На Патриаршем мосту

Екатерина Береславцева, 2015

В жизни Даши Светловой всё происходит строго по плану: учительство в школе, упорные занятия айкидо, общение с родственниками и никакой личной жизни. На мужчинах она поставила жирный крест уже давно, после признания мужа, теперь бывшего, что он, оказывается, влюбился вовсе не в неё, а в её сестру-близняшку Машу. Но всё стремительно меняется, когда на её пути встречаются двое: смуглый красавец Захар, весьма подозрительный в своих ухаживаниях, и неизвестное науке существо, похожее на… жар-птицу. Что это – знаки судьбы или всего лишь совпадения? Есть ли связь между этой пичугой и другой – златоглавой птицей из старинной легенды, и не перепутал ли на этот раз новый воздыхатель двух сестёр? Это первая часть дилогии о Даше и Маше Светловых.

Глава 4

Когда я вышла из комнаты, всё семейство уже было в сборе. Даже Афанасий Петрович, сидевший подле Аркашкиных ног и терпеливо сносящий почёсывание за ухом. Я вздохнула.

— Встала, соня? — папа, как всегда, сидел за столом с газетой в руках.

— Пап, да поешь ты хоть один раз без чтива! Вредно же! — я с грохотом отодвинула свой стул.

— Не все такие правильные, как ты! — отец перевернул страницу и посмотрел на меня поверх очков. — Опа, а что случилось с нашей рукой? Неужели бандитская пуля?

— Какая дуля? — не расслышала бабушка.

— Бандитская, представь себе, отец! — я налила в чашку кипяток из чайника и посмотрела на тарелку с сыром. — Самая что ни на есть!

— Что случилось, Даш? — мама заволновалась. — Порезалась? Йодом мазала?

— Не переживай, мам, всё обработала, как положено. Я вчера сумку отбивала у вора!

— Свою? С кимоно? Надеюсь, не отбила?

Папа всегда был против моих занятий единоборствами. Не женское это дело — бить мужиков, говорил он.

— Не свою, папуль! — ухмыльнулась я. — И даже отбила, представь себе! Не зря я всё-таки к Грише пошла!

— Гриша ли, Миша — всё одно! — заявил отец и даже газету в сторону убрал. — Я тысячу раз повторял и ещё раз могу это сделать — не женское это дело!

— Подожди, Шурик! — мама нахмурилась. — Что ещё за вор, дочка? В метро? Зачем ты полезла? А если бы он тебя ножичком пырнул?

— Он и пырнул! Но малину я ему всё-таки испортила!

— Боже, что за выражения! — развеселился Аркадий. — Дарья, ты меня приятно удивляешь!

— А ты жуй и в чужие разговоры не вмешивайся!

— Даша! — одновременно воскликнули родители. — Как ты себя ведёшь!

— А что он пришёл и глупости тут говорит! Бабуль, скажи!

— Дашенька, а что это у тебя с рукой? — невинным голоском спросила бабушка. Всё понятно. Бабушка, как всегда, слышит только то, что хочет услышать.

— Порезалась, ба! Ножиком! — громко сказала я.

— Ай, как неосторожно! — воскликнула бабуля. — Йодом помазала?

— Ещё вчера!

— Так чья сумка-то? — не отставала обеспокоенная мама.

— Девицы какой-то. Вор прямо на меня бежал, ну я ему и вмочила как следует.

— Даша!

— А что, пап, тебе стало его жаль? Да не переживай, он жив остался. Даже грозился меня найти…

— Как — найти? — мама схватилась за сердце.

— Да пошутила я, пошутила! — спохватилась я. — Ничего он не грозился. Просто удрал и всё. А сумку я у него отобрала. Ну а потом люди подбежали, благодарить меня стали…

— Да ты просто герой, Дарья! Бэтмен! — Аркашка ухмыльнулся.

— А вот ёрничать не надо! И вообще, не пора ли вам, господин хороший, и честь знать?

— Дарья!

— Мам, ну зачем вы его сюда притащили? Меня позлить?

— Да успокойся уже, никто тебя не трогает! — миролюбиво произнёс Аркадий. — Ешь лучше. Сыр — объедение!

— Небось на распродаже брал! — я немедленно последовала его совету. Сыр и вправду оказался вкуснятиной невероятной. Но виду я не подала. — Ну точно! Не отравиться бы…

— Вот и я говорю — в лучших французских традициях! — провозгласила бабуля, нацеливаясь вилкой на огромный кусок камамбера. — Вот спасибо, Аркашенька, вот угодил! Почаще к нам приходи…

— Ага, щаз, — пробормотала я. — Этого только мне не хватало!

— А я что говорила! — бабушка подтолкнула соседа локтем. — Вот видишь, Аркаша, и Дашка наша не против!

— Ох, ба! — я только рассмеялась. — Ладно, хрен с вами, дайте мне ещё сыра. И побольше!

