И растает Лёд

Екатерина Аристова

Добро и Зло. Свет и Тьма. Чем для нас являются эти слова? Всего лишь символами давно минувших битв и эпох? Или руководством к жизненному пути?Благодаря грехопадению Евы каждому человеку дан выбор. Но не у всех есть шанс шагнуть на правильную тропу. Что, если сделав его, ты замрешь где-то между? В вечном чистилище, не в Раю, и не в Аду. Не-живой и не-мертвый. Ты не найдешь там покоя. Лишь вечный Холод. Оставил ли ты надежду, войдя сюда? Надежду растопить лед, сковывающий твою душу?

Глава 3.

1678 год от Р. Х. Лондон.

Юность Жнеца

Констанс кружилась перед зеркалом, любуясь новым платьем. Заметив в отражении вошедшего в комнату брата, улыбнулась.

— Какое оно красивое! Спасибо, Корнелий!

Мужчина вернул ей улыбку, когда она обняла его.

— Платье как платье. Но ты его, несомненно, украсила. Я и не заметил, как ты повзрослела.

На фоне темно-синего шелка ее голубые глаза казались двумя глубокими озерами. Белокурые волосы, уложенные в высокую прическу, румянец на щеках, изящная шея и тонкая талия. Вырвавшись из порочного круга нищеты, выжившие дети четы Джонсон преобразились в лучшую сторону.

— Джонатану повезло, — добавил Корнелий и отвернулся, чтобы сестра не заметила грусть в его взгляде.

Да, его друг поймал синюю птицу удачи за хвост, когда Констанс в него влюбилась, а Корнелий наплевал на свой новый статус и социальное неравенство, которое в любой другой ситуации стало бы непреодолимым препятствием для подобного брака.

Но увы, счастье молодых людей будет недолгим. Корнелий отчетливо видел на лице своего друга печать близкой смерти. Выглядело это так, словно на коже лба и щек танцевало черное пламя. И чем ближе час кончины, тем интенсивней становится пляска могильного огня.

Сегодня вечером в доме Джонсонов на Пикадилли давался прием в честь помолвки Констанс и Джонатана Гамильтона. А полусгнившая хибарка канула в прошлое. Вместе с человеческой сущностью Корнелия.

Тринадцать лет назад, когда он, будучи ребенком, бродил по ночному городу, зараженному смертью, его желание все-таки исполнилось. Он встретил существо, которое могуществом могло поспорить с самим Люцифером. А в глазах людей оно было еще хуже падшего ангела. Потому что заведовало самой Смертью.

К своему стыду, Корнелий едва не обмочился, когда мрачная фигура с тьмой вместо лица под капюшоном нависла над ним. Но «душегуб» подал голос, и мальчик понял: его дни еще не сочтены. Те, кто режет случайных прохожих, забредших по простоте душевной в эти трущобы, обычно неразговорчивы.

Той же ночью, прямо перед рассветом, мистер Джонсон почувствовал себя худо. А Констанс наконец вышла из забытья и слабым голоском сообщила Корнелию, что проголодалась. Еще через неделю брат и сестра стали сиротами.

И вот тут старшему Джонсону пришло на ум, что его мечта была не совсем обдуманной. Запасы продуктов иссякли. Деньги — тоже. Потому что снова пришлось платить очередной «искательнице смерти» за отсутствие красного креста на двери дома.

К жилищу Смитов пришлось наведаться еще раз. На этот раз — с тележкой. Уголь все еще был на месте. Так что дома снова стало тепло. Но от того, каким жарким было пламя в очаге, голод меньше не становился. Особенно Корнелий переживал за сестру. Девочка нуждалась в хорошей, сытной пище, чтобы набраться сил после страшной болезни. А все, что он мог ей предложить по истечении недели — заплесневелый хлеб, найденный в пустом, покинутом жильцами доме. Поэтому в первый и последний раз решился на воровство.

Когда Корнелий, напуганный собственной храбростью и возможными последствиями поступка, появился на пороге дома, держа в одной руке тощую полудохлую курицу, а в другой — кулек с начавшими подгнивать луковицами, его встречали.

