Книга, которая пишет меня

Егор Ковальчук

«Книга, которая пишет меня» рассказывает про мой внутренний путь, раскрывает мои мотивы и стремления не только в путешествиях, но и в жизни. Эта книга о других путешествиях и странствия, они проходят внутри меня, по пространству души. Через людей, через природу я встречаюсь с собой, но это малая часть самой важной встречи.Истории в книге охватывают период 2013—2023.

Вокруг света на велосипеде, Арктика

Когда я впервые уезжал на долгое время из дома, это был сентябрьский день. Как и следует мне, казалось, я опаздывал, торопился и стремился скорее умчаться из дома. На пороге дома, встретив сестру и мужа, вернувшихся со свадебного путешествия, стоял уже с рюкзаком. Они только зашли. Мы обнялись, мне дали пару айв и манго из тропических стран, которые я не знал как есть.

Через десять минут дождливый трамвай увозил меня на другую сторону города. Следующие семь месяцев я корил себя, что не остался дома еще на один день, чтобы побыть с сестрой. В Новосибирске, проходя мимо промышленной зоны, прочел фразу «Прощаясь, простите». Вспомнил о маме, у нас все еще были недомолвки, не стыковки, что ли, в характерах, взаимоотношениях.

2013 год, я прощаюсь с родными, говорю, что еду надолго, направление в голове у меня только стороннее. Мне хочется доехать до места, где не бывает снежной зимы, это совместная с сестрой детская Мечта. Я еду в Детство. Кто-то сказал, что все исполнение настоящего, это исполнение детских мыслей. Я рискнул попробовать. В дороге за семь месяцев я обрел больше, чем оставил, и если и бежал неосознанно от чего-либо, то встретился в пути с этим. Близкие стали роднее. Обрел семью в них, и в мире.

Сейчас 2015 год. Многие все еще считают, что я бегу. Все, кроме моих родных — Мама, Сестра, еще пара-тройка-десяток близких по духу. Остальные видят лишь заголовки. Я не о них. Сейчас время за ночь. Время письма. Потребность такая. Я в городе Мурманск. Сейчас будто переквалификация велосипеда. Я сижу, мне трудно преломить консерватизм, потому как в велосипеде не осталось ничего, что бы было родным. Даже красную раму, изначальную и такую родную, мы сменили, как сказали, на более оптимальную. Потерял ли велосипед идентичность?! Я ведь ненавижу красный цвет, но сейчас мне это так значимо. Значимо не с позиции велосипеда.

Осталось ли что-то значимое во мне, что-то индивидуальное, с внешней стороны, внутри?! Долго не думал, согласился поменять и раму, об остальном и речи нет, все части-расходники в велосипеде за долгие тысячи километров меняются истираются. Велосипед претерпевает большие нагрузки. Долго смотрю на груду деталей, скручиваю с вилки образок Христа, вот, наверное, что осталось индивидуальным, что и будет значимым. Протираю серебристый образок, подаренный мне монахом Макарием в Якутии, жидкостью ВД-40. Лик на образке заблестел, хоть образок и потерт очень сильно, его трепал ветер и дождь, грязь и вода, все эти долгие километры. Все эти тысячи километров. Десятки тысяч километров. Сложно поверить. Образок Христа я закрепил на передней части велосипеда еще в Якутии. Переднее колесо велосипеда режет пространство словно стрела, поэтому важно, чтобы переднее колесо и руль оставались легкими от нагрузки вещей. Пространство незримое встречал и освещал образок Христа. Его первым терзало все это: песок, пыль, дождь, грязь. Он брал на себя все удары.

Помню, как дядя на перевале между Грузией и Осетией, сказал: «Я не верю в Бога, все мы друг для друга Боги, вот я тебя сейчас пригласил себе в сторожку, я помог тебе, я и есть Бог для тебя». Я понимал его до слез, честно и отчасти это казалось таковым.

Когда в Казахстане, изматываясь без воды (я не пил ее принципиально долгие месяцы, ставя над собой жестокие эксперименты), в июне 2014, я уже не питал надежды найти фрукты и преодолеть больше километров через перевал, водители проезжающей машины вдруг остановились, вытащили большой арбуз, и отдали мне, просто и без слов, я обнимал этого парня и не мог сдержать слез. Это и было проявлением Бога для меня. Парень, может, и не осознавал этого. Насколько важным мне был этот арбуз, настолько важен был этот знак.

