По следу четырех

Екатерина Вильям-Вильмонт, 1997

У Аси и Матильды непростое новое дело. Нужно подружиться с преступницей, которую подозревают в совершении дерзких ограблений! Ведь в городе произошла череда загадочных преступлений! Неужели их новая знакомая та самая воровка? Смогут ли девочки разобраться в этом запутанном деле?

Глава II

На ловца и зверь бежит

На следующий день в классе все только и говорили, что об ограблении Машкиной бабушки.

— И как это наши знаменитые сыщицы до сих пор грабителей не обнаружили? — пропела Верочка.

— Да они вообще все врут, никакие они не сыщицы! — вякнула Лялька, Верочкина рыба-прилипала.

— Дубова, что ты мелешь! — поморщился Макс Федорчук. — Сама же помнишь, как мент к нам в класс приходил, благодарил Монахову и Корбут, чего зря говорить…

— Ну, один раз, может, чего и нашли, — согласилась Лялька, — а дальше уже все выдумали!

— Тебе просто завидно, Дубова! — констатировал Вадик Балабушка.

— А ты вообще молчи! — огрызнулась Лялька. — Ты за Монаховой хвостом бегаешь!

— Дубова, ты у меня схлопочешь!

— Будешь женщину бить?! — патетически воскликнула Лялька.

— Женщин я не бью, но ты к ним отношения не имеешь!

Мы с Матильдой в этот разговор не вмешивались. Ничего нового мы из него не узнали.

После уроков мы отправились с Машкой к ней домой.

— Бабушка, вот тут мои подруги пришли, хотят с тобой поговорить! — сказала Маша, едва войдя в квартиру.

— Подружек привела, вот и отлично! Доставай, Манечка, банку варенья, будем чай пить! — обрадовалась старушка.

— Да мы вообще-то не за этим пришли… — начала я, но Мотька толкнула меня в бок.

— За чаем разговор естественнее пойдет! — шепнула она мне.

Бабушка усадила нас за стол и принялась хлопотать.

— Вы уж слыхали о нашем несчастье? — спросила она, расставляя на столе розетки.

— Да, — подтвердила Мотька.

— Татьяна Федоровна, а что они вам сказали? Почему вы пустили их в квартиру? — спросила я.

— Ой, деточки, я сперва их через дверь спросила, кто такие и зачем пожаловали, а они говорят: «Мы из префектуры, насчет гуманитарной помощи обследование проводим!» Ну я подумала, что нам с Манечкой такая помощь очень даже не помешает! Гляжу в глазок, женщины стоят, такие приличные с виду, немолодые, солидные… Ну я и открыла!

— А дальше что? — взволнованно спросила Матильда.

— Что ж дальше-то! Впустила я их, за стол вот усадила. Они стали меня расспрашивать, что да как, какую пенсию я получаю, какое пособие Манечке после смерти родителей положено…

— И у этих тварей рука поднялась… — вскипела Мотька.

— Да уж, — согласилась я.

— Кто бы мог подумать! — вздохнула Татьяна Федоровна. — Ладно бы девчонки какие-нибудь, охламонки, нет, солидные дамы такие…

— А вы их описать можете? — спросила я.

— Да уж описывала милиции, все, что могла, припомнила!

— Бабуля, Ася с Мотей уже сколько преступников поймали! Они понимают в этом деле, расскажи им, хуже-то не будет! — взмолилась Маша, почему-то свято уверовавшая в наши детективные таланты.

— Ладно, попробую, — согласилась бабушка, — в конце концов, хуже и впрямь не будет.

— Значит, их было четверо? — начала я.

— Точно, четверо. Две толстухи, одна маленькая, вертлявая, а одна незаметная такая, в красной беретке. Про нее ничего не могу сказать, кроме беретки, ничего не запомнила.

— Татьяна Федоровна, может, вы заметили, какого цвета у них волосы, как они были одеты? Давайте по порядку, начнем с вертлявой. Она, значит, маленького роста? — допытывалась я.

