Зверь

Евдокия Гуляева, 2018

Он – Зверь. Красивый, безжалостный, с глазами цвета осеннего неба. Я – молодая девушка, случайно оказавшаяся не в то время и не в том месте, попавшая, по воле случая, в совершенно чужой, его жестокий мир, со своими порядками, законами и принципами. Каждая девушка верит в сказки… Как же больно будет убедиться, что сказок не существует!Современный любовный роман. Первая книга дилогии.

Глава 1

Начало апреля, канун праздника святой Пасхи, светило солнце, а капель заряжала всех хорошим настроением в преддверии праздничных выходных. Я зашла в ближайший соседний магазинчик за продуктами для кулича…

А потом все. Тишина…

Очнулась резко, как будто вынырнула на поверхность из глубокой, затягивающей водной воронки. Выплыла из бессознательного состояния, в котором, судя по всему, находилась все последнее время, судорожно глотая воздух, с жадностью пытаясь надышаться.

«Что со мной произошло? Где я?» спрашиваю себя и не могу понять, так как оглядеться в кромешной темноте не представляется возможным.

Вдыхая запах подвальной сырости, то тут, то там, слышу тихие, судорожные всхлипы, кое-где перерастающие в протяжные, явно женские, стоны. Жуткое состояние. Попыталась выдернуть из-за спины затекшие руки, но ничего не вышло. Намертво связанные, туго перетянутые, они отозвались только ноющей болью на мою неудавшуюся попытку. Я тихо застонала. Все тело начало скручивать от боли. Я стала ее ощущать только сейчас, постепенно, с приходом медленно возвращающегося сознания.

Сколько снято про это передач, документальных фильмов, но я всегда считала, что эта беда никогда меня не коснется.

«Кто мог выкрасть меня вот так просто, посреди дня?! Кто и для чего?! Ведь выкуп требовать за меня бесполезно!»

«Маньяк!» — блеснула в голове первая мысль, от которой меня всю передернуло!

«Нас выкрали на органы!» — еще более жуткая, совершенно сводящая с ума идея!

Я попыталась хоть немного перевернуться, поменять положение тела, чтобы хоть как-то облегчить не проходящую боль в затекших конечностях, но этими попытками, казалось, сделала себе только хуже. Из глаз брызнули слезы, а изо рта вырвался первый, страшный хрип. Горло пересохло настолько, что невозможно было сглотнуть.

«Больно, как же больно! И страшно…»

Боюсь, жутко боюсь боли, неизвестности и начинаю считать. Вот так, до шестидесяти и снова с единицы. Минуты растягиваются в часы, но меня этот счет начинает понемногу успокаивать. Я никогда не отличалась истеричностью, вот и сейчас, лежа в темноте и прислушиваясь к окружающим хрипам и стонам, стараюсь убедить себя, что как только у меня появится хоть малейший шанс на побег, я им обязательно воспользуюсь.

Маньяк — не маньяк, органы или что-то другое, более страшное — находясь здесь и сейчас, в абсолютном неведении, ничего сделать нельзя. В таком случае и накручивать себя бесполезно. Нужно только успокоиться. Похитители, в любом случае, должны объявиться, а уж тогда…

Вспомнила слова мамы, такие подходящие сейчас к данной, уже сложившейся ситуации: «Проблемы нужно решать по мере их поступления!»

Услышав громкие глухие шаги, раздавшиеся рядом, тело прошиб холодный пот. Каждый такой шаг эхом раздавался прямо в моей голове, вместе с бешено стучавшим сердцем. Кто-то явно приближался. Затем щелчок открываемой двери, и резкий электрический свет, бьющий по воспаленным от слез глазам…

Я как могла крепко зажмурилась. От неожиданного яркого света мозг прострелило тысячами маленьких иголочек! По возне в комнате поняла, что зашло несколько человек. Грубо переворачивая нас, не церемонясь, нам развязывали руки и ноги. Я лежала стараясь не шевелиться, потому, что тело начало отходить, и застывшая кровь побежала по оледеневшим конечностям, принося с собой дикую боль. Меня буквально скручивало от ломоты в затекшем теле! С каждым движением резь становилась еще более невыносимой. Казалось, что я сейчас просто умру от шоковой реакции организма на эту пытку. Стонала не я одна. За каждый такой громкий стон мы получали по очень ощутимому пинку от наших похитителей, прямо по извивающимся, окоченевшим от холода телам.

