Право знать

Евгения Кретова (2024)

Лола — счастливая жена, заботливая мать и рачительная домохозяйка. Ее жизнь — служение близким. Но тревожные воспоминания приходят вместе с головными болями, когда оказывается, что близкие оберегают ее от собственного прошлого. Что в нем такого опасного?

Евгения Кретова

Право знать

© Евгения Кретова, 2024

* * *

Мир перевернулся.

Синее, такое высокое и безопасное небо без единого облачка, насквозь пронизанное весенним солнцем, опрокинулось и ослепило. Звуки отодвинулись, остались за топкой пеленой страха. Мгновения слились в бесконечную вереницу: улыбающееся личико дочки, внимательный и чуточку озадаченный, с янтарными лучиками на радужке взгляд мужа, приглушенный смех. Все заполнила тьма с неясными проблесками золотых огней и черным силуэтом, окутанным терпким запахом цветущей ванили. Хриплый крик откуда-то со стороны. Но очень скоро пропал и он, сменившись бесконечной чередой однотипных потолочных светильников. «Палка-палка-огуречик…», — пульсировало в памяти. Вытянутые плафоны торопились один за другим, словно пунктир непрожитой жизни. Словно мир, собранный воедино наметочным швом.

И мерный стук колес по резиновому покрытию — он отдавался в позвоночнике и растекался ртутным холодом по венам.

— Лола! — кто-то позвал, разрывая ватную тишину.

Легкое, настойчивое прикосновение, ощущение парения и рывок вверх — до тошноты. Мир обрушился на нее, разом ослепив красками и оглушив звуками, рядом — перепуганные лица дочери, мужа, его сестры и племянницы.

— Мамочка, — Иринка кинулась к ней, повисла на шее.

Лола сидела на траве и с трудом дышала. Тончайший газ праздничного платья дочери, прижавшейся к матери худеньким телом, щекотал кожу, а по волосам стекали потоки воды, рубашка и джинсы оказались мокрыми насквозь. Женщина слабой рукой обняла дочь, подняла взгляд на растерянного мужа:

— Что произошло?

— Ты упала в детский надувной бассейн и едва не утонула, — шок схлынул, и на глубине карих глаз Игоря уже покатывались со смеху бесенята. — Наверное, это станет нашим новым семейным мемом.

Он улыбнулся, протянул ладонь, помогая жене подняться. Лола встала, прильнула к его груди — тяжесть будто рукой сняло, плечи расправились, по венам стремительно растекалось ощущение счастья. Как всегда рядом с ним, в его объятьях. Молодая женщина медленно выдохнула, с облегчением и любовью — ей очень повезло.

— Я ужасно неловкая, — прошептала она и, привстав на цыпочках, чмокнула мужа в гладко выбритую щеку. — Пойду, переоденусь.

Он улыбнулся и покачал головой: «Ну, ты даешь».

Она могла удивить, это факт.

Лола не была такой уж неловкой и беспомощной, но иногда умудрялась найти приключения даже на ровном месте. Как сегодня. Споткнуться и рухнуть спиной в детский «лягушатник» — это ее неповторимый почерк. Зато, кажется, дети рады — презираемый ранее детский бассейн стал выглядеть настоящим аттракционом «утони как тетя Лола»: девчонки, сбросив нарядные платья, уже барахтались в воде.

— Не смейте меня троллить и обсуждать! — крикнула молодая женщина, скрываясь в доме.

Игорь и его сестра громко рассмеялись:

— Поздно, мы уже начали!

* * *

Лола все еще смеялась, поднимаясь в спальню и на ходу стягивая мокрую одежду. Скользнув в ванную, бросила рубашку и джинсы на кафельный пол. Схватила полотенце и принялась отжимать волосы — прическа оказалась напрочь испорчена, но хотелось выглядеть на семейных фото поприличнее. Скрипнула дверь: на пороге, положив руки на планку дверного косяка, застыл Игорь и лукаво улыбался.

