Поцелуй ведьмы

Екатерина Михайловна Шрейбер, 2021

Аня легко могла вообразить себя в старости весёлой рыжеволосой старухой и представить своё чудесное безмятежное будущее, но понятия не имела, что ей делать со своей жизнью сейчас. Аня рассталась с мужчиной, за которого через месяц собиралась выйти замуж, правда их не связывало большое чувство, но были планы. Теперь их нет. Девушка решает отправиться на Алтай – отдохнуть в тишине, насладиться покоем, чистым воздухом и научиться жить дальше. Здесь она встречает мужчину, который становится для неё самым дорогим человеком. Между ними начинается страстный роман, но не всё так просто…

© Шрейбер Е.М., 2021

© «Центрполиграф», 2021

* * *

Когда-нибудь я стану весёлой и сумасшедшей старухой, с ярко-рыжими волосами и огромными серёжками в ушах. Буду скакать на лошади, не щадя свои больные кости, и собирать жёлтые ароматные груши в собственном саду. Читать книги без спешки и смотреть, как каждый день солнце садится за ближайшую гору. Пить по вечерам вино и вставать по утрам тогда, когда хочется. Я уже не буду никому ничего должна и потеряю многое: молодость, красоту, силу, друзей. Не останется времени на ерунду: волнения, суету, злость, ревность, чужое мнение. Я научусь сильнее ценить то, что имею: дом, время и саму себя.

Летом ко мне будут приезжать дети и внуки. Они расскажут мне, как живут в своём большом мире, что носят и на что смотрят, что едят в кафе и какой нынче пьют кофе. А я буду тихо посмеиваться над их желанием всё успеть в этой жизни. И мы будем вспоминать времена, когда жили все вместе, и обсуждать будущее, их будущее, конечно.

Я разложу свои воспоминания, как драгоценные камни, по шкатулкам и стану перебирать их, любуясь цветом, прозрачностью и формой. Возможно, однажды я забуду, что делала утром, но буду помнить то, что случилось пятьдесят лет назад.

Я не думаю о болячках, одиночестве или деньгах. Сохранить вкус к простым радостям — еде, общению, творчеству, природе — вот всё, чего я хочу. И конечно, мне видится рядом мужчина, который к своим семидесяти годам станет просто невыносимым стариканом, но останется родным и любимым. Потому что столько прожито вместе, и потому что ни он, ни я не будем жалеть ни об одном из этих дней. Что бы ни было раньше, мы остались вместе. Нас держит то, что родилось задолго до наших детей и осталось с нами, когда те выросли и разъехались. Это что-то умрёт только вместе с нами — тихое, сокровенное и очень сильное.

Я боюсь смерти. Но мне хочется думать, что она не придёт внезапно, и я успею подготовиться. Возможно, устав идти вперёд, я испытаю что-то вроде предвкушения невесомости, покоя и свободы.

Я хорошо представляю себя в старости. Вижу, где, как и с кем мне хотелось бы её встретить. А что сейчас?

Я только что разругалась с мужчиной, за которого через месяц собиралась выйти замуж. Не знаю, как дальше жить и какие строить планы. Возможно, ответы мне даст дорога и то место, куда я собираюсь.

* * *

Аня поставила точку в конце строки, сложила вчетверо мелко исписанный лист и засунула его в задний карман джинсов. За окном уже рассвело, пора было ехать.

Ферма «Горный ручей»

Алтайские горы становились всё выше. Сначала они показались на горизонте туманной возвышенностью, потом превратились в зелёные пологие холмы, а вскоре уже нависали над дорогой, пугая скалистыми выступами.

Аня поняла, что гнев отпустил её, когда начала замечать красоту за окном. В дороге она притормозила лишь дважды, сначала — чтобы залить полный бак бензина, потом — чтобы перекусить бутербродами и выпить кофе из термоса. Уже через несколько часов у Ани, не привыкшей к долгому вождению, заныла спина, а в ногах появилась слабость, но настроена она была решительно: оставить позади все неприятности и как можно быстрее добраться до пункта назначения.