— Не то чтобы очень маленького, но все же поменьше других, — старательно припоминала Машина бабушка. — Волосы у нее… мелким бесом вьются, а цвет у них… пегий какой-то. Да, губки у нее тоненькие такие и ярко-красной помадой накрашены и брови черным нарисованные… и еще зуб золотой впереди.

— Замечательно! — воскликнула я. — Вы здорово ее портрет нарисовали, я ее как живую вижу! Давайте дальше, как она была одета?

— Да никак, юбчонка с кофтенкой, неприметные какие-то. Она меня все «бабусей» называла. Я хотела сказать, что ей я не бабуся, а потом решила, что она меня не поймет.

— Тогда перейдем к следующей, — сказала я, — к той, что в красной беретке. Что еще вы о ней сказать можете?

— А вот у нее лицо такое, что зацепиться не за что, бесцветное и некрашеное, такое лицо не запомнишь!

— Незапоминающееся лицо — это тоже примета! — мудро заметила Матильда.

— Конечно! — обрадовалась Маша.

— А как она была одета? — продолжала допытываться я.

— Она в плащике была и не снимала его, серенький такой плащик. Больше ничего о ней не могу сказать.

— Хорошо, перейдем к толстухам!

— Одна такая крепко сбитая, здоровая с виду, блондинка, в ушах у нее камешки красные, большие. Волосы аккуратно уложенные и, видно, лаком залитые, и еще руки у нее красивые были, с длинными ногтями и с кольцами. А вторая… она как будто оплыла вся, видно, сердце больное… и ноги у нее как столбы, отечные, наверное…

— А как они одеты были?

— Да в платьях каких-то… Та, что больная, — в синем вроде бы, а здоровая — в бежевом, да, и брошка у нее была, в виде крокодильчика с красным глазком!

— Здорово! Теперь я их среди ночи узнаю! Вы молодчина, Татьяна Федоровна!

— Бабуля, а милиции ты про крокодильчика ничего не говорила! — вспомнила Маша.

— Из головы вылетело! Сейчас-то немножко успокоилась, понимаю, что не помрем мы с тобой, люди не дадут, а тогда…

— Может, надо позвонить в милицию, сказать про крокодильчика? — спросила у меня Маша.

— Может, и надо, не знаю! — отвечала я.

— Без толку! — заявила Матильда. — Для них это мелочь! А вообще как хочешь! Хуже не будет!

— Ладно, потом позвоню, — решила Маша. — Ну, и что вы собираетесь со всем этим делать? — поинтересовалась она.

— Для начала денька через два начнем наведываться в антикварные магазины, — решительно сказала Матильда.

— Зачем?

— Как зачем? Сахарницу искать! — объяснила Мотька.

— А почему дня через два?

— Может, и не через два, а через недельку! Что ж ты думаешь, они ее в тот же день в магазин потащат? Небось сперва своим знакомым попытаются впарить, а вот если не выйдет…

— Не думаю! — прервала я подругу. — Вряд ли они станут предлагать краденое знакомым! Люди могут их заподозрить!

— Тоже верно, — не стала противиться Мотька. — Словом, мы ничего быстро не обещаем, но будем настороже. А на ловца и зверь бежит, поверь, Маня, нашему опыту!

Мне ничего не оставалось, как поддержать подругу.

— Знаешь, Маня, — сказала Матильда, — приходи в субботу ко мне на день рождения! К пяти часам!

— На день рождения?! Здорово! — обрадовалась Маша. — Ой, только что я тебе подарю?

— Подари мне отросточек от этого вашего цветка, уж больно красивый.

— Ты это серьезно? — недоуменно осведомилась Маша.

— Абсолютно! Я прямо глаз от него не оторву.

— Но разве это подарок?

— Еще какой!

— Ты нарочно так говоришь.

— Аська, ну скажи ей!

— Правда, Маш, Мотька обожает всякие колючие растения.

— Ну хорошо, спасибо! Я обязательно приду. А кто из наших будет?

