Царевна гибельных болот

Екатерина Ильинская (2025)

Во всех моих бедах виноват Кощей! Проклял страну, а меня обратил в лягушку. Кому нужна такая невеста? Никому! Вот Иван-царевич и разорвал помолвку. Ненавижу обоих! Дайте только клинок Мары, и я прерву жизнь Бессмертного! Но когда оружие и вправду окажется в моих руках, смогу ли я нанести удар? В книге есть: героиня с проклятием жених-предатель мрачный колдун никто никому не доверяет ХЭ

Глава 3

Колдун повернул голову и понизил голос так, чтобы стоящий поодаль Иван не услышал.

— А плата твоя такая — пойти с Иваном-царевичем, не вредить ему и не чинить преград, простить предательство и примириться…

Я дёрнулась и замычала едва слышно, но меня снова разбила немощь. А чуть успокоившись, я смогла кивнуть, показывая, что согласна, но держала при себе мысль, что отомщу неверному жениху позже. После того как сниму проклятие.

— Идём, царевич, поговорить надо. Неси свою невесту.

Жрец Мары передал меня на руки охнувшему и пошатнувшемуся царевичу, — Иван-слабак! — снял с пояса баклагу, вынул пробку и отхлебнул. Затем зашептал что-то, взмахнул рукавом широкого балахона и открыл посередь сгустившегося мрака проход в царёву библиотеку, которую я сразу узнала.

— Девы вперёд, — широким жестом пригласил колдун, и Иван со мной на руках шагнул сквозь заклинание.

Я улыбнулась, чувствуя, что жрец Мары не случайно именно так построил фразу, а поиздевался над изменщиком. Может, этот колдун не такой уж и страшный.

Царевич посадил меня на скамью с расшитыми подушками, а сам отошёл подальше. Боялся, что брошусь, когда вернутся силы? Трус! Я ж не девка дворовая и не кошка дикая. Хотя каждый луч восходящего и заходящего солнца сжигал всё человеческое на костре боли и ненависти. Но я обещала колдуну, что не причиню наречённому вреда в обмен на нормальную жизнь.

Душу снова взяла в плен стылая тоска, а на языке появился гадостный привкус. Я бросила взгляд на золотые кудри царевича, рассыпавшиеся по плечам, вспомнила, как он стоял на коленях и целовал мои руки, а предательское сердце снова замерло.

Что, Василиса, ещё любишь его? Захотелось расхохотаться, и чтобы смех вороньим карканьем рассыпался под сводчатым потолком, чтобы его подхватило эхо, чтобы обрушило на Ивана, оглушило, закружило, сделало больно. Также больно, как было мне, когда с губ царевича сорвались слова:

— Проклятьем тронутую девку в жены не возьму.

Тогда-то я и прозрела. Не любил! Врал! Как горько пошутила судьба. Всем была мила княжна Василиса, кроме наречённого, который счастливую жизнь обещал, перед ликами богов клялся любить вечно, трудностей не бояться, всё вместе преодолевать. А перед проклятием кощеевым отступил.

Как он тогда сказал?

— Долг перед страной крепче долга перед одной девицей. Ты помрёшь скоро, род не продлишь, а то и вовсе пагубу на царскую семью наведёшь. Я единственный жив остался из наследников, мне ответ перед батюшкой и страной держать. Прощай, Василиса.

Княжеское воспитание во мне твердило, что он прав, да только девичья обида сильнее оказалась. Любовь, мечты, боль в ненависть переплавила. С тех пор я и себя ненавидела, и Ивана-царевича, а больше всего Кощея, который чары погибельные навёл.

Внутри снова разгорелась ненависть, замешанная на отчаянии, и это вернуло силы. Я смогла пошевелить руками, а затем и сесть ровно. Повела плечами, поймала на себе взгляд колдуна — прямой, оценивающий, злой — и также зло ему улыбнулась. Не ожидал, что так быстро чары сойдут? А вот так! Не даёт «лягушачья шкура» им долго держаться. Как перевёртышем стала, так никакая ворожба не берёт крепко.

— Очнулась, лягушечка? Тогда пора побеседовать.

Колдун кивнул на стол, стоящий посередь библиотеки, подождал, пока мы с царевичем займём места друг напротив друга, обменяемся гневными взглядами, а потом и сам сел, скрипнув стулом по каменному полу так, что зубы свело.

— Чего тут беседовать? — вступил царевич, явно пытаясь направить разговор в нужную для него сторону. — Я тебя позвал для помощи. Так отвечай, как страну спасти от проклятия!

