Горький грильяж

Елена Андреевна Тюрина (2024)

Когда тебя внезапно среди бела дня похищают пираты, ничего не остаётся, как изводить капризами их высокомерного капитана, и даже ударить его, чтоб знал, что не на ту напал. Но какую тайну скрывает этот человек и почему так ненавидит её отца? Оказалось, что много лет назад ему выжгла душу страшная трагедия.

Глава V Суровый отец

Он, по обыкновению своему одетый лишь в шёлковую рубаху и бриджи из тафты, сидел в кресле, вальяжно закинув ноги в потёртых сапогах с отворотами на бархатный пуфик. Рядом на столе лежала небрежно брошенная фетровая треуголка. Под его взглядом Марселлет ещё больше разнервничалась.

— Зачем вы пожаловали? — поинтересовался Эли, отставив бокал в сторону.

— Спросить.

— О чём?

Девушка нервно теребила край пояса, то комкая его, то распрямляя. Когда он буравил её своими почти чёрными очами, у неё слова застревали в горле, и ей чудилось, что она вот-вот задохнётся.

— Если отец вам не заплатит… Вы меня убьёте?

Он вскинул одну бровь.

— Почему ты так решила?

— Это логично. Я вам буду не нужна.

Она упорно избегала встречаться с ним взглядом.

— Стало быть, ты такие выводы обо мне сделала? Что мне убить ничего не стоит?

— Вам — не знаю. А вашим людям — да. Вы же не сами убивать будете.

— Хм, — он нахмурился, задумчиво глядя на неё.

— У меня при себе есть драгоценности. Не… не много. Но… они дорогие! Вот кольцо, браслет… Я могу отдать вам всё, — торопливо говорила девушка, запинаясь и путаясь.

Она-то знала, что ей никто не поможет. И для неё было важно выяснить, какая участь ей уготована. Вряд ли пираты просто отпустят Марселлет восвояси, если не получат от её отца желаемой платы.

— Я, признаться, не думал о том, что предпринять, если вдруг мой план не удастся. Полагаете, что ваш батюшка откажется вас вызволять? — спросил Вольфсон, игнорируя её попытку откупиться украшениями.

Марселлет потупилась, не зная, что ответить. Видя, что она молчит, капитан пожал плечами.

— Будем надеяться, что вы всё же не безразличны своей семье. Вы же так уверяли меня, что ваш отец — воплощение благородства и чести.

— Да! Не то, что вы! — выпалила Марселлет.

Отец никогда не заботится о ней и не любил. Это отношение разительно контрастировало с тем, как он трясся над своей новой женой, беспомощной изнеженной клушей. Марселлет раньше в помощи не нуждалась. До этого момента.

— Куда уж мне, — спокойно согласился Эли.

— И он никогда бы не стал связываться со всякими… профурсетками!

Сказала и запнулась. Зачем вообще она об том упомянула? Будто само вылетело.

— Что вы имеете в виду? — Вольфсон непонимающе нахмурился.

А потом его лицо разгладилось от озарившей капитана догадки. И он многозначительно усмехнулся.

— Я слышал, что как раз на одной из таких, как вы выразились, профурсеток, он недавно женился.

— Да как вы смеете! — воскликнула уязвлённая Марселлет. — Это только вы можете путаться с подобными женщинами! Я видела!

— Ну что поделать. Я же мужчина. Это необходимо мне как воздух, — развёл руками Эли.

— Вы не мужчина! Настоящие мужчины… они не такие! Они… благородные.. и… и вообще…, — Марселлет пыталась вложить в свои слова как можно больше презрения, но от волнения не находила нужных эпитетов.

— Откуда вам знать? — усмехнулся он, перебивая. — У вас же мужчин никогда не было.

Когда до неё дошел смысл его слов, она запнулась. Очередные острые слова застряли в горле. Марселлет бурно задышала и покраснела. У неё впервые не нашлось сил, чтобы сдержать при нем слёзы. Капитан увидел, как они заблестели у девушки на ресницах. А затем она повернулась и бросилась вон, натыкаясь по пути на двери, какие-то бочки и людей, спотыкаясь о канаты и прочий корабельный инвентарь. Эли смотрел ей вслед, поджав губы. Понял, что перегнул и сказал то, чего говорить не следовало. Совершенно недостойно себя повёл. Выглядело, словно он упрекнул её в каком-то недостатке, посмеялся над изъяном. Самому от себя стало тошно. Но за ней не пошёл. Весь день ходил смурной. Работал в кубрике над картами, а мыслями постоянно к ней возвращался. Хоть бы мельком её увидеть, убедиться, что она уже не плачет и не обижается. А она как назло из своей каюты нос не показывала. Спросил у матроса, что ей еду носил, как там девушка. Тот лишь плечами повёл.

— Вроде спит, ваше сиятельство. Обед вот не тронутый забрал.

