Затаив дыхание

Евгения Токарева, 2021

Кира Самойлова, окончив медучилище, попала в горячую точку, где встретила свою первую любовь. Она мечтала о семейном счастье, которого так не хватало девочке, выросшей в детском доме. Но не все мечты сбываются. И героине еще через многие испытания в жизни прошлось пройти, прежде чем она обрела семью и настоящую любовь.

3глава

И полетели дни военной прозы жизни Киры. Дежурство — отдых — операции. Она познакомилась со всеми женщинами, которые жили в палатке. Особенно сдружилась с Ритой Бусыгиной из Москвы, неунывающей шустрой девчонкой, которая тоже была хирургической медсестрой, но работала в основном в инфекционке с заболевшими, а таких было тоже немало: инфекции, гепатит, воспаление. Особенно доставала дизентерия, с которой солдаты редко обращались к врачу, надеясь, что само пройдет. А когда обращались, уже нужно было лечить серьезно, чтобы не допустить обезвоживания.

У Киры сложились теплые отношения с Иваном, который сопровождал автобус, везший их в гарнизон. Иван тоже был из Ставрополья — так что земляки. Он рассказывал Кире о своей семье, о невесте. Часто приходил помочь в госпитале, приносил фрукты, кока колу и жвачку, купленные в торговой палатке в ближайшем кишлаке, куда Кира еще не выходила.

Поначалу все было непривычно и неуютно, но ей, детдомовке, не привыкать жить в таких спартанских условиях. Кира быстро освоилась, не обращала внимания на неудобства, много работала, иногда ходила смотреть фильмы, которые привозили раз в неделю по пятницам. Письма особо писать было некому. Только Света, подружка из детдома знала, что Кира служит в Афгане и иногда писала ей.

Несмотря на сильную усталость, Кира все же решила пойти смотреть фильм «В бой идут одни старики». Этот фильм видела много раз в Союзе, очень любила эту картину и плакала, когда погиб Ромео и его возлюбленная Маша, жалея их. Война.

И вот сейчас, здесь, вдали от родины где она находилась уже два месяца, Кира ощущала ту же военную реальность. Все происходящее было страшным и обыденным: раненые солдаты, госпиталь-палатка в полевых условиях, болезни и смерти. Она не понимала и не видела того военного героизма, который воспевался в старых военных и послевоенных фильмах. Там было все более красиво, а в жизни как-то прозаично.

Кира хотела пробраться к девушкам, сидящим, как всегда, впереди, ближе к экрану, на сколоченных из ящиков от боеприпасов скамейках, но протиснуться не было возможности. Все в гарнизоне, кто был сегодня свободен, пришли посмотреть любимое кино.

— Кира, садись сюда, с нами, — позвал ее Иван, усаживая девушку посерединке между собой и своим лучшим другом, тоже земляком Костей Бондаревым на узкой скамейке.

Костю Кира приметила еще в первые дни, когда он пришел у нее попросить спирта «для ребят». Видимо его обаятельная улыбка и привлекательная внешность действовала безотказно на медсестричек, и они всегда наливали 100 грамм спирта, которые потом разбавлялись кипяченой водой и превращались в водку. Но Кира отказалась дать спирт.

— Нет, нельзя, — сказала она резко, — осуждающим взглядом посмотрев на него. — Спирт для раненых.

Костя не ожидал такого резкого отказа, и, повернувшись, молча вышел, пристыженный.

Некоторое время они, встречаясь, сухо здоровались. Но сейчас, этим прохладным октябрьским вечером, сидя с парнями, тесно прижавшись друг к другу, она чувствовали родственную связь с ними, русскими ребятами, волею судьбы, как и она попавшими на эту непонятную войну.

Чтобы не упасть с краю узкой скамьи Иван обнял Киру за плечи:

— Кира, можно я так буду держаться, а то неудобно.

— И я тоже, — Костя обняв худенькие плечи Киры, искоса посмотрел на нее. — Мне тоже неудобно.

— Можно, — улыбнулась Кира. Так, действительно, было теплее.