Жара. Она иссушает за считанные часы, когда я двигаюсь на велосипеде при температуре под +40, без потребления жидкости. Сперва перестает проявляться пот, после этого подсушивает в горле, спустя время склеры глаз чувствуют в глазах будто песок, а носоглотка высыхает до такого состояние, что начинает пропадать речь. Сознание становится смазанным. Только ноги не теряют своей работоспособности, они крутят педали, а велосипед едет дальше. Долгое время я ставил большой эксперимент в своей дороге — я не пил жидкость в чистом виде, а питался лишь фруктами, из которых и получал необходимую жидкость, с собой я вез в рюкзаке огромное количество фруктов, но иногда рассчитывал не правильно и не мог купить или достать фруктов. Воду я, конечно, мог бы пить, но это значило бы прекращением эксперимента. Поэтому я ехал и терпел. Жажда — сильное испытание. Арбуз в этот вечер для меня был настоящим благословением и чудом.

Как бы то ни было, в дороге, кроме Бога, ничего не остается. Людей много вокруг и даже друзей, близких. Но, кроме Бога, всего мало, всюду лишь его проявления и действия. Каждый раз идет и моя «переплавка» вместе с велосипедом… у велосипеда внешняя, у меня внутренняя. В немощи совершается сила. Я осознаю это по критерию такому, что когда нет чего терять, когда ниже уже нет, тогда сила вершится с тобой, в тебе.

Я бежал свой первый марафон 23 февраля 2015 на 42 км, с таким мучением мне это давалось, в тот момент на свои силы я не мог уже рассчитывать, так как на 35 километр сил уже не осталось, и мне только и оставалось признать, насколько я слаб, и мне было легче, терять уже нечего было, гордится было нечем, когда бежишь вопреки немощи, во имя родных, близких, с благодарением и улыбкой сквозь слезы. Сделать это, чтобы потом сказать: «Я такой»? Какой…? Когда бежишь и плачешь от боли и ничтожности. Когда Ветер в Горах сильнее тебя, бьет и срывает потоками и роднее Птиц в этот момент нет никого, потому что они могут разделить это «состояние-камнем» о землю. Это и есть трепет — это и есть Жизнь, чувствовать Бога, его Проявления.

Стоило рисковать, но и жертвовать. Рисковать, когда нужно было довериться и повернуть в другую сторону. Метафорично — в сторону Детства. Вся осознанная реальность — это проявление детских чистых мыслей, без оценочного суждения и материализма.

12 апреля 2015 Мурманская область, Печенга

После обеда в 14—30 добрался до поселка Печенга, очень хочется есть, по пути, пока ехал, на ходу съел яблоко. Еду в магазин, купил половину булки хлеба. На отшибе поселка церквушка, закрытая, службы ведут здесь монахи из монастыря в 15 км, куда я и еду. Крыльцо обвешано половицами, я прячусь за ними от ветра. Холодно. Сажусь. Раскладываю обед. В оранжевую пиалу крошу хлеб, вареные яйца, пару ложек арахисового урбеча. Звоню Маме, дома собрались родные: Сестра с Мужем, Мама. Дома светлая трапеза. Переговариваемся по телефону. Становится и мне слегка теплее от голоса родных, вспоминаю, когда виделись в крайний раз, это было 10 месяцев назад

И вновь, прячась и ежась от ветра, мешаю в пиале всё то, что накрошил. Это тяжело. Тяжело слышать родные голоса, быть так далеко от них. На этом ветру, в этой стужи. Это беда связи. Телефон лишь отягощает разлуку, общение в интернете — это верный способ уничтожить весь разговор. Ради того, чтобы передать свои чувства, ставлю фото на таймер, получилось со стороны. Тоска отступила.

Еду к монастырю, слегка запутался в указателях, поэтому остановил машину, остановившийся оказался с Кавказа. Ну, о чем тут и говорить?! Нет, я не в ту тему «понаехали». Я о том, что 1 из сотни оказался с Кавказа и именно он остановился, когда мимо проехали и другие машины.

Прибыл в монастырь. Время ушло. Время замерло и перестало существовать… Засыпаю за полночь. Стелю простыню на доски, матрас убрал. Очень жарко, смотрю залпом три фильма. Меня хорошо приняли. Если есть время загрузить фильмы в себя, то это хорошо, обычно мне тяжело дается смотрение фильмов. Если в первые 10 минут ничего не трогает в фильме, то вероятность просмотра снижается к нулю. Стал чаще читать описания, смотреть на режиссеров, кто снимает. Чаще смотрю. какая жизнь у самого режиссера, в снятых им фильмах. Как он эволюционирует в своих картинах. А сейчас загружаю в мозг фильмы, как патроны в рожок, разного характера — трассера, разрывные. Фильмы такие же. Потом они уже начнут разрываться в голове, резонируя что-то, или угаснут.

Сегодня Светлое Воскресение Христова. Это значит, что смерти нет. Как это значимо, как это наделяет Смыслом. Нет перерождения, понимаешь?! Есть Вечная Жизнь. Я не знал этого в Детстве. В студенческие годы я сказал сестре: «Мне неприятно православие, здесь же постоянно оплакивание смерти, здесь лишь маячит смерть и сулит нам дорогу»

— «Ты что? — ответила сестра, все наоборот, Смерти нет»

Тамара в нашей семье первая приняла Крещение, мы мало с ней об этом говорили. Я видел, как она каждое воскресенье встает раньше, чем нужно в университет, и идет на службы. Мама иногда негодовала. Мне это было чуждо. Я противился Православию, я просто ничего о нем не знал. В 2010 в город Абакан, приехала подружка Ксения, она передавала небольшой пакет с шоколадом для меня от родных. Я тогда путешествовал по Восточной Сибири. Отдельно она передала небольшой образок Иисуса Христа и Богоматери, запаянный в толстый пластик. Ксения протянула его мне и сказала: «Это от сестры». Я просто бунтовал, высказывал, что я не приобщен к этому, что ничего не понимаю, что не хочу брать для вида, что мне вообще не близко все это. Позже, успокоившись, положил в карман со словами: «Ладно, буду ассоциировать с родными (с Сестрой и Мамой), пусть будет о них мне».

В 2013 году, пробуя впервые серфинг в Индонезии, я чуть не утонул. Выбравшись на берег, смотрел в океан. Всё бы ничего. Но за 10 минут до вхождения в океан, я снял с руки шнурок, чтоб обвязать им спадавшие шорты. На руке тогда было множество фенечек, и все, что можно привязать. Образок подаренный был там же. Снимая шнурок с запястья, я не заметил, как обронил образок в песок побережья. Выбравшись на берег после того, как чуть не утонул, на песке я увидел образ Иисуса Христа.

Четвертый день как я нахожусь в монастыре и признаюсь, что если бы не суетные дела, то остался бы здесь подольше. Не для отдыха конечно. Работы здесь может больше еще. Остался бы для более точной настройки своего внутреннего мира. Но пока последовательность и своевремие лишают этого события. На встрече с Юлией Ивановной Михайлюк в городе Тверь, она сказала: «Там молилась за людей, что мне помогали в дороге. Там я могла их отблагодарить» Тогда она более полугода жила в монастыре.

(Юлия Ивановна — героиня, это она каждое лето проезжает по 10—20 тысяч километров на велосипеде. Сейчас ей 74 года. А ездить так она начала в 55 лет.

Монастырь на севере стал знаковой точкой в моей дороге, Духовной точкой. Первая была в Грузии, куда я ехал, чтоб принять Крещение. Далее я стал готовиться к первой своей исповеди, сейчас, видимо, когда вы читаете эти строки, я прошел Таинство Исповеди.

Для меня это значимо.

Тут тихо. Во всех отношениях. Сразу летает мысль в голове, что прибывшие сюда люди, когда-то уже слишком много наговорились. Здесь тишина. Молчание. Мы «говорим» на утренней молитве, вечерней, на молитве перед трапезой. Нет вопросов ко мне, нет вопросов и от меня. Все настроились на свои переживания. Мы можем судить, гадать и даже судить о человеке. Кричать: «Нагрешил и теперь спрятался в монастыре, вымаливает грехи». Но если б мы видели, как он молится. Это рушит все представление и понимание. Я не про монахов, про них, об их жизни я и мои друзья знаем лишь поверхностно, не более 1%. Я сейчас о Трудниках. Это особый класс в монастыре.

Мы живем вместе. В большой комнате, нас пять-шесть человек. Спальное место каждого занавешено одеялами так, чтобы сохранялась индивидуальность, как кажется на первый взгляд, но скорее уединение для молитвы. Мы не знаем друг о друге ничего, только имена, чуть позже узнаем, откуда каждый. Никто не тяготеет к любопытству, всем не до того. И обсуждений нет. Я вообще не слышу тут слов, вопросов и т. д. Хотя единство и чувство Братии очень чувствуется. Единство сохраняется в служении, послушаниях, молитвах и общей трапезе. Вот они, главные аспекты, что нас равняют как «Братию».

Сейчас Пасхальная неделя, поэтому работ для нас нет. Режим такой: в 8—00 Утренняя служба, примерно до 11—00, в 12—00 трапеза. Далее личное время, как правило в такие дни его принято тратить на чтение книг, изучения писаний, и просмотру хороших фильмов. В трудовые дни, для этого совсем остается мало времени. В 17—00 вечерняя служба до 19-00-20-00. В 20—30 общая трапеза. Это примерный режим. Тут же и дежурства, и т. д.