— Я подумал, вдруг ты еще куда-нибудь упадешь и тебе понадобится помощь.

Он зашел внутрь, притворил за собой дверь, ласково обхватив Лолу за талию и привлекая к себе. Горячие губы коснулись шеи жены, опалив желанием. Лола запрокинула голову, положила затылок на плечо мужа.

— Ты оставил детей во дворе?

Игорь неторопливо целовал ее плечи, ласкал ее живот, разгорячаясь и заходя все дальше.

— Они с сестрой, с ними все будет хорошо, — пробормотал и рывком развернул Лолу к себе, подсадил жену на стиральную машину. — Сто лет мечтал об этом.

Игорь был страстным, безудержным и — как это пишут в романах — властным. Он не причинял боль, но ожидал безотказного подчинения. Лолу это забавляло. Положив локти на мужские плечи и подставив для жарких поцелуев свою шею, грудь, она прикрыла глаза, отдаваясь близости.

Рука Игоря легла на затылок, пальцы запутались во влажных волосах, скользнули ниже, сомкнувшись на шее. Лолу парализовал страх — словно прыжок в бездну.

Она распахнула глаза. На миг — мимолетный, ничтожно короткий миг, взгляды мужчины и женщины встретились. Воздух стал холодным, липким, он растворился в синей темноте, будто на это ничтожно короткое мгновение Лола перенеслась в другое место и в другое время. Словно слайд немого кино: ночь, спальня, мягкие огни желтых бра. И Игорь — безумный, с перекошенным лицом, нависший над Лолой. Холодная, расчетливая ненависть лилась из него, руки тянулись к горлу Лолы.

Женщина ахнула, отпрянув от мужа — уже сейчас, в этой реальности.

Янтарные лучики на дне глаз Игоря опасно полыхнули, но тут же погасли. Мужчина улыбнулся, прикоснулся лбом ко лбу жены:

— Тш-ш, я увлекся, верно? — он усмехнулся, торопливо чмокнул жену в лоб и, отстранившись, выскользнул из ванны, на ходу оправляя одежду. — Ждем тебя!

Лола перевела дыхание — что это было с ней? Сердце все еще билось, как чужое, в висках пульсировало возбуждение. Не то от холода, не то от охватившего Лолу страха, ее колотило — молодая женщина дрожала.

Соскользнув со стиральной машины, она завернулась в махровый халат и притворила за собой дверь, впервые закрыв ее на защелку.

— Ждем тебя!

Он обернулся и беззаботно подмигнул жене. Она все еще смотрела на него, как на скорпиона — с немым, парализующим ужасом.

«Идиот», — отругал себя. Чуть замедлив шаг на лестнице, он посмотрел наверх и, убедившись, что жена не последовала за ним, достал из заднего кармана джинсов сотовый. Набрал номер.

— Алло, Раф, — он прикрыл динамик рукой, отвернулся к стене. — Мне кажется, у нас проблемы…

— С чего ты так решил?

Игорь втянул носом воздух, шумно выдохнул:

— Я был неосторожен.

— Я же просил тебя… — в интонации доктора Рафаэля Стимха послышалось усталое раздражение. Он в самом деле много раз повторял — нужно быть предельно осторожным и тщательно избегать триггеров.

Игорь уже спустился на первый этаж, но не вышел во двор, а свернул к своему кабинету. Не доходя до него, остановился. Растер пальцами лоб:

— Да, я знаю. Само вышло… Что посоветуешь?

Его собеседник вздохнул. Судя по звуку, встал и вышел на балкон — в динамики ворвался шелест ветра.

— Что именно она вспомнила? Что сказала?

— Нет, ничего не говорила. Просто в определенный момент в ее глазах появился… страх. Совершенно дикий, животный. Совсем как тогда.

— Ч-черт, Игорь, — Раф цокнул языком, догадавшись. — Ты снова за старое?