Накрапывал дождь, но дорога была ровной, и золотистый «платц» легко шёл вперёд. Вдоль обочин паслись овцы, сбивались в кучки, уставившись куда-то в землю, все разом, в одну точку. Справа от трассы бежала река, то скрываясь за разлапистыми елями, то показываясь во всей своей стремительной красе. Она была молочно-серой и с такого расстояния выглядела спокойной, мирной. По берегам расположились туристические базы, которые заманивали к себе яркими вывесками. Аня попала на Алтай впервые в жизни, и пунктом её назначения было совсем другое место: вдалеке от туристов, ярмарок и базаров. Там, представляла она, живут своей жизнью счастливые люди, пасут коров, ездят на лошадях, делают мёд, ходят к шаманам и не ведают, что такое Интернет.

Два перевала остались позади, на удивление маленькая машинка справилась с ними без проблем, а за перевалами исчез с горизонта памяти жаркий и пыльный Новосибирск, растянувшийся по двум берегам широкой Оби город-миллионник, который всего сто с небольшим лет назад вырос среди сибирской тайги. Десять часов — и ты оказываешься в другом мире: горизонт превращается из плоской линии в волнообразную, дорога начинает чаще выдавать изгибы, спокойные равнинные реки оборачиваются бурлящими потоками и шумят на перекатах, а вдоль трассы стеной встаёт сосновый лес.

Уже скоро появится нужный поворот, а за ним Аню ждёт маленький гостевой домик, горячий ужин и стопка ледяной самогонки. Сегодня — только спать. И завтра, до упора. Потом — гулять и дышать этим чистым и прозрачным, как родниковая вода, воздухом. А ещё нужно будет забраться на самую высокую гору и почувствовать себя птицей, летящей в небесах.

На повороте с трассы стоял простой фанерный указатель, на котором не слишком аккуратно было написано чёрной краской: «Ферма „Горный ручей“». «Хозяин, похоже, совсем деревенский тип, который не расстарался сделать более привлекательную вывеску», — подумала Аня. Она сверилась с навигатором и осторожно свернула на грунтовую дорогу, которая разрезала гористую местность и устремлялась сначала вверх, а потом вниз. До точки назначения оставалось еще десять километров. Минут через десять машина выскользнула в узкую долину, надёжно укрытую от посторонних глаз. По левой её стороне протекал быстрый ручей, который спускался с гор, чтобы влиться в Катунь, по правой — величественными стражами стояли огромные ели.

Когда «платц» наконец уткнулся в мощный деревянный забор, похожий на частокол из мультика про пиратов, Аня вышла из-за руля и вдохнула полной грудью. С непривычки всё тело затекло, голова слегка кружилась. Во влажном, густом и тёплом воздухе стоял запах хвои и трав. Солнце скрылось за облаками, и мир заиграл глубокими оттенками тёмно-зелёного. Что ждёт её там, за забором, было неизвестно. И вдруг она заметила сидящую буквально в метре огромную птицу. Тёмно-коричневое со светлыми пятнышками оперение, короткий изогнутый клюв, круглые бусинки глаз. Коршун смотрел прямо на Аню без страха — внимательно и любопытно, то ли приветствуя, то ли предупреждая о чём-то. Она задержала дыхание. Никогда раньше ей не приходилось видеть этого хищника так близко.

— Привет, — прошептала она.

Птица раскрыла мощные крылья и плавно взметнулась вверх. Мелодичная трель «юрль-ююррль-ююрррль» пролетела по окрестностям, а Ане стало страшно и весело, как будто впереди её ждало самое большое приключение в жизни.

Она достала телефон, чтобы позвонить хозяину фермы, и с удивлением обнаружила всего одну палочку на индикаторе связи. Он долго не брал трубку, однако вскоре калитка открылась, и оттуда вышел мужчина. Темно-зелёные брюки, чёрная футболка. Давно не стриженный, но гладко выбритый. Его загорелое лицо не было ни приветливым, ни дружелюбным. Около сорока лет, прикинула Аня.