Когда закончился фильм, Костя предложил проводить Киру до палатки. Всего — то метров сто. Но расставаться не хотелось, и они гуляли и сидели на скамейке почти до самого утра. Костя рассказывал о своих родителях и младшей сестре Полине. А Кира про свою детдомовскую жизнь.

С этого дня Кира с Костей встречались всегда, когда было время у обоих. Теперь напитки, фрукты и жвачку приносил Кире Костя.

Однажды он пришел на свидание какой-то возбужденный. Кира не могла понять, что с ним, пока не догадалась:

— Костя, ты траву курил? — она имела ввиду анашу, которую здесь в Афгане продавали на каждом шагу.

— Кира, ты не понимаешь. Здесь война. Страшно иногда. Это, чтобы снять напряжение. Знаешь, духи почему такие бесстрашные? Потому что они под наркотой в бой идут.

— Костя, понимаю, что страшно. Но ведь война не навсегда. Ты вернешься домой наркоманом? Тебя такого родители ждут? Если хочешь, чтобы мы дальше встречались, никаких наркотиков. Никаких. — Кира встала и ушла.

Костя не заходил несколько дней. На самом деле ему было стыдно за свою слабость. И он, действительно, не хотел стать наркоманом.

Колонна, в которой были Костя и Иван ехала с боевого задания. Ребята сидели наверху машин, на каждой по пять-шесть человек. До гарнизона оставалось километра два. Ребята устали, немного расслабились и потеряли бдительность. Духи начали стрелять неожиданно, пустив в самую гущу колонны снаряд. БТРы остановились, началась стрельба со всех сторон.

Молодые солдаты не понимали, откуда в них стреляют. Автоматные очереди сыпали градом, голову было невозможно поднять. Отстреливались, как могли, лежа. Стреляли вверх, по горам, не видя противников. Прошло несколько минут, пока командир не сообразил, откуда летят снаряды. Ребята рассредоточились, и началась перестрелка. Духи исчезли так же неожиданно, как и появились. Солдаты стали собираться возле своих БТРов. Машина, на которой ехали Костя с Иваном была целой и на ходу, а вот из шестерых солдат, которые еще двадцать минут назад ехали живые, улыбались, о чем-то говорили, думали, на что-то надеялись, остались в живых только Костя и Ваня. Остальные были убиты. Ребята погрузили тела своих товарищей на машины, и колонна снова двинулась. Костю трясло. Он не мог прийти в себя.

Казалось, что сейчас из-за угла снова начнут стрелять и его убьют. Его, такого молодого парня, а он еще никогда даже не был близок с женщиной. Там, дома осталась невеста, которая его ждет. После службы они хотели пожениться. Но ведь и этого может не быть. Не родятся его дети и внуки. Ему сейчас было по-настоящему страшно. Возможно, так думал не он один.

— Кира, там ребята, твой Костя. Много убитых и раненых, — Рита заскочила в палатку, где отдыхала Кира и, запыхавшись, говорила с трудом. — Тебе в операционную.

— Костя жив? — онемевшими губами прошептала Кира.

— Жив, жив, но много раненых, и убитых девять.

— Ой, божечки! — всхлипнула Тоня. — Это сколько же матерей будут оплакивать своих сыночков. Солдатиков жалко.

Тоня и все женщины, которые были в палатке побежали к мед. блоку, чтобы помочь, если понадобится.

Костя стоял возле оперблока под тентом и курил. Взгляд у него был растерянный. Кира схватила его за руку и повела за собой в сестринскую. Она налила ему валерьянки, заставила выпить. Он сидел, безвольно опустив руки.

— Кира, — он прижал ее к себе. — Кира. Он гладил ее мягкие волосы, и ему стало спокойнее, казалось, что его обнимает мама. Девушка почувствовала его состояние. Ей нужно было побыть с ним, но там, в операционной ее ждали те, кому нужно спасать жизнь.

— Костя, — пошептала она, прижав его голову к груди, — побудь здесь, дождись меня. Никуда не уходи. Ложись и постарайся уснуть. Костя послушно лег на диван и закрыл глаза.