— Нет-нет. Я не перешел черту.

— Запомни, я не смогу тебе помочь, если ты перейдешь границу. Триггерную зону затрагивать нельзя. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Это ясно?

Игорь кивнул:

— Да, ясно… Что мне теперь делать?

— Ничего. Делай вид, что ничего не произошло, как и раньше, — Раф был готов прекратить разговор. — Если обострение повторится, привезешь в клинику.

Игорь остановил его:

— Эй, погоди… Может, какие-то таблеточки… Ну, чтобы она поспокойнее была.

Доктор Стимх насторожился:

— Ты мне что-то не договариваешь? Все-таки было что-то еще, из-за чего стоит беспокоиться?

— Нет. Я все рассказал, но… Подстраховаться хотелось бы.

— Тогда никаких таблеточек! Себе пропиши, если не можешь контролировать себя.

— Раф…

Но Раф уже не слышал — из динамика тянулась тишина. Совсем как в его благоустроенном и благополучном доме.

* * *

Лола осталась одна. Прислушалась к разрастающейся головной боли — . Что с ней случилось только что — она не могла понять, такого прежде не случалось. Выросшая где-то внутри и захватившая ее паника не поддавалась объяснению. Сейчас, разглядывая свое отражение в зеркале и анализируя произошедшее, она была окончательно обескуражена. Игорь всегда был самым добрым и любящим. Она даже не могла вспомнить что-нибудь значащих ссор с ним. «Может быть, это какой-то кошмар, который приснился и остался вот таким уродским воспоминанием?» — спрашивала она себя.

Игорь — видный ученый, предприниматель. Редкое качество, даже сейчас, в эпоху нейросетей и информатизации, встречающееся у единиц. Скорее исключение, чем правило, но между тем — истина.

Несколько лет назад Игорь создал первый банк персональных данных. Тогда это было инновацией, о которой говорили и спорили. И чем больше говорили, тем яростнее спорили. Об этике — личность уникальна, ее невозможно оцифровать и представить неким алгоритмом. О технике — невозможно придумать достаточно надежное хранилище, в котором бы оцифрованные данные хранились долго и со стопроцентной гарантией безопасности.

Игорь смог.

Он доказал, что личность — это комплекс воспоминаний, которые формируют нас для общества. Биологическая оболочка, безусловно, тоже уникальна, но и она поддается оцифровке, фиксации биологических реакций и химических процессов. Тело — сосуд, как это и предписано религиозными текстами. То, что раньше называлось эфемерным словом «душа», он назвал «памятью», сравнив человека с алгоритмом. Очень мощным, продвинутым и невероятно сложным.

Но любой, даже самый сложный алгоритм, может быть разгадан. Значит, может быть разгадан и человек.

Игорь объединил вокруг себя таких же, как и он сам молодых, талантливых и амбициозных ученых: биологов-генетиков, химиков, математиков, программистов — и они создали первый Прототип. Им стала память самого Игоря.

Лола тогда очень смеялась, когда разговаривала с прототипом, будто бы с самим Игорем по видеосвязи: прототип выдавал почти те же реакции, которые выдавал бы сам Игорь, смеялся так же, вспоминал те же шутки и события. Только находился по другую сторону монитора. И это был не Игорь, а его цифровая копия.

— Он совсем как ты, — умилялась она, влюбляясь в мужа еще больше.

И вот сегодня он привиделся ей наяву в каком-то кошмаре. Ей стало стыдно.

Лола вздохнула. Подняв указательный палец, погрозила самой себе:

— Не смей накручивать себя.

Включив воду, взяла с полки упаковку с обезболивающим, зачерпнула из-под крана холодной проточной воды и выпила таблетку — голова начинала болеть особенно сильно, а ее ждал семейный ужин и день рождения племянницы.

