала из кувшина молоко в кружку. Деревянной ложкой положила в тарелку кашу из горшка. Когда она повернулась, Елена отметила на светлом, с легким румянцем, лице выразительные синие глаза, темные брови, такие же, как убранные под платок волосы, несколько прядей которых выбилось из-под белой тряпки. Светлая рубаха из плотной ткани с воротом на веревочном шнуре. Юбка почти в пол, темно зеленая, с вышивкой, красивая. Поверх еще одна, короче, коричнево-красная. Женщина, улыбаясь, поставила на небольшой столик у кровати еду, присела рядом, помогла приподняться девушке, подложила еще одну подушку под спину. Подала кружку с теплым молоком. Оно оказалось топленым, с кремовато-желтым оттенком. Первые глотки дались Елене с трудом, но оторвать ее от кружки не смогла бы и целая армия. После этого девушка довольно причмокнула, вздохнула свободнее, легче. Теперь даже боль отступила, в голове прояснилось. Женщина приняла пустую кружку и взяла в руки глубокую тарелку с кашей цвета нежного рассветного солнышка — пшенной. Из печи она оказалась невероятно вкусной.

Первые ложки женщина с присказками кормила Елену сама, как малыша. Но девушка вскоре перехватила ее руку и забрала прибор.

— Расскажите мне, где я?

Женщина, чуть прищурившись, хитро улыбнулась и переспросила:

— Может, вернее спросить — когда?

Елена нахмурилась, попыталась вспомнить.

Последнее, что она помнила, это как она поехала с Миррой и Иваном Маркеловичем в машине в его дом. Там у нее начала кружиться голова, и сознание путалось, в какой-то момент она вообще будто провалилась в темноту. Единственное яркое воспоминание — полыхающий вокруг огонь и глаза Михаила. Она что, стала жертвой пожара? Бегло осмотрев свои руки и убедившись в отсутствии ожогов, девушка спросила:

— Где Михаил? Что с ним?

— Михаил? — женщина выглядела озадаченной, — нет, ты к нам одна попала. Не было никого с тобой. Да ты не переживай так. Ты цела, завтра уже бегать будешь. Тебя зовут-то как?

— Лена, — тихо ответила девушка.

— Лена, значит, вот и славно, а меня Яромирой кличут. Или матушка Мира.

— Мира? — удивилась Елена, — так зовут одну мою хорошую знакомую.

Они улыбнулись друг другу. Женщина встала.

— Ты ешь, ешь, давай. Силы тебе нужны. А после я тебя до ведра провожу в сени, сегодня полежишь еще, пока больно, наверное.

— Ведра? — не поняла Лена.

— До двора тебе пока тяжело будет идти, я ведро в сенях поставила, там же таз с чистой водой и полотенце уже ждут тебя.

— А… как вы сказали, «когда» я? И как сюда попала?

Яромира всмотрелась в ее лицо.

— Сейчас 1471 год. Нашли тебя на окраине города, на поле. Повезло, что наши днем ранее примерно там же уже ощутили вспышку Силы, да только кто прошел, мы не ведаем. День тот тяжелый был, мы тут у Марфы роды принимали, дочки купеческой, умаялись все, не до того было. А как пошли искать хоть какие-то следы — уже ничего не было. Почти разошлись по домам, как вдруг — еще один толчок. Смотрим — ты на земле лежишь, всяко уж навидались, Мария-то, Верховная наша, все нас обучает, да придумывает новые заклятия. Одного испугались, что ты не дышала поначалу. Но и то, девки у нас есть сильные, вернули тебя.

Яромира снова улыбнулась, легкий испуг в глазах выдавал беспокойство.

— Для нас сейчас времена нелегкие, каждая веда¹ дорога, а в тебе Сила чувствуется.

— 1471… — медленно протянула Елена.

— Да, ты только помалкивай об том, откуда ты, ладно? Я тебя потом познакомлю со всеми нашими, ты только Верховной можешь сказать.

— А Мария и есть Верховная? — Яромира кивнула.

Елена просветлела лицом. Значит, она еще жива! Можно как-то попытаться изменить это все, поймать Джеральда! Интересно, под каким именем он здесь…. И что стало с теми, кто остался там, в будущем? Михаил… Его лицо снова всплыло в памяти, отозвавшись щемящей в груди тоской.

*

Когда с туалетом и умыванием было покончено, Яромира снова уложила Елену в кровать, дала теплого ароматного отвара травяного, подоткнула одеяло и пошла к печи. А Лена, почти сразу закрыв глаза, погрузилась в тяжелые раздумья, перешедшие в тревожные сны.

В них девушка то сражалась с огнем, то преследовала колдуна, а он с хохотом ускользал от нее, чтобы в следующий миг оказаться позади, готовый напасть. Она чувствовала своей обнаженной спиной прикосновения его горячей голой кожи, и низкий рокочущий голос нашептывал на ухо, ласкал слух, пока губы исследовали каждый сантиметр ее шеи, спускаясь ниже, прикусывая лопатки, заставляя стонать от боли и нарастающего страха. То вдруг она видела его перед собой в отблеске пылающий в ночи в открытых окнах факелов. Блики на белоснежных зубах вдруг превращались в сверкающий кинжал в его руке. А она чувствовала себя такой большой и неповоротливой и не могла подняться с постели.

