Жизнь цвета радуги. Сборник рассказов

Екатерина Анатольевна Горбунова, 2014

Рассказы – веселые и грустные, романтичные и реалистичные. Герои, которые борются за свое счастье, за счастье этого мира, даже если этот мир – очень крохотный, размером с новорожденного ребенка. Эти рассказы – разных периодов творчества автора, объединенные в один сборник.

Геометрика чувств

Если провести параллель счастья с геометрическими фигурами, то для Александры оно было четырехугольным. Почему? Потому что самое наглядное ощущение: открываешь глаза, а в окно светит солнце, переводишь взгляд, и видишь все тоже самое яркое и призывное на полу и стене — прыгающие квадратные солнечные зайчики, потом вглядываешься в рамочку на столе — там стоит фотография, а где же вы видели, чтобы выставляли изображение того, кто сердце не радует, смотришь дальше — у двери пришпилен детский рисунок, подарила маленькая Надя — и в уголке его солнышко и надпись «Лублу!» — это вечное! После этого приятно вскочить, потянуться до хруста, и пробежаться на носочках по чуть теплым желтым прямоугольничкам, как в детстве, загадывая про себя, что все удастся, если не наступить на теневое блеклое пространство пола. И не важен возраст, семейное положение, лишний вес — мозоль опыта, и прочее-прочее-прочее.

А вот несчастье — треугольное. Это ведь — классика. Что разрушает семью? Только вечные треугольники. Где во главе одной из вершин — самый молодой и наглый, сам полностью состоящий из этой фигуры человек: острые грудки, фигура — отзеркаленность в пересечении талии, личико сердечком, а вместо сердца — углы, углы… Саша даже знала имя. Адриана. Заграничное. Но все такое треугольное.

И даже поговорка «Бог троицу любит» — счастья не добавляет. Потому что всегда срабатывает. И если уж начался отсчет, на двух он не остановится, обязательно до треугольника дойдет.

И пирамиды… Египетские… Треугольные… Именно там ведь эта Адриана подвернулась, навязалась, привязалась и захватила. Александра даже опомниться не успела, осталось только сгруппироваться в падении и упасть на все четыре, как кошке…

Продолжать? Саша ненавидела это в себе. Гнобить думами, размышлять, спорить, доказывать и приводить аргументы. Это все было бы хорошо, если бы существовал реальный собеседник, а не отражение в зеркале. Смотрите: сочетание — несочетаемого, квадратная форма поверхности, блистающее счастье, а на двух берегах — сплошной очеловеченный треугольник неудач.

Круг. Что есть круг? Это Сашина жизнь. Как у лошадки на карусели. И нет там новизны. Одна кругловизна. Поэтому круг — это тоска. Вот, взглянешь в глаза — и утонешь в глубине зрачков. Там болото и беспросветность. Но уж если счастье — то тоже округлое. Наверное, все-таки круг — это что-то нейтральное… Это большая жирная точка отдохновения между счастьем и ненавистью.

Телефонный звонок — это тоже точка. Точка в размышлениях. Саша прокашлялась и сняла трубку.

— Добрый день! — именно так, а не банальное «алло», варианты чередовались от времени суток. — Приветствую вас!

— А я вас, — собеседница будто чего-то боялась. — Вы Саша?

— Да, — тут настала ее очередь бояться. — А вы кто?

— И я Саша, — незнакомка очень волновалась, голос ее дрожал и срывался, приходилось больше догадываться, что она говорит, чем слышать.

— Значит, мы тезки? — недоумевала Александра. — Если мы познакомились, может, перейдете к делу, я опаздываю на работу.

— Нет, не опаздываете, — наверное, следовало отнестись к этой фразе, как к наглости и бросить трубку, — я же знаю, что сегодня не ваша смена.

— А если я поменялась? — пыталась сопротивляться Саша. — Вы хамите, Шурочка.

— Вы прекрасно знаете, что я не люблю, когда меня так называют, поэтому попрошу вас больше так не делать, — голосок из срывающегося стал твердым, стальным даже, в нем настолько проклюнулись знакомые интонации, что лавина ответных чувств оказалась похожа на помешательство.

— Откуда я, простите, могу это знать, если вы позвонили мне пару минут назад, и возможно даже просто ошиблись номером! Не желаете все объяснить?

— Сейчас, — незнакомка набрала воздух, невольно делая огромную паузу. — Вы соберетесь, прямо сейчас, и придете ко мне на встречу в парк, на большую зеленую скамейку.

В этот момент из своей комнаты выглянула Надя, посмотрев на выражение материных глаз, вытянула трубку у нее из руки, и приложила к уху. Потом деловито пожала плечами и нажала на отбой.

— Мам, там гудки. А не змея.

— Да, Надюш, просто ошиблись номером, — Александра постепенно приходила в себя.

Почему-то жутко разболелась голова. Хотелось убедить себя, что странный звонок просто померещился, что там было банальное «Позовите Шумавцова!.. Нет такого? А где он?..» Диалог напоминал «Предсказание» Эльдара Рязанова. Только она, Саша, не была известной писательницей. Да, и смысла во всем этом — грош! Таинственной гадалки, ослепляющей любви, нежданной встречи — тоже не предвиделось. Все-таки 21 век, и жизнь, далекая от кинематографа.

Саша прошла на кухню, где вовсю шефствовала Надя, схватила с тарелки бутерброд с сыром, надкусила, положила его обратно, вернулась к телефону, попробовала зайти в меню входящих звонков, но последний номер, как и следовало ожидать, не определился.

— Мать, ты, может, все-таки поешь нормально, или опять кто-то звонил? — выглянула и тут же скрылась дочь.

