Пашня. Альманах. Выпуск 2. Том 2

Елена Авинова

Во второй выпуск Альманаха «Пашня» вошли лучшие работы выпускников литературных мастерских Creative Writing School сезона осень 2016 – весна 2017 года. Второй том составили работы участников выездных мастерских прозы Майи Кучерской в Чехии и Италии, а также онлайн программ: школы «Как писать прозу: теория и практика», в том числе, первого опыта «Курса для продолжающих» и курсов Анны Старобинец «Проза для подростков» и «Внутренний подросток».

Онлайн-курс Анны Старобинец «Проза для подростков». Дети 11—13 лет. Мастера: Ирина Лукьянова и Ксения Молдавская

Елена Белоусова

Ведьмасенс

1551 год, Московское государство, деревня Сущевка близ Ржева.

— Ведьма, истинно ведьма, и на коровку мою порчу навела, ажно ходить не могет, — взахлеб рассказывала бабка, стоя у маленькой избы. Вокруг столпились суровые мужики и упершие руки в боки крестьянки.

— А у меня она кота увела. Околдовала, ведьма! Ко мне он теперьма и не ходит! — пожаловался кто-то из толпы.

Из избы все это слушала пожилая женщина, споро собирая в мешок нехитрый скарб. На лавке сидела девочка лет восьми, одетая в дорогу: замызганные сбитые лапти, старенький и уже коротковатый ей сарафан, кожух, явно предназначенный для взрослого.

— Баб, а баб, а что люди деят? — спросила у бабушки испуганная девочка.

— Ничего, внуча, — ответила женщина, сунув внучке в руки мешок. — Ты в лес ристи, да меня не жди, в город путь держи. Поняла?

— Да, баб, — ответила девочка и шустро сиганула на задний двор — выход огородами был оттуда.

Женщина осталась и встала в сенях, глядя в щелку, как толпа все больше волнуется. У некоторых уже появились вилы и цепы. Ей бежать было бесполезно — стара она для такого, зря только внучку выдаст. Она смотрела и знала: они пришли сюда не из-за тощей яловой коровы, которую хозяйка ни в грош не ставила, и не из-за кота, который сам ушел от стервы, что его никогда не кормила и домой не пускала, потому что «для чего животинку без прока кормить, авось сам себе мышь споймает», и даже не из-за дара, тайного умения, о котором никто к счастью не знал. Они пришли потому, что она непростительно долго прожила, и они решили это поправить.

Она не станет им мешать. Сейчас, когда Стоглавый Собор призвал всех людей гнать «ведьмино семя», хранить в семье Дар стало смертельно опасно. Не только нажитым добром — жизнью можно поплатиться, коли мир обвинит тебя в чародействе. Вот почему ее внучка, ее кровиночка, бежала сейчас в город одна, и в помощь ей была не вся мощь Дара, а только искорки и крохи, невольно просыпавшиеся на нее, пока бабушка ей пела, рассказывала сказки, учила собирать и применять травы.

Дар, добровольно отпущенный ведьмой, беззвучно лег в землю — ждать наследницу.

2011 год, Тверская область, город Ржев

— Только сейчас, только для вас, именитый экстрасенс дает представление в родных краях! — кричали—надрывались объявления со всех заборов города.

Вероника поморщилась. Какие родные края? Отсюда еще ее пра-пра и так далее, короче, еще прабабушка переехала. Но про именитого экстрасенса ей понравилось.

Скоро премьера — снятое на время представлений помещение должно окупаться. Конечно, основное представление вела мама — все эти яркие, хоть и старые фокусы, — но гвоздем программы была Вероника с ее «магией и телепатией».

По малолюдным улицам вечернего Ржева Вера дошла до служебного входа в бывший школьный спортивно-актовый зал, сейчас наскоро переоборудованный в театр одного актера. Нет, скорее уж в цирк одного фокусника. Веронике не очень нравилась ее работа, но маме нужно помочь вести семейное дело, да и ничего другого юная Вера пока не умела.

Сразу за служебным входом была гримерная и склад реквизита. Вероника вздохнула, глядя на свое отражение — было бы куда проще, если бы природа наделила ее жесткой мистической внешностью. А что делать с темной кожей, мягкими губами, аккуратным чуть вздернутым носиком и вьющимися рыжими волосами, которые красить Вера категорически не хотела? Налепив на нос искусственный, более острый кончик и нанеся на лицо штукатурный слой белой пудры, Вера начала расчесывать и прилаживать длинный черный парик. На сцене мама закончила серию фокусов и объявила:

— А теперь — выход экстрасенса!