Баронесса Блэр не испугалась испачкать свое роскошное платье грязной мебелью, и когда ошеломленный Корнелий предстал перед ней, сидела за столом, держа на коленях счастливую Констанс, которая была в восторге и от внешности женщины, и от ее обольстительного голоса.

Дама сообщила о своем намерении оформить опекунство над осиротевшими детьми. Показала бумаги настороженному Корнелию, но тот, насупившись, вернул их обратно женщине. Читать он умел, вот только из рук вон плохо. Для него подвигом были даже притчи из Евангелия. А в документах баронессы было столько заумных слов, что он совсем потерялся.

И что же делать? Мальчик видел, что сестра готова прямо сейчас укатить с дамой неведомо куда в ее изящном экипаже, который он не сразу заметил: боялся, что пропажу несчастной курицы заметят слишком быстро, а потом не глядя по сторонам мчался домой. Но Корнелий не верил в душевную доброту незнакомки. Слишком многими нехорошими историями славился этот квартал. Отсюда детей забирают не для сладкой богатой жизни в красивом поместье.

И тогда баронесса, отправив малютку Констанс собирать свои нехитрые пожитки, включающие парочку соломенных куколок и неказистые рваные платьица, подошла к мальчику вплотную, и понизив голос, произнесла:

— Я знаю кто ты, Корнелий. Мы с тобой теперь родня. В наших жилах — одна кровь. Меня отправил за тобой Азраил.

Услышав это имя, мальчик похолодел. Именно так представилось ему то мрачное существо, напугавшее его несколько дней назад. А ведь он порой сомневался в реальности той встречи, решив, что ему просто приснился кошмар, а тот самый «обмен» — всего лишь усмешка Провидения.

Но женщина, в чьих черных глазах отражался огонь в очаге, была реальной. Как и ее бледная кожа, высокие скулы, правильный прямой нос и пухлые губы. Она была невероятно красивой, и Корнелию хотелось ей верить. Он согласился.

И пусть всю дорогу до жилья баронессы он трясся от страха и недоверия, коря себя за поспешность и глупость, ведь могло случиться все, что угодно.

Но когда он спрыгнул на мостовую, прижал к себе сестренку и наконец увидел, куда их привезли, распахнул глаза, разом выдыхая весь воздух из легких. Пикадилли с роскошными особняками и магазинами — это не то место, где пропадают люди или появляются монстры из воздуха.

И дети Джонсонов родились здесь заново — с той минуты их жизни совершенно преобразились.

Баронесса Магда Блэр не заменила им мать. Да она к этому и не стремилась. Честно признаться, дети видели ее несколько раз в год. Но и предоставлены самим себе они не были. Няньки, гувернантки, учителя окружали их постоянно, и всем этим людям было строго наказано не спускать лень и разгильдяйство.

Спустя несколько лет Корнелий бегло разговаривал на французском и латыни, познал азы математики и фехтовал не хуже военного офицера. Не говоря уже об умениях держаться за столом и поддерживать разговор с высшими мира сего. Констанс в науках ему уступала: девочку готовили к супружеству, но даже ее знаний в экономике могло хватить на то, чтобы не позволить кухаркам обворовывать себя.

Когда Корнелию исполнилось восемнадцать, Магда пропала без вести. Но успела оставить завещание, по которому все ее имущество, включая дом на Пикадилли и поместье в десять гектаров под Лондоном, акции, вложенные в прибыльные дела, а также свободных двадцать тысяч фунтов оставались юноше.

Сразу после оглашения завещания Корнелий отправился взглянуть на мир, оставив сестру на попечение строгой миссис Смит, которая, однако, любила девушку, как родную дочь. Год кутил в Париже, оттачивая навыки обаяния, затем полгода изучал русский язык в Санкт-Петербурге. Заглянул и в жаркую Индию, но не задержался: местная еда пришлась не по вкусу. Как и царившие вокруг запахи, не сравнимые даже с лондонскими.