— Кого нам приволокли в этот раз? — услышала я, как вошедшие начали переговариваться между собой.

— Мне в общем-то плевать, все как обычно. Заказывали блондинок — получили блондинок. Вон та рыжая только как сюда затесалась?

Я сразу поняла, что они говорят явно обо мне. Мой ярко медный цвет волос нельзя было не заметить.

— А заменить ее никем нельзя? Хозяин будет очень недоволен!

— Нет, Боров, что привезли, то и будем отмывать. Пусть Сергей сам разбирается с горе-поставщиками. Аукцион уже сегодня, поэтому менять или не менять — решать только ему.

— Вставайте, шевелитесь, сучки! — громко крикнул уже нам.

Прошло немного времени, и я попыталась открыть глаза. Получалась плохо, потому что они слезились от яркого света.

— Боров, тащи шланг, ополоснем товар.

Я начала осматриваться. Бетонный пустой бокс, без окон, с небольшим воздухозаборником под самым потолком и одиноко висящей лампочкой Ильича, свет которой так раздражал глаза. Кроме меня, в комнате находились еще четыре девушки. Они, как и я, пытались отойти от долгого лежания на голом полу.

— Ну, что разлеглись?! Раздевайтесь, живо. Мыться будем, — сказал один из похитителей, скривив губы, подходя ближе, вздергивая меня за шкирку вверх.

Приняв сидячее положение, мне стало немного легче. Подтянув ноющие ноги к себе, обняв их руками, сжалась, приняв позу эмбриона. Да, сбежать из этой комнаты возможности не представлялось, но, перебрав в памяти разговор похитителей, вспомнила о каком-то аукционе. Какой — никакой, а это шанс. Если нас выведут отсюда, то появится возможность осмотреться, а там уже будет виднее…

Перевела взгляд на говорившего с нами мужчину: до отвращения неприятный тип, щербатый, грузный, с маленькими, бегающими глазками на крупном лице. Его начисто бритая голова поблескивала в ярком свете висевшей под потолком лампы, вызывая чувство омерзения.

В это время, второй, Боров кажется, так к нему обращался Щербатый, снова вернулся в комнату, занося свернутый кольцом шланг.

«Неужели не шутили?! Будут заставлять мыться прямо здесь?»

— Включай воду! — крикнул он кому-то.

Прямо на нас, жестко бьющим напором, полилась холодная вода, если не сказать ледяная. Направляя больно бьющую, прямо по изможденному телу, струю, то на одну, то на другую девушку, он громко захохотал:

— Ну же, сучки, наслаждайтесь подаренным душем! Таких подарков вам долго не предвидится!

Тот, второй, Щербатый заржал, вторя ему, встал, широко расставив толстые ноги и скрестив руки на груди:

— Раздевайтесь сами. В противном случае, я буду помогать каждой… — последнее слово произнес четко, явно глядя мне прямо в глаза.

Девочки начали потихоньку стаскивать с себя вещи, а я поднявшись вверх, придерживаясь ослабевшими руками за стену за спиной, стояла и пялилась на него, глупо считая, что этот дурной сон скоро закончится. Зажмурилась и стояла. Вот так, прислонившись к холодной, бетонной стене, с закрытыми глазами. Опять начала считать. Может быть, если я не буду открывать глаза, то я проснусь! Это ведь совершенно точно просто жуткий сон. Но из этого состояния меня вырвал удар головой о стену. Щербатый, подойдя ко мне и намотав мои волосы на кулак, просто ударил. Ударил больно, не для того, чтобы пришла в себя, а просто потому, что я для них не человек — товар. Одной больше — одной меньше… Как я поняла, меня легко смогут заменить.

«Выжить! Я должна выжить!». Удар привел меня в чувство, и надежда на то, что все происходящее сейчас — страшный сон, мгновенно испарилась.

— Боров, направь-ка освежающий душик на эту, рыженькую. Нужно привести ее в чувство! — сказал, и снова отошел назад, боясь испачкаться или намокнуть, брезгливо вытирая руку, которой держал мои свалявшиеся, грязные волосы о край своей футболки.

