Рыжий демон осенних потерь

Евгения Райнеш (2025)

На старой даче погибает Феликс Успенский, бывший муж Алены, инспектора по делам счастливого детства. Его жена Марыся исчезает, а их дочь Кристина при виде Алены каждый раз впадает в истерику и кричит «Красная луна». Экспертиза показывает, что Феликс умер от сердечного приступа, но обстоятельства трагедии кажутся Алене очень странными.

Глава 9. Кое-что о прошлом и перерезанные тормоза

Я еле уговорила Кита подняться к Нике. Только с обещанием дать «еще на часик» машину, чтобы «прошвырнуться в одно местечко». Взяв с него клятву, что это «местечко» не имеет ничего общего с делом Феликса, я отдала ему ключи.

— Никитка! — Ника обрадовалась.

Он же, как и все пятнадцать последних лет, держался вежливо и отстраненно. Ника, конечно же, чувствовала это, но старалась делать вид, что ничего не произошло. В конце концов, даже теперь, когда мы совсем выросли, она относилась к нам как к капризным детям, закидоны которых всегда можно преодолеть добротой и лаской. Ника была замечательным и терпеливым выманивателем мелких зверушек из темного логова на печеньки.

— Никитушка, посмотри, у меня одна лампочка на люстре все время взрывается, что-то перемыкает, наверное, а мы с Кристей же не можем ничего сделать…

Она закружила Кита, облепила словами, загрузила делом. Я улыбнулась и пошла на кухню, выгружать пакеты. Там напряженно, словно проглотила аршин, сидела Кристя. От пузатой кружки со смешной овечкой вкусно пахло сваренным по-настоящему какао, в блюдечке лежали румяные оладушки, залитые шоколадной пастой.

Я запнулась на пороге, почему-то не ожидала ее здесь увидеть. Честно говоря, моя нервная система в отношении Кристи тоже выдает нечто, похожее на селективную амнезию. А точнее — она постоянно пытается забыть о существовании дочери жены моего бывшего мужа.

Несмотря на то, что в квартире было тепло и даже душновато, Кристя куталась в толстый тёмно-синий худи с какой-то губастой теткой на фоне Эйфелевой башни.

Наши взгляды встретились, и я, в очередной раз обожженная несправедливой ненавистью, непроизвольно втянула голову в плечи и закрыла глаза в ожидании истерики. Но, к моему удивлению, на маленькой Никиной кухне нависла тишина. Она, конечно, бурлила и искрила, эта зловещая тишина, насыщенная под завязку подростковыми гормонами, но пока не переходила в истерику.

— Кристя, — я кашлянула, пробивая ком, ставший поперек горла, — я не знаю, почему…

Она отвела взгляд, встала. Прошла мимо меня, стараясь не касаться, словно боялась заразиться страшной болезнью. Через минуту хлопнула входная дверь. Я высунулась из кухни: в коридоре никого не было. Из передней исчезли небольшие розовые кроссовки, которые я машинально отметила, когда разувалась. Молодежные кроссовки явно принадлежали не Нике.

Конец ознакомительного фрагмента.