* * *

— Я не спрашиваю вас о том, почему контракт не заключен! Я спрашиваю о том, что вы сделали, чтобы он был подписан, — Игорь ударил ребром ладони по столу и оглядел притихших глав отделов.

Он еще никогда не был так взбешен, как сегодня. Сотрудники переглядывались, боясь заговорить и навлечь на себя увольнение из холдинга. Игорь шумно выдохнул, взял себя в руки. Когда заговорил, голос уже не дрожал от гнева.

— Борис Вячеславович, давайте начнем с вашего отдела.

Он сосредоточил взгляд на лысоватом юристе, начальнике отдела государственных и муниципальных закупок — подразделения, которое, собственно и упустило ключевой контракт. Юрист блеснул линзами в модной оправе, откашлялся:

— Согласно протокола вскрытия конвертов… — начал он.

Игорь уже это слышал и терпеть не мог эти длинные правовые конструкции, которыми ловко жонглировал престарелый юрист, а потому прервал речь начальника отдела:

— Я это все прекрасно знаю. И про протокол, и про невесть откуда взявшееся заключение НИИ «Заслон», и про запрос дополнительных документов… Меня интересует, почему они не были предоставлены. Почему мы дали возможность заказчику усомниться в нашей компетентности и заинтересованности контрактом?

— Мы получили запрос и копию заключения «Заслона» вчера вечером. Я сразу перенаправил его в техотдел, — юрист кивнул на взъерошенного рыжего Роберта Ивановского, — потому что большинство вопросов, как мне показалось, относилось к вопросам его ведения.

— Да ни черта подобного, — взвился рыжий Роберт, Игорю было достаточно на него посмотреть, чтобы тот стих и заметно приуныл. — Не, правда, Игорь… Валентинович, там вопросы этики и философии какие-то, а не технических возможностей. Что по технике, я все сразу ответил, дал гарантийное письмо, что методология работы с персональными данными и нейроматериалом обеспечивают его максимальную сохранность… Если они хотели технологических подробностей… Ну, в самом деле, я же не могу раскрыть особенности производственных процессов! Это коммерческая тайна, как минимум!

Он шумно фыркнул и отвернулся, выхватил из кармана носовой платок, вытер губы. Игорь исподлобья посмотрел на него, перевел взгляд на молодую женщину в белоснежной блузке, сидевшую все это время бездвижно, будто надеясь, что шеф о ней забудет. Не забыл.

— Ольга Антоновна, что скажете?

Женщина отмерла, молниеносно взглянула на юриста и — с неприязнью — на рыжего Роберта. Пальчиком подцепила уголок папки, распахнула ее.

— Запрос министерства цифрового развития поступил по официальному закрытому каналу в тринадцать часов сорок две минуты. Отправлен ведущим специалистом контрактной службы Осиповой Натальей, которая, собственно, и курирует заключение контракта на сбор, хранение и транспортировку персональных данных и цифрового материала. Конкурсная документация предусматривает уточняющие запросы, которые может направить заказчик до начала процедуры вскрытия конвертов…

Ольга занималась кризисными ситуациями и возглавляла отдел правового урегулирования споров. Невозмутимая, с непроницаемым взглядом акулы, она даже Игорю внушала какой-то подспудный, почти хтонический ужас. В этой безупречной блузке и с ярко-алой помадой на губах, она напоминала хищницу. Игорю все время казалось, что Ольга во время разговора аккуратно подотрет стекающие с губ капли чьей-то крови и вот-вот покажет клыки.

–… Но такие уточнения не могут нести характер дополнительных требований, не предусмотренных конкурсной документацией.

— Направленные нам вопросы могут рассматриваться как выходящие за рамки этого требования? — прямо спросил Игорь, снова теряя терпение.

Ольга невозмутимо кивнула:

— К таковым их отнес сам заказчик, потому что на основании нашего ответа отказал в участии в конкурсе.

Игорь вздохнул. Судебная тяжба с минцифрой — штука неприятная, но, кажется, Ольга подводила свое выступление именно к нему.