Эли прошёл к её двери, остановился, прислушался. Тишина. Может и правда спит? Положил ладонь на ручку, хотел открыть. Но что-то его удержало. Передумал. Так и ушёл, не решившись попросить прощения. А Марселлет не спала. Лежала, глотая слёзы и чувствуя, как сосёт под ложечкой от голода. Но она принципиально не станет есть. Заморит себя голодом. Потому что никому она в этой жизни не нужна, и нет у неё никакого будущего.

Ещё недавно она и подумать не могла, что в ней таится столько упрямства, решимости и безрассудства. Всю жизнь считала себя робкой, никогда не могла постоять за себя, потому в детских играх особо не участвовала. Да и какие игры, если растили её как комнатный цветок — взаперти. Только и общалась что с педагогами, прислугой и роднёй. Лишь когда к тётке её стали отсылать, получила хоть небольшую свободу — возможность выходить в город и гулять у моря. Да и то конечно в сопровождении слуг. Её обычно ждала карета с кучером и служанкой. В этот раз недоглядели за ней… И после пропажи, кажется, её никто не хватился. Или искали, только ей ничего о том неизвестно?

На самом деле Марселлет даже представить себе не могла, в какую панику впала её деятельная тётушка. Если бы не появившийся вскорости граф, она бы на самом деле дошла до губернатора.

Граф де Флорис долго колебался, прежде чем принят решение. О том, что дочь пропала, ему сообщили настолько быстро, насколько это вообще возможно. Уже в Марселе он узнал, что в то утро в море видели пиратский корабль «Северайн». Неужели его капитан замешан в похищении? Поговаривают, что он — внебрачный сын какого-то очень высокопоставленного и влиятельного человека. Отсюда и прозвище «сын волка». До сих пор все проделки наглеца оставались безнаказанными. Но если он похитил девушку, то что стоит за этим? Желание получить кругленькую сумму в качестве выкупа? А может… это и есть месть призрака?

Когда граф получил послание от самого Эли Вольфсона, всё быстро встало на свои места. Судя по содержанию письма, этот человек чего-то хотел непосредственно от него, Флориса. Чего, если не золота? Наверняка потребует немалые деньги за Марселлет. Эта мысль до такой степени возмутила Флориса, что он, не раздумывая, согласился встретиться прямо на борту корабля. Внутри клокотала ярость. Как же ему хотелось высказать своё возмущение этому авантюристу прямо в его наглую физиономию!

В день приезда графа Вольфсон приказал привести пленницу в его кабинет. Та была ни жива, ни мертва от волнения. Сейчас она увидит отца! И возможно, сегодня последний день её нахождения на корабле!

Когда Флорис вошёл, то даже не взглянул в её сторону. Всё его внимание было обращено на капитана. Сопровождали графа двое слуг-охранников. Судя по их взглядам — оба были начеку. Сам же Анри де Флорис держался весьма уверенно и небрежно, будто приехал на ужин к какому-нибудь знакомому.

— Добрый день, сударь, до меня дошли слухи, что у вас ко мне какое-то дело? — сказал граф.

— Приветствую вас, милостивый государь, — отозвался Эли.

От его безукоризненно вежливого тона повеяло холодом. Капитан лёгким кивком указал на застывшую в стороне Марселлет.

— Как видите, дело действительно важное.

Граф задержал свой взгляд на дочери, а потом снова повернулся к Эли. И прищурился, будто вспоминая, где мог его видеть.

— Мы с вами раньше не встречались? — спросил он.

— Встречались, — кивнул Вольфсон. — Прямо здесь, в Марселе, и встречались.

Неожиданно Флорис, до того глядевший чуть прищурившись, переменился в лице, словно его озарила какая-то догадка. Во все глаза уставился на капитана и словно бы вздрогнул. Отступил назад. Эли, скрестив на груди руки, криво усмехнулся. По реакции графа понял, что тот его узнал.

— Вы изменились, — заметил Флорис, пытаясь совладать с собой. — Повзрослели.

— Так ведь восемь лет прошло. Дочка вон ваша тоже как повзрослела.

Граф нахмурился и даже будто бы ссутулился.

— И чего же вы от меня хотите? — спросил он.

— Не люблю напоминать людям об их долге, — сказал Эли. — Но вы меня вынудили.

На эти его слова граф дёрнулся, как будто получил удар. И сжал челюсти с такой силой, что Марселлет почти услышала скрип зубов. Но странно, он словно бы испугался. И взгляд его, направленный на Эли, на секунду стал затравленным. Но заметив, как внимательно за ним наблюдает дочь, граф выпрямился и взял себя в руки.

Неожиданно в дверь постучали. В проёме показалась голова одного из помощников капитана.

— Ваше сиятельство… На секундочку…

Эли, недовольный тем, что его отвлекают, всё же вышел. А Флорис тут же воспользовался случаем и шагнул к дочери.

