Преданные

Елена Васильевна Ленёва (2024)

ОН был странным и уродливым ребенком, но благодаря любви и заботе женщины, которую он считал своей матерью, вырос красивым и умным юношей. В его жизни существовала тайна, которую он пытался разгадать: кто он? из какой семьи произошел? кем были его родители? ОНА пропала четверть века назад. Просто не вернулась однажды домой. До сих пор не утихает родительская боль и нет ответа на главный вопрос: жива ли она? Одна история произошла во Франции, в Бретани. Другая — в России, в Санкт-Петербурге. События, разделенные расстоянием, но связанные единым лейтмотивом, единой темой. Разобраться с событиями прошлого берутся сыщик Максим Омский и его команда.

Глава III

Париж. Наши дни

Мишель Дебре, консультант при Французском синдикате профессиональных экспертов по произведениям искусства и предметам коллекционирования, а также известный парижский частный детектив, по просьбе русского друга и коллеги Андрея Шустрова отправился к некой Анне Карель, проживающей в шестнадцатом округе Парижа. Он не предупредил ее заранее, хотел пообщаться без протокола — получить представление о Мадам, как говорится, с ходу, без заготовок. Андрей рассказал вкратце, что Анну преследуют несчастья и просил разобраться, насколько это серьезно. Возможно, ее волнение и страхи — лишь преувеличение и психологическая травма из-за смерти мужа, с которой она не может смириться. Анна — художница; и этот факт особо заинтересовал Мишеля. Конечно, он выполнил бы просьбу Андрея в любом случае, но — кто знает! — возможно, он найдет что-либо примечательное в работах неизвестной французским собирателям русской художницы. В последнее время он активно занялся коллекционированием, организацией торгов и проведением сделок на арт-рынке.

Анна жила в хорошем зеленом районе, недалеко от метро. Несколько домов были объединены в одну «виллу», и вход во двор преграждали металлические ворота. Он не предусмотрел такой вариант. Хотя это было очевидно: коды на входных дверях установлены повсюду в Париже. А тут придется преодолеть не одну преграду: сначала двор, потом подъезд. Видимо, надо ей позвонить.

Мишель полез в портфель за телефоном, однако — удача! — из подземного паркинга «виллы» выезжала машина, и Мишель проскользнул в открывшиеся ворота. В нужный ему подъезд тоже просто так не войти — дверь из толстого стекла закрыта для посторонних. Но и за этой дверью, пройдя через небольшой холл, была следующая, которую без кода не преодолеть. Пожалуйте код, дамы и месье! Звонить Анне или подождать, пока кто-нибудь объявится из местных жителей?

Минут через пять, когда Мишель уже начал терять терпение, к подъезду подошел пожилой мужчина. Он неодобрительно посмотрел на незнакомца:

— Вы кого-то ждете?

— Хочу зайти, месье. Здесь живет моя знакомая. Я записал все коды на бумаге, но, как это часто бывает, забыл записи дома. Пфф… столько дел, — он пожал плечами.

— Как зовут вашу знакомую?

— Анна Карель. Третий этаж. Квартира двадцать четыре.

— Позвоните ей.

— Звоню. Она не отвечает. Женщины, знаете ли… Не возражаете, если я пройду с вами? Вот мои документы, — Мишель доброжелательно улыбнулся и достал из портмоне свою ID-карту. — Вы правильно делаете, что не доверяете незнакомым личностям. Но я не грабитель. Я эксперт в области искусства. А мадам Карель художник, хочу познакомиться с ее творчеством.

— Ну хорошо, — проворчал он. — Я вас запомнил, если что. И у нас здесь в холле камера.

— Отличная идея — устанавливать камеры, — заверил Мишель жильца, и они вместе прошли к лестничной клетке.

— У нас нет лифта. И это плохо.

Мишель не особо желал продлевать разговор, кивком головы простился с ворчуном и направился к лестнице. Между вторым и третьим этажом он замешкался: из двери справа выходил мужчина. На площадке две квартиры; получается, что мужчина выходил от Анны. Красивый, статный, спортивной выправки, южных кровей. Он прикрыл дверь и начал спускаться. Мишель поднимался. Вежливый кивок и едва уловимая встреча взглядов. А когда Мишель остановился у двери и собрался позвонить, мужчина быстро вернулся.

— Извините, месье, вы к мадам Карель?

— Да.

— Могу я посмотреть ваши документы?

— А в чем дело?

— Капитан Заки, — представился он. — Офицер судебной полиции.

— Пожалуйста. — Мишель вытащил документы. — Мишель Дебре, криминалист, эксперт в области изобразительного искусства, частный детектив.