— Балабушка, Гольдберг, потом Людка, Нинка Сухова и ты. А еще наши друзья — Митя, Костя и Олег.

— Они не из нашей школы?

— Нет.

— Может, тебе надо чем-нибудь помочь? Ты не думай, я умею готовить.

— Посмотрим. Может, еще и привлечем тебя, — пообещала Матильда.

На обратном пути я подумала, что тоже не знаю еще, какой подарок сделать Матильде. Впрочем, посоветуюсь с мамой, она наверняка что-нибудь придумает.

— Аська, а ты с мамой еще не говорила насчет билетов? — спросила вдруг Матильда.

— Каких билетов? — не поняла я.

— Неужели ты забыла? Я же просила тебя достать на субботу билеты для моей мамы, чтобы она нам весь праздник не испортила.

— Ой! Я совсем забыла!

— А тетя Тата играет в субботу?

— Кажется, да! Ладно, сегодня попрошу ее. Только я не уверена, что тетя Саша пойдет.

— Пойдет, еще как пойдет! Ей захочется своему полковнику показать, что она с такой известной актрисой хорошо знакома.

Дело в том, что Мотькина мама, Александра Георгиевна, в конце лета вышла замуж за полковника и уехала жить к нему в Ясенево. А Мотька заартачилась, не согласилась на переезд. Тете Саше пришлось смириться с тем, что Матильда будет жить одна. Мотька давно уже вынашивает план, как ей сбыть свою маму в день рождения, чтобы нам повеселиться на свободе.

Вечером мне позвонил Митя.

— Ася, я сегодня был у бабушки, и она мне рассказала точно такую же историю. У них в доме так двух старушек ограбили.

— Двух? В одном доме? Ну и наглые же бабы! — поразилась я.

— Понимаешь, Маша сразу хватилась пропавших вещей, а эти две старушки еще, наверное, неделю ничего не замечали.

— А ты их опросил? — поинтересовалась я.

— Нет!

— Почему?

— Видишь ли, бабушка ничего не знает о наших приключениях, у нее сердце больное, ей нельзя волноваться. Но мне удалось у нее вытянуть кое-какие сведения, она слышала от соседок, что там тоже действовали четыре тетки.

— Смотри-ка, значит, они по всей Москве орудуют!

— Ась, а ты с Лордом гулять пойдешь?

— Пойду!

— Тогда давай выходи, мы с Джонни ждем тебя в сквере. Не люблю я по телефону такие вещи обсуждать.

— Ладно, жди.

Через десять минут мы встретились в сквере.

— Мить, а про красную беретку твоя бабушка не говорила?

— Нет. Но сказала, что две из них были толстухи.

— Точно, они! Мы сегодня Машкину бабушку расспрашивали, вот, погляди, что я записала.

Мы сели на лавочку и отпустили собак побегать на воле. Митя внимательно изучал мои записи.

— Да, без сомнений, это одна и та же команда, — заключил он. — И мы должны, мы просто обязаны их поймать! Знаешь, я как подумаю, какими… подлюками надо быть, чтобы грабить несчастных старух… Еще если бы это малолетки были, но взрослые, уже немолодые женщины…

— Да, это странно… Но где же нам их искать, если они по всей Москве шуруют? Вон твоя бабушка вовсе в Орехово-Борисове живет, а Машка в Докучаевом переулке. У нас же никаких зацепок нет, кроме красной беретки…

— Сахарница! Это уже кое-что.

— Если они ее дома у себя не заныкают!

— Ась, давай завтра все-таки прошвырнемся по нескольким антикварным, — предложил Митя. — Мы с тобой наведаемся на Арбат, потом на Тверскую, а Костя с Матильдой в других местах поищут.

— Давай! Попытка не пытка.

— Я сегодня узнаю адреса, а завтра мы потратим на это часок-другой, для очистки совести.