— Здравствуйте! Вы Дмитрий? Я Анна. Анна Золотарёва из Новосибирска. Я вам звонила по поводу аренды гостевого домика. На неделю, помните?

Наконец Дмитрий кивнул, открыл ворота и показал, куда поставить машину. Он сразу обозначил правила:

— Жить будете там. Все хозяйственные вопросы, включая завтрак, обед, ужин, уборку, стирку и баню, решать с Марьей Михалной. Она к вам сейчас зайдёт. Меня на месте почти не бывает, так что расчёт сразу. В домике не курить и гостей не водить.

«Какой радушный приём!» — молча скривилась Аня и ответила:

— Я не курю, спасибо.

А затем поплелась в сторону гостевого дома, закинув за плечи увесистый рюкзак с вещами.

Территория фермы была огорожена лишь со стороны подъездной дороги. Где заканчивались владения Дмитрия, было непонятно. Аня успела увидеть несколько бревенчатых строений, очевидно, дом хозяина, баню и сарай. Дальше в просторных загонах содержались козы и овцы, а в маленькой конюшне — пара лошадей. Правую сторону фермы занимал аккуратно разделённый на прямоугольники огород.

Дом оказался сложенной из круглого бревна традиционной избой небольшого размера, внутри которой имелись прихожая, спальня и туалет. Запах свежего дерева проник в ноздри так легко и показался таким родным, как будто Аня всегда жила где-то в деревне. Она поставила рюкзак, разулась, села на аккуратно заправленную лоскутным покрывалом кровать. И это покрывало явно не было куплено в «Икее», а сшито умелой, трудолюбивой рукодельницей. Над изголовьем кровати висел ловец снов, украшенный бусинами причудливой формы бирюзового и жёлтого цветов, а также длинными разномастными перьями. Возможно, здесь Ане будут сниться вещие сны? Из большого окна напротив виднелись лужайка, дом хозяина и склон горы.

Через несколько минут в дверь постучали, и в комнату вошла женщина лет шестидесяти: невысокая, округлая, с растрёпанной короткой стрижкой. Она была одета в удобные рабочие брюки, ситцевую рубаху навыпуск и резиновые сапоги, покрытые рыжей летней пылью.

По манере общения Марья Михална оказалась полной противоположностью Дмитрия: бойкая, общительная, быстрая. Нетрудно было представить, как ловко она управляется на кухне, в огороде, как душевно привечает гостей. Женщина с улыбкой расспросила Аню, кто та, откуда, как добралась до них, какие имеет планы на ближайшее время, что предпочитает есть. Рассказала о том, какие порядки заведены в их хозяйстве, и пообещала познакомить с мужем — Петром Васильевичем. Её голос с ласковыми интонациями был негромким, убаюкивающим. И Аня замерла, слушая её. Благодать разлилась по телу, а по коже пробежали мурашки, ей казалось, что кто-то любя погладил её по голове.

Во время разговора на столе оказалась белая скатерть, корзинка со свежим хлебом, бутыль кваса, варёные яйца, кусок домашней колбасы и овощи с огорода: маленькие хрустящие огурчики, ярко-красный редис. Про самогонку Аня, конечно, постеснялась спросить.

— Спасибо вам огромное. Я после еды посплю часок, а потом пойду прогуляюсь.

— Давай-давай, Анюта. Здесь вода-то холодная бежит из крана, вечером перед сном я тебя в баню позову, отмоешь грязь городскую. Отдыхай.

Когда Марья Михална закрыла за собой дверь, Ане показалось, что они знакомы уже полжизни.

С аппетитом поев, она легла на кровать и, прежде чем полностью расслабиться, прогнала из головы непрошено возникший образ худого бледного парня с мутными похмельными глазами.