Оттуда он и привез нового друга. Джонатан Гамильтон был молодым священником, служившим раньше помощником старого отца Донована, в чью церковь ходила семья Джонсонов. Детьми они пересекались несколько раз, но не общались. Но в Индии встреча с соотечественником, да еще и знакомым, показалась Корнелию значимой. Да и повзрослев, молодые люди обнаружили множество сходных интересов: начиная от любви к чтению и заканчивая страстью к путешествиям.

Джонатан отправился миссионером в Индию, желая стать самостоятельным и вырваться из-под опеки отца Донована. Но старик прислал письмо, в котором сетовал на слабое здоровье и выражал надежду, что Джонатан заменит его. Корнелий решил вернуться вместе с ним.

С тех пор друг стал частым гостем в его доме, порой не навещая свою крохотную квартирку неделями. И причиной тому была не только дружба с хозяином, но и голубые глаза шестнадцатилетней Констанс.

Год ухаживаний закончился помолвкой с благословения старшего брата. Корнелию нравилось наблюдать за счастьем близких людей. И он знал, что Джонатан — идеальный вариант для ее сестры. С ним она будет как за каменной стеной. А ее приданное в виде десяти тысяч фунтов поможет молодой семье встать на ноги.

Глядя на сияющие лица обоих, он отдыхал душой, порой забывая, кто он теперь.

Пусть Магда и появлялась в его жизни не часто, премудростям работы она его обучила. И поведала о своей биографии. Корнелий не верил ни единому слову, пока она не показала ему свою суть, забирая душу старой служанки. И такая же судьба уготована ему.

Он теперь морт. Тот самый Мрачный Жнец, которыми пугали детей. И не только. И пусть свою первую душу он проводил в семнадцать, благодаря урокам Магды он уже знал, как это происходит. И что происходит с ним самим. То, что он сумел увидеть этот процесс, убедил его в правдивости всего, что рассказала о себе Магда. Женщина была стара. Старше старика Донавана. Да что там говорить: она жила задолго до рождения Христа. Родилась в Древней Греции, той самой, чьими мифами зачитывался юный Корнелий. И благодаря Одиссее и Илиаде, он знал и о ее профессии. Древней, как мир.

Магда была гетерой, весьма успешной. Произошла из богатой семьи, но решила, что быть супругой и матерью — не для нее. И решила строить жизнь на своих условиях. Мужчины ее боготворили. Несчетное число раз предлагали руки и сердца, но Магда предпочитала свободу.

На ее глазах канула в Лету Греция. Пал под мечами германских племен Рим. Она выжила. Путешествовала по миру, обольщая мужчин и забирая души. Крестовые походы, Черная Смерть, выкосившая пол-Европы, Столетняя война, расцвет Инквизиции. Магда все пережила. Она встречала Иуду, была любовницей Нерона, дружила с княгиней Ольгой. Вела беседы с Марко Поло, Данте Алигьери и Леонардо Да Винчи. С берега Чудского озера она наблюдала за Ледовым Побоищем, готовая вести за собой тысячи погибших. Рыдала, когда умирал в огне Джордано Бруно, едва не отказавшись забрать его. Бродила по Парижу, залитому кровью Варфоломеевской ночи, ошеломленная стонами не желающих покидать этот мир душ.

От Магды Корнелий узнал, что таких, как они — много. Один морт на десять человек: Азраилу нужна помощь. Морты чувствовали предстоящие катастрофы и войны, и прибывали в города и деревни, опережая события. Чтобы увести на тот свет больше сотни душ, нужна практика. И большое желание делать свою работу хорошо, а не спустя рукава.

Пока же Корнелий мог забрать с собой лишь троих единовременно. Но и это количество было для него почти непосильным.

Азраил щедро платит за службу: долгая, очень долгая жизнь; иммунитет к болезням; дар иллюзии, помогающий устроиться в мире, возможность раз в пять столетий обменять душу близкого человека на любого другого. Но о последствиях узнаешь лишь в процессе работы.