…Известие о Мотькином дне рождения, где будет «крутой парень с джипом „Чероки“, затмило историю с ограблением Машиной бабушки. Верочка стояла на ушах. Как же так, у какой-то Мотьки завелся такой кавалер, а она, первая красавица, в которую влюблено полшколы, тут совершенно ни при чем? В прошлом году ей не давали покоя Костя и Митя, а теперь вот еще Олег! Она всячески старалась обратить на себя внимание Матильды, но тщетно. Мотька не поддавалась. Тогда Верочка решила применить последнее, по ее мнению, сильнодействующее средство. Пожертвовать ради такого случая Лялькой. Верочка подплыла к нам на перемене, зная, что Лялька с некоторых пор побаивается к нам подходить.

— Какая все-таки дура эта Дубова! — пропела она. — Просто сил нет.

— Что это с тобой? — удивилась Матильда. — Вас же водой не разольешь?

— Ах, да она просто ходит за мной, как приклеенная… Я бы и рада от нее избавиться, но…

— Ну ты и сволочь! — отрезала Матильда.

— Ты чего? — удивилась Верочка.

— Сама не понимаешь? — язвительно спросила Мотька.

— Нет, — округлила глаза Верочка. — Не понимаю!

— Если надо объяснять, то не надо объяснять!

— Ты какими-то загадками выражаешься, — попыталась еще спасти положение Верочка.

— Это не я, это Зинаида Гиппиус так выражалась! — пренебрежительно бросила Мотька.

— Какая Зинаида? — вконец растерялась Верочка.

— Гиппиус! — гордо повторила Мотька.

— Да ладно тебе выпендриваться! — раздраженно заметила Верочка. — Мелешь сама не знаешь что.

— Ты что, про Гиппиус никогда не слышала? — поддержала я подружку.

— Нет, а кто это?

— Писательница, жена Мережковского!

— Ах, эта! Знаю, конечно! — с ходу соврала Верочка, чувствуя, что опозорилась.

Не то чтобы мы с Мотькой были такими уж знатоками Гиппиус и Мережковского, просто однажды мама при нас процитировала эту фразу Гиппиус, она нам понравилась, и мы взяли ее на вооружение, но перед Верочкой не грех изобразить из себя эрудиток. Так что она отчалила ни с чем. Приглашения на Мотькин праздник ей не видать как своих ушей!

После обеда мы встретились с Митей и Костей в сквере.

— Я считаю, очень много времени на эти антикварные магазины мы тратить не станем, — решительно начал Костя. — Шансов уж очень мало! Но по два магазина в день — нормально. Мы с Мотей пойдем на Арбат, а вы с Асей езжайте на Якиманку!

— А может, Машку взять с собой? — предложила Мотька. — Она же свою сахарницу скорее узнает!

— Вообще-то это мысль! — согласился Митя. — Тогда лучше сделаем так — возьмем ее и поедем все вместе сперва на Якиманку, а потом на Арбат. Пять пар глаз — это надежнее!

— Да, кажется, так вернее! — не сразу признался Костя. — Звоните своей Маше!

Матильда тут же позвонила из автомата Машке, и та сказала, что через десять минут придет.

— Честно говоря, — начал Костя, — я в это не верю.

— Во что ты не веришь? — спросила Мотька.

— В то, что эти бабы сразу потащат сахарницу в магазин.

— А может, у них уже накопилось много антиквариата и именно теперь они отнесут его в магазин. Судя по описаниям Машиной бабушки, они не похожи на собирательниц старины, — вслух размышлял Митя.

— Вообще-то все бывает, — сказала я.

— И кит икает, — подхватила Мотька. Это было любимое выражение моего деда.

Но на сей раз кит не икнул. Сколько мы впятером ни разглядывали полки со старинной посудой, ничего интересного для нас там не было.

— А красивые раньше вещи делали! — восторгалась Матильда. — Смотри, Аська, какой веер, с ума сойти! Ой, а щипчики какие! Это для сахара?

— Скорее всего.

Мы побывали на Якиманке, на Арбате, заглянули еще в магазинчик на Сухаревке, но все напрасно. Маша ужасно расстроилась.