— Что было в том заключении «Заслона»? — он посмотрел на Роберта.

Тот пожал плечами:

— Оно у тебя в почте во всей красе… «Заслон» проанализировал техническое задание в открытой части конкурсной документации и закрытой, которая может быть предоставлена лицам, имеющим допуск к гостайне, и посчитал, что заявленные заказчиком требования не достаточны для обеспечения сохранности цифровых данных.

Игорь выругался:

— Им что, больше всех надо? Кто просил их делать такой анализ?

— Указание спустили из правительства, — пояснила Ольга.

Игорь поморщился, как от зубной боли, выдохнул, догадавшись в одно мгновение:

— Ро́внин…

Яков Ровнин был ярым противником программы цифровизации персональных данных, которую лоббировал Игорь. Он считал, что личные данные — биометрические характеристики и память человека — в случае их отделения от субъекта становятся самостоятельным предметом гражданского оборота: если могут охраняться, то могут покупаться и продаваться. А это несовместимо с концепцией личных прав, которые неотделимы от личности по конституции. Доводы Игоря, что речь не идет о сепарировании данных от индивида, никто после сбора и фиксации цифровых данных не умирает и не лишается памяти, Ровнина не трогали.

— Что предлагаете? Ольга? — он посмотрел на алые губы сотрудницы.

Та едва заметно повела плечом:

— Готовить заявление в суд, — спокойно сообщила она.

Роберт открыл рот и с ужасом уставился на Игоря:

— Вы в своем уме, на минцифры варежку разевать? Да они нам все контракты «завернут».

Ольга холодно отметила, даже не удостоив его взглядом:

— А если, как вы выразились, не разевать варежку и сглотнуть, то они решат, что такое поведение допустимо. Что так можно: объявлять конкурс и «сливать» его.

Игорь понимал, что Роберт прав: минцифры был их основным партнером. Более того, Игорь продвигал идею, что сбор и охрана данных должны находиться в одних руках — государства. А учитывая, что таких технологий ни у одного госпредприятия не было, лоббируя идею выкупа его предприятия. Огромные деньги, которые он выручит от такой сделки, его вполне устраивали. Руководить предприятием и исправно получать зарплату — уже без рисков и танцев с бубнами — все равно будет он.

Были серьезные люди, которые поддерживали его идею. Те же спецслужбы относились к ней с интересом и пониманием. Но были и такие, как Ровнин.

Конечно, в сложившейся ситуации, он не мог промолчать, проигнорировать откровенный пас Ровнина со стороны минцифры. Но методы могли быть разными.

«Пойти в лоб или через заднюю дверь?» — думал он.

Ольга, словно цепной пес, ждала команды «фас», чуть подавшись вперед. Роберт качал головой. Едва дышал Борис.

«А почему, собственно, я должен хитрить и что-то выдумывать? Заказчик допустил откровенное нарушение, а у каждого нарушения есть должность и имя. Значит, кто-то за это ответит. А контракт будет или мой, или… все равно мой», — он улыбнулся.

— Ольга, готовьте документы. Борис Вячеславович и Роберт, помогайте по мере необходимости…

Решение далось легче, чем он думал. Значит, верное решение.

* * *

Лола встречала его на веранде. Он так любил, но вроде бы об этом специально не просил, жена сама догадалась. Или так у нее был выстроен день, что заканчивался именно на веранде и именно в тот момент, когда машина Игоря вставала на парковку, а сам он выбирался из салона.

Жена махнула ему рукой:

— Привет, как прошел день?

Она сидела в плетеном кресле. Рыжий кот на коленях, у ног — корзинка с давно начатым рукоделием, которое Лола все никак не могла закончить. На столе — запотевший графин с лимонадом и два высоких бокала — для нее и для него. Из распахнутого окна детской тяжело, то и дело спотыкаясь, лились гаммы.

Конец ознакомительного фрагмента.