— Я поем. Просто мне надо выйти, — засуетилась Александра.

Она лихорадочно принялась перебирать висящую в шкафу одежду. Выбрала брючный костюм цвета бордо, и шарфик в полоску в тон.

— Куда это? У тебя же выходной? — Надя зашла с тарелкой в руке.

— Да…, — женщина оглянулась по сторонам, как бы в поисках ответа. — На почту вот схожу, извещение какое-то пришло.

— Это извещение уже две недели как пришло, — хмыкнула нелепой отговорке дочь. — Странная ты сегодня!

— Какая уж есть, — мазнув по губам любимой помадой, отозвалась Саша и выскочила из квартиры. Оставалось только надеяться, что сборы были не слишком долгими, а тезка — достаточно терпеливой.

К невероятному облегчению Александры, девушка, стоящая около зеленой скамейки в парке, совершенно не походила внешне на свою тезку. Незнакомка была, несомненно, хороша, той самой «хорошестью», характеризующей юных особ. Стройная, высокая, длинноногая, на каблуках, в коротенькой юбочке-разлетайке, Саша (если это, действительно, ее имя) притягивала взоры проходящих мужчин. Но девушка лишь задумчиво посматривала по сторонам. В пальчиках ее медленно дымилась сигарета, кожаная сумка, свисающая с плеча и просто кричавшая брэндовостью и стилем, показывала краешек Рязановского «Предсказания», у женщины самой имелся такой же экземпляр в домашней библиотеке.

— Шурочка? — не сдержала язвительности Александра, подходя ближе.

Незнакомка недовольно скривила губки, но в ответ кивнула.

— Итак, что за секреты, очные ставки, игра в кинороман?

— Скорее, киноповесть, — отбрила девушка.

— Значит, я не ошиблась в нарочитости, — женщина показала, что не обиделась.

— Не подумайте, я не такая уж умная, — неожиданно смутилась Саша, — просто творчество Рязанова люблю. Мне очень было надо, чтобы вы пришли сегодня!

— Вы этого добились. Я пришла, — Александра проверила пальцами давность окрашенности скамейки и присела. — Представьте себе, даже не позавтракала. Отложила все запланированные дела. Сижу перед вами, и жду объяснений…

— Адриана! — выпалила девушка, откинула в сторону погасшую сигарету и достала новую.

Женщина напряглась изнутри, попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривоватой. А Саша продолжала:

— Вы не посчитайте меня сумасшедшей! Просто у меня есть все основания подозревать, что она и ваш муж… Это все не случайно! Это все из-за меня!

Александра постаралась не потерять лицо, хотя в голове крутилось каруселью, что верный Игореша оказался вовсе не верным, а очень даже… Вон, стоит перед ней его брошенная пассия и…

— Я не знала вашего мужа! — будто прочитала мысли девушка.

— Не понимаю. Тогда при чем здесь вы, — пересохшими губами прошелестела женщина.

— Просто я очень хорошо знала Адриану.

Александра вдруг расхохоталась. Смеялась она долго, до слез, не обращая внимания на косые взгляды прохожих, потом, наконец, смогла выдавить:

— Поверьте моему жизненному опыту, это не повод, для чьей бы то ни было измены!

— Наверное, я покажусь вам сумасшедшей, если еще не показалась.

Женщина мысленно согласилась с последним предположением, но вслух этого не высказала, только пожала плечами.

— Там недалеко хорошее кафе. В его меню входит замечательный кофе, настоящий, не порошковый, может, пойдем туда, — девушка изо всех сил старалась понравиться.

— Я не пью кофе, — не поддавалась Александра. — От него портится цвет кожи.

Хотелось повредничать. Поиграть на нервах у этой молодой нахалки… Надо же, как Саша сразу не заметила, фигура этой девицы — сплошные треугольники. Не надо было заводить разговор!

Но на светлое небо вдруг набежали тучи. Казалось, что у погоды резко испортилось настроение. Вот она еще задорно смеялась, а тут вдруг обиделась, и на кончиках ее ресничек задрожали слезинки. Последнее обстоятельство совсем не радовало, потому что женщина не взяла зонт, а портить выходной костюм как-то не очень хотелось.

— Но я бы не отказалась от зеленого чая с каким-нибудь легким десертом.

— У вас всегда такой экзотический завтрак? — улыбнулась девушка, краем глаза покосившись на небосклон.

Последнее как-то ускользнуло от внимания Александры. И две нечаянные собеседницы направились в сторону разрекламированного кафе.

Разместившись за наиболее привлекательным столиком, обе Саши заказали каждая свое. И если молодая — ждала свой завтрак нервно и нетерпеливо, то та, что постарше, старалась выказать полное достоинство и степенность. Обе напоминали двух змей, которые кружатся друг перед другом в упоительном танце. Язычок одной подрагивает, в глазах постоянно меняется выражение, а вторая — смотрит очень спокойно, но во всем ее теле — боевая упругость.

— Ваш заказ. И букетик ландышей за счет заведения, — услужливый официант немного разрядил обстановку.

— Спасибо! — Саша — старшая перехватила цветы, принюхавшись к терпкому аромату.

А вот младшая, наоборот, громко чихнула, и завозилась рукой в недрах своей сумки, видимо, в поисках платочка.

— У меня аллергия на эти жуткие ландыши! Не могли бы вы их спрятать подальше. А еще лучше — вернуть обратно.

— Еще чего. Не я это все затеяла, вот и терпите, — продолжила вредничать женщина.

Девушка пристально посмотрела ей в глаза, но промолчала. Выудила какое-то лекарство и проглотила, запив минералкой.

— Вы ничего не спрашиваете? — задала она вопрос через несколько минут молчания.