— Ну, что ты, чудачка, это только начало, — утешал ее Митя. — Сразу ничего не бывает.

— А что вы дальше думаете делать? — робко спросила Маша.

— Пока нам остается собирать информацию и ждать случая, — объяснил Костя.

— Какого случая? — не поняла Маша.

— Счастливого, — засмеялась Матильда. — В нашем сыскном деле очень важен случай.

— А, понятно, — безнадежно махнула рукой Маша.

— Маш, мы же тебе ничего конкретного не обещали. Тут очень уж трудное дело, сама посуди, — принялась я урезонивать ее. — В истории с Людкой Кошелевой все было иначе. Там был конкретный человек, а тут… Только описания людей!

— Они не люди! — твердо заявила Мотька. — Самая настоящая нелюдь — старух грабить! Вчетвером на одну!

— Матильда, не заводись! — одернул ее Костя. — Что толку-то?

— Не могу, душа кипит!

— А ты ее из розетки выдерни, — посоветовал Костя, и все рассмеялись.

Но следствие наше и в самом деле было в тупике. Как в громадной Москве найти этих теток? Приходится признать, что в наших прежних делах нам просто сказочно везло. А тут…

Прошло несколько дней, и наступила пятница. Завтра у Мотьки день рождения. Мы с мамой купили ей миксер, она давно о нем мечтала. А дед с Ниночкой, уезжая, оставили для нее флакончик французских духов. Думаю, Мотька с ума сойдет от радости. Маме удалось-таки пригласить тетю Сашу на свой спектакль, так что она побудет с нами разве что час, а потом уйдет в театр. Они с Мотькой уже в пятницу начали подготовку к празднику, хотя Мотька намеревалась все приготовить сама, но тетя Саша возмутилась, что ее совсем хотят отстранить, и развела стряпню. Тетя Липа испекла для Мотьки роскошный торт. И кремом написала на нем — «Матильде 14 лет». Словом, красотища. Я заранее попросила Митю зайти за мной, одна я все подарки просто не унесу!

В субботу утром я пошла гулять с Лордом, а когда вернулась, тетя Липа сообщила мне, что звонил Олег и просил позвонить как можно скорее.

Олег — это тот самый крутой парень с джипом. Он наш друг, внук дедушкиной старой подруги, родился и вырос в Америке, а два последних года живет с бабушкой в Москве. Ему 17 лет, и он здорово помогает нам в наших детективных делах.

Я решила, что он хочет посоветоваться со мной насчет подарка. Мальчишки ничего в этом не смыслят. Я тут же перезвонила ему.

— Олег? Привет!

— Привет! Слушай, тут такая история… Короче, бабушка вчера была на Черемушкинском рынке и купила на толкучке одну вещь…

— Какую?

— Старинную… старинную сахарницу в форме сундучка, серебряную, очень красивую.

— Ты думаешь, это та самая? — с замиранием сердца спросила я. Неужто снова повезло?

— Не знаю, но чем черт не шутит, — сказал Олег.

— Вообще-то да!

— Может, мне захватить ее сегодня, ведь эта Маша будет у Матильды?

— Будет! Но лучше ты сними ее «Полароидом», а то если это другая, то зачем ее зря таскать?

— Тоже верно. Только ты пока ничего этой Маше не говори.

— Хорошо. Олег, послушай, а у кого бабушка ее купила? Ты спросил хотя бы, как этот человек выглядит? Мужчина или женщина?

— Спросил, конечно! Девчонка какая-то продавала! Она пристала к бабушке: купите да купите, очень деньги нужны, это ее прабабушки сахарница, а ей, дескать, деньги бабушке на лекарство нужны.

— Вот гадина!

— Погоди, что ты ругаешься, может, это совсем другая сахарница. Это же не уникальное изделие.

— Ты бабушке что-нибудь говорил?

— Да, и она сказала, если это та самая сахарница, то она, конечно, вернет ее Маше.

— Вот было бы здорово! Олег, ты хоть понимаешь, какие перед нами возможности открываются, если это та самая сахарница?

— Не такие уж грандиозные. Мы ведь можем никогда и не найти эту девчонку.

— Но попытаться-то надо!

— Надо, — без особого воодушевления согласился Олег. — Ладно, я сейчас ее сфотографирую с разных сторон, и вечером покажем фотографии Маше.

— Послушай, Олег, будь добр, расспроси бабушку во всех подробностях об этой девчонке. Как выглядела, как была одета, цвет глаз, цвет волос, рост, возраст…

— Особые приметы, — шутливо добавил Олег.

— Да, и особые приметы, если есть, — совершенно серьезно подтвердила я.

— Не знаю, сможет ли она столько вспомнить. Знаешь что, давай я сейчас за тобой заеду, и ты сама ее расспросишь.

— Давай, — согласилась я.

Через час я уже сидела в нарядной кухне Ирины Олеговны, она кормила меня своим фантастическим фруктовым кремом и отвечала на мои вопросы. Но перед этим я внимательно осмотрела сахарницу, и, насколько я помнила Машкины описания, это была та самая вещь.

— Ирина Олеговна, какого она роста?

— Да вот примерно с тебя.

— А какие у нее глаза?

— Не обратила внимания.

— А нос, губы, уши?

— Да все какое-то неприметное, волосы у нее, правда, светлые, по-моему, крашеные, корни у них темные.

— А сколько ей лет?

— Да лет двадцать, наверное. Взрослая уже. Губы ужасной помадой накрашены, лиловой… Одета очень бедненько, в курточке из искусственной кожи. И вот еще — ногти у нее с облезлым лиловым лаком. В высшей степени вульгарная особа.

— А беретки красной на ней не было?

— Чего не было, того не было, — засмеялась Ирина Олеговна. — Опять вы в какую-то криминальную историю лезете.

— Да мы бы рады ни во что больше не лезть, хватит, натерпелись. Но Маша же наша одноклассница, и потом, это такая подлость…

— Деточка моя, в жизни столько подлости, что ее не искоренить.

— Я понимаю, но все же, если этих теток поймать, другим неповадно будет. Они же думают, что очень умные, хитрые…

— Значит, вы теперь будете выслеживать эту девчонку?

— Сначала надо еще найти ее.

— Предположим, вы ее найдете, и что, сразу в милицию потащите?

— Нет, что вы! Во-первых, надо еще выяснить, Машкина ли это сахарница, а во-вторых, если нам удастся найти девчонку, мы установим за ней слежку, выясним, с кем она связана…

— Ох, чуяло мое сердце, что не надо было покупать эту сахарницу, — вздохнула Ирина Олеговна. — Конечно, хорошо бы вернуть ее бедной девочке… Ох, опасно это все, Асенька! Никогда не известно, на кого можно наткнуться.

— Не волнуйтесь, Ирина Олеговна, — постаралась я ее успокоить, — у нас уже большой опыт, мы умеем соблюдать осторожность. Мы и не в таких переделках бывали.

Олег приложил палец к губам.

— Да Ирина Олеговна и сама знает, — сказала я, — помнишь, как твоя бабушка помогла мне до аэропорта добраться? И потом, про историю с Тамарой и Демоном ей тоже все известно…

— Вы уж, пожалуйста, не скрывайте ничего от меня, я вас всегда пойму.

Да, мой дед тоже раньше так говорил, а теперь, кажется, перестает меня понимать.

— Ну, Ася, все выспросила? — поинтересовалась Ирина Олеговна.

— Кажется, все. Жалко, если это окажется напрасным, — отвечала я. — Но рассчитывать на такое сумасшедшее везение было бы глупо.

— Ты же сама только что говорила, что, по-твоему, это та самая сахарница, — напомнил мне Олег.

— Мне просто очень хочется в это верить, — призналась я.

Олег отвез меня домой и пообещал ровно в пять явиться к Мотьке.