Когда совершается трапеза, один из Братии, всегда читает писания Святых Отцов, такой устав во многих монастырях. Хорошо воспринимаются эти строки, даже во время еды. Там всегда все так в тему. Так остро, и бьет слово сразу в глаза!

Службы тяжело даются, особенно в первые дни. Очень тяжело настроится на молитву, чтобы ум не блуждал и не отвлекался, тяжело концентрироваться, тяжело осознавать свое причастие в Высшему. Тяжело стоять смиренно, стойко, не крутясь, словно столб. Тяжело, но можно, усердие помогает в этом деле и, спустя несколько дней, службы проходят более легко и чувственно, с пониманием и осознанием происходящего.

Сейчас Пасхальная неделя, поэтому каждый желающий может звонить в колокола без благословения, этим я и занимаюсь после службы. А во время крестного хода на меня выпало быть звонарем, я звонил безупорядочно, пытаясь так, чтобы мелодия была радостная, а ветер и тут был рядом, своим потоком он помогал раскачивать колокола. После служб большая усталость, усталость и физическая и духовная.

В один из дней моим послушанием совместно с Женькой было восстановление могилы недавно умершего Анатолия. Кресты и могилы не вызывают устрашающего действия как ранее. Сыплем лопатами песок на холм могилки, Женька мне рассказывает про Анатолия. Я думаю про Отца, потому, как был на его могиле последний раз в 2012 году. Женька говорит, что не знал Анатолия так близко, как остальные, но, по словам, был хороший мужик. Женька тут, он Блаженный. Ему 27 лет.

Я много читаю, смотрел фильмы, просто отсыпался. Готовлюсь к Исповеди. Из последнего просмотренного, остался в памяти лишь фильм «Антон тут рядом» и «Жажда» к остальным фильмам стал категоричным, после 20 минут просмотра удаляю, не тратя время. Удивляюсь российскому молодому кино, куда напихали так же различной порнухи и чернухи. К фильмам теперь очень жестокий подход, так мало стоящего. Пересматриваю экранизации по Чингизу Айтматову. По чтению и фильмам стал включать в себе такой фильтр: «Тебе именно сейчас это нужно? Ты читаешь это или смотришь для урока или убиваешь этим время?» Очень хороший фильтр, который исключает сразу многие фильмы и книжки не к месту.

В Мурманске была переплавка велосипеда, в монастыре переплавка «Себя». Читаю про грехи, про святых, книга про малолетние колонии (документальная). Выбрал в храмовой библиотеке пару десятков книг. Сплю у окна. Светает рано. Ночь светлая. Начал рисовать. Так как навыков рисования нет, сперва рисую линии, потом смотрю, какие ассоциации, и уже начинаю вырисовывать образ. Первые три дня, не включал компьютер (фильмы с читалки смотрел), телефон плохо ловил сеть, поэтому я пропускал звонки. Я честно устал по интернет-общению, этот тип тезисного общения режима «диалоги» — просто извращение для людей. Мне он честно опостылел. Раньше мы писали даже в инете большие письма друг другу, сейчас эти тезисы как восьмибитки, такие примитивные и плоские. Дело во мне? Кончено, во мне! Мне опостылело это).

Моя Исповедь откладывалась с четверга на субботу, а в субботу Отец Давид, сказал, что ему нужно уехать. Так что снова переносится на воскресенье. Но мне знакомо уже это по Грузии, урок смирения. Это мне нужно видимо, отдаление дней, чтобы проникнуться к грехам всем Сердцем. На бумаге А4 с двух сторон написаны все мои «закорючки», тут много всего. Грехи против Бога, против Ближнего, против Себя. Долго анализирую, осознаю, что все грехи растут от Маловерия и от себяверия, от этого всё шло остальное у меня. Утром со своим листком встаю в конец очереди на Исповедь. Ведь произносить нужно вслух, а народу много, да и много у меня чего прочесть нужно, поэтому, чтобы не задерживать. Но Отец Давид, меня зовет одним из первых. Я раскрываю лист. Нет, я не читаю их. Каждая «болячка» от них, прожита, осознанна, последними годами осознания. Теперь я подвожу итог, что это не было правильно. Мне очень запомнилось, как я убил вместе с другом ворону, мы убивали ее в жестоком азарте. Она была подбита, не могла летать, мы шли рядом за ней около километра и провожали камнями, пока она не притихла.

Я много убивал животных, ведь я был сыном охотника, и впитал с детства то, что нужно уметь добывать пищу. Но всегда убивал без азарта, жестокости. Тут же было что-то дьявольское. Это осознание Злого.

Завтра мой выезд в другие земли Европейских государств.

2015, Арктика