Проснувшись к вечеру, Аня с удивлением уставилась в незнакомую деревянную стену, ожидая увидеть обои в полоску, которые каждый день лицезрела в своей комнате, а потом заметила в окне далёкий горный склон и почувствовала, как будто забыла сделать что-то важное. Но вот мысли прояснились, она с удовольствием потянулась и, слегка покачиваясь, вылезла из постели. Тело больше не ныло после долгой дороги, но голова всё ещё немного кружилась. Глотнула кваса, умылась холодной водой и принялась разглядывать себя в зеркале на стене.

Светло-карие глаза с едва заметными золотистыми крапинками и гладкая светлая кожа достались ей от мамы, и это было, пожалуй, единственным, что нравилось ей в своей внешности. Тёмно-каштановые с рыжеватым оттенком волосы, которые всегда неукротимо завивались, чуть вздёрнутый нос, острые плечи и колени — папино наследство — напротив, всегда вызывали у неё досаду. В свои двадцать восемь лет она казалась себе слишком худой, вечно лохматой и смешной, а хотелось быть Настоящей Женщиной, хотя, что именно это значит, она не знала.

Однако сегодня её вполне устроило то, что показало зеркало.

— Даже морщинки разгладились… Волшебное место! — прошептала Аня своему отражению.

Она натянула джинсы и ветровку, взяла телефон и вышла из домика.

Вечерняя прогулка стала продолжением сна. Она блуждала в новой и совершенно незнакомой реальности. Здесь светило другое солнце — ласковое, но всемогущее. От его воли зависело всё вокруг — не только настроение и внешний вид людей, как в городе, но и сама жизнь — растений, животных, всех обитателей фермы. Казалось, чтобы дотянуться до вершины горы, достаточно оттолкнуться от земли и взлететь вверх. Хотелось лечь на склоне, смотреть в гаснущее небо и ни о чём не думать. Мысли о прошлом испарились, как и плохое настроение, а с ними всё, что осталось дома.

Тёплый оранжевый свет окрасил землю. Близился закат. Аня просто шагала вперёд, касалась рукой метёлок ковыля, смотрела на неизвестные жёлтые цветочки, дышала, слушала, впитывала. Её наполняла энергия, спокойный, чистый и ровный поток проходил через каждую клеточку тела. Какое счастье, что она решилась на эту импульсивную поездку!

Слова «русская баня», а особенно «настоящая русская баня, у-у-ух!», вызывали у Ани скрытую дрожь. Вспоминалось детство, дача, на которую нужно было ехать сначала час на автобусе, потом сорок минут на электричке, потом двадцать минут идти до домика по полю и мосту через речку. По субботам топили баню, и дед учил: сначала нужно собрать в лесочке крапиву и лопух, потом натаскать вёдрами ледяной воды из колонки, вылить её в ржавый металлический бак над печкой, засунуть в нижний отсек дрова и старые газеты, а затем поджечь. Когда вода станет горячей, в бак нужно аккуратно, чтобы не обжечься, засунуть собранные в лесу травы. Аня помнила, как выбегала в огород, чтобы посмотреть на дымок из трубы: топится — не топится, и начинала ожидать страшного. «Ну можно, я последняя пойду? Ну жарко же!..» Нет, всё лучшее — детям, поэтому в баню приходилось идти сразу, жмуриться от жара и стойко сносить все невзгоды: кипяток в тазике, жёсткую мочалку и мыло, попавшее в глаза.

Во взрослой жизни Аня в русской бане бывала крайне редко, чаще её с подружками заносило куда-нибудь в финскую сауну или турецкий хаммам с кожаными диванами и джакузи. Но здесь, на ферме, ни ванны, ни душа не имелось, поэтому, если хочешь быть чистой, придётся избавляться от собственных страхов. Так, вооружившись мягким от кондиционера полотенцем и пузырьком с гелем «всё в одном», она открыла скрипнувшую дверь и шагнула на порог.

Раздевшись и робко пробравшись в парилку, Аня села на край деревянного полка. Сначала жар ударил в лицо и обжёг кожу, потом плавно растёкся по телу.