— А вы ничего не рассказываете, — моментально отреагировала Александра.

— Хорошо, — девушка картинно подняла руки вверх. — Победа за вами. В общем, Адриана — моя хорошая знакомая.

Саша приподняла одну бровь.

— Или нет, наверное, даже больше, подруга! И не поймите меня превратно, я ее очень люблю! — выпалила собеседница.

Она принялась сбивчиво объяснять, что дело не в неправильной ориентации и так далее. А на Александру тем временем что-то снизошло. Девушка с ее непонятными исповедями была только фоном. Нечто главное вышло из сознания женщины, на передний план, и разворачивалось полным ходом.

Она вдруг будто совершила временной прыжок, во времена своей молодости.

Сашка числилась тогда студенткой исторического факультета. И на лето устроилась работать на раскопки: во-первых, интересно, во-вторых, уйма интеллектуальных молодых людей, в-третьих, за каждую находку платили реальные деньги. Иногда и деньжищи! В зависимости от исторической ценности найденного.

Девушка жила в одной комнате с Натахой — раздолбаистой пацанкой на год ее младше. В других комнатах жильцов было побольше, от четырех до пяти, все парни. А слабого пола — явный дефицит. Причем, и к Саше, и к Наташе — сильная половина человечества относилась, просто по-дружески, в лучшем случае, как к младшим сестренкам, в худшем, как к своему брату.

Это продолжалось до приезда Эмалины. Она произвела настоящий фурор одним своим появлением не на зашарпанном Уазике, который ежедневно гонял туда-сюда, а на спортивном новеньком велосипеде. Не обладая особой красотой, прибывшая приковала всеобщее внимание. Протягивая желающим тонкую аристократическую ладошку с зажатыми пальцами, она казалась леди, по ошибке, закинутой в это время, в эту грязь. Никому не пришло в голову усомниться в подлинности имени — Эмалина, или в том, что девушка, пройдясь по всем комнатам общаги, выбрала самую светлую, и удобную, и, выселив из нее пятерых прежних жильцов, предложила Сашке и Натахе разделить с ней это жилище.

— Тут же Серега с бригадой жили, — удивилась Александра, — они четвертый год эту комнату никому не уступают.

— Бог троицу любит, Шурочка, — с улыбкой отозвалась Эмалина, и в ее устах это было настоящим аргументом. — Настоящая женщина — дитя солнца. Как же мы без его ласковых лучей?

Наташка только рот раскрыла в изумлении, глядя, как новенькая хозяйской рукой разложила их вещи, расставила нехитрую мебель, а потом разлеглась абсолютно нагишом на кровати.

— Ты бы укрылась, вдруг зайдет кто?

— И что? Сразу стучать научатся. Делов-то. Запомните, девочки, надо принимать солнечные ванны не реже трех раз в день…

Эмалина оказалась стервой. Стерва выпирала из каждой ее утонченной косточки. Все ее жесты и поступки были продуманы и отмерены. Парни, мирно сосуществовавшие до появления девушки, вдруг обрели яркую собственную индивидуальность, и начали регулярно спорить. А то и драться…

Натаха мирила несчастных. Ласково ютилась возле них. Но это внимание доброй сестренки-самаритянки — вдруг стало тягостным. От девчонки отмахивались, и снова шли на ту или иную разновидность дуэли.

Сашка же сначала попробовала скопировать поведение новой подружки. Но как-то очень скоро поняла, что с этим можно только родиться. Повторить невозможно: «либо есть, либо гнилой фарш»… И девушка стала ходить за Эмалиной хвостиком, только бы не прогнала, дала толику того, что имелось у нее в избытке.

Натаха с парней переключилась на Александру.

— Посмотри, она же не настоящая вся! — умоляющим тоном шептала в ухо. — Перессорила всех. Вчера Пашка с Димоном так подрались, что в медчасть оба попали! И находки все стоящие — ей отдают, просто так, за здорово живешь. Она-то в грязи не роется.

— Наташ, зато варит она как, — оправдывала девушка Эмалину. — За ее жратву любой мужик продастся с потрохами. И порядок везде стал. Тем более, Эмалина же ничего не просит. Они же все сами!

Натаха уехала в конце июля. Молча, собрала вещи и все. Даже не попрощалась. Сашка предполагала, что последней каплей стало то, что Серега, по которому тайно сохла девушка, и который, казалось, не обращал внимание на Эмалину, вдруг неожиданно напился и устроил ночь серенад у них под окнами.

Александра осталась один на один с новенькой. И тут началось такое…

Девушка не могла понять сама себя. Эмалина вдруг стала нужна ей как воздух. И дело было не в том, чтобы делиться какими-то женскими секретами. Просто, даже как-то исключалась возможность того, что пройдет лето, и их дорожки разойдутся, что они могли бы вообще не встретиться. Если трезво расценить, то чувство Сашки стали каким-то невероятным искажением дружбы. Поступки Эмалины казались единственно верными. Ее выражения заполнили цитатник девушки.

Когда однажды Александра провела всю ночь без сна только потому, что подружка где-то запропала, лежала, глядела воспаленными глазами в потолок, представляя, даже стыдно признаваться, какие руки могут обнимать стан загулявшей, то наступил какой-то перелом.

Эмалина явилась под утро, настолько уставшей, что едва переставляла ноги. Она, которая не ложилась спать, с ног до головы, не обмазавшись какими-то чудодейственными масками и мазями, не сделав себе точечный массаж, не посидев в позе лотоса хотя бы несколько минут, рухнула в постель, слегка умывшись в ковшике, потому что водопроводную воду отключали в период с двух ночи до шести утра.