— Ого. А что нужно частному детективу от мадам?

— Я не обязан перед вами отчитываться, капитан.

— Я не требую отчета. Во всяком случае, пока. Но имею право поинтересоваться.

— Допустим, я скажу вам, что пришел посмотреть работы мадам Карель. Она ведь художник. Но вы же не поверите?

Заки покачал головой: не поверит.

— Вы знакомы с Анной? — спросил он.

— Нет. Я никогда ее не видел. Иду к ней по просьбе моего русского друга. Ее мать волнуется. Это она попросила зайти к ней и, если потребуется…

В этот момент как будто что-то упало в квартире. И вскрик.

На секунду они замерли, переглянулись и разом рванули в квартиру. К счастью, дверь не была заперта на ключ: Заки лишь притворил ее при выходе.

— Быстрее, — крикнул он Мишелю, — приподнимите ее. Держите. Надо освободить натяжение петли…

Картина была трагическая: на петле, сделанной из бельевой веревки и накинутой на стенной крюк, на котором раньше, очевидно, висела картина, болталась и хрипела женщина. Она пыталась свести счеты с жизнью. Отброшенный из-под ног табурет валялся рядом.

Мишель приподнял женщину за ноги, чтобы ослабить узел на шее. Заки быстро схватил нож, стал на табурет и надрезал веревку. Глаза женщины закатились. Неужели опоздали?

Мишель отнес ее на диван, Заки начал реанимационные действия и через несколько секунд она закашлялась.

Успели!

— Фу… — выдохнули оба.

— Я, между прочим, видел, что вы от нее выходили. Что такого вы ей сказали, что она решилась… хм… — Мишель сердито посмотрел на Заки.

— Я? Да вы с ума сошли. Я пришел ее проведать. Э-э-э… мы не разрешили ей улететь из Франции. Я хотел убедиться, что с ней все в порядке.

— Убедились? — с сарказмом спросил Мишель. — Ей, наверное, нужен доктор.

— Не-ет… — Анна хрипела. — Не надо-о докто… — пролепетала она и разрыдалась.

— Анна, зачем вы так? Что случилось? Мы же нормально разговаривали.

Она никак не могла успокоиться.

— Малих, вы верну-у-лись… — она все плакала. Посмотрела удивленно на Мишеля, прохрипела: — Вы кто?

— Мишель Дебре, мадам. Друг Андрея Шустрова. Он прислал меня к вам. Зачем вы, Анна, пытались лишить себя жизни? Ваша мама места себе не находит в Москве. Хотя бы о ней подумали.

— Ма-а-ма…

Она уткнулась лицом в подушку, рыдая.

— Это стресс, — тихо сказал Заки Мишелю. — Думаю, она не будет больше пытаться. На самом деле, это просто невероятная удача, что мы столкнулись у дверей. Если бы разминулись, то…

— Да, удача.

Мишель протянул ему руку:

— Будем знакомы, капитан. Возможно, мы видимся не последний раз. Даже уверен в этом.

— У вас официальный статус частного детектива?

— Конечно.

— Будете работать по ее делу?

— Думаете, это необходимо?

Заки пожал плечами. Мишель не понял, что на самом деле думал майор.

— Палки в колеса ставить не будете? Полиция не любит, когда сыщики вмешиваются.

— Я офицер судебной полиции, месье Дебре. Пришел к Анне, чтобы сообщить ей, что мы объединили все дела в одно, и назначили команду, которая будет вести расследование. Комиссар поручил мне координировать их действия. Не понимаю, почему она так отреагировала. — Заки увидел, что Анна немного успокоилась и стала прислушиваться к их диалогу. — Да, Анна, я не понимаю, почему вы так… глупо поступили. Сейчас, когда создалась настоящая команда, мы можем полноценно работать, собрать доказательства и отыскать виновных, а вы… — он подбирал слова.

— Я глупая, да? — спросила она, глядя на обоих мужчин. — Простите, я больше не буду. Нервы не выдержали… Я подумала, что ничего у вас не получится, никого вы не найдете, а в очередной раз пришли успокоить, сказать, что работаете.

— Мы работаем, Анна. Думаю, сведения от Жанет очень важны. Есть зацепки… И что на вас нашло?!

— Я больше не буду, честно. — Она вытерла глаза и протянула ему руку.

Заки взял ее руку в свои ладони, затем смущенно отпустил и погрозил пальцем как маленькому ребенку.

— Мне надо идти на самом деле. Сегодня я дежурный папа. Мои двойняшки ждут меня в детсаду. Оставляю вас с месье Дебре, — сказал, наклонившись к ней, целуя в щеку: — Надеюсь, вы меня не разочаруете.

