Девочка, не промахнись!

Евдокия Краснопеева (2024)

Учительница французского языка Марианна (Мария) оказывается втянута в разборки между криминальными авторитетами города N. Около года назад на даче Свирса, который был не последней фигурой в структуре местного криминального сообщества, погибла её сестра Настя. В результате взрыва погиб и сам хозяин, и его гости. При этом пропала значительная сумма денег. Все ищут баксы и надеются, что Мария укажет им путь к деньгам.

Глава. 8

Домой я возвращалась в драных шлепках, обнаруженных под лестницей. Старая уборщица тетя Клава одевала их, когда приступала к мытью коридоров. На меня оглядывались, а, возможно, даже показывали пальцем. Татьяну я нашла на привычном месте. Её длинные мускулистые ноги, больше подходящие спартанскому легионеру, чем врачу-травматологу, были помещены на соседний стульчик, являя миру безупречный загар и бархатистую гладкость. Юбку она задрала до самого «не могу» и ловила кайф от пробивающегося сквозь листву солнца.

— Вся мужская часть населения в радиусе километра исходит слюнями, глядя на тебя. — Сообщила я, бросая сумку на стол.

— Ноги болят, — заныла Танька. — Таскала все утро студентов по моргу.

— Ну да, — саркастически хмыкнула я, безо всякого почтения к её страданиям, — ночью Венька — до самого утра, а утром — жмурики. Опять подменяешь?

— Да, Никитична захворала. Надо же кому-то и покойниками заниматься.

Танька дежурила сутками в травматологическом отделении городской больницы, а законные выходные тратила на всевозможные способы обретения наличности. Тут подруга отвлеклась от своих переживаний и переключилась на мою персону. Окинув меня взглядом с ног до головы, вздохнула:

— Вижу, проблема наша глубока и обширна. Жрать хочешь?

— Угу. — Я принюхалась к пряному аромату жарящегося здесь же неподалеку шашлыка и едва не подавилась, собравшейся во рту, слюной.

— Садись, я сейчас.

Татьяна сбросила ноги на пол и выпрямилась во весь свой гренадерский рост. Она двинулась к шашлычнику, как каравелла, рассекающая волны. Зрелище это было не для слабонервных, а уж для темпераментных кавказских мужчин, просто убийственное. Яркая брюнетка, метр девяносто росту, с размером одежды XXL, Танька не имела в очертаниях ни капли жира, а лишь щедрые округлости и формы.

Шашлычок принесли нам — высший сорт; весь в гранатовых зернах и грецких орехах; помидоры были мясистые, грушевидной формы; кинза — душистая; а лаваш — теплый.

— Люблю ходить с тобой в рестораны, — промямлила я с набитым ртом. — Все «хачики» от тебя тащатся.

Это было правдой. Если бы Татьяна захотела, давно бы обзавелась мужем восточных кровей. Наши русские мужики от её раздольной красоты робели и норовили отвалить в сторону после непродолжительного знакомства. А подруга моя, как назло, признавала одних блондинов, желательно с голубыми глазами. Поэтому до сих пор была женщиной независимой и одинокой. Венькины визиты — не в счет. Связь их длилась так долго, что перестала содержать высокую напряженность страсти, а больше походила на физиологическую необходимость, что, впрочем, тоже вещь не последняя в жизни женщины.

Мой рассказ Танюха слушала внимательно и даже более серьезно, чем я ожидала. По правде говоря, я надеялась, что она поднимет меня на смех и обзовет «дурой, купившейся на бред больного человека». Вместо этого подруга повздыхала со скучным лицом и изрекла:

— Я чувствовала, Маринка, к тому все идет. Уж больно гладко все проскочило тогда.

Ах, вот этого я обсуждать не собиралась!

Танька оценила мою кислую физиономию и осторожно предложила:

— Может быть, тебе уехать на время.

— Заняться овощеводством у тебя на даче?

— Не хочешь морковку полоть, собирай грибы.

— Ладно, проведу послезавтра выпускной и возьмусь обеспечивать тебя витаминами на зиму, — безо всякого энтузиазма согласилась я.

Не люблю копаться в земле, уж такой я не«приземленный» человек.

Танька заметно повеселела (еще бы, заарканила бесплатного раба на свою фазенду), вручила мне ключ от квартиры и заторопилась.

— Побегу, мне еще на массаж успеть нужно.