А Сашка осталась без объяснений. Промучившись в обидах с полчаса, вырубилась тревожным сном. И в призрачных видениях видела себя прислужницей какой-то грозной богини, извивалась под ее плетью, а сама приползала к ней вновь и вновь.

Утро выдалось достаточно хмурым, чтобы не потревожить сон обеих девушек. А парни оказались довольно тактичны, чтобы не стучаться, заставляя выйти на раскопки. Поэтому и Саша, и Эмалина поднялись только к полудню.

— Ты где была? — хмуро поинтересовалась первая.

— Была, — весьма лаконично отозвалась вторая.

И в этом ответе сразу почувствовался далекий от флирта настрой. В нем послышалась такая боль, такая надежда, такое… Что можно было захлебнуться обидными словами, захотелось извиниться за все домыслы, за все обидные прозвища, которые приходили на ум бессонной ночью.

— А ты, небось, придумала себе, что я шляюсь с кем-то из этого сброда? — Эмалина хрипела, словно всю ночь кричала в полный голос, пока не сорвала его в конец. — Ревнуешь, Шурочка, да?

Сашке стало так стыдно, будто застукали ее за чем-то непристойным.

— Дура! — буркнула, убирая постель.

— Они же никто, слышишь, мизинца моего не стоят… Или ты думаешь иначе, а? — это было сказано так грозно и горько, что девушка сразу вспомнила сон с плетьми богини. — Запомни, где я бываю, это только мое дело! И чем говорить глупости, лучше иди, целуйся.

Сашка обиженно покосилась в сторону Эмалины, та как раз нервно скидывала с себя грязные вещи в содранную с постели мятую простыню. У кофточки во все стороны летели пуговки, колготки с треском пускали дорожку. Эмалина казалась очаровательной даже в своей ярости. Хотя нет, прекрасной!

И вот это добивало. Кем была Александра? Так… А эта — и не красавица же вовсе. Левый глаз немного косит, волосы прилипли ко лбу мелкими завитками, губы искусаны мелкими зубками, фигура — худощавая, костистая. Но вот внутри Эмалины имелось что-то такое непередаваемое! Хотелось вцепиться ей в горло! Вырвать глаза! В ярости выдрать волосы. У Сашки даже руки дрожали. И одновременно — обнять, приголубить, пожалеть.

— Помоги, застежка застряла, — позвала Эмалина, безуспешно пытаясь расстегнуть бюстгальтер.

Девушка подошла, замечая, как сводит в кулаки пальцы. Как они не слушаются. Сопротивляются воле и рассудку. А время шло! Оно не замедлилось, нет. Оно просто совсем остановилось.

И насмешливые каре-зеленые глаза, вперившиеся в побледневшее до синевы лицо Александры.

— Ты влюбилась что ли? — вопрос отрезвил.

— Чокнутая, — совладав с руками ответила Сашка. — Сама погнула все крючки, а от меня чудес ждешь.

— Нет, а правда, ты смогла бы в меня влюбиться? А? Французская любовь…

Девушка побагровела.

— Ты чего о себе возомнила? У меня, если хочешь знать, жених есть, — пришла на ум почти детская отговорка.

— К лягушкам…, — насмешливо закончила Эмалина фразу. — Ага. Конечно есть. Приедем домой, познакомишь…

Это обозначало прощение и продолжение. И не важно, что для этого надо будет срочно что-то придумывать, строить махинации, с кем-то договариваться, потому что не было жениха… Но надо, чтобы был. Обязательно.

А Эмалина в это время тоже сменила гнев на милость. Достала из тумбочки свой рюкзачок, весь вывалянный в грязи и глине, и прямо поверх одежды высыпала что-то.

— Что это? — замерла Сашка.

Потом осторожно приблизилась, начала неловко перебирать: почти целые тарелки с четким узором, статуэтка — целиком сохранившаяся, какие-то украшения.

— Твое?

— Мое. Мы курган вскрывали ночью. Я одна в лаз рискнула пролезть. А потом он осыпался, — девушка аж раскраснелась от возбуждения. — Представляешь! Это же не просто находка! Тут все! Религия, жизнь, судьба.

— Я не думала, что тебя это интересует, — осторожно сказала Саша, впервые задумавшись, что, по сути, ничего не знает о той, которая вызывает в ней всю возможную гамму эмоций.

— Меня интересует жизнь! — отрезала Эмалина. — А тут — геометрика. Круги, квадраты, треугольники, и сплошные пересечения линий.

Больше нечаянных пропаданий Эмалины не было. Да, и вообще вдруг показалось, что вся она сникла вдруг и ужалась, старалась занимать меньше места в пространстве. Как сжатая пружина перед выстрелом.

И Сашка со страхом ждала этого выстрела. За два месяца знакомства — она не знала ничего о подруге. Только какие-то весьма обрывочные сведения. И характер, который волей-неволей показывал себя во всей красе. Но даже это неполное знание говорило, что неспроста затишье, что впереди что-то грядет.

Еще пугало то, что Эмалина начала разговаривать во сне. Причем, не бормотала невнятно, а довольно трезво и осмысленно рассуждала.

— Вот ты говоришь, беда! А она же не просто так пришла. Она же выследила тебя, как дичь. Ты стань охотником, беда и уйдет, — это первое, что девушка услышала, дальше больше. — Тайное — порождает вопросы. Запутывает, и ведет по лабиринтам. А почему? Потому что ничего под собою не имеет!

— Ты говорила во сне, — делилась утром Сашка.

— Ну и что? День пришел, сон за порог, — угрюмо отвечала Эмалина. — Не бойся, лунатизмом не страдаю.

— А чем ты страдаешь? — девушке хотелось откровенности.