В семнадцать лет Корнелий узнал, каково это — быть мортом. Ничего сложного, на первый взгляд. На Пикадилли сбили бродягу. Кончался он долго, пуская кровавые пузыри и хрипя. Но не шум и встревоженные крики привлекли его внимание и заставили подойти к окну. Он почувствовал смерть. Впервые после встречи с Азраилом и Магдой. Рой ледяных мурашек пробежался по коже, а ладони вспыхнули черным пламенем. Это не было больно. Но до омерзения неприятно, словно погрузил руки в чан с могильными червями. И в голове звенел тоненький писк, словно от назойливого комара, никак не желающего найти другую жертву. И юноша пошел на зов.

Душа сопротивлялась. Пришлось помогать, как учила Магда. Пара строчек на латыни, ладони сложены в молитвенном жесте и мысленный приказ мурашкам собраться в одном месте — руках. И стоило развести их в стороны, как умирающий наконец отмучился. Стоявшая рядом душа бродяги почти не отличалась внешностью от бывшего вместилища. Только сквозь нее можно было рассмотреть мостовую и ахающих людей. А потом пришла Боль. Словно в сердце вонзили тупой кинжал, которым затем отпилили от него кусочек. Корнелий охнул и схватился за грудь, забыв про душу, которая со страхом таращилась на него. И лишь увидев испуганные глаза мертвого бродяги, юноша взял себя в руки. Он знал, каким его видела душа. Магда в свое время нагнала на него ужаса своим лицом. Глаза — черный омут: тьма поглотила и белок, и радужку. Лицо — угольная паутина проступивших сосудов на фоне бледной, мерцающей изморосью кожи. Так и должно быть, ведь, как пояснила Магда, морты — не живые и не мертвые. Всего лишь проводники Смерти. А Смерть не может быть красивой.

С тех пор прошло семь лет. Боль по-прежнему шла с ним рука об руку, но в своем деле Корнелий поднаторел. И больше не позволял ей брать над собой верх, сосредотачиваясь на работе. Путешествия добавили опыта. Ведь каждый представитель каждого народа реагирует на свою гибель и проводника по-разному. Но всегда это были посторонние люди, до которых Корнелию не было дела. А вот как быть с близкими людьми? Скоро молодому морту предстоит это выяснить.

Сумерки опустились на город. Гости угощались сочным ростбифом, свежими фруктами и изысканным вином. Любовались столовым серебром, фарфором блюд и золоченными рамами пейзажей. Поздравляли Джонатана и Констанс, развлекали друг друга светской беседой и мягко намекали, что неплохо было бы устроить танцы.

Корнелий, сидя в углу зала у камина, наблюдал за людьми, не желая принимать участие в общем веселье. Слишком тяжело было слушать счастливый голосок Констанс и наблюдать обожание в глазах Джонатана. Морт знал, что молодым не суждено вкусить радость семейной жизни. Джонатан не доживет до завтрашнего утра. Уже это обстоятельство доставляло Корнелию немало боли, а уж о том, как будет страдать его сестра, он даже думать боялся.

Около полуночи гости потихоньку рассаживались по своим экипажам и разъезжались по домам. Джонатан собирался остаться. Но тут для него принесли записку. Умирала одна из его прихожанок, и за ним послала ее семья. Отказать было нельзя. Да молодой человек никогда и не пренебрегал своими обязанностями.

Констанс не хотела его отпускать, но ее жених был непреклонен, как и всегда в таких вопросах. И обиженно поджав губы, девушка отправилась наверх, в свои покои. Вслед за ней засеменила и ее горничная. Остальные слуги тоже разошлись на ночной отдых.

А в это время Джонатан Гамильтон осторожно ступал по скользкой мостовой. Где-то впереди, где особняки Пикадилли плавно переходили в скромные дома других улиц, его ждала судьба. У судьбы было испитое лицо, заросшее неряшливой бородой, видавшая виды одежда в заплатах и нож. Голод выгнал этого человека из нищих кварталов в поисках лучшей добычи. На его родной улице ловить уже было нечего.

Корнелий, оставшись в одиночестве, налил в стакан виски. И тут же забыл про него, уставившись на ладони, полные черного огня. Джонатан встретился с судьбой. Пора.