Кулак Ивана встретился с тёмной поверхностью стола. А я чуть не взвыла от ужаса — таким холодом и тьмой потянуло от колдуна. Ой дура-ак! Со жрецом Мары спорить — скорую смерть кликать. А глупое сердце пропустило удар от страха за наречённого.

— Ты позвал, я пришёл…

Безликий шёпот родился словно под потолком. Во всяком случае, я не видела, чтобы колдун открывал рот, хотя до этого мига при разговоре маска двигалась и челюсть, как у скелета, до дрожи пугала своим подобием жизни.

— И уйти могу…

— У-у-у… — протянуло эхо, а на плечи словно холодные костлявые руки легли. Словно пришла сама Мара — воплощённая смерть.

— Будешь потом других звать да не дозовешься…

— Ты мне не угрожай, колдун, — сипло, словно через силу, выдавил Иван.

— Ещё и не начинал, — прошелестело под потолком, а потом всё резко закончилось. Исчез давящий страх, пропал холод, дышать стало легче, а жрец Мары заговорил собственным голосом. — Бери пример с лягушечки. Молчит, не спорит, такой и помогать приятно.

Я проглотила кличку — поняла, что это проверка, — хотя внутри всё кипело. Ничего, колдун, ещё мне в ножки кланяться будешь. Сейчас ты силён, но всё меняется! Уж я-то знаю, как быстро можно упасть с вершины.

— Так вот, царевич, я помогаю только потому, что желание твоё страну спасти — искреннее и горячее. Не корысти ради, не для возвеличивания себя, не по прихоти ты за дело взялся. Поэтому в твоих руках стрела судьбы силу имеет.

А потом колдун обернулся, а я снова содрогнулась от тьмы, таящейся в его взоре.

— Вот только долг за тобой не отданный, поэтому пути судьбы путаются — куда бы ты ни стрелял, к чему бы ни стремился, там окажется Василиса.

— Так распутай дороги! Боги ушли, зачем им мой долг? Или, если они такие всемогущие и всеведающие, зачем тогда им наместники на земле?

— Наместники нужны не им, а вам! Просьбы ваши доносить!

В этот раз не было безликого шёпота, но звук ударился о потолок и словно осыпался вниз острыми иглами, заставляя инстинктивно вжимать голову в плечи, и только княжеское воспитание помогло сохранить достоинство. Так же с нарочито прямой спиной напротив меня замер Иван-царевич.

— По воле Мары я знаю, как проклятие Кощея снять. А ты, Иван, знаешь?

— Нет… — признал царевич.

— Слушай тогда. Любое заклятие снимается со смертью того, кто его наложил. Убьёшь Кощея — спасёшь страну.

— Бессмертного? — Брови Ивана взлетели, а сам он едва сдержал смех. Это было понятно по тому, как дернулись уголки его губ. — Он потому так и назван, что смерть его коснуться не может.

— Любого убить можно, если знать как.

— И как же? Если бы это было посильно, кто-то уже да попытался бы.

Иван не верил, а я… Я думала, что жрец самой Мары должен знать ответ на этот вопрос. Только боги всемогущи. Не может Кощей быть сильнее смерти, ведь он не бог, а лишь служитель богини.

— Убить его можно клинком Мары. Многие годы назад она в знак милости даровала его Кощею, чтобы видел тот её благосклонность. Кощей разделил свою погибель на три части и спрятал в самых опасных местах света…

— Но ты знаешь, где они?

— Стрела судьбы укажет.

— Ты же сказал, что куда бы я ни целился, стрела к Василисе прилетит, — зыркнул на меня царевич, словно я специально ему мешала.

Я сложила руки на груди и вскинула голову, стараясь не думать о том, как выгляжу после ночи в болоте. Кикимора, как есть, но меня этим не смутить.

— Нет, я сказал не так, — усмехнулся жрец Мары и тоже посмотрел на меня. Да так, что бросило в дрожь. — Я сказал, что там, куда ты метишь, Василиса окажется. Твою цель всегда заслонит, себе присвоит. И будет так, пока ты долг не отдашь.

В библиотеке вдруг потемнело, а мир закружился, остались только глаза колдуна, горящие страшным чёрным огнём. Или это у меня разум помутился?

— Но стрела прилетит к обломку клинка… — прошептала я пересохшими губами. — А они в самых опасных местах…

— А ты и правда умна. Теперь посмотрим, как ловко ты прыгаешь, Лягушечка.