— Аня, заходи к нам после бани чай пить! — крикнула через окошко Марья Михална.

С удовольствием помывшись, Аня вылила на себя тазик холодной воды, вскрикнув от неожиданного, но приятного ощущения, полоснувшего по всей коже, насухо вытерлась, надела чистую футболку и спортивные штаны и вышла на улицу. Воздух был сладким и живительным, он наполнял тело лёгкостью, а душу счастьем. Она широко улыбнулась и вдохнула полной грудью. Хорошо-то как!

В доме Марьи Михалны всё было, как в простой деревенской избе, и только самовара с сушками не хватало на накрытом толстой клеёнкой в цветочек столе. Женщина поставила перед Аней большую кружку чёрного чая с листьями смородины. Пётр Васильевич, мужичок в клетчатой фланелевой рубахе, оказался ниже и меньше своей жены. Коротко поздоровавшись, он удалился в соседнюю комнату. Интереса у него новая постоялица вызвала явно не больше, чем воробей во дворе. Однако Аня успела заметить, что он совсем не похож на свою шуструю жену: двигался не спеша, словно экономя силы, очевидно, был немногословен и скуп на эмоции. Аня слегка усмехнулась и подумала, что у неё ещё будет возможность познакомиться с ним поближе.

С Марьей Михалной они поболтали о жизни в городе, о туристах, о погоде. А потом Аня спросила, не успев подумать:

— А про Дмитрия мне расскажете? Что он за человек?

Женщина её вопросам была только рада, поговорить она, видно, любила, и все её речи были какими-то лёгкими и светлыми, даже если касались грустных или неприятных вещей.

— Димочку, ну, то есть Дмитрия Сергеича, я увидела первый раз лет десять назад на пороге своей хаты. Адашка, соседка, его из магазина привела. Она там продавщицей работает. Сказала, что вот, мол, городской ищет себе помощников по хозяйству. А мы с Петей тогда совсем одни остались. За полгода до этого сынок наш на грузовике разбился на перевале. А Дмитрий Сергеич, серьёзный такой, бледный, но смешной почему-то, потолкался у порога и говорит: я, мол, землю купил тут в горах, километрах в пятнадцати, буду коз и овец разводить. Мне помощники нужны — семейная пара. Вы — чтобы по хозяйству там: покушать приготовить, убрать, огород садить, соленья-варенья, а муж ваш со скотом да стройкой помогал мне. Обещал жильё, харчи да прибавку к пенсии. Мы и согласились. А знаешь, почему? Жалко нам его стало. Он такой был весь: острый, ершистый, нервный, а в глазах — тоска. Понятно, думаю, занесла нелёгкая в наши края, душу подлечить захотел да руки делом занять, но ведь пропадёт один. У нас тут не курорт, знаешь ли. Горы кого хошь в бараний рог согнут. И хоть понятно было, что он ничего не умеет ещё, но какой-то стержень в нём чувствовался сразу.

Вот, значит, и подались мы вместе. Петя мой не возражал. Ему ещё хлеще, чем мне, было, всё равно, где и как жить. Дом продали за копейки. Теперь тут живём. И семья у нас снова есть. Только Сергеичу — ни-ни! Он хоть как с родными с нами, всё равно сам по себе.

— А почему он приехал сюда? И откуда?

Марья Михална как-то странно взглянула на девушку и впервые за время их знакомства замешкалась.

— Раньше Димочка жил в Новосибирске, как и ты. Занимался каким-то бизнесом. Но, если честно, он не любит об этом говорить. Так что даже я не знаю толком, что там у него произошло. Времена всякие бывали, а в большом городе — больше бед. Одно скажу: несладко ему там пришлось, раз он в одиночку сюда явился. Ни семьи, ни вещей… Ничего. Человек он хороший, это как пить дать, а от чего бежал — Бог знает. Не нашего ума, видать, дело.

— Мать, ты помолчала бы хоть маленько! — услышала не громкий, но грозный голос Аня. Это Пётр Васильич прошёл мимо к двери, сминая папироску.

