Наша первая осень

Екатерина Аверина

Он старательно оберегает свои тайны, избегая любых разговоров о прошлом. Ему всего двадцать один, а его душа уже разорвана в клочья. От него веет холодом и опасностью. От тяжелого, темного взгляда все тело покрывается мурашками. Есть ли шанс, что три спонтанные встречи, одна зеленоглазая брюнетка в беде и долгожданная месть помогут ему вновь научиться любить?

Глава 10

Тася

Трек к главе — «Вдох Выдох»

Т9

Его слова звучат не в машине, в моей голове. Он кажется раненым зверем, вышедшим к людям за помощью, чтобы выжить. Скалится, рычит, но при этом тянется сам, просит как умеет.

Я тоже раненая в сердце и в душу. Так мало сегодня было времени с сыном. И так грязно от прикосновений Толика, от того, что ждёт меня ночью. И я отвечаю на поцелуй Ильи. Едва шевельнув языком, касаюсь его горячего, влажного и бессовестно наглого. В ответ получаю тихий мужской стон и напор на пределе боли и нежности. В его прикосновениях эмоции. Его пальцы давят мне на затылок. Он хочет ещё ближе, а я только сейчас понимаю, что мои ногти всё ещё впиваются в его стальные, напряжённые плечи. И Илье ведь наверняка больно, но он ничего не говорит.

Завожу ладонь ему на шею, прижимая её к горячей коже. Там тоже сталь. Он весь — одна сплошная напряжённая конструкция. И я копирую его, поднимаясь выше к затылку. Только не давлю, мягко глажу пальцами по ёжику тёмных волос. Снова вздрагивает и тихо стонет.

Почему он так реагирует на простые касания? С поцелуями не так. Он напирает сам, контролирует, ласкает мой рот, губы, язык. А вот мелочи… когда укрываешь или гладишь, вышибают его из равновесия.

Мы прикасаемся друг к другу второй раз в жизни, а я удивительным образом отмечаю такие, на первый взгляд, незначительные детали.

Отпускает мои губы, но не меня. Упираемся лоб в лоб. Переплетаем пальцы на обеих руках. Илья тяжело дышит и долго смотрит мне в глаза.

— Ехать надо, — обдаёт горячим дыханием мои пульсирующие губы.

У нас очень мало времени, он прав. И меня снова накрывает. После его поцелуя гораздо сильнее, будто он кожу с меня содрал, и по живому мясу проходится порывом ледяного ветра. Пришла моя очередь тихо стонать. Обнимаю себя руками, прикрываясь от всего внешнего мира. Облокачиваюсь на спинку сиденья и закрываю глаза.

Он ничего не спрашивает. Включает музыку. В колонках играет старая песня:

Не молчи — ты просто говори со мной.

Дай крылья мне, дай силы взлететь над землёй,

Пустой покинуть мир, забыть пустые лица

И вечно плыть по небу белой птицей.

Мы едем, не глядя друг на друга. Слушая трек, вслепую нахожу его пальцы на руле. Он отпускает, переплетаем их, сжимаем. Кладёт наши руки к себе на бедро и, бросив на меня физически ощутимый взгляд, снова смотрит на дорогу.

Вдох-выдох и мы опять играем в любимых.

Пропадаем и тонем в нежности заливах,

Не боясь и не тая этих чувств сильных.

Повторяю, едва двигая зацелованными губами. Ничего себе не объясняю, не ругаю. Потом. Сегодня слишком тяжёлый день, чтобы ещё и закапывать себя морально.

Пальцы Ильи пульсируют в такт трека, а у меня в запястье колотится пульс.

Останавливаемся возле его дома. Распускаем руки и одновременно выходим из машины. Я осматриваюсь. Прошлый мой визит оставил в памяти лишь размытое пятно вместо многоэтажек и детской площадки.

Илья берёт меня за руку и ведёт за собой в подъезд. Мы поднимаемся в его пустую, холодную квартиру. В прихожей он прижимает меня к стене и дарит ещё один затяжной поцелуй. В этот раз медленный, но всё равно напористый, и я отвечаю сразу, не дожидаясь его просьбы.

У парня глаза немного безумные, я чувствую низом живота его возбуждение. Не трогает, не требует, не намекает. Ведёт меня за собой на кухню, ловит за талию и сажает на стол.

— Ты очень красиво здесь смотришься, — хрипло говорит он, сделав пару шагов назад, рассматривая меня без пошлости. Скорее, взглядом художника.

Наливает воды в стакан, протягивает мне. Прохлада падает сразу в желудок и на контрасте с горящей кожей чувствуется мурашками, разбегающимися прямо по венам.

— Можно я тебя сфотографирую? — продолжает удивлять Илья.

— Зачем? — смущаюсь как девочка, отставляя стакан в сторону.

— Хочу.