«Эх, если бы! Экстрасенс и шут — разные вещи, мама!» — подумала Вероника, но все-таки вышла. Для начала мама вытащила квадратный ящик размером с чемодан, из которого лилась негромкая музыка. Зрители откровенно зевали.

— Как вы видите, ящик абсолютно пуст, — показала Вера ящик, — а сейчас… — Вера сделала несколько пассов, и из специального отверстия полилась вода. Несколько людей приподняли головы. — Но как я заставила воду литься, так я могу и приказать ей течь обратно! — воскликнула девушка, заглушая звук усилившейся музыки. Вода потекла назад. Девушка раскланялась. Люди зааплодировали. Вера выдохнула — осталось прочесть мысли подсадной утки, и на этом все. С дебютом.

2011 год, Тверская область, деревня Сущевка Ржевского района

Девушка смотрела в окно машины и думала, зачем мама потащила ее в такую глушь. Почему маман решила, что деревенские Сущевки воспримут представление на ура? Наверное, мать Веры и сама этого не смогла бы объяснить, но она четко знала — им туда.

Вере дорога не подарила надежд — серая, скучная, с убогими избами без намека на тот славный домик в деревне, который показывают в рекламе. Казалось, даже овощи на огородах таких унылых домов должны расти серые и квадратные. И местные жители пейзажу под стать — нет, может, не совсем зомби, но точно усталые и хмурые. И кто тут может радоваться фокусам? Но делать нечего — мама договорилась с какой-то дальней знакомой, им уже мастерили сцену, а ехать пришлось сразу в гриме «страшной черной ведьмы».

Вот и нужная деревня. Их ждали — местные оборачивались вслед со смесью скепсиса и суеверного страха. Что-то вроде: «Да какой из тебя экстрасенс, ведьма?»

Собрался народ, мамину часть публика приняла без восторга. Верину в этот раз начали с подсадной утки, все той же маминой подруги. Никто не заинтересовался — трюк стар, как мир. В конце, вместо хотя бы жидких аплодисментов, послышались там и тут крики: «Да это и мы можем!» и «Подсадная!» Вера зарделась. Положительно, это было одно из самых паршивых представлений в ее короткой карьере — однако, «шоу должно продолжаться».

Она перешла к проверенному трюку с водой и звуком. Мама выкатила ящик, спустилась и дистанционным управлением запустила воду, а Вера изящно развела руки, и… Под тяжестью наполненного водой реквизита халтурно сколоченный местным умельцем помост развалился — и Вера летела, летела на острые обломки… и если прямо сейчас ничего не сделать, то она в лучшем случае сломает руку. А в худшем… От страха девушка разжала пальцы, давая всей силе страха идти от сердца вниз, вниз, вниз, смягчить боль, спасти ее!

Толпа мертво молчала. Девушка приоткрыла глаза — и тут же зажмурилась. Она висела в воздухе, почти в метре над обломками. Вера медленно опустилась и бросилась к маме, прижалась к ней. Люди смотрели на нее, как на уродливую гиену, готовую в любой момент броситься — со страхом и отвращением.

Мама молча довела Веру до машины, завела мотор и насколько позволяла дорога выжала газ. Дальше, как можно дальше отсюда, от страха — своего и чужого. Вера сжалась в комочек на заднем сиденье, а в ее сознании звучала колыбельная, передаваемая в их роду с незапамятных времен:

Живи, не тужи,

Никогда не ворожи…

Теперь — не сможет.

Да и не захочет.

Девочка вновь бежала из Сущевки, забрав наконец прабабкин Дар.

Владимир Корякин

Обыкновенный понедельник

Иван Артемов, майор полиции, сидел в своем кабинете и пил кофе. Понедельник такой плохой день! Так не хочется работать! Залезть бы сейчас в постель, укутаться одеялом и заснуть… Хотя бы не возиться с этими бумагами, а поехать куда-нибудь, провести расследование, и то поинтересней было бы.

В комнату вошел сержант Морозов:

— Товарищ майор, у нас новое дело. Полковник настоял, чтобы Вы лично им занялись.

— Что за дело? Опять кто-то угнал велосипед? — в его голосе слышалась легкая ирония.

— Это убийство в подъезде многоквартирного дома.

— Убийство?! — майор с любопытством почесал лысину.

— Все материалы о деле вот в этой папке. — С этими словами сержант положил папку на стол и вышел из кабинета.