Марья Михална сразу сделала постное лицо, но, когда он вышел наружу, скорчила недовольную гримасу и подмигнула Ане.

Напившись чаю, Аня тепло поблагодарила Марью Михалну, попрощалась и отправилась к себе.

Неожиданно опустившаяся на землю ночь заставила Аню замереть на тропинке, ведущей к домику. В воздухе стояла невероятная, оглушающая тишина, и только несколько секунд спустя она стала различать, насколько всё вокруг наполнено звуками. Вдали шумел ручей, в траве стрекотали кузнечики, то замолкая, то перекрикивая друг друга на разные лады, а где-то в стороне лёгкие порывы ветра нежно шелестели ветвями деревьев.

Рядом с домом хозяина горел костёр. Аня, не зная зачем, шагнула в сторону огня, тихонько, чтобы не нарушить окружающий покой. Чуть приблизившись, она увидела, что перед костром сидел Дмитрий. Один. Лишь чёрный пёс мирно лежал у его ног.

Аня остановилась и всмотрелась в профиль хозяина фермы. Он откинулся на спинку раскладного стула, держа в руке металлическую кружку. Долго и неподвижно смотрел на огонь, потом подался вперёд, склонил голову и устало провёл рукой по лицу. Аня замерла, боясь подойти ближе, но в этот миг пёс фермера поднял голову и глухо зарычал в её сторону.

— Шмель, фу! — скомандовал Дмитрий, обернувшись на звук.

— Простите, это я, — вымолвила Аня и подошла к костру. — Не хотела вас беспокоить. Я просто шла к своему домику.

— Заблудились в темноте? — спросил Дмитрий и посмотрел на неё с усмешкой. — Присаживайтесь, если хотите.

Отказываться было неудобно, и Аня села напротив на гладкое толстое бревно, лежащее на земле. Несколько минут смотрела не мигая на огонь.

— Оказывается, я сто лет не видела живого огня. Так странно…

— Хотите выпить?

Аня помедлила. Стоит ли пить с незнакомым мужчиной? Потом подумала, что она у него в гостях и, захоти он сделать что-то плохое, алкоголь для этого не понадобится.

— Ну если только чуть-чуть.

Дмитрий сходил в дом за ещё одной кружкой, плеснул в обе какую-то жидкость из тёмной бутылки и протянул одну Ане. Это оказался коньяк. Его аромат и крепость моментально ударили в ноздри, а первый же маленький глоток приятно обжёг горло. Они долго сидели молча, и эта тишина почему-то не разъединяла их — таких разных и совершенно незнакомых людей. Аня расслабилась, и всё вокруг показалось ей правильным и спокойным. А ещё на неё напало любопытство. Как можно незаметнее она старалась разглядеть Дмитрия.

Его лицо с глубокими складками вдоль рта, крепким подбородком было неподвижно, и только в светлых глазах, цвет которых в ночи было трудно определить, плясали отблески огня, делая их живыми и яркими. Его внешность нельзя было назвать ни запоминающейся, ни даже приятной. Но в ней было что-то притягательное.

— Зачем вы сюда приехали? — вдруг спросил он.

Аня растерялась.

— Обычно ко мне приезжают семьи с маленькими детьми, влюблённые парочки, заядлые рыбаки или любители крепко выпить на природе. Но одинокая девушка?.. Вы фотограф или журналист?

— Нет, я переводчик. А приехала сюда случайно, рассталась с женихом на пороге ЗАГСа — и решила сбежать подальше от всего.

Аня прикусила губу. Зачем она это сказала? Слова вырвались из неё, минуя разум. Конечно, виноват был коньяк — та ещё сыворотка правды.

— Измена?

— Нет-нет! Он просто… просто передумал.

— А вам очень хочется замуж?

Аня опешила.

— Мы вместе уже пять лет. Вроде как нужно что-то решать. Создавать семью или расходиться.