В лицо ударил сильный поток холодной воды. Нас поливали, как неодушевленные предметы, тут же в комнате-боксе, прямо из садового шланга. Глупо было рассчитывать на то, что нас выведут отсюда помыться, и появится возможность хоть на миг осмотреться. Я так и стояла в джинсах у стены в уже насквозь промокшей ветровке, которую необходимо было просто снять. Стянула, оставшись в футболке, и она сразу неприятно прилипла к телу. Холод собачий, а нас еще решили помыть! Чувствую, что у меня начинается истерика. Губы растянулись в улыбке. С таким успехом я не доживу и до вечера. Пусть я сдохну от холода, чем под этими уродами. Смешно! Еще вчера я думала, какой кулич испечь к Пасхе, в чем пойти вечером в кино с младшей сестренкой, звавшей меня на очередной остросюжетный фильм-экшен, а сегодня стою под ледяными струями воды и мечтаю смертельно заболеть!

— Смотри, Боров, а рыжей нравится, — сказал тот, с щербатым ртом и заржал. — Вон как улыбается!

Я стояла, уже не обращая внимания на переговаривающихся мужчин и хаотично терла лицо, руки, пытаясь смыть с себя пот и грязь, которые, казалось, просто впитались в каждую пору на моей коже. Терла обжигающей холодом водой, скребла ногтями, стараясь просто привести себя в чувство. Остервенело пытаясь содрать с себя кожу вместе с этой, казалось бы, въевшейся грязью. Мои соседки по несчастью, кто в белье, кто уже в одних лишь трусиках, тоже пытались вымыться. Хоть немного. Никто не знает, сколько я пролежала без сознания, и сколько вообще мы находились в этом боксе без воды и условий. Нас даже не выводили в туалет! А выведут ли? Я начала поспешно стягивать с себя намокшие джинсы, оставив только футболку.

— Сергею явно не понравится, что нам доставили товар в таком состоянии, — продолжали переговариваться похитители между собой, поглядывая на нас, — он будет в ярости, а отвечать придется нам! Да еще и эта рыжая…

— Наверное не успевали, как обычно, протянули до последнего и схватили то, что было уже на выезде. С Сергеем попробуем договориться. Не рассерчает. В крайнем случае, оставит четырех, а эту просто в расход… Боров, давай, закрывай воду. Хватит с них!

— Надо бы кинуть им хоть какие-нибудь тряпки! Посмотри старые полотенца в подсобке. Сдохнут здесь мокрые, не дожив до вечера, а спрос потом будет с нас!

Тот, которого Щербатый называл Боровом, вздохнул, кивнув в знак согласия, смотал шланг — вышел. Через пару минут занёс стопку каких-то тряпок, бросил их на мокрый пол, прямо нам под ноги.

Как я поняла, экзекуция закончилась, и похитители просто вышли.

Девочки начали подходить к брошенной кучке полотенец сомнительной свежести, разбирая их. Я нагнулась и взяла оставшееся, следовало хотя бы попытаться просушить мокрые волосы. Сев в ближайшем углу, поджав под себя ноги, я дрожала от холода. Казалось, что даже пар вырывался из моего рта с каждым выдохом!

Девочки расселись, так же обособленно, кто как мог, пытаясь прийти в себя.

— Как думаешь, нам удастся сбежать? — тихим хриплым шепотом обратилась я к сидевшей рядом соседке по несчастью.

Она не ответила, явно думая о чем-то своем. Может быть даже не слышала моего вопроса. Я накрыла плечи уже мокрым полотенцем, стараясь не дрожать. Но это не помогало. Зуб на зуб не попадал.

— Как думаешь, где мы? — услышала я тихий, едва слышный шепот. Другая моя соседка, явно обращаясь ко мне, подсела чуть ближе, протягивая мне сухое полотенце. — Возьми, у меня два.

Я отрицательно помотала головой, но она, пододвинувшись ко мне еще ближе, накрыла нас обеих.

— Вдвоем будет теплее…

— Да, наверное. Спасибо тебе, — обратилась я к ней.

— Как думаешь, они убьют нас? — спросила я хриплым, скорее не от холода, а от страха неизвестности голосом.