— Как ты могла, Марселина, быть настолько неосторожной? — прошипел ей в лицо граф. — Как смела так глупо меня подставить? Из-за тебя я вынужден был бросить дела в Париже и мчаться сюда. Оставить супругу, которая вот-вот должна родить… Всё из-за тебя…

Он осёкся, услышав, что дверь за его спиной чуть скрипнув, открылась. Оглянувшись, напоролся на холодный взгляд глубоких карих глаз, и замолчал. Эли же не верил своим ушам. Он совершенно иначе представлял себе встречу отца с дочерью.

— Так на чём мы остановились? — промолвил Вольфсон, сделав вид, что ничего не произошло.

Из общения отца с капитаном «Северайн» Марселлет совершенно ничего не могла понять. От волнения она плохо улавливала нить разговора. К тому же оба они говорили какими-то загадками. Если отец был должен Эли денег, то почему не отдал? Ведь это непорядочно — занять деньги и не вернуть. А граф всё же был человеком, берёгшим свою репутацию. Неужели речь шла о такой сумме, которую нельзя просто взять и отдать? Но на что ему могли понадобиться эти средства? Марселлет казалось, что явился отец с полной уверенностью в своей правоте, а вот увидев того, с кем ему придётся иметь дело, резко сдулся.

Признаться, Эли не производил впечатления настолько богатого и серьёзного человека, чтобы иметь с графом какие-то финансовые дела. Он её отцу в сыновья годился. Что могло их связывать, какие счёты между ними?

— Сделаете то, что должны, и Марселлет получит свободу.

Граф вместо ответа повернулся и снова подошёл к дочери, посмотрел внимательно ей в лицо.

— Они тебе не причинили вреда? Не обидели?

Она таращилась на него во все глаза и молчала.

— Ты же девушка ещё? — уточнил Флорис, видя, что дочь не понимает. — Или всё, мужа тебе искать нет смысла, только опозоришь семью.

В его взгляде появилась опасная тяжесть. Воздух в комнате заметно сгустился и стал практически осязаемым, горячим, наэлектризованным.

— Батюшка, вы что! — всхлипнула пораженная Марселлет, не веря своим ушам.

Она даже голову в плечи втянула и шарахнусь от отца в ужасе. Стыд-то какой! Такие вопросы ей при посторонних задаёт, да ещё при ком! А у Эли мелькнула мысль уж не применяет ли граф в воспитании дочери физическое воздействие?

Вольфсон требовал того же, что и девушка из его сна. Но как он сделает то, чего от него хотят, если это означает обесчестить себя, опорочить своё имя и лишиться всего? Нет! Он не пойдёт на подобное даже ради дочери.

Накануне исчезновения Марселлет ему в очередной раз снился этот ужасный сон, в котором была она!

— Признайся во всём! Расскажи правду! Правду! Иначе заберу дочь! Расскажи, что случилось со мной! — после полуночи графа снова разбудил зловещий шёпот.

Полупрозрачная фигура стояла посреди его спальни, не касаясь ногами пола, зависнув в воздухе. Такая же прекрасная, какой он её помнил. Она. Та самая. Флорис в ужасе смотрел и не мог понять, сон это или явь. Она являлась к нему во снах давно. В последнее время слишком часто. Может он сходит с ума? Его охватил суеверный ужас. Анри никогда не отличался набожностью, но после этого сна как был, в ночной рубашке упал на колени перед распятием и долго молился. Решил сходить в церковь, помянуть покойную. И может быть, она перестанет тревожить его по ночам. Граф не верил в призраков и загробный мир. Считал, что эти сны — злая шутка его собственного воображения и…совести. Но как он расскажет? Как после этого он посмотрит в глаза молодой жене и дочери? Нет, никогда Флорис не сможет признаться!

— После такого похищения никто не поверит в её невинность, — пришёл к весьма странному выводу граф.

Он обернулся к Эли. Тот стоял, скрестив на груди руки. Когда взгляды мужчин встретились, капитан усмехнулся. И Марселлет показалось, что это прозвучало издевательски. Отец вдруг взял её лицо в руки и поцеловал дочь в лоб.

— Прости, но так надо. Надеюсь, ты меня не возненавидишь. Марселина, выйди. Нам нужно поговорить.

Марселлет вжалась в стену и, опустив голову, молчала. Не хотелось, чтобы кто-нибудь заметил, что её очи наполнились слезами.

Эли посмотрел в её сторону, и впервые в его взгляде промелькнула жалость. И сочувствие. Ведь он тоже был никому не нужным ребёнком, позором своего отца. Но он-то — внебрачный сын. А её за что так не любит этот напыщенный гордец? Как можно с подобным пренебрежением отзываться об этой беззащитной девушке, собственной дочери?

Мадемуазель де Флорис поднялась и послушно вышла на ватных ногах, но едва оказалась за дверью, пропала спиной к стене. Поняла, что не может идти. Сердце билось настолько сильно, что от этого было больно. Они там решают её судьбу, а саму её отослали прочь, чтоб не вмешивалась. Марселлет слышала негромкий гул мужских голосов. Они говорили тихо, слов нет разобрать. Девушка облизала сухие губы, закрыла глаза. У неё было полнейшее ощущение, что её жизнь сегодня окончательно изменится.