Она попыталась встать и попрощаться, но мужчины жестом остановили ее и пошли к выходу.

— Месье Заки, мне разрешат ознакомиться с делом? — поинтересовался Мишель, когда они были уже у двери. — Не хочу искать то, что уже давно известно.

— Приходите завтра… мм… — он потер лоб. — Пока не могу сказать, во сколько. Запишите мой телефон и позвоните утром. Я скажу, куда подойти. — Он вышел из квартиры, но остановился на лестничной площадке, сделал шаг назад и попросил: — Побудьте с ней немного.

Они пожали друг другу руки.

Мишель вернулся в гостиную. Анна полулежала на диване, завернувшись в плед. Из-под пледа торчала маленькая ступня в теплом носке. «Прямо как ребенок, — подумал Мишель, — миниатюрная такая». Лицо Анны было все таким же бледным, выделялся лишь красноватый от рыданий вздернутый носик. Приятная внешность, отличная фигура и наивный взгляд зеленых глаз, русые волосы с небольшой сединой — о таких говорят «женщина без возраста». Мишель догадывался, что ей под пятьдесят, но, если бы он встретил Анну случайно, мог бы подумать, что ей тридцать пять или сорок.

Анна спустила ноги вниз, села.

— Спасибо, что остались. Вас зовут Мишель? — спросила она.

— Вот моя визитка. Мишель Дебре.

— Месье Дебре…

— Просто Мишель.

— Частный детектив?

— Да.

— Ого! Вы состоите в Си-Эф-И-Пэ⁸?

Он кивнул.

— И Андрей ваш друг?

— Да. Мы знакомы еще с девяностых. Он совсем юным студентом-юристом приезжал на стажировку в Сорбонну. А я читал курс лекций по криминалистике и экспертизе в живописи.

— Я давно с ним не виделась. Помню его мальчиком восьми лет, потом подростком, — она улыбнулась. — Мы, дети, всегда отдыхали у нашей бабушки Гали под Псковом. Я чуть постарше. С какого-то момента мне стало с малышней неинтересно… — она продолжала улыбаться: воспоминания были приятны. — А последний раз виделись лет пятнадцать назад. Он стал таким красивым мужчиной. Андрей часто приезжал в Париж. Но как-то не случалось нам встретиться. Значит, он попросил вас прийти ко мне? Из-за картин? Вы же коллекционер.

— Не только. Андрей просил разобраться, что с вами происходит. Но это, — он указал на стены, — меня тоже очень интересует. И о ваших работах мы обязательно поговорим.

Наконец, Анна немного отошла от пережитого стресса, успокоилась.

— Хотите чаю? Или кофе… Мне стыдно, если честно. Ну… за то, что я…

— Проехали. Не будем об этом. Но на вашем месте доктору я бы показался. У вас что-то со связками.

— Пройдет. Это пустяки по сравнению с тем, что могло бы быть. Вас и капитана мне ангел послал. Наверное.

— Наверное, да, — Мишель улыбнулся, подождал, пока Анна разлила чай по чашкам. — Ну что ж, мадам. Слушаю вас. Расскажите все, что с вами произошло.

Поначалу сбивчивый, рассказ Анны постепенно становился более связным, а события, которые происходили с ней и членами ее семьи, явно выходили за рамки ординарных. Анна не просто перечисляла факты, но и делилась с Мишелем своими мыслями и переживаниями. Слушая ее, Мишель понимал, что все события укладываются в некий план, сценарий, тщательно кем-то разработанный. Пока неясно, чего добивается «сценарист» от мадам Карель! Но он чего-то добивался. Это не похоже на шутки. Убийство, покушение на убийство, угрозы и странное похищение — совсем не шуточные истории. Да, классический детектив, требующий расследования.

Все несчастья Анны, по ее словам, начались шесть месяцев назад.

В тот вечер она выскочила из дома в супермаркет. Она решила пройтись пешком. И правда, зачем ехать на машине — до магазина чуть более километра, а продуктов она планировала купить совсем немного. Был конец октября, погода теплая, сумерки еще не успели завладеть улицей. На перекрестке, недалеко от дома, ее сбили с ног два молодчика. Одеты они были в кофты-балаклавы, лица прикрыты капюшонами, но в тот момент она даже не пыталась их разглядеть, настолько произошедшее ее шокировало. Анна упала, пакет с продуктами отлетел на проезжую часть. Один тип стянул с ее плеч дамскую сумочку, второй подобрал пакет с покупками. Когда она начала возмущаться (да-да, Анна не какая-то кроткая овечка, она сопротивлялась!), они не убежали сразу (что странно для таких типов: они трусливы; схватив добычу, сразу убегают), а стали пинать ее ногами. Было больно, она закричала. Рядом залаяла собака, в соседнем доме открылись двери. И только после этого типы от нее отстали.

