Лейтенант Деннинг

Егор Мельшин

Двадцать пятое тысячелетие. На отдаленной от Галактического Центра планете Доридея повстанцы ведут кровавые бои с теснящими их армиями недавно образованной Империи. Лейтенант Деннинг в окопе ждет начала боя, чтобы отдать свой долг и, возможно, жизнь за Империю. Что привело его в эту траншею? Что будет после нее? "Лейтенант Деннинг" – новая военная повесть начинающего автора Егора Мельшина. Возможно, читатель уже знаком с его первой книгой "Волчонок", посвященной эпохе противостояния Рима и германцев. На этот раз автор погружает нас в эпоху далекого будущего на стыке вселенных Звездных войн и Warhammer. Мы привыкли смотреть на конфликт со стороны условной "армии добра", повстанцев, борцов за свободу. Но ведь их противники не идут на смерть с ощущением собственной неправоты. Что движет юнцами готовыми умереть за одну только идею Империи? Что для них смерть? Обложка и общая редактура – Никита Глазунов. Корректорская правка – Александра Смирнова.

25-е тысячелетие. Далёкое будущее. Имперская эра. Старая Земля, колыбель человечества, давно канула в Лету, будучи уничтоженной огромным астероидом. Бросившееся в рассыпную человечество, в поисках нового дома, постепенно обжило всю галактику, трансформируя планету за планетой, приспосабливая все новые миры к своим нуждам. Спустя полтысячи лет после Катастрофы, была образована Галактическая Федерация. Она — предшественница Империи. Она — государство, объединившее всех людей; общество, в котором было место всем мнениям; культура, способная впитать любые новые обычаи и традиции; закон, воздающий каждому по заслугам. Граждане Федерации не знали войн и крупных потрясений — на полях сражений гибли не люди, а машины, а сами войны были в диковинку. Почти утопия… Но и ей со временем пришел конец, потому что даже свобода может стать бременем, если навязана против воли. Эта история — о времени, когда на месте старого порядка пытался возникнуть новый. Империя, провозглашенная мятежными военачальниками бывшей федеральной армии — государство уже совсем не утопическое. Злоупотребление властью, жестокость, нетерпимость — лишь краткий список имперских пороков. Множество городов и планет теперь охвачено пламенем войны — войны за восстановление Федерации, за независимость, или просто за выживание. Но, как и во всякой войне, те, кто искренне верит в то, что делает, есть с обеих сторон…

I

Тело Аргуса Тинка падало в окопную грязь.

Перед тем как начать заваливаться набок, закутанная в серую шинель фигура чуть вздрогнула, а затем ненадолго замерла. Солдат, еще не понимая, что его больше нет, не дольше мгновения стоял в проходе траншеи, испуганно уставившись в сторону, откуда раздался хлопок, послуживший вестником окончания его недолгой жизни. Все дело было в маленькой металлической пуле, выпущенной из бесшумной винтовки. Стоящий в полный рост труп повело в сторону. Привалившись к земляной стенке, он сполз в образовавшуюся в небольшой воронке мутную лужу, уткнувшись лицом в грязный и заплеванный, замусоренный окурками дощатый пол.

Помимо мертвого сержанта в этом окопе была масса других, вполне еще живых людей. Одетые в серую форму, с нашитыми на правом рукаве знаками полка, и имперскими инсигниями на левом, они выглядели гордо и устрашающе. Должны были выглядеть. Но еще на этапе сползания мертвеца в лужу, все эти люди, не дожидаясь команды кого бы то ни было, беспорядочно попадали на дно окопа, невольно подражая своему погибшему сослуживцу, и вымазываясь в грязи.

— Снайпер!

Этот повторившийся множество раз выкрик был лишь попыткой справиться с подступившим к горлу страхом.

— С холма! — гаркнул кто-то особо внимательный и глазастый, уже с некоторой пользой для остальных.

Попрятавшись в укрытия, люди сделали то, чего добивался снайпер — они, пусть совсем короткое время, не смотрели в сторону врага.

Повстанцы высыпали из своих окопов тот час же, когда в них же попрятались их противники. Со всех ног рванув в сторону имперцев, они стремились за подаренные метким стрелком секунды выйти на дистанцию прямого огня.

— Внимание, противник! — кричали с соседнего участка траншеи, который занимала вторая рота. Там после выстрела пригнулись далеко не все бойцы — стреляли то совсем не по ним.

Услышав это, полулежавший на земле лейтенант, совсем еще молодой юноша, попытался организовать отпор вражеской атаке.

— Солдаты, по противнику — огонь! — крикнул офицер.

Он, пытаясь быть для своих людей примером, хотел выглянуть из-за бруствера и начать стрелять, но взметнувшийся фонтанчик пыли и собственный страх вернули его на прежнее место.

— Не слышали офицера, щенки? А-ну, на позиции! — рявкнул один из сержантов, крепкий служака с блестящей лысиной. Его слова никогда не расходились с делом. С нецензурным мотивирующим воплем, разнесшимся по всей траншее, он бросился к станковому лучемету, сразу же принявшись поливать очередями тот злополучный холмик, где был стрелок. Это возымело эффект. Бесконечные тренировки вдолбили в головы даже самым умственно отсталым солдатам простую мысль — «всегда повторяй за сержантом». Все как один бросившись к краю окопа, солдаты принялись стрелять по наступающим со стороны вражеского города мятежникам. Снайпер, уцелевший под лучеметным огнем, попытался уложить сержанта, но попал лишь в основание ствола орудия. Лучемет заискрил и, громко чихнув, испустил дух. Выругавшись, сержант перебросил в руки висевшую за спиной штурмовую винтовку, и принялся палить туда же, куда и раньше.

Под огнем бойцы противника наступали медленно, короткими перебежками, постоянно пригибаясь и постреливая на бегу по имперцам. Снайпер с холма подстрелил еще одного бойца — заряд попал в плечо, легко ранив рядового Найта.

— Хоткинс, сосредоточь огонь на стрелке с возвышенности, — сказал лейтенант.

— Есть, сэр, — ответил боец-лучеметчик, чья установка была в строю.

Новый поток зарядов обрушился на холм, заставив снайпера замолчать. Выжил он или нет — неизвестно, но больше стрелок не давал о себе знать.

Лишившись главного повода к трусливому сидению на дне окопа, солдаты смелее выглядывали наружу и точнее вели огонь. Люди в наступающей стрелковой цепи падали замертво, или вопя и хватаясь за поврежденные конечности. Многие, не дожидаясь такого конца, ложились на землю и кое как вели огонь в сторону имперских окопов, стараясь не выглядывать из-за укрытия. Атака захлебывалась. Один из повстанцев, укрывшийся с товарищем в воронке от снаряда, встав почти в полный рост, замахнулся, чтобы бросить взведенную гранату. Лейтенант, изо всех сил стараясь быть полезным, заметил это. Сделав несколько неуверенных выстрелов по поднявшейся фигуре, лейтенант спрятался, прижатый к земле выпущенными по нему зарядами. Он попал вражескому ополченцу лишь в руку, но от боли тот выронил гранату. Ошметки спрятавшихся в воронке повстанцев подбросило вверх.

— Хороший выстрел, сэр! — похвалил командира дюжий лысый сержант.

— Спасибо, Нойтер, — ответил юноша.

В сторону окопов полетели еще несколько гранат. Не долетела ни одна — слишком уж далеко от имперцев залегли повстанцы. Новая порция гранат следом за первой легла неровной линией вдоль линии траншей. Разрывов не последовало. Только глухие хлопки и шипение. Нейтральную полосу заволокло дымом.

— Завеса, мать их, — прошипел парень с крысоподобным лицом, жесткими непослушными темными волосами, и капральскими лычками.

Все стихло. Никто не стрелял по имперцам, они не стреляли в ответ — завеса скрывала врага.

— Отступают? — предположил лейтенант.

— Да уж наверное, — сказал сержант Нойтер.

Солдаты напряглись. Из-за завесы не доносилось ни звука. Люди держали белую колышущуюся стену под прицелом, унимая возникшую от перенапряжения дрожь в руках. Только у командира второго отделения, сержанта Дрейла, казалось, были железные нервы. Тучный и спокойный, он неспешно сворачивал самокрутку, распространяя ауру уверенности вокруг.

Вдали слышался едва различимый гул. Нельзя было сказать, что или кто его издает. Имперцы переглянулись. Дрейл, на мгновение замерев, смочил края папиросной бумаги слюной.

Гул нарастал, приближаясь. Это не был ни вой ветра, ни какой либо еще природный звук — выросший на сельхозпланете Нойтер научился отличать таковые друг от друга. Еще немного, и в монотонном гудении возможно было различить отдельные элементы. «Ааааа», «Рааааааа-аааа!». Это сотни повстанческих глоток орали боевой кличь. Людская лавина стремительно приближалась, будучи невидимой.

— Бросай курить, Дрейл! — крикнул крысолиций капрал.

— Покомандуй мне тут, Снорт, — проворчал сержант.

По рядам пробежал тревожный шепоток. Новобранцы, впервые испытывающие чувство близости огромной людской массы, нервно сжимали цевья винтовок до боли в пальцах.

Из пелены искусственного тумана вынырнули первые враги.

«Огонь!» — пронеслось по траншее, и линии очередей, выпущенных из винтовок и лучеметов, соединили обе враждующие стороны. Выбежавшая из дымовой завесы толпа не разбирая дороги ломанулась в сторону траншей. Только немногие вели огонь из укрытий. Гул, раздававшийся из-за завесы, нарастал, давая знать, что поток будет только набирать силу.

— Это наступление! Мы не справимся одни! — кричал один из рядовых.

Лейтенант и сам чувствовал, что не сдюжит с таким напором. Нойтер же, отстреливаясь, материл солдат за паникерство.

— Нужно вызвать артподдержку! — сказал лейтенант своему заместителю.

— Справимся сами, сэр! — обнадежил Нойтер.

У находящихся в траншее был четкий приказ не прибегать к сторонней помощи. Готовилось крупное, последнее, как надеялись имперцы, наступление. И демонстрировать противнику любые сосредоточенные на данном участке резервы — значит подсказать ему, где и когда это наступление начнется. Командование даже оттянуло часть сил на другой участок, намеренно ослабив оборону. Нужно было показать бунтовщикам, что атаковать тут их, якобы, не собираются.

Лейтенант был на пределе своих возможностей, и с трудом удерживался от паники. Руки так и просились выставить комлинк на частоту дежурной артбатареи. Но он обещал себе слушаться Нойтера до тех пор, пока не наберет достаточно опыта.

— К ближнему бою товсь! — выкрикнул Нойтер, с удовольствием расчехлив не по-уставному сильно заточенный шанцевый инструмент. Остальные же обнажили короткие штатные кинжалы. Юный лейтенант, следуя примеру своего негласного наставника, схватился за офицерский стилет.

Уже без труда можно было разглядеть мимику бегущих в авангарде врагов. Лейтенант отметил, что они боялись не меньше его самого, если не больше. Ближайшему из повстанцев оставалось бежать до траншеи не больше пары секунд. Дуло его винтовки было направлено прямо офицерскую грудь, и бунтовщику нужно было лишь нажать на спуск, чтобы оборвать юную жизнь. Почему он до сих пор не сделал этого? Лейтенант медленно, словно во сне, поднял руку, сжимавшую пистолет, и выпустил заряд. Бунтовщик упал. Его место тут же занял следующий, и офицер приготовился к короткой схватке, которая должна была окончится его смертью. Он не верил, что хоть на что-то способен в обожаемом Нойтером ближнем бою.

Огненно-земляной фонтан взметнулся там, где только что пробегал вражеский солдат. Теперь в этом месте не было ничего, кроме свежей воронки. Новые и новые взрывы раздавались по обе стороны дымовой завесы. Артиллеристы работали с ювелирной точностью — снаряды ложились совсем близко к линии имперских окопов, не навредив ни одному из своих.

— Ай да молодцы! — простодушно восхищался работой корректировщиков Дрейл.

— Идиоты… — разочарованно прошептал Нойтер.

Вскоре пелена рассеялась, открыв взору всю тщетность произошедшего. Нейтральная полоса была усеяна пустыми воронками. Мертвецов почти не было — только те, кто атаковал перед тем, как мятежники выпустили дымы. Кто же тогда издавал все эти звуки?

— Эй, парни, что это за хреновина у того жмура в руках?

Солдат, сказавший это, показал пальцам на одно из тел. Взрыв оторвал парню всю нижнюю половину. Там, где заканчивалась верхняя, висела алая бахрома из обрывков мышц и кишок. Чудом не оторвавшаяся часть позвоночного столба смотрелась подобно обломку палочки, на которую обычно насаживают леденец. В руках трупа чернела непонятная полуразвалившаяся от удара о землю конструкция. Изнутри торчали связки разноцветных проводов. Тело лежало за чертой, бывшей ранее границей дымовой завесы, и понять, что же это за штуковина, было сложно.

— Эй, дайте кто-нибудь «стекла»! — сказал заметивший необычную вещицу солдат.

— Не урони, Райб — протянул свой бинокль Нойтер. Во взводе такой же был только у лейтенанта.

Хохотнув, рядовой приложил окуляры к глазам.

— Что за… Похоже на… О, да тут таких же полно! Парни, нас надули как младенцев!

— А ну-ка, — Нойтер выхватил свой бинокль из рук солдата.

Осмотревшись, сержант только сокрушенно покачал головой.

— Ну и что там? — спросил капрал Снорт.

— Динамики да сабвуферы, — ответил Нойтер. — Представление перед нами разыграли. Да еще и у доброй половины бойцов — игрушечные пушки вместо винтовок. Настоящие жалко было видать.

Капрал Снорт, тоже приложившись к оптическому прибору, вынес свой вердикт:

— Идиотов из нас сделали. Теперь они знают про артпозиции. Уроды, блин. И кто же это, мать его, вызвал поддержку?

— Знамо кто, — сказал Дрейл.

— Угу. Наш заморыш-лейтенант, — закончил сержантскую мысль капрал.

— А артиллеристы взяли, и послушались с первого раза? И не сметь так называть лейтенанта! — одернул собеседников Нойтер.

Два сержанта и капрал прислонились к стенке окопа. Со стороны второй линии траншей уже понабежали санитары. Наблюдая за их копошением, вся троица закурила. Работы у санитаров было не так уж и много — в основном легкораненые. Сержант Аргус Тинк, бывший командиром капрала Снорта, был, похоже, единственным убитым на сегодня. Затягиваясь, капрал уже поглядывал на свое отделение как начальник — ему предстояло сменить сержанта.

— Деннинг! Эй! Ты живой? — кричал кто-то с участка соседней роты.

Ответа не последовало. Курящая троица навострила уши. Деннингом звали их лейтенанта, про которого они в последние минуты боя и думать забыли.

— Деннинг, чтоб тебя! Хочешь меня разорить? Я поставил на тебя полтыщи кредитов! А ну оживай, мать твою! — продолжал орать неизвестный.

— Ну и где его носит? — спросил Снорт. — Никак грохнули?

— Тише, идиот, — шикнул Нойтер. — Вон он.