Ну, посмотрим, что тут у нас: «17.10.16., Степан Владимирович Романов был убит в подъезде дома по адресу: Волгоградский пр-т, д. 123. Он работал в местном отделении полиции. Об убийстве сообщил Андрей Васильевич Тараканов посредством телефонного вызова в 22.47. Врачи постановили, что убитый скончался от ножевого ранения, нанесенного сзади в левый бок. При осмотре одежды в заднем кармане штанов нашли клочок бумаги».

Артемов порылся в пакете для вещественных доказательств и извлек оттуда маленький клочок желтоватой бумаги. На нем было надписано от руки: «Кирилл Петрович Ежов, квартира 2». Майор продолжил читать: «Во время обыска в квартире Кирилла Петровича Ежова под входным ковриком нашли нож с каплями засохшей крови». Майор снова протянул руку к пакету и достал из него старинный клинок с серебряным лезвием и красивым камнем посередине рукояти. Налюбовавшись кинжалом, Артемов прочитал показания жильцов:

Андрей Васильевич Тараканов, 5 этаж; заявил об убийстве:

«В тот день я был в гостях у моего друга. Может ли кто-то это подтвердить? Да, конечно, вот номер моего друга. Я возвращался домой под вечер, уже стемнело, а в подъезде у нас все никак не вкрутят лампочку. Вот иду я, набираю код, открываю дверь, вхожу и вдруг… Это было ужасно! Я споткнулся обо что-то, лежащее на полу, а когда посветил, то увидел, что это Степа… Мы ведь с ним друзьями хорошими были, всю жизнь на одной лестничной площадке прожили! В детском саду еще познакомились! Оба за ЦСКА болели, ни одного матча не пропускали! Кто это мог сделать? Не знаю. Он был общительным и добрым человеком, со всеми в подъезде дружил. Никто из хорошо знавших его людей не сделал бы этого. Разве что кто-нибудь из новоселов… Были ли какие-то предметы? Нет, не было ни орудия убийства, ни каких-либо других вещей. Только весь первый этаж был заляпан кровью. На лестнице следов крови не было — видимо, убийца по ней не поднимался».

Кирилл Петрович Ежов, 1 этаж; подозреваемый:

«Этим вечером я был дома, смотрел футбольный матч по телевизору. Может ли кто-то это подтвердить? Нет, один я был с Бобиком. Ничего не слышал, матч напряженный был. „Спартак“ — ЦСКА — это тебе не хухры-мухры, вот я и сделал погромче. Ха-ха! Как наши-то „коней“ разгромили! Комментатор чуть голос не сорвал, когда им Глушаков в девятку положил! Знал ли я убитого? Нет, я ведь только пару недель как переехал, ни с кем еще познакомиться толком не успел. Как окровавленый нож оказался у меня под ковриком? Не знаю… Плохо я помню тот вечер… Выпил я немного, ну, в честь победы, понимаете. Но нож этот не мой точно, я его первый раз вообще вижу. Да откуда мне знать, почему в кармане убитого оказалась бумажка с моим именем и номером квартиры!!!»

Артемов внимательно прочитал показания несколько раз и почесал свою лысину. Через пять минут они с сержантом Морозовым уже мчались по Волгоградке на служебной машине. Морозов сосредоточенно вел машину.

— Что, едем арестовывать Ежова? — спросил он.

— Не нужно торопиться. Сначала уточним кое-что. Кстати, по пути заедем в морг, надо осмотреть тело — майор отвернулся и начал набирать номер друга Тараканова.

Через час Артемов и Морозов стояли на лестничной площадке пятого этажа дома номер 123 по Волгоградскому проспекту и звонили в дверь к Андрею Тараканову.

— Не понимаю, зачем по лестнице-то было тащиться, когда убийца живет на первом этаже! — бубнил грузный Морозов.

Дверь открыла Ольга Тараканова, жена Андрея:

–Здравствуйте. — Немного растерянно вымолвила она.

— Добрый вечер, мы к Андрею, — поприветствовал Артемов.

Ольга гостеприимно распахнула дверь и бросилась наливать чай.

— Спасибо, но мы совсем ненадолго, — остановил ее майор.

Андрей Тараканов сидел в гостиной в кожаном кресле и читал. Это был человек средних лет, невысокий, с ярко-рыжими волосами и серыми глазами.

— Добрый вечер, Вы ко мне по поводу этого ужасного убийства? — спросил он.

— Да. Мне нужно будет кое-что записать, не одолжите Ваш блокнот? — сказал Артемов.