— Серьёзный аргумент. Фотографируй.

Он достаёт телефон, делает несколько снимков, просит повернуть голову, пытаясь поймать правильный свет, падающий на нас из окна.

— Покажешь, что получилось? — прошу его.

— Нет, — убирает телефон и подходит ко мне. Разводит мои ноги в стороны, встаёт между ними и скользит ладонями по талии. — Я спрошу, ты можешь просто кивать. Только не лги.

— А если я буду не готова отвечать?

— Так и скажи. Мы вернёмся к этим вопросам позже. Ты же не сама решила этим заниматься, — опускает все болезненные определения. И так ведь понятно, о чём разговор. — Тебя заставили?

— Да, — опускаю ресницы и смотрю на вздувшиеся вены на его руках. Он напрягает мышцы, и они красиво играют под загорелой с лета кожей.

— Кто? — задаёт следующий вопрос.

Отрицательно качаю головой. Не могу я ему сказать. Если информация даже случайно просочится, я больше не увижу сына, пока не закрою долг и не выкуплю себя. Савушку увезут.

— Ты должна много денег кому-то? — почти попадает в цель.

— Не совсем. Близко.

Илья кивает, принимая такой ответ.

— Сколько? — мягко касается подбородка костяшками пальцев и поднимает моё лицо, заглядывая в глаза.

— Очень много, — мой голос начинает дрожать.

— Чем тебя держат помимо денег? — снова в цель.

Боже, тебе двадцать. Ладно, двадцать один. Зачем ты копаешься в этом. Откуда так точно всё понимаешь?

И чтобы не разреветься, я закрываю ему рот ладонью и взглядом прошу прекратить. Мы второй раз общаемся, кафе я не считаю. Там оба были в своих эмоциях. Как рассказать? А если… Нет, он точно не может быть подставой от Леона. Но я боюсь всего и пока не хочу продолжать говорить об этом.

Илья убирает мою руку от своего лица.

— У тебя сегодня клиент? — на его красивое лицо ложится мрачная тень. Пугающая, холодная, как и всё пространство вокруг нас.

— Мне сейчас лучше уйти, — пытаюсь слезть.

— Не ходи к нему, — просит Илья.

— Я не могу.

— Я могу перекупить эту ночь. Останешься? — сдавливает пальцами мои щёки. — Останешься, Тась?!

— Не я договариваюсь с клиентами, Илья. Я не знаю…

— Просто скажи: останешься или нет? — требует он.

— Да…

Я бы хотела. Лучше с ним снова, чем опять кто-то чужой. Я не знаю, что там будет и чем закончится ночь, и начинаю дрожать, сама того не желая.

Илья достаёт телефон, листает контакты и, глядя мне в глаза, набирает номер.

— Добрый день. Я хочу заказать девочку на сегодня. Она была у меня позапрошлой ночью.

Ждём. Мне неслышно, что творится на том конце провода.

— Занята, м, — с виду спокойно говорит он, только я вижу, как выражение его лица становится опасно-хищным. — Я хочу её перекупить. Готов заплатить двойную цену за ночь, чтобы вы компенсировали ущерб другому клиенту. Да, хорошо, жду.

Сбрасывает, обнимает меня и утыкается носом в шею. Глубоко и шумно втягивает в себя запах с моих волос. Целует туда-же, убирает волосы за спину и прижимается губами к местечку за ухом.

Его телефон звонит.

— Слушаю. Да, я звонил. Почему? Она нужна мне именно сегодня. А если больше? Три цены за ночь. Ваш уважаемый человек выберет себе несколько девочек за эту сумму, — продолжает торговаться он. — Четыре. Да мля! — бесится, до хруста сжимая ладонь в кулак.

Я тихо слезаю со стола и ухожу в комнату. Слепо смотрю по сторонам. Взгляд цепляется за пятна на стене. Провожу по ним пальцами. Кровь… Что здесь было?

На кухне раздаётся страшный грохот. Выскакиваю, Илья перевернул стол, на котором я сидела. Его ноздри агрессивно раздуваются.

Не договорился.

— Просто останься, — просит хрипло и сдавленно. Не подходит, сжимает — разжимает пальцы. Резко выдыхает и ставит на место мебель. Поднимает перевернувшийся табурет и пинает его под стол. — Я что-то ещё придумаю.

— Я не могу, — снова обнимаю себя руками.

— Тася, не ходи туда. Тебя там сломают.

— Мне пора… прости, — разворачиваюсь и выхожу в прихожую.

Как дальше существовать с ним на одной территории, я теперь совсем не представляю. И не могу себе объяснить, почему уходить стало ещё труднее. Может, это потому, что, обуваясь, слышу, как он рычит на кухне и опять что-то переворачивает. А я делаю шаг из его квартиры и тихо закрываю за собой дверь.