В тот момент Анна восприняла нападение как случайное, которое может произойти с каждым. Несмотря на то, что в их районе живут небедные люди (есть даже знаменитости), а по улицам часто прогуливается конная полиция, однако грабежи вполне возможны и там. Но чтоб избить кого-то! Такого еще не было.

Анна с мужем подали заявление в полицию. А через два дня Ноэль нашел ее сумочку на их собственном участке. Сумку с документами, ключами, пустым кошельком и остальными дамскими безделушками закинули во двор, перебросив через зеленую изгородь, за ветки которой она и зацепилась. Помимо ее вещей, внутри лежала роза и записка с извинениями. Коротко печатными буквами: «Просим прощения, возвращаем документы». Грабители оказались не совсем подлецами: забрали только наличные, которых было не так-то много. Но зачем они так избили ее? У нее оказались треснутыми два ребра, а на руках и ногах полно синяков.

Еще через неделю курьер принес цветы — пять больших бордовых роз. Неизвестно от кого. Без записки и объяснений. В тот момент Анна подумала, что это все те же грабители. А кто еще? Они что, решили таким образом загладить свою вину?

Еще через неделю на пороге дома она вновь нашла букет. Снова бархатные бордовые розы. Только теперь к ним добавилась стрекоза. Маленькая стрекоза-зажим из разноцветного пластика. Что за игра? Ноэль, увидев букет, не на шутку рассердился. Особенно его разозлила стрекоза. Он выбросил цветы в мусорное ведро, а стрекозу кинул на пол и растоптал.

Анна никогда не видела мужа в таком состоянии, пыталась его успокоить. Он быстро взял себя в руки, извинился за несдержанность, обнял ее и сказал, что надо написать новое заявление в полицию. Зря они забрали то, первое, когда сумка нашлась. Пусть бы продолжали искать этих негодяев.

Ребра потихоньку заживали, синяки сходили. Анна даже немного развеселилась, когда получила третий букет. Розы были белые. Со стрекозой.

А через два дня случилось страшное.

Был воскресный день. В соседнем городе мэрия совместно с ассоциацией «MyBrocante»⁹ организовали блошиный рынок. Анна старалась не пропускать барахолки, которые проводились поблизости: на них можно приобрести массу занимательных вещей, например, старинные статуэтки, посуду или антикварную мебель.

Ноэль ехать не захотел, сказал, что надо навести порядок в гараже. Анна же, как обычно, в девять утра уже бродила по барахолке. К тому же броконт — отличное место для встречи с приятелями. Многие знакомые Анны также приехали на рынок: кто просто поглазеть, кто скупиться. Все приценивались к нужным и ненужным, но понравившимся, вещам и обменивались мнениями.

Анна купила по смешной цене две симпатичные фарфоровые китайские статуэтки и подсвечник. Подумала, что Ноэль снова будет ворчать из-за подсвечника: это, кажись, двадцать первый, купленный ею на барахолках, — нравятся ей подсвечники, что же делать! В полдень Анна присоединилась к приятелям — время аперитива! Около часа отправилась домой.

Когда въехала в ворота дома, то услышала звук работающего двигателя машины внутри гаража.

«Сумасшедший, — подумала Анна, — оставил заведенным свой Ситроен!»

— Ноэль! — позвала она мужа, выйдя из Ауди. Муж не отозвался, Анна снова окликнула его, открывая дверь дома: — Ноэль, ты оставил в гараже заведенную машину!

Ноэль не отвечал. Анна положила покупки в прихожей, взяла со столика пульт от ворот гаража и снова вышла на улицу…

Все, что происходило потом, она помнит кусками, фрагментами чего-то огромного и ужасного, и пересказывать ей случившееся до сих пор очень трудно. Когда гаражные ворота открылись, резкий запах угарного газа ударил в нос. Она на мгновение закрыла глаза: «Нет, не может быть». Но это было. Было! Ноэль… Ее любимый муж сидел, пристегнутый ремнем, на водительском сиденье… мертвый.

Анна выскочила из гаража и закричала. Она выбежала на улицу и кричала, кричала, кричала. Сбежались жители соседних домов. Она только показывала руками на дом и ничего не могла объяснить.

— Посмотрите кто-нибудь, он живой? — только и смогла выговорить. — Там, в гараже…

Двое мужчин ринулись во двор, женщины остались с ней, пытались ее успокоить.

Анна не унималась и все кричала, а увидев, что мужчины уже выходