Удачная подмена

Евгения Черноусова, 2022

Можно поменять имя, но удастся ли поменять при этом характер, близких и судьбу?

Глава пятая

В ночь на восьмое марта Лина проснулась от стука. Что за чёрт? Такое впечатление, что стучат в окно. И писк. Кошка, что ли, на лоджию свалилась? Лина со вздохом поднялась с дивана (она всё ещё спала на кухне, брезгуя кроватью, хоть и отмывала её хлоркой) и подошла к балконной двери. Ничего не видно. Приоткрыла дверь и вышла на незастеклённую лоджию. Прислушалась. С соседней лоджии донёсся негромкий стук и всхлипывание: «Вова, открой!»

— Что там у вас? — хрипло спросила Лина.

В ответ тишина. Соседняя квартира относилась к другому подъезду, поэтому Лина не знала, кто там живёт. Подошла к перилам, заглянула: лоджия не застеклённая, как и у неё, так что скорее всего квартира куплена под съём. Свет в окне не горит, но уличное освещение позволило разглядеть полураздетую девичью фигурку.

— Ну, что случилось?

— Вова… выгнал. Он, наверное, заснул… он выпивши.

— Ну так стучи сильнее. Или окно выбивай. Мороз сильный, замёрзнешь.

— Он со зла может убить…

— О, господи! На перила забраться можешь? Или полицию вызвать?

— Лучше на перила…

— Подожди, я табурет подам.

Лина вынесла три табуретки. К ножке одной привязала верёвку и передала соседке: «Потом мы её за верёвку назад втянем». Две поставила к перегородке, на одну из них встала сама и ухватилась за перегородку между лоджиями: «Вот я, лезь, подстрахую!»

Сначала показалась рука, судорожно вцепившаяся в перегородку, потом нога, переступившая на перила Лининой лоджии. Лина подала соседке руку, та ухватилась за неё, второй продолжая держаться за стену. Некоторое время они стояли, боясь сдвинуться с места, а потом соседка сказала: «Отодвинь, прыгать лучше на пол». Лина откинула табурет ногой, и соседка рухнула на освободившееся место.

Проводив гостью, которая представилась Полиной, в ванную и снабдив полотенцем, Лина вернулась, чтобы забрать табурет с соседской лоджии. Потянула за верёвку и почти ухватилась за ножку, но чересчур резко дёрнула, и петля с ножки соскочила. Табурет ударился о заснеженные отмостки, негромко стукнув. Пришлось одеваться и выходить на улицу.

Лина запрокинув голову, поглядела на балконы второго этажа, и решила попугать неизвестного ей пьяного злого Вову. Она залезла на решётку, прикрывающую подвальное окно, и прыгнула в сугроб, провалившись в него по пояс. С трудом выбралась, подобрала табуретку и побежала домой. Глянет Вова вниз — а там следы от рухнувшего тела!

Проспавшийся Вова вниз взглянуть не догадался, найдя версию куда более правдоподобную — соседский балкон. И явился к Лининой двери. Он звонил и барабанил в хлипкую дверь, выкрикивая угрозы в адрес хозяйки и гостьи. К счастью, участковый жил в соседней башне и по звонку Лины явился быстро. Запущенный в квартиру, он выслушал рассказ о ночных приключениях и поволок Вову по месту жительства. Там он вывел его на балкон и ткнул пальцем вниз:

— Вот! По травматологическим отделениям поищи!

В общем, испортили девушки женский праздник мужикам. Вова собрал вещички и сдёрнул к маме в деревню со съёмной квартиры, а участковый, прихватив Полинину одежду, вернулся к девушкам и, проговаривая беззвучно слова, не сочетающиеся с образом защитника правопорядка, повёз Полину в кризисный центр. Лина предлагала ему оставить девушку на время у неё, но он отрезал:

— Он вернётся, как только добавит, — а Лине шёпотом, пока гостья обувалась, пояснил. — Ты что, не видишь, кто она!

Лина прицепилась к ним, а потом задержалась в этом приюте скорби почти до вечера. Она записала на телефон разговоры с временными обитательницами и сотрудниками центра, волонтёрами и приехавшими по вызову сотрудниками «Скорой помощи» к одной из пришедшей просить убежища. Впечатления были столь сильны, что Лина долго не могла заснуть, а потом несколько раз просыпалась из-за кошмаров. Утром Иван Ильич долго разглядывал её помятое лицо, а потом удивлённо спросил:

— Что, праздник удался? После корпоратива застолье продолжалось ещё три дня?

Вздохнув, она поделилась впечатлениями и даже включила несколько записей.

— Это тема, — кивнул он. — Сама раскопала, сама разовьёшь. Не спеши, мысли должны в голове утрамбоваться. Месяц тебе сроку. Монологи максимально сократить, сделав убойными. И комментарии соберёшь: от психолога, от полицейского, от учителя… помнишь, там одна из жертв номер своей школы назвала? От старушки и от старичка, от подростков, от бизнесвумен. Обращение к общественности с просьбой о помощи. Одежда, питание, трудоустройство, психологическая и юридическая помощь.

К концу марта Лина поняла, что в семье Санталовых что-то не в порядке. Перестала забегать к мужу Марина, а он стал чаще появляться с признаками «после вчерашнего». Вероятно, что-то могла сказать по этому поводу Лера, но не говорила, потому что умная. Лина тоже неглупа, поэтому предполагала, что какую-то роль в этом сыграла Ирка Медникова.

Один раз Иван Ильич даже не смог присутствовать на административном совете в мэрии, куда накануне намеревался пойти. Вышел из своего кабинета, посмотрел на себя в зеркало на дверце шкафа в приёмной, вздохнул и сказал:

— Пройди-ка по кабинетам, скажешь мне, кто сейчас из литсотрудников на месте.

Вернулась, доложила, благо их в стенах издательства всего двое оказалось. Главный опять тяжело вздохнул:

— Лина, у меня к тебе просьба. Я в мэрию сейчас отправлю эту… Милану. Пойдёшь с ней.

— Иван Ильич, что я там смогу сделать? Я на такого рода мероприятиях никогда не была, знать там никого не знаю…

— Знакомства и не требуется. Милана в городском бомонде как рыба в воде. Тексты всех выступлений она у мамаши своей возьмёт, интервью у мэра — без вопросов. Твоя задача именно в том и состоит, чтобы дать свежий взгляд на незнакомое тебе болото с неизвестными обитателями. И несколько реплик от городских депутатов. Да, тебе же удостоверение редакционное надо… ну, возьми у Лены.

С чужим удостоверением и в незнакомой обстановке Лина чувствовала себя полудохлым жирным карасём, выброшенным волной на берег, в то время как золотая рыбка Милана изящно вертела хвостом и плавниками среди солидных мужиков и тщательно причёсанных дам в строгих костюмах. Это она и пробормотала в диктофон во время перерыва, присев в коридорном тупике первого этажа. Заодно охарактеризовала выступление мэра: «Этот дятел долбил, что главное направление — благоустройство Октябрьского парка. Ага, дорожек там плиточных не хватает, фонтана и торговых палаток! Лучше бы улицы в порядок приводили!» Потом вспомнила, что надо мини-интервью взять, в своей обычной манере постеснялась обратиться к мужчине, выбрала женщину постарше и заговорила с ней. Женщина оказалась директором школы. Она так горела возмущением по поводу приоритетов, обозначенных городской властью, что они проговорили весь перерыв, и решили продолжить в следующем. Лина отсела в дальний конец зала и стала бормотать в диктофон свои комментарии. В очередной перерыв они снова сцепились языками с новой знакомой, а потом она же помогла Лине выполнить редакционное задание, подведя к ней ещё троих депутатов от своего района.

Вернувшись в редакцию, Лина застала у главреда его приятеля Витецкого. На вопрос босса о впечатлениях она хмуро отрезала:

— Матерные! Сейчас расшифрую и отдам!

И уселась за компьютер. В первую очередь напечатала реплики депутатов, отдала их и глубоко задумалась, что из того, что высказала о высоком собрании, можно вынести на публику. Увидев муку на её лице, вредный Витецкий без всякого стеснения схватил диктофон и понёс его в кабинет Санталова:

— Не надо причёсывать, мы и так разберёмся.

Возмущённая Лина влетела следом за ним, но Иван Ильич остановил её, приобняв.

— Нормально всё, Лина, сообрази-ка нам чайку.

Она плюнула и пошла за водой. А когда вернулась, то, открыв дверь, чуть не уронила чайник: из-за двери главреда неслось басовитое мужское ржание. Лина обиженно поджала губы, но тут, как почувствовав, из кабинета выглянул Мотылёв и, вытирая слёзы, сказал:

— Линочка, деточка, «тараканы в голове помвоенкома отрабатывали строевой шаг и задавали ритм всему залу» — это я никогда не забуду! А как ты городского начальника управления культуры… рыдаю, Лина! А уж «пенёк с глазками»…

— Солнце моё, ты сделала мой день, — отодвигая Мотылёва и выходя в приёмную, сказал Витецкий. — Значит, так, убираем личные оскорбления, прелестные по сути, но недопустимые в прессе, и пишем мне «Заметки не постороннего» знаков на тысчонку. Иван возражать не будет, это не его формат.

— Но сначала готовишь авторскую статью от имени этой директрисы, — отозвался из кабинета Санталов. — Нет гарантии, что учредитель согласится такое напечатать, но хотя бы попытаемся. Если зарубят, пристрою куда-нибудь всё равно. Растёт смена, а, Вития?

— Да только не твоя, — закончил Витецкий. — Согласись, мой стиль. Вообще складывается впечатление, что мы с Линой из одной песочницы. Ты какое учебное заведение заканчивала? Я — филфак Уремовского университета.

Эх, а ведь прав этот хрыч, вуз у них общий. Но приходится ответить, что училась она далеко на севере.

— А может, родня? — предполагает Мотылёв. — Вы глазами похожи. Разрез и цвет.

— Ага, похожи, — ворчит под нос Лина, выходя в коридор. — Как свинья на быка, только шерсть коротка, как говорила моя бабушка.

Даже смешно, как можно было найти что-то общее во внешности щуплого, круглолицего с мелкими чертами Витецкого и полной Лины с её овальным лицом и высоким лбом. И большим носом… ой, нет, нос уже в прошлом.

А ведь удалось ей напечататься. У Витецкого под псевдонимом, в своей газете от имени директрисы. Но всё-таки! Кстати, она у неё ещё и по теме семейного насилия комментарий взяла.

Спустя несколько дней после публикации Лина, опаздывая на работу, обогнала на входе Мотылёва. Он придержал её за рукав:

— Деточка, не надо так спешить.

И в своей обычной манере неторопливо стал рассказывать свои бесконечные байки о газетных ляпах, начиная с публикации в Московской областной газете «Ленинское знамя» периода коллективизации, когда подборка материалов об изъятии продуктов птицеводства у единоличников вышла под шапкой «Вырвем с корнем яйца у кулака!» Лина звонко расхохоталась, совсем забыв о том, что опаздывает. И простояла ещё несколько минут, пока он ворочал ключом в вечно заедающем замке и досказывал очередной анекдот. Когда они наконец расстались, и Лина понеслась к приёмной, Алиса, воркующая с Игорем у соседнего кабинета, её поддела:

— Сдаётся, ты у нас геронтофилка! Вечно со старичками обжимаешься.

Лина фыркнула:

— Ну, если выбирать между твоими и моими объектами внимания… а что тебя, кстати, прежде всего привлекает в мужчине?

— Ха, элементарно: рост, пресс, манеры, одежда.

— А по мне, так самый привлекательный орган у мужика — это мозги!

У Игоря желваки на скулах заходили, понял, в чей огород камушек. Из приёмной Лера вынырнула:

— Здорово сказано.

— А главное — обнадёживающе, — пробормотал Иван Ильич, сидя в своём кабинете, и громче добавил. — Лина, я там тебе задание на столе оставил.