Если бы рыба могла говорить. Избранные стихотворения

Екатерина Михайловна Грайнман (Дворкина)

В этой книге представлены избранные стихотворения разных лет из опубликованных (на момент подготовки данного издания) сборников «Расстрел», «Невозвращённое», «Безголосья», «Говоря с тишиной», «Герда», «За сорок дней до лета», «Холодная весна», «Осенний костёр», «Шестиконечная», «Если бы рыба могла говорить», «Изгой», «Летний день перед зимой», а также из готовящегося к печати сборника «Осень в Ереване».

Расстрел (2)

7 сентября 2011

Когда в бурях песчаных теряется след,

Когда мыши летят на мигающий свет,

Когда тень на ресницах и пыль на руках,

Когда жизнь утонула в бездонных снегах,

Когда я провожаю последний рассвет,

Когда нечем дышать, когда воздуха нет,

Когда соль на губах не запить и водой,

Когда умерло всё — я пошла за тобой.

Мне сказали — беги, мне кричали — стреляй!

Снова небо в угле от чернеющих стай.

Снова птицы вокруг, они душат меня,

Я убью этих птиц — застрелю без ружья.

Я иду. Будь со мной. Кем угодно и как.

Дотянись до меня — нам остался лишь шаг.

Что заставило нас уходить от ответа?

Попрощались на миг, а простились до лета.

А в ушах приговор — навсегда, навсегда!..

Я теряла минуты, теряла года,

Я неслась по откосам, считая шаги,

Уходила без спроса… Не слушай! Беги!

Пеленой расстилалась белёсая даль,

Пустота смотрит вверх, на слепую скрижаль,

Там рассыпаны звёзды, как пух на лугу,

Я хочу их себе, но поднять не могу,

Не хотят, не даются — вот злые сердца!

Но я снова иду. И пройду до конца.

Я сотру своё горе, как воду с лица,

Но ожить не смогу — это воля Творца.

Не согреться мне в стужу — разорвана шаль,

Вот такая игра, вот такая скрижаль.

Это горе — как память о вечной игле,

О портрете, что в доме висит на стене,

Ведь иголка — не шёлк, а холодная сталь;

Пусть проколет меня, мне иголок не жаль,

Всё — не то, всё — не здесь, всё привиделось мне,

Я как кукла на нитках — живу в чьём-то сне.

И я знаю, кто спит, кто тревожит меня,

Это жарче молитв, это жарче огня,

Это ты, это ты! Я запомнила день,

Когда ты вдруг пришёл и украл мою тень.

Так оставь же меня — толку нет от теней,

Раствори мою тень в огоньках фонарей.

Они больше не светят. Разбиты. Увы!

Не подняться со дна, не сносить головы.

Но к чему этот бред? Ты меня не поймёшь…

Ты — иссохший колодец. Зачем ты живёшь?

Мы — безликие куклы, нас стёрла судьба;

Вот бы петлю найти да кусочек столба…

Но вокруг — лишь пустыня. Пески и огонь.

Солнце жарит огнём. Подставляйте ладонь!

Погребенья не будет! Умрём у песка.

По сравненью с тобой даже смерть не тоска.

Ты стреляешь, но пуля свистит у виска —

Целься лучше, родной. Убивай на века.

И я что-то решаю. Ведь нужно решать…

Но бежать не могу. Бесполезно бежать.

Что мне делать — не знаю. Я просто стою.

Я решать не умею. Я просто люблю.

Этот бред — как молитва, а жизнь — как расстрел,

Эта ночь — как спасенье измученных тел.

Я целую ладони, а пальцы дрожат,

Я не знала, где дом, я пошла наугад,

Я шептала молитвы, да всё невпопад —

Никогда уже мне не вернуться назад.

А другие кричат — ты в огне! Это ад!

Но я здесь ни при чём. Ты один виноват.

Ты ведь любишь меня, так к чему маскарад?

Ты для них как кумир, а меня не простят.

Я целую тебя — ты меня предаёшь,

Умоляю остаться, но знаю — уйдёшь.

Только бег — это сон, он не вечен, пойми.

Я дарю тебе всё. Забирай же. Возьми!

Я немногое помню, мне трудно судить,

Я умею одно — беззаветно любить.

Они здесь, они рядом, кричат — убивай!

Будь смелее, не жди. Он же здесь! Ну, стреляй!

Моя боль, моя нежность, я вся — для тебя,

Я калечила пальцы, те пули дробя.

А вороны носились, ломая кусты,

Я устала, родной, я хочу темноты…

Разожми свою руку, дай просто уйти,

Мои силы иссякли, меня не спасти.

Ничего, что горюю, мне горечь мила,

Моё сердце сияет, как груда стекла.

Кто ты, что ты и где, я не слышу, не знаю…

Да я лучше умру, чем тебя потеряю!

Это больше, чем жизнь, это ярче огня,

Эта боль оказалась сильнее меня.

Ты ушёл, до краёв не наполнив бокал,

Я держала тебя, но ты сел за штурвал.

Ты учил выживать, но нажал на курок,

Ты велел мне любить, но подняться не смог.

Я хотела сбежать, я хотела уйти,

Я хотела догнать, я хотела спасти!

На дорогу выходит старуха в чалме,

Держит что-то в руках — и даёт это мне.

То был прах твой, накрытый тугим колпаком,

А старуха была лишь моим двойником,

Что бродил по пустыням и прах твой искал —

И нашёл твою тень у разбитых зеркал.

Только тень — не скелет. Ты живой, ты живой!

Я бежала к тебе через город ночной.

А вода обжигала мне ноги костром,

А старуха смеялась уродливым ртом.

И тот смех весь мой город, весь мир поглотил —

Ты меня не узнал и к себе не пустил.

И к подошвам прилипла сухая трава,

А в ушах шелестели прощанья слова.

Я стою. Ты стоишь. Между нами — огонь.

Я теряю твой прах, разжимая ладонь.

Это песня во тьме, это ведьминский крик,

Я хотела гореть, но тот лучик погиб.

Это страшная ночь, я разрушила мир —

Для тебя, для того, кто меня не любил.

Мы стреляли в синиц, а попали друг в друга,

Я стою в темноте, и меня сносит вьюга.

Тебя нет. Ты исчез. Мне опять догонять —

И старухе мечту у меня не отнять.

Дом пустой. Дом разрушен. Чужие шаги.

И мне снова кричат — поднимайся, беги!

На снегу остаются следы наших тел,

Мне старуха опять отменила расстрел.

Я продолжу скитаться по миру — и вновь

Разгорится огнём колдовская любовь.

Я тебя прижимаю к разбитой груди,

Я старух не боюсь — мой расстрел впереди.