Не дожидаясь ответа, он схватил блокнот, лежащий на столике перед Таракановым, и быстро пролистал его.

— Спасибо, а теперь не могли бы Вы написать пару слов?

Тараканов недоуменно взглянул на Артемова, но все же сделал веленное. Майор взглянул, как тот пишет, и сухо сказал:

— Именем закона Вы арестованы.

Артемов и Морозов сидели в отделении и тихо пили кофе. Морозов терялся в догадках, как майор смог вычислить преступника. Одна догадка чуднее другой. Может, он читает мысли? Или он следит сразу за всем городом? Наконец сержант не выдержал:

–Ну все-таки, Артемов, как Вы его раскусили?

Артемов задумался, почесал свою лысину и начал рассказ: «Сначала я, как и все, предполагал, что убийца Ежов, но, внимательно прочитав показания, я обнаружил одну преинтересную деталь. Тараканов говорит «оба за ЦСКА болели, ни одного матча не пропускали», но Ежов говорит, что он смотрел матч «Спартак» — ЦСКА, а Тараканов, как и Романов, его не смотрели. Я проверил, и действительно оказалось, что в тот вечер был такой матч. Тут-то я и заподозрил Тараканова. А дальше все просто! Я внимательно изучил клинок и обнаружил на рукояти инициалы А. В. Т. — Андрей Васильевич Тараканов. В его гостиной на стене висят пустые ножны. Когда я взял его блокнот, то увидел, что бумага там желтоватого цвета, а уголок последней страницы оторван. Это он подложил бумажку в карман убитого и, воспользовавшись тем, что Ежов забыл закрыть дверь, спрятал кинжал у него под ковриком. И наконец, рана Романова на левом боку, удар нанесен сзади, такой удар можно сделать только левой рукой, а Тараканов — левша.

— Но зачем?

— Когда я говорил по телефону с другом Тараканова, тот сказал, что в последнее время Тараканов с Романовым не ладили, Тараканов называл Романова «законопослушным кретином». Во время обыска в квартире арестованного нашли ларчик с древними монетами. Никто из родственников и знакомых Тараканова раньше этот ларец не видел. Как выяснилось, Тараканов с Романовым нашли клад, и первый намеревался просто поделить его пополам, а Романов не хотел нарушать закон и предлагал передать клад государству. Из-за этого и вспыхнул конфликт, приведший к таким печальным последствиям.

–Ну, мы и молодцы! Такое дело раскрыли! Предлагаю тост за нас! — Поднял чашку с кофе гордый собой Морозов.

Мария Морозова

Разноцветное

Небо похоже на кленовый лист. Цветные прожилки, от кремово-желтого до ярко-лилового, растекаясь, заполоняют все до горизонта.

— Расскажешь, где мы сегодня?

Жюли довольно улыбается.

— О, это мое любимое место. Здесь гнездятся ящероголовые ежи, представляешь? А иногда сюда приходит Понедельник, мы с ним болтаем. — Жюли замечает, как Рут морщится, и добавляет. — Он добрый, просто не всем с ним везет.

Рут насмешливо фыркает, но молчит.

— Расскажи мне про ловцов снов, — просит Рут и плюхается на бирюзовую траву. Перед девушками тут же появляются две чашки горячего шоколада. Одна, правда, неполная, да и сахара многовато, но Рут все равно молодец.

— Профессиональных ловцов снов в нашем мире осталось совсем немного, мало кто берет учеников. К тому же надо обладать особенным чутьем. Приходится сдавать экзамен, чтобы тебя приняли в Гильдию.

Рут вся внимание. Она обожает рассказы Жюли о таинственном Между и о ловцах снов.

— Мне просто везет на сны. В основном они существа неприхотливые, но иногда такие попадаются… На мой взгляд, самые капризные — сны из других миров. Но они же самые ценные. Их можно поймать только Между, а туда вначале надо найти дорогу. Сны бывают разные. Сон-подарок, сон-лекарство, сон-приключение. Для каждого своя приманка, свое время и место. Но самая большая удача — поймать сон Художника. Художники способны менять миры и даже создавать новые. А уж их сны… — Жюли смотрит на Рут, всю измазанную в пастели, и улыбается. — Еще у ловцов есть одно правило, — меж тем продолжает Жюли, рассеянно поглаживая ящероголового ежа по чешуйчатой головке, — не правило даже, табу. Нам нельзя ловить сны для себя, только на заказ.

Рут удивлена. Она не может понять, как это, жить без снов.