— Вряд ли они преследуют именно эту цель. Слышала, они готовят нас на какой-то вечерний аукцион. Как я понимаю, нас хотят продать в качестве секс-рабынь. Слышала я как-то о таких мероприятиях. Очень надеюсь, что попаду к одному из хозяев этого борделя или клуба, в лучшем случае, став его любовницей. Это если совсем повезет! Не повезет — продадут на аукционе кому-нибудь из братков. Тоже хорошо. Там хоть и не такая лучшая жизнь, но есть шанс, что смогу приглянуться кому-нибудь, продержаться подольше… А потом, может быть, сбегу, если будет на то, хоть малейший шанс, чего и тебе желаю.

Я задумалась над ее словами, более пристально приглядываясь и рассматривая девушек. Все четыре — миниатюрные красавицы-блондинки, как на подбор. Такие любому приглянутся. Если уж попадем на аукцион, то меня могут взять только в поломойки, никак не в любовницы. Да и что я умею?! Чем смогу заинтересовать?! Шанс выжить у меня только один — сбежать.

— А покупатели на этом аукционе кто? Шейхи? — спросила я.

— Какие еще шейхи?! — засмеялась она. — У нас-то в стране! Криминал правит миром.

Ясно. Значит, не повезут никуда. Это уже плюс, потому как останемся дома, а здесь еще можно надеяться на побег и помощь со стороны властей.

Дверь снова открылась, и нам предложили облегчиться. Я сразу вызвалась первой, потому как хотела осмотреться. Но радость моя была недолгой. Все тот же, кого называли Боровом, отвел нас по одной в соседний с нашей камерой бокс-туалет. Ничего, кроме темноты, голых стен и унитаза. Сразу поняла — мы находились в подвале какого-то здания, потому что в туалете, сверху, через воздуховод, гулом доносилась клубная музыка. Дождусь вечера, а там попробую сбежать, если выведут наверх. Уж только появился бы хоть малейший шанс! Я его не упущу.

Вернувшись в камеру, где нас держали, увидела, что девочкам раздали горячий чай. Как же я была рада этому напитку!

«Сколько дней или часов прошло с момента моего заключения?» Ничего не помню! Такого же просто не может быть! Нас явно чем-то пичкали все это время, поддерживая в бессознательном состоянии.

Сев на свое место, взяла чашку с ароматным напитком. Чай и правда был неплох. Но сразу, с первого глотка почувствовала, что в чай добавили водку. Я не пью спиртное. Совсем не пью, поэтому вынуждена была ее просто отодвинуть. Может, кому из девочек моя порция напитка будет нужнее…

Снова услышав глухие, приближающиеся к двери шаги в коридоре, мы как по команде замерли. Дверь снова открылась, впуская Щербатого, несшего охапку каких-то тряпок. Бросив ее на пол, у входа, он, отряхнул руки:

— Шевелитесь, к вечеру вы должны привести себя в мало-мальски приличный вид. Вот, одевайтесь, — ногой пнул в нашу сторону принесенные вещи.

Я поморщилась от его слов, что было им сразу замечено. Подойдя прямо ко мне, он, еще раз взяв меня за шкирку, резко дернул к себе вверх, заставив подняться практически на цыпочки. Я попыталась отвернуться, но он, схватив мое лицо за подбородок, грубо поднял его ближе, больно впиваясь в него пальцами.

— Что так?! Морду воротишь? Давай, пошла, одевайся. Побыстрее!

Он толкнул меня в плечо, развернулся и уже выходя из комнаты, кинул мне в руки какую-то тряпку, из принесенной им ранее, кучи одежды на полу.

Я, как и все, принялась быстро натягивать на себя принесенные вещи. Хуже выглядеть я уже не могла. Скатанные, не расчесанные волосы я собрала пучком на затылке, как посоветовали мне девочки. Чтобы не выглядеть белой, то есть рыжей вороной среди стаи таких блондинистых красавиц. Тряпка — а это и одеждой-то назвать нельзя — висела на мне мешком. Какая-то мизерная вещь. Жуткие дешевые блестки, такая короткая, что выставляла на обозрение мои тощие, израненные коленки, «комбинашка». На туфли и вовсе не разорились.

Разглядывая девчонок, я понимала, что выгляжу в разы хуже, но не хотела ничего менять, прихорашиваться. Чем незаметнее я буду, тем больше шансов на такой желанный сейчас побег. Присев на свое место у стены, я закрыла глаза в ожидании дальнейших действий от наших тюремщиков. Минуты, по ощущениям, перерастали в часы изводя меня дальнейшей неизвестностью.