— Вроде как. Понятно. Ну, возможно, короткая разлука поможет вам понять, чего вы хотите. Вернётесь, помиритесь, поженитесь. Значит, на Алтае вы в первый раз?

— Да. Даже странно, все друзья-знакомые тут побывали, и не по одному разу, а мы вот так и не собрались.

— То есть никакого опыта загородной жизни и тем более походного-туристического у вас нет? Не хочу пугать, но предупредить должен. Тут может быть опасно. Горные реки, дикие звери, малолюдная местность, крутые подъёмы… В общем, не уходите с территории фермы.

— Спасибо. Я постараюсь. А вы? Вы ведь переехали из Новосибирска? Тяжело было освоиться?

— И да, и нет. Я ничего не знал и не умел поначалу, но мне помогли люди, которых я встретил здесь. Впрочем, выбора всё равно не оставалось. Возвращаться было некуда.

Аня вопросительно подняла бровь. Он долго молчал, а потом, видимо, решил, что ей это действительно интересно.

— Я сжёг мосты, перестал общаться с теми, кого называл друзьями, коллегами, семьёй. Решил, что или выдержу это испытание, или пропаду, но в прошлое не вернусь. В каком-то смысле я освоился, но своим не стал. Я пасу овец в этих горах. Развожу коз. Езжу на лошади. Но делаю это не так, как местные. Алтайцы дышали этим воздухом тысячи лет, пили эту воду, жили на этой земле. То, что есть у них в крови, не способны изменить ни политика, ни образование, ни технический прогресс. Все эти годы я учусь у местных: обращаться с животными, ухаживать за землёй, задабривать духов, не бояться смерти, но помнить о судьбе. Нанимаю их на работу, веду с ними дела, с некоторыми даже дружу, но мне никогда не стать одним из них. Я чужак. И вопрос остаётся без ответа…

— Вопрос?

— Достаточно ли просто относиться ко всему вокруг с уважением и заботой, трудиться, жить в гармонии с миром, чтобы найти своё место, или необходимо родиться на этой земле?

— Вы хотите знать, можно ли быть счастливым вдали от родины?

— Пожалуй. Но моя родина — она где? Я и сам не знаю.

В ночной тишине было слышно лишь потрескивание веток в костре да еле различимый шум ручья. Аня не знала, что сказать. Мысли разлетались в стороны, хотелось дать собеседнику мудрый ответ и утешить. Но как? Она сама осталась одна, металась из стороны в сторону, пытаясь найти свой путь, и окончательно запуталась. Какой из неё советчик?

— Я бы хотела покататься на лошади, — вот и всё, что придумала Аня, чтобы разрядить обстановку.

— В седле держаться умеете?

— Не очень, всего пару раз сидела верхом.

— Хорошо. Завтра в десять часов подходите сюда, и я прокачу вас… с ветерком. — Дмитрий улыбнулся, а Аня вздрогнула, как от удара током. Опять коньяк, подумала она, и заторопилась к себе.

— Спокойной ночи. Спасибо за угощение. До завтра.

— Тропинка вот здесь, — с лёгкой ухмылкой показал Дмитрий.

На ватных ногах и с лёгким головокружением Аня двинулась в сторону своего домика. О, скорей бы добраться до постели!

По телу разливалось, прогоняя усталость, блаженное тепло, но сон не шёл. Возбуждение покалывало кожу сотнями крошечных тонких иголок: под волосами на голове, на подушечках пальцев, внизу живота. Как сумела она всё бросить и умчаться на край света, вот так, по-настоящему, пусть и ненадолго изменив свою жизнь? О возвращении домой не хотелось и думать, но вопросы крутились в голове, как чёртово колесо, повторяясь снова и снова: что делать с Лёшей, как быть с работой, поймут ли Лена с Максом, а может, помириться? Когда Аня закрыла глаза, она увидела дорогу, бегущую вперёд, горы, подпирающие небо, и серые глаза на лице, словно вырезанном из гладкого дерева, смотрящие на неё в упор. А чего хочешь ты сама?