— А сейчас мы разве не во сне? — Рут выразительно смотрит на разноцветное небо. Оно похоже на гигантское витражное окно, через которое просвечивает теплый, чистый солнечный свет.

— Во сне. Но это твой сон.

***

Рут открыла глаза и улыбнулась. Она не помнила, что ей снилось, но знала — сон был замечательный. Вот бы и весь день такой!

«Пора собираться в художку. Уже третья школа за два года. А все из-за мамы с ее проектом… Надоели эти переезды. Только привыкнешь, познакомишься, опять пакуем чемоданы. Конечно, можно было остаться у бабушки Нэнси, но без мамы нельзя. Хотя у бабушки пирожки».

Группа ребят стояла у двери класса в ожидании просмотра. Рут робко перешептывалась с новой знакомой, Мирой.

— Итак, ребята. Я очень рада видеть вас после каникул. Надеюсь, все готовы и не забыли принести работы. Рут, ты готова? — обратилась учительница к новенькой.

Девочка кивнула и молча начала раскладывать картины.

— Твои работы не перестают меня удивлять. Такая прорисовка! Отличная цветопередача. Но, опять проблемы с небом. Такое чувство, что ты просто взяла палитру и припечатала ее на лист. Если художник рисует с натуры…

–…то он должен либо рисовать все с точностью, либо не рисовать, — Рут недовольно тряхнула челкой, — но там такое небо. Я знаю.

— Рут, но где же ты встречала нежно-зеленое небо с желтыми, синими, фиолетовыми и розовыми пятнами? — вздохнула учительница и повернулась к детям, вставшим в очередь на просмотр.

–Да врет она все, не бывает такого. Рушка-врушка, — захихикал вредный Эрик.

— Рушка-врушка! Врушка-рушка!

Девочка быстро и неуклюже попыталась собрать рисунки. Листы, подобно диким птицам, вылетали из рук, пребольно царапая острыми краями. Рут зажмурилась, ей изо всех сил захотелось исчезнуть.

— Хватит! — попыталась успокоить друзей Мира, но Рут этого не слышала.

Придя домой, она, ничего не сказав, заперлась в своей комнате. За окном расплывалось серое небо, виднелись ровные ряды светло-коричневых, цвета разбавленного какао, многоэтажек. Кое-где, по краям пыльной дороги, росли сухие кусты ежевики.

Рут разложила рисунки. Акварельные улочки переходили в пастельные парки и гуашевые дома. Узкие мордочки неизвестных зверей выглядывали из-за кустов масляного леса, хитро подмигивая. Она рассматривала булочную и улыбающегося булочника на пороге. Сангина, немного мела. Это мистер Рой. У него всегда самые свежие булочки, и даже мэр города ходит к нему за багетами. А если Рой-младший разобьет, скажем, окно в школе, директор берет плату крендельками. Следующая картина, акварель — городской парк. По ночам здесь летают синие куропатки с лисьими хвостами.

И везде, на каждой картине — разноцветное небо. Как будто днем запустили салют, и он, взлетев, остался висеть в воздухе. Рут не знала, откуда в ее голове эти картины. Все образы и истории возникали сами собой.

Рут чувствовала, что ее место там. Она знала, что принадлежит этому миру, а он — ей.

***

Зажав в одной руке сачок для ловли бабочек, а в другой маленький сверток, обмотанный атласной лентой, Жюли медленно кралась по замерзшему полю, по пути отмахиваясь от надоедливых туманных щенков.

— Кам-кам-кам, — звала Жюли, рассыпая содержимое свертка, дюжину цветных камушков, вокруг которых тут же стал сгущаться туман. — «Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять, — как мантру повторяла про себя Жюли детский стишок, подкрадываясь к облаку с сачком наперевес, — вдруг охотник выбегает — она дрожащими руками подняла сачок в воздух, — прямо в зайчика стреляет…»

Жюли благоговейно взглянула на сон, беспомощно распластавшийся на самом дне сачка.

— А это будет сон-подарок.

Она сделала несколько шагов и исчезла в свете витражного неба.

***

Рут проснулась с ощущением полнейшего счастья. Ей снился живой город, его мозаичные мостовые, аккуратные разноцветные домики, улыбчивые жители. Потягиваясь, она все еще ощущала сладкий коричный запах румяных плюшек из пекарни мистера Роя, а звонкий смех Жюли Клеман эхом звенел в ушах. И еще был какой-то подарок.

Что-то острое пребольно кольнула ладонь. Девочка разжала кулак. На ее руке переливался всеми цветами маленький осколок неба.