Худенькая фигура в сером мундире застыла, склонившись над телом убитого сержанта. Лейтенант Петтар Деннинг, командир второго взвода третьей роты, смотрел в мертвые глаза Аргуса Тинка, человека, с которым в другое время и в другом месте не пожелал бы и находиться в одной комнате. Но война изменила многое в его привычном мире. Люди, еще недавно кидавшиеся в него обидными фразочками, а иногда и объедками из столовой, теперь должны были говорить ему «господин лейтенант», или хотя бы просто «сэр». Аргуст Тинк, еще в секторальной школе любивший позадирать младшеньких, был как раз из таких. У него была короткая память. В своем лейтенанте он едва ли узнал щуплого паренька на два года младше него самого, которому когда-то дал кличку «вопросик» — за сутулость и страсть допытывать учителей. В новой реальности Деннинг и Тинк служили в одном полку, и лейтенант сам рекомендовал Тинка в сержанты — за умение находить общий язык с жителями нижних уровней города.

Теперь Тинк был мертв. Деннинг старался понять, что он чувствует по этому поводу. Во всем полку было не так уж мало людей из прошлой жизни — ведь набор был территориальным. Но во втором взводе, которым командовал Деннинг, Тинк был такой один. Лейтенант поймал себя на том, что какая-то его часть сейчас торжествует. Тот, кто когда-то был одним из источников его страданий, лежит мертвым в грязи, сам же Деннинг невредим, и носит красивую лейтенантскую форму. Но это было чувство из прошлой жизни. За него Деннинг испытывал стыд. В новой реальности Тинк был тем, кто не единожды помогал лейтенанту находить общий язык с подчиненными, уступая в этом умении лишь Нойтеру. Но если Нойтер был правой рукой командира взвода, строгой и карающей, Аргус был своим парнем для солдат из низов. Лейтенант сожалел, что он погиб. Не только из-за выполняемой Аргусом функции медиатора. За время службы Деннинг успел привыкнуть к своему сержанту. Ему было жаль терять товарища.

Отвлекавшие от размышлений окрики в свой адрес лейтенант слышал с самого начала, но отвечать капитану Тойеру, этому назойливому типу, с первого раза Деннинг считал ниже своего достоинства.

— Пет-тар! Пет-тар Ден-нинг! От-зо-вись! — по слогам повторил капитан.

— Да здесь я, Ланс. Отвали, — отозвался наконец лейтенант.

— Как ты разговариваешь со старшим по…

— Я не в твоей роте. Отвянь.

— Ладно, Деннинг, не ссы, шучу! Хорошо, что живой! Еще повоюем, а?

— Повоюем, Ланс, повоюем.

— С тебя должок! Если бы не я, и не батарея…

Но Деннинг уже не слушал, а потому и не узнал, что огонь артиллерии вызвал капитан соседней роты, и его бойцы здесь совершенно не при чем. Лансред Тойер — еще один осколок прошлой жизни, дослужился до капитана. Он додумался поспорить с кем-то из однополчан относительно того, сколько Деннинг протянет в окопах. К своему удивлению Деннинг узнал, ставка Тойера была в его пользу. Но все равно Петтар не раз благодарил судьбу, что они с самого начала были в разных ротах — уж лучше сразу дезертировать, чем воевать под командованием этого типа.

Лейтенант расстегнул сержантский китель и порылся в его карманах. Он всегда рылся в карманах убитых бойцов, надеясь найти недописанные и неоцифрованные для отправки по ГалаСети послания. В прощальном жесте отсылки этих писем по их назначению лейтенант усматривал исполнение своего последнего долга перед погибшими. Но ничего такого у Аргуса не нашлось. Деннинг с сожалением запахнул китель на мертвеце.

— Все нормально, сэр? — спросил нависший над сидящим лейтенантом Нойтер.

— Да, Хэнс. Просто проверял, не забыл ли Арг отправить пару строк родным, перед тем, как его подстрелили.

— Капитан будет ждать рапорта о потерях в течении часа, господин лейтенант.

Конец ознакомительного фрагмента.