Но собеседница только пожимала плечами.

Вместе с летом заканчивались каникулы. Руководитель проекта лично выдавал всем зарплату, вызывая по одному в свою комнату. Александре причиталось не много и не мало, по студенческим меркам — приличная сумма.

Делая вид, что она не может найти свою фамилию, девушка быстро проглядела весь список. Если учесть, что женщин в списке было не много, то найти данные Эмалины особого труда не представляло. Висецкая Эмма Павловна. Круглова Вероника Сергеевна. Михайлова Наталья Игоревна. Сайкова Александра…

— Побыстрее, Сайкова, можно? — нахмурился из-под круглых очочков мужчина, осталось только надеяться, что после «С» женских фамилий не оставалось.

— Вот мой автограф.

— Спасибо.

— Эмалину позову?

— Кого?.. А… Нет, не нужно, — о чем могла говорить эта реплика? Что она уже получила зарплату? Что у Эмалины какие-то неуставные отношения с начальством? Или что-то еще?

Сашка возвращалась в свою комнату с тяжелым сердцем. Почему-то вдруг появилась уверенность, что подруга уже уехала, исчезла, не оставив координат. А даже если и оставила, то верными ли они будут? Ведь имени Эмалина в списке на зарплату не оказалось.

Но подруга лежала на голом матрасе, задрав ногу на ногу, и расположив на них блокнотик, что-то писала. Когда Саша зашла в комнату, девушка только едва повернула голову, и снова продолжила писать.

— А я думала, ты уехала.

— С чего это? Автобусы через два часа. Я зарплату еще не получила.

— Что-то не видела тебя я в списке, — наугад брякнула Александра.

Эмалина криво усмехнулась, и, наградив ее долгим взглядом, ответила:

— Ты не там смотрела. Мне же премия причитается. Это явно другой список.

Сашка покраснела. Начала молча собирать вещи. Потом присела на кровати рядом.

— Извини…

— Не стоит, — Эмалина протянула девушке исписанный мелким почерком листочек, — здесь мой телефон и адрес, как проехать, приметные координаты и прочее. Не забудь, ты меня еще должна со своим парнем познакомить.

Она встала, потянулась вверх до хруста, подхватила свой чемодан и вышла. Оставила, так сказать, шанс Сашке самой решить, продолжать знакомство или нет.

До самого отъезда девушка Эмалину больше не видела. Было несколько автобусов, сутолока и хаотичные сборы, множество знакомых и незнакомых парней, две женщины за сорок, разместившиеся на задних сидениях. Сашка вертела головой во все стороны. Потом подошел Серега, подсел рядом, начал дымить, как паровоз. Долго раскачивался, наконец, созрел:

— Сань, ты это… Не знаешь?

Не дожидаясь окончания фразы, девушка протянула листочек Эмалины.

— Тут ее телефон и адрес, перепиши, если надо.

Парень мельком глянул, покачал головой:

— Нет. Это мне не надо. Я про Наташку хотел спросить.

На душе посветлело, Сашка кивнула и бойко продиктовала координаты уехавшей месяц назад подруги.

— Ты ей только больше песнопений не устраивай, она с теткой живет, — сквозь улыбку посоветовала девушка.

В город вернулись под походные песни и разговоры. Александре было весело и спокойно. Душа уже рвалась домой, под мамино крылышко. Хотелось поскорее нырнуть в ванную, смыть с себя все эти раскопки, горделиво положить на кухонный стол заработанные деньги и похвастаться… Чем? Да, чем угодно!

Листочек с адресом и телефоном Эмалины Сашка убрала подальше. Почему-то вдруг стало неважно. Хотелось протянуть время, раз уж позволили, набраться сил, достичь чего-то. Найти парня, наконец. Ведь вспомнит, не отвяжется. Еще и издеваться будет…

Но «человек предполагает, а Бог — располагает».

Эмалина встретилась вдруг сама, в конце сентября. Саша пришла на день рождения к одногруппнице, зашла в подъезд, а там…

— Привет, — девушка стояла между этажами в домашнем халатике и курила. — Ты чего пропала-то?

— Учусь, — не нашла чего еще ответить Александра. — Я вот к Насте.

— Третий этаж, налево, — пояснила Эмалина, выбросила сигарету в консервную банку и ушла.

Идти на праздник расхотелось. Ожидаемые лица казались пресными, возможные шутки — заранее скучными, песни — набившими оскомину, салаты — не вкусными. Но перед Настей было неудобно.

— Посижу часок, потом смоюсь, — решила Сашка.

На дне рождения оказалось много народа, шумно и дымно, потому что, воспользовавшись отсутствием родителей, и имея весьма демократичную бабушку, Настасья предложила гостям раскурить кальян. Отказались только Саша и Тихон, скромный мальчик из параллельной группы. Именинница погрозила им наманикюренным пальчиком и засмеялась как-то совершенно невпопад.

— Я лучше пойду Ираиде Андреевне на кухне помогу, — предложила Александра.

— Иди. А Тиша у нас отвечает за музыку, — громко объявила Настя.

Видимо, у нее были какие-то свои виды на парня, и ей показалось, что его хотят перехватить.

На кухне было свежо и прохладно. Бабушка сидела в кресле-качалке и читала книгу.

— Ты чего не развлекаешься?

— Устала, — Саша присела на табурет у окна. — Голова болит.

— А я вот Ахматову читаю, — показала обложку Ираида Андреевна.

— Может, чай заварим?

— Так уже, — улыбнулась женщина.

— Скажите, у вас в подъезде девушка живет одна, года на два меня постарше, худенькая, волосы волнистые, левый глаз косит…

— Эмма? Живет, — Настина бабушка задумалась. — Но она не в этой компании… Или даже ни в чьей, наверное.