Подруга вечерами в салоне красоты подтягивала старухам морщины на лице посредством «тайского» массажа. Ну, по крайней мере, она сама так его называла. К технике, освоенной по популярным изданиям, присоединились некоторые воспоминания из далекого детства, когда бабушка бегала ей по худенькой спинке пальцами и приговаривала: «Сначала прошел зайка, потом прошла лиска…». Как бы то ни было, во все, за что бралась Татьяна, она вкладывала душу и добивалась на выбранном поприще неизменного успеха. Вот и старушки прониклись доверием к её сеансам еще и потому, что диплом у Тани имелся о высшем медицинском образовании самый натуральный, подтвержденный практикой в городской больнице.

— Звони. Если чего не так, напряжем Павлика.

Павлика напрягать мне хотелось в самую последнюю очередь. Нужно постараться разобраться во всем самой. С такой убежденностью я двинула домой, хлопая шлепками по пяткам азартно и даже весело. Вообще придаваться унынию для меня несвойственно. По натуре я — оптимистка. Правда, когда на двери своей квартиры увидела потерянные туфли, надетые пятками на круглую ручку, едва не уронила пакет кефира — свой нехитрый ужин. Меня явно пытаются запугать.

— Ой, боюсь, боюсь, боюсь… — поныла я, запихивая шузы в сумку.

Погремев ключами, зашла домой и, уронив свою кладь на ершистый коврик, принялась стаскивать осточертевшее платье прямо в прихожей. На кухне засунула его в стиральную машину и потянулась за чайником.

Вот тут он и нарисовался. Возник в проеме дверей, полностью перекрывая выход. Лениво привалившись плечом, глотал мой кефир, опрометчиво оставленный на коврике.

Я лишилась способностей не только шевелиться, говорить, но и соображать тоже. Стояла и смотрела с идиотски счастливым видом, как мой ужин перекочевывает в его желудок.

— Дерьмовый кефир, одна вода.

Пустой пакет шурухнул в помойное ведро.

— Вот и не пил бы, — мекнула я, заикаясь.

— Давай, собирайся. — Его глаза заскользили по моему телу.

Я схватила кухонное полотенце в пятнах от пролитого вчера кофе и попыталась прикрыться.

— Излишняя скромность вредна для здоровья, как и излишняя добродетель, — нагло усмехнулся непрошенный гость.

Еще один устрашитель! Напрасно это он, когда неприятностей больше одной, я становлюсь к ним невосприимчивой.

— Ты, хрен с горы, кто такой? И какого хрена тебе надо?

— Как грубо! Пришел на ужин тебя пригласить.

— Я только что до отвала наужиналась, и есть ничего не буду до самого завтрака.

— Что ж, тогда идем развлекаться. — Похоже, его ничего не смущало.

— Театр, балет? — уточнила я.

— Казино и рулетка.

Этот балаган начал меня доставать. Бурная, полубессонная вчерашняя ночь; плодотворное нынешнее утро, немного ленный, сытный обед — отяжелили моё тело. Требовался длительный отдых, а вовсе не шатание по злачным местам в обществе неизвестно кого.

— Никуда не пойду, — попыталась я закрыть тему.

— Значит, ты приглашаешь меня остаться?

Я покосилась на него подозрительно: похоже, не шутит.

— Милицией попугать… — с надеждой затянула я.

–…не стоит и труда.

Ублюдки! Чертовы ублюдки!

— Я буду собираться о-о-очень долго, — заверила я мстительно.

— Давай, не стесняйся.

И, как ни в чем не бывало, двинул в мою большую комнату, предназначенную для всяческого рода торжеств. Обстановка у меня простенькая, но роскошный дубовый стол имеется и кресла к нему с высокими резными спинками. Это великолепие где-то приобрел Данька за сущую безделицу. Правда и вид у мебели был тогда такой, что я откровенно сказала: «Она не стоит тех денег, что ты заплатил». Данилка смертельно обиделся и решил доказать несостоятельность моих утверждений. Месяц моя квартира была похожа на мебельный салон: воняло лаком, краской и еще какой-то гадостью. Мой бойфренд на время этих подвигов переселился ко мне, и я смогла познать в некотором роде, какова будет с ним семейная жизнь. Даже слегка привыкла. Хорошо хоть у Даньки хватило ума не затягивать это слишком надолго. Иначе я могла бы прикипеть к такому образу жизни и потребовать от него каких-нибудь непопулярных мер.

Вот, собственно, все, чем могла похвастать моя гостиная. Телевизор, конечно, имелся. Да только неделю назад что-то в нем грюкнуло и отвратно завоняло. Я была слишком ленива, чтобы «починять примус» и махнула на аппарат рукой. Вернется Данька — что-нибудь сообразит.