Сбежавшая принцесса, или Ты будешь моим мужем

Екатерина Бакулина, 2018

За свое счастье я буду бороться сама! Да, мой брак сорвался. Сэр Эдриан Тифрид, герцог Альденбрука и Золотых Садов, лучший и прекраснейший из мужчин, должен был стать моим мужем, и отец почти дал согласие. Но вмешался мой брат. Не одобрил, запретил, убедил отца и отослал Эдриана домой. С моим братом сложно спорить, он будущий король. Но и я не готова сдаться! Я отправлюсь к любимому сама, даже если для этого придется бежать из дома. Даже если для этого придется пересечь полмира, идти пешком, переодеться мальчиком и нанять отъявленных головорезов в охрану. Головорезов, да… одного… и вот тут все снова пошло не так.

Глава 8

Тихая песня флейты.

Кто бы мог подумать! У него и флейта есть. И грает он просто невероятно. «Осенняя баллада» на флейте — это самое нежное и проникновенное, что я только слышала в жизни. До слез. Или это просто так совпало, когда смятение и грусть в душе, и тут…

Я пыталась вспомнить слова. Там какие-то слова были, но я обычно слышала в исполнении Хальдора, а он не пел, и играл совсем иначе, у Хальдора выходило скорее весело, едва ли не пошло, а тут… И Унар тоже не пел сейчас… Хотелось спросить про слова, но не было сил.

Я сидела там, под деревом, нервно грызла ногти, не зная, куда себя деть, а он сказал: «Хочешь, я сыграю для тебя?» «Тебя», да. Словно забывшись ненадолго. Достал флейту, покрутил в руках. «Лютню сложно брать с собой в поход, — сказал он. — А клавесин еще сложнее. Поэтому пришлось учиться играть на флейте, ее всегда можно сунуть в карман».

Клавесин.

Когда мы с Сигвалем сидели, после моего первого неудачного побега, это ведь Унар играл?

«Когда отец умер, — сказал он, — меня даже звали помощником органиста в Лирнское аббатство. Чтобы потом играть самому. Но какой мальчишка предпочтет музыку войне? Мне хотелось драться. Хотелось доказать всем, чего я стою… и я…» Он облизал губы, вздохнул, и больше ничего не говорил, только играл. Потом еще, и что-то другое, разное.

У него тонкие длинные пальцы музыканта, а на ладонях — грубые мозоли от оружия.

И еще — я ведь видела его во дворце. «Венке, идем, будешь свидетелем. И отпусти уже принцессу Агнес». Только сейчас поняла, что это был он. Только не в дорожном плаще и чисто выбритый, и вообще тогда все казалось иначе… Унар Венке, младший сын старого герцога Биргира, незаконный сын, решивший доказать, что он сам может получить все, чего не получил по праву рождения. Уже сейчас рыцарь и барон. Да, жестокие поля брани для этого подходят действительно лучше, чем возвышенный строй хоров и покой алтаря… Честолюбие? Он же тоже помнит меня? Даже если наша встреча вышла случайно, то я легко могла упустить из виду одного многих из рыцарей брата. Но принцессу запомнить проще. Даже в таком виде.

— Ну, вот так…

Он доиграл. Отложил флейту, потом убрал ее в чехол… Не глядя на меня. Вздохнув, с какой-то долей опустошенности, словно выговорился. Словно сказал все, что хотел сказать.

— Вы поешьте, милорд, и поедем, — сказал еще. — Ехать далеко, а ночевать лучше под крышей.

Не глядя. Только куда-то в сторону, на лошадей.

«Вы» и «милорд», — да, так…

— А можно вас спросить, Унар, — решилась я, все равно это не даст мне покоя. — Вот то, что вы играли в самом начале? «Осенняя баллада», ведь правда?

Он вздрогнул, напрягся даже.

— Да, — сказал чуть хрипло, сглотнул.

В этом было что-то. Точно было.

— Ведь это песня? — отчаянно попыталась я. — Там ведь были слова, да? А… Простите… я просто не помню. Я все пытаюсь вспомнить и не могу… О чем?

— Вы не знаете слова?

Он усмехнулся, выдохнул, и в этом разом были облегчение и боль, и легкое недоверие, и чего больше — невозможно сказать. Иронии, наверно, насмешки над собой.

Что-то важное.

Я покачала головой. Было стыдно. Но лучше сказать сейчас.

— Простите… Я слышала… слышал, — я запнулась, не зная, стоит ли продолжать маскарад, — но тоже только музыку. Это что-то старинное?

Он улыбнулся, почти обреченно.

— Я спою. Но не сейчас, хорошо? Давайте, вечером… Только я напьюсь немного… и спою. Честно говоря, на трезвую голову пока не готов петь такие песни.

Мы поели кое-как. Потом поехали.

Я чувствовала на себе его взгляд. Ехала чуть впереди, чтобы уж точно не смотреть на него, зато сама чувствовала его взгляд спиной.

Вечером, уже начинало темнеть и до места оставалось немного, — мы увидели покойников на дереве, немного в стороне от дороги, заметно не сразу. Двоих. Но листья уже начали облетать, лес видно насквозь, солнце светило покойникам в спину и ветер покачивал… Почти проехали мимо, чего только не увидишь… Преступники? Только что-то Унара зацепило. Он обернулся.

— Сейчас, милорд, я только гляну… простите.

Вернулся. Съехал с дороги в лес.

Остановился под деревом.

Я подъехала тоже. Честно говоря, разглядывать это не было сил, покойники висели давно, почернели, да и запах… мне становилось нехорошо. Заметила только, что у обоих отрублены кисти рук, и привязаны к шее. И глаза… пустые глазницы… вороны выклевали уже?

Унар хмуро смотрел на них. Потом на меня, словно собираясь что-то сказать, но сомневаясь.

— За что их так? — тихо спросила я, голос слегка дрогнул.

Предчувствие нехорошее.

Унар отчетливо скрипнул зубами.

— Не знаю, — сказал он. — Сложно сказать. Но… готов поспорить, что вешали их по приказу Тифрида.

— Что?!

Я не поверила. В первую очередь, не поверила, что слышу именно это. Кого?

— Тифрида, из Золотых Садов, — повторил Унар, в его голосе едва различимая злая усмешка, но больше настоящей злости, без смеха.

Нет!

— Как вы смеете!

Это не правда! Первое, что поднялось во мне в ответ — возмущение. Неправда! Я знаю, это они сговорились с Сигвалем! Унар с Сигвалем, чтобы рассказывать мне такое. Специально, чтобы я испугалась. Чтобы я начала думать об Эдриане плохо. Это специально!

Унар повернулся ко мне.

— Смею, — спокойно сказал он. — Знаете, милорд, вот это как раз тот случай, когда мне искренне плевать, верите вы или нет. Я просто говорю то, что думаю. А слушать или вешать за дерзость — решайте сами.

Очень спокойно.

Я… нет…

— Почему? — только и смогла спросить.

Он смотрел на меня прямо, в глаза, без всякого выражения.

— Я уже достаточно насмотрелся на это, вот именно так, когда отрубленные руки и выколотые глаза. Вся дорога на Норлок была увешана. Не знаю, кто эти парни, — он кивнул на покойников. — Может, разбойники, которые решили ограбить, или еще подонки какие. Бог им судья. Но вешал Тифрид.

Конец ознакомительного фрагмента.