Со дня рождения Саша уходила поздно. В компании Валерки и пъяненького Славика. Первый все молчал и хмурился, второй — норовил поцеловать. Девушка брезгливо отмахивалась — отшучивалась, тайком поглядывая по сторонам. Вдруг, где Эмалина стоит, тогда можно будет потом отмазаться — вот, видела, мол, парня — больше не увидишь — расстались. Но такие удобные встречи случаются только в кино.

Валерка предложил проводить сначала самого нетрезвого. Саша согласилась. Славик попробовал возмутиться, но при виде патрульной машины сник, повис на плече друга, и в итоге до своего подъезда добрался без проблем.

— Ты меня посади на автобус, я сама доеду, — видя, что парень поглядывает на часы, разрешила девушка.

— Какой автобус, — махнул рукой Валера, — поздно уже. Пошли пешком. В общагу я опоздал, перекантуюсь где-нибудь.

— Можно у меня, — безо всякого сказала Саша. — На раскладушке. Мама на смене, папа — против не будет.

— Можно, — кивнул парень. — Но не нужно.

— Почему?

— Ты ж меня толком не знаешь. Так, шляпочное знакомство.

Девушка рассмеялась и пробежала несколько метров вперед:

— Так я ж не замуж за тебя собралась! Странный ты!

Подскочила к стоящему у обочины такси:

— До Малощелководной подбросите? — и уехала без долгих прощаний.

Ехала, думая о нелепости всего происходящего: какие-то смехотворные страсти, чьи-то обиды, неловкие фразы. Ей двадцать один год. С точки зрения родителей — ребенок. Со своей — достаточно взрослая барышня, сватов присылать пора. Что она так перед этой Эммой — Эмалиной выставляется? Что ни встреча, то унижение.

Расплатившись с таксистом последними деньгами из кошелька, юркнула к себе домой. Папа не спал, ждал. Помог снять плащ, предложил чаю. Идеальный мужчина…

Но не для мамы…

Саша легла спать с твердым убеждением, что уже завтра начнет жить по-другому. Как именно — она не решила. Может, Ахматову перечитает…

Но утро встретило Сашу родительской перебранкой на кухне вполголоса и телефонной трелью. Мама намеренно громко постучала в дверь и прокричала:

— Тебя! В такую рань… А если бы люди еще спали?

— Если бы они еще спали, они бы не ругались, — пробурчала девушка и подошла к телефону.

— Привет! — бодрый голос, в котором едва прослушивались знакомые Эмалинины интонации. — Надо встретиться, если не против? У меня. Квартира восемь.

— Приду, — ответила Саша. — Сейчас умоюсь.

Она положила трубку, потом поплескалась под холодной водой несколько минут — горячую отключили, наскоро перекусила бутербродом и, надев спортивный костюм, выскочила из дома. Уже на автобусной остановке вспомнила, что вчера потратила в такси все свои сбережения. Топать пешком — долго, возвращаться домой — не хочется. Саша недовольно топталась на месте. Вечерняя решимость изменить свою жизнь растаяла и набрякла слезами на ресницах.

— Девушка, вам помочь? — к ней подошел незнакомец.

— Нет, спасибо, — обычно этого хватало, чтобы отвязаться, но парень был настойчивым.

— Вас кто-то обидел?

Девушка хотела отмерить его красноречивым взглядом, но встретилась с необычайно участливыми теплыми глазами и сподобилась на улыбку.

— Просто ехать несколько остановок, а я деньги дома взять забыла.

— А я водитель автобуса, — ответил тон в тон собеседник, — садитесь, довезу без билета. Только сидеть придется в кабине.

Саша глянула на стоящий перед ней автобус.

— Это не мой маршрут.

Незнакомец залез в кабину с улыбкой и громко объявил в микрофон, что по техническим причинам едет в гараж. Пассажиры, коих оказалось, к счастью, не очень много, вылезли с недовольными гримасами и репликами, а девушка, наоборот, зашла, устроившись рядом с водителем.

Доехали с ветерком. И даже обменялись телефонами. Саше понравился Тимур. Юморной и рисковый. С таким не будет скучно. Он очень напоминал папу. Девушка считала, что это очень хорошо. Помниться, она где-то читала, что все выбирают спутников жизни похожих на близких людей, потому что с другими не могут ужиться.

На последней мысли Сашке захотелось себя ущипнуть: знакомы с Тимуром несколько минут, а уже «спутник жизни».

— Вечером созвонимся?

— Ага! — она выпорхнула легкой пташкой из автобуса и приземлилась неуклюжей гагарихой: на остановке стояла Эмалина во всей своей красе.

— Личный транспорт? — подошла, заглянула в открытую дверь. — Или личный водитель? Прокатите?

Парень усмехнулся, сожрал девушку глазами и брезгливо выплюнул:

— Если только до гаража. В вечернее время. И по особому тарифу, — потом захлопнул дверь, махнул Саше и уехал.

— Не формат, — задумчиво проронила Эмалина.

— Ты хотела поговорить? — девушка едва сдержалась, чтобы не сказать какую-нибудь грубость. — Я приехала.

— Поговорить? — Эмалина задумалась, как — будто бы припоминая что-то давнее. — Не знаю.

— Наверное, мне приснилось, — Сашка резко развернулась и пошла в сторону своего дома, но ее остановили теплые руки подруги и жаркий шепот в самое ухо:

— Ну, извини, пошутила неудачно! Я тебя ждала-ждала! Даже выскочила сюда, глупая. Идем ко мне!