С Аркадием мы прожили ровно месяц. Мне было восемнадцать, ему — девятнадцать. Любовь шандарахнула меня так, что сбила все настройки. И я, вопреки всем своим личным убеждениям, без оглядки бросилась в этот тягучий сладкий сироп и утонула бы в нём окончательно, если бы не Машка. Именно она раскрыла мне глаза на моего благоверного. Через месяц после свадьбы Аркашка признался ей, что, оказывается, перепутал меня с сестрой и не в меня он влюбился с первого взгляда, а в неё, в Машу. Перепутал, значит. Ага. Я в тот же день скинула его вещи с балкона, а самого незадачливого муженька спустила с лестницы. Ему повезло — мы жили тогда на втором этаже и травм, несовместимых с жизнью, ему удалось избежать. Но с той поры близко к себе мужчин я уже не подпускала. Вот разве что на тренировках — но это, думаю, не считается. Машка, естественно, тоже дала Аркаше отворот-поворот — ей никогда не нравились сверстники, так что остался бедняга не у дел. За четырнадцать лет мы с ним почти не виделись. На даче я бываю не часто, а других мест для пересечения у нас больше нет. Вот и получается, что сегодняшняя встреча оказалась, можно сказать, первой за эти годы…

— Даш, я довезу тебя, какие проблемы?

Мы стояли с ним у подъезда. Дома осталась только бабуля, родители отчалили каждый на своё место работы — мама в поликлинику, папа в суд, а я вот уже десять минут пыталась отвязаться от настойчивого бывшего муженька.

— В последний раз говорю тебе, Трошкин, — ты меня достал! Я еду на работу трамваем, а ты на своём драндулете шкандыляй куда хочешь, только без меня, плиз!

— Слушай, а где ты работаешь? — в глазах его светился неприкрытый интерес. — Я раньше от тебя таких выражений не слыхал.

— А что, мои дорогие родичи не доложили тебе о моих успехах? Непростительная ошибка с их стороны.

— И всё же? — не отставал он.

— Слушай, Аркадий, с чего вдруг такое любопытство, а? Четырнадцать лет знать меня не знал, на улицах не здоровался, а тут вдруг воспылал!

— Когда это я не здоровался?

— Да было дело пару лет назад. Что, склероз замучил?

— Да я уж и не помню, когда тебя последний раз видел, Светлова!

— Точно склероз, — удовлетворённо сказала я. — Тебе лечиться надо. Сходи к моей маман, она как раз спец по сложным случаям.

— Что же она своей дочери не поможет? Или уже бесполезно? — съязвил он.

— Ты кого имеешь в виду, меня или Машку? Или опять запутался, а, Трошкин? Так вот, объясняю в последний раз: Дарья — это та, которая может так физиономию разукрасить, что долго потом отмывать придётся!

— Я понял, Светлова! Ты в тюрьме работаешь. Надзирателем! Что, угадал?

— Да пошёл ты!

Фыркнув, я слегка двинула его плечом — на ногах удержаться ему удалось — и почти бегом направилась к воротам. Шагов за собой я не слышала. Вот и ладненько, не с первого раза, но сообразил.

Трамвай мне попался почти пустой. Впрочем, чему я удивляюсь? Учебная пора начинается только через два дня, детки изо всех сил стараются нагуляться на весь год вперёд. Как будто мало им было трёх месяцев. Нет, будь моя воля, больше месяца они бы от меня не получили. Да и то вопрос — не многовато ли? Я, помню, всегда изнывала от затяжного отдыха. Ну, съездишь в детский лагерь на пару недель, ещё недельку проведёшь на море с родителями, а дальше-то что? На улице гулять? Так это не для меня. Это вон Машка все коленки сбивала, гоняя с пацанами во дворе, а я в это время с книжкой дома сидела или бабуле на кухне помогала. Так лучше бы с пользой провела время, в школе, впитывая новые знания и закрепляя старые! Теперь же, с высоты своего возраста и нынешнего положения, я и вовсе укрепилась во мнении, что чем больше даёшь свободу детям, тем безответственнее и расхлябаннее они становятся. Жаль, что я не министр образования, а всего лишь заведующая учебной частью в школе. Хотя плох тот завуч, который не стремится стать министром!

Справедливости ради надо сказать, что завучем я стала совсем недавно, а точнее — в этом году. В апреле. Пришлось замещать Герасимову, которая занимала эту должность с тех самых пор, когда я сама ещё была обычной ученицей нашей школы. В последнее время Ирина Владимировна частенько хворала, а в апреле совсем слегла, и меня быстренько определили на её место. Чему я была рада невероятно. В силу своего возраста Герасимова уже многое упускала из виду, а на меня любой непорядок всегда действовал угнетающе. Так что за работу я взялась рьяно и уже к концу учебного года заслужила похвалу и коробку шоколадных конфет от Владлена Евгеньевича, нашего директора. Он сам, кстати, потом их и съел — сладкое я не люблю, а директора хлебом не корми — дай пожевать шоколадку…