То вдруг она снова провалилась в темноту, из которой её на крыльях выносил загадочный мужчина. Он взмывал в бескрайнее ночное небо, которое распахнулось над ними, как величественный свод, усыпанный миллиардами звёзд. Каждая из них светилась ярче, чем когда-либо, словно искры, сброшенные с небесного огня. Девушка чувствовала себя в невесомости на его руках, словно парила в безвоздушном пространстве. Окруженная любовью, нежностью и искренним, безграничным чувством, она терялась в этом мгновении. Лицо мужчины оставалось в тени, но он смутно напоминало лицо Михаила — только все темное, как сама ночь. Мощные, сильные крылья были графитово-черные, будто окутанные самой Тьмой, и звезды, тускло отражаясь в полированных перьях, сверкали своей холодной красотой. Каждый взмах крыльев создавал вихрь, который уносил её от реальности, заставляя забыть о тревогах и страхах. Небо вокруг них было не просто темным; оно было живым и величественным, полным движущихся облаков, которые казались дышащими, невиданными создания. Молнии время от времени разрывали его глубину, освещая всё вокруг яркими вспышками и создавая мимолетные картины — то ли небесные города из света, то ли призрачные образы давно ушедших душ. Ей хотелось, чтобы этот таинственный незнакомец поцеловал её, но он лишь молча и грустно смотрел на неё, как будто знал о том, что ждёт впереди.

Внезапно он начал ускользать от неё, как тень в полнолуние. Лена пыталась ухватиться за него, но её руки соскальзывали с гладких и прохладных в ночи плеч. Она чувствовала, как между ними растёт непреодолимая пропасть — пропасть между светом и тьмой, между надеждой и неизбежностью. Сердце её сжималось от тоски: она не могла понять, почему этот мужчина не может остаться с ней. Темнота вокруг становилась всё гуще, а звуки леса наполнялись шёпотом древних тайн. Лена знала: этот миг был не просто сном или иллюзией.

Это было предзнаменование — знак того, что время расплаты близко. Она пыталась позвать его, но её голос глох в тишине ночи. С каждой секундой он всё дальше ускользал от неё, оставляя лишь холодный след в её душе. И вот она осталась одна в безмолвии ночи, окруженная лишь мрачными тенями и шёпотом ветра. В сердце её зарождался страх

Яромира смотрела, как девушка беспокойно мечется во сне, тихонько постанывая и зовя кого-то, как слезы катятся из-под черных ресниц. Подсела и запела колыбельную. Ту, которую пела ей еще ее матушка, а той ее и так неизвестно, сколько поколений одаренных женщин, чьи знания ныне прорастают в их потомках, собранных под одной крышей под чутким руководством Верховной Ведьмы.

Ой, люли-люли мои,

В саду травы да цветы.

А в лесу дивчата,

В гости зазываты.

Ты к ним в гости не ходи,

Душу свою сбереги.

Бродют духи ночью,

Черт там лопоухий.

Старый дед лесничий

В ком придет обличьи?

Ты не верь, красавица,

Молодец крестом подавится.

Ай, не верь, красавица,

Скоро он преставится,

А преставится — придет,

Будет ночи напролет

В окна к тебе биться,

Ластиться и злиться,

Ты ему подай с крыльца

Пук сухого чабреца.

Из крапивы веник,

Выметет с ступенек

Чары, сглаз и мглу долой

Чтоб не лез тот пень гнилой.

Ай люли-люли, долой,

Парень тот ведь неживой

Чтоб под окна не ходил,

Чтобы дел не натворил

Отвари отвар из трав,

Не забудь, смотри, добавь

Василька, полыни, будяка.

Напои того ты паренька.

Напои его травой,

Повернись к нему спиной,

Будет выть и плакать,

Страшным хрипом каркать.

Ай, да будет плакать,

Причитать, да ахать.

Ты ему не верь,

Закрывай скорее дверь.

Утро наступает,

Тьма ужо расстает,

Страхи да сомненья

Вслед за Тьмой уйдут.

Светлый день к тебе придёт,

Смех и радость принесёт.

Пусть исчезнут все тревоги,

Счастье в дом твой пусть войдёт.

То, что зло, сотворенное Марией, вернется за ней самой. Верховную предупреждали не единожды, но гордыня Марии затмила её разум.

Верховная, обладая невероятной силой, нарушила естественный порядок вещей, вмешавшись в ход времени. Это злодеяние против самой природы уже начало приносить свои плоды.

Каждое мгновение наполнялось тревожными предзнаменованиями: ветер за окном шептал о недовольстве Силы, а небо затягивалось мрачными облаками. В сердце Яромиры росла тоска и страх — она предчувствовала беду, которая надвигалась на Марию.

Видимо, час расплаты настал.

Примечания

1

Веда (ударение на первый слог), ведунья,"ведающая","знающая" — женщина, обладающая особыми знаниями в ведовстве и магии. Она часто связана с целительством, использованием трав и заклинаний, а также с глубоким пониманием природы. Ведуньи могут быть хранителями традиционных знаний и играют важную роль в жизни своих общин.