У Эмалины оказалась шикарная квартира. Стильные вещи. Не тот ширпотреб из магазина, а каждая сделанная с любовью, в штучном экземпляре. Картины, статуэтки. Огромный телевизор. И тонкая посуда на кухонном столе. Такую обычно берегут для званных гостей, а Саша видела, что здесь используют просто так, не задумываясь.

— Ты подпольная миллионерша?

Радушная хозяйка выставила на стол вкусности, а главным блюдом выложила… фотоальбом. Потом молча села напротив и начала сверлить глазами, будто ожидая какой-то особой реакции.

В альбоме оказалось полно изображений пухлявых голопопых младенцев. Они возлежали и восседали. Улыбались и кривили рты в безмолвном возмущении. Одни и в обществе незнакомых взрослых.

— Я кого-то здесь должна узнать? — спросила Сашка.

— Это я, — скупо пояснила Эмалина, ткнув пальцем в некоторые фото.

— Ребенок, как ребенок, — пожала плечами девушка. — Нисколько не сомневалась, что у тебя было детство.

— Было, — хозяйка довольно бесцеремонно забрала альбом и зашвырнула его на полку. — Пыталась показаться любезной и гостеприимной… Меня так учили…

Александра хмыкнула. Она поняла, что подруга созрела для каких-то откровений, но помогать не собиралась.

— Было, — уже злее повторила Эмалина. — Ты ничего не хочешь спросить?

— Нет, — вредничала Сашка. — А должна?

— Представь мать, которая никогда меня не видела. Отца, который сгнил в тюряге. И деда, который поселил меня в этой роскоши.

Саша постаралась придать наиболее равнодушное выражение лицу:

— Всем везет более или менее. Тебе в чем-то повезло больше, в чем-то меньше.

— Небось, уже соседи что-то наболтали? — девушка будто сдулась.

— Ага, — гостья деловито нахмурилась, села в позу Роденовского «Мыслителя», а потом изобразила нарочито пожилым голосом: — «она не в этой компании, или даже ни в какой…»

Эмалина улыбнулась и кивнула:

— Зачет… Но соседей все — равно ненавижу!

— Ты и себя не любишь.

— Себя? — девушка совершенно неожиданно серьезно задумалась. — Всегда думала, что люблю… А теперь…

Эмалина очень устало, почему-то стараясь не глядеть на собеседницу, поведала, наконец, то, к чему так долго шла, о чем так долго не решалась высказаться. Ее мать родила рано, еще школьницей. Отчим ее, бывший опекуном молодой родительницы, тут же применил все свои связи, отправив ее куда подальше, якобы учиться, а папашу, оказавшегося учителем воспитанницы, за решетку, за растление несовершеннолетней. Новорожденную он оформил на свою фамилию, записал себя в графе «отец». Но уже с самого раннего возраста Эмалина была в курсе своего положения в доме деда. Он сам очень живописно поведал историю соблазнения пятнадцатилетней Полечки сорокалетним Антоном Викторовичем.

— Дед нанял мне гувернантку. Она с трех лет неотлучно пасла меня. Вдруг мамашины корни проснутся. Я росла в строгости. Любой мой шаг контролировался. Мне всегда казалось, что дед, будто визу подписывает на мое общение с кем-то или не общение, на каждый мой шаг!

— А мать?

— Я же говорю, она меня не видела! Сейчас живет где-то за границей, вышла замуж, родила еще детей.

— Отец?

Эмалина только пожала плечами, потом достала сигарету и жадно затянулась. Сашка заметила, как дрожат ее руки.

— Три года назад я узнала, что моим отцом был дед, отчим моей матери! — девушка злобно усмехнулась, с нескрываемым удовольствием наблюдая, как вытягивается лицо подруги. — Не спрашивай, как узнала. Это долго, нудно. Там замешаны разные фамилии.

— А Антон Викторович?

— Пешка. Зато мой дедок жив, здоров, на свободе, и собирается меня выдать замуж за сынка своего хорошего друга. Так сказать, устроить мою жизнь…

— И? — Александра кожей чувствовала, что просто так ей это все бы не рассказывалось, что Эмалина преследует свои цели, что за откровенность она потребует платы, и она будет болезненной.

— А я не хочу быть пешкой. Знаешь, там, на раскопках, в том захоронении, мне показалось, что мертвые — они просто перешли в другой мир, но они нас слышат, видят. Что я могу попросить их! И я попросила! Я просила долго! Даже Михалыч заволновался! Потом собрала все штуковины, которые нашла и вылезла! И представляешь, все тут же осыпалось, вслед за мной. Мертвые больше никого не пустили…

— И о чем ты просила?

— Не важно!

— А я — то тут причем? — девушка теперь недоумевала.

— Ты хочешь хорошей жизни? Богатого умного мужа, свою квартиру, родственников-интеллигентов, связей?

— Прости, это не ко мне, — Сашка, словно пыталась закрыться, выставив вперед руки. — У меня все есть, что надо…

— Много не бывает, — искушала подруга.

— Тимур…

— Случайный знакомый. Он будет приходить с работы, требовать щей и каши, сидеть перед ящиком, пока ты будет корячиться с детьми и бытом, от него будет нести дешевым пивом и соляркой…

— Уже страшно, — попробовала пошутить Александра, но шутка получилась грустной и неубедительной. — И какова альтернатива?

— Игорь. Тот самый, за кого сватают меня. Если дед увидит, что тот запал на девушку из народа, мальчик упадет в его глазах.

— Ну, спасибо, подруга! — Сашка чувствовала себя так, как будто ее вымазали грязью и выставили на всеобщее осмеяние. Она быстро огляделась в поисках возможных оставленных вещей, но вспомнила, что пришла без ничего, вскочила и убежала.

Ей вслед донесся смех. Дикий, полудемонический, и не совсем нормальный.

Девушка прыгала по ступенькам и твердила себе вслед: «Дура! Дура!» — и было не понятно, к кому она больше обращает это слово.

Два дня у Саши прошли, как в угаре или похмелье. Она ругалась с родителями, гуляла с Тимуром почти до утра. Потом полусонная сидела на лекциях, получила выговор от преподавателя, нагоняй от бабушки. Жизнь проходила под знаком больших перемен и свершений.

В мозгу ржавым гвоздем сидело, что та, которую она считала подругой, просто пыталась ее использовать. Что обаяние обернулось цинизмом.

И в то же время, выслушивая на второй день шутки Тимура, Саша слышала прогноз дальнейших возможных отношений из уст Эмалины. Это послужило причиной того, что, когда парень пытался поцеловать Александру, она вырвалась из его объятий и с криком «Извини» сбежала.

Девушка сама себе ставила диагноз «Глупость», но ничего не могла с собой поделать. Особенно тогда, когда Эмалина заявилась к ней домой в десять вечера второго дня.

— Я была груба. Прости, — девушка спрятала лицо на груди Сашки.

Та чувствовала, как бьется ее сердце, как она дрожит, как пахнут куревом ее волосы и одежда. Раскаяние показалось очень искренним, настоящим.

Даже папа, заглянувший было с сердитым видом, расчувствованно вздохнул и предложил принести чай.

— У всех бывает, — милостиво вынесла приговор Александра. — Приступ дури.

— Знаешь, — уже за чашкой чая проговорила Эмалина, — а если мы просто все подстроим с Игорем? Я нащелкаю вас на фото, покажу деду…

— Ты опять! — возмутилась девушка.

— Что в этом такого? Просто посидите в кафе, погуляете, подержитесь за руки…

— А ты подумала, что обо всем этом подумает Игорь?

— Подумала-подумает…Плевать! Переживет.

Саша нервно заходила по кухне. Попыталась представить себе эту встречу, сначала своими глазами, потом глазами парня, потом…

С каждой минутой выходило все хуже и хуже. И это на фоне совершенно спокойного взгляда Эмалины.

— Я просто договорюсь с ним, — предложила следующий вариант она. — Мы с ним знакомы шляпочно. Сомневаюсь, что он на меня успел запасть. Скажу, что хочу погулять с подругой, про руки что-нибудь соображу. Нафотографирую вас. И мирно разойдетесь.

Этот вариант удовлетворил Сашку. В воображении все выглядело вполне невинно, органично и открыто. А что уже потом Эмалина наговорит деду-отцу, девушки не касалось.

Одежду для запланированного на следующие выходные вечера они готовили сообща. Причем материальные вложения делала только Эмалина. Девушка строго объявила, что раз это все ее затея, то и расплачиваться только ей. Сашка скрепя зубами согласилась.

Наряды выбрали шикарные. Прически сотворила какая-то знакомая Эмалины у нее дома. Александра в зеркале увидела не себя, привычную и живую, а чужую, незнакомую, какую-то искусственную барышню.

— Мне не нравится этот образ! — вынесла суровый вердикт, едва не запустив пальцы в налаченные завитушки, к ужасу парикмахерши, Сашка.

— Мне тоже. Но нам он нравится и не должен, — усмехнулась подруга. — Цель — Игорь.

— Не поняла? Ты же должна была договориться с ним!

— Ну… А эстетика? Он мальчик избалованный, с простушками с исторического факультета не общается, — Эмалина баловалась и даже показывала язык, это легкомысленное поведение расслабило Сашку, ей тоже захотелось дурачиться.

Парень ждал их где-то в центре города. В модном ресторане с громким названием. Он заказал девушкам такси, и вежливо встретил за столиком. Игорь был приятен на вид, а как выяснилось попозже, и в общении.

Эмалина немного дергано отсидела минут сорок, а потом сослалась на занятость и убежала. Саша не понимала такого поведения. Если цель вечера были фотографии, зачем подруга норовит оставить их наедине. Девушка боялась напрямую спросить у Игоря, говорила ли Эмалина что-то ему.

Александра подождала несколько минут и, извинившись, оставила парня одного за столиком, надеясь встретить интриганку где-то в холле. Но там ее не оказалось. Глухое раздражение потихоньку нарастало в девушке. Она вновь почувствовала, что ее провели вокруг пальца. Что полуправда, то почти обязательно — полуложь.

— Скажите, — обратилась Сашка к гардеробщице, — девушка в таком ярком сиреневом плащике выходила?

— Да, ее встретил молодой человек, чернявый такой, высокий, — женщина улыбнулась, — Тимур, кажется…

— Тимур? — почему-то сердце сжалось в тугой комок и застыло, воздух стал тягучим и вязким, совпадения, конечно, бывают, но…

Девушка в весьма расстроенных чувствах вернулась к Игорю.

— Что-то случилось? — тот смотрел участливо.

— Голова разболелась. Я, пожалуй, пойду домой.

— Я провожу.

— Нет, не стоит. Прошу!

— Хорошо, — парень недоуменно проводил ее глазами.

Саша провела самую тяжелую ночь в своей жизни. То ворочалась без сна, то, задремывала и тут же просыпалась от навязчивых кошмаров. Имя Эмалины горело в сознании ярко-красными буквами, жгло, выплавляло сознание. Хотелось плакать и рыдать в голос, но не хотелось тревожить родителей — у них-то как раз выпал достаточно мирный вечерок накануне, они даже о чем-то хихикали в своей спальне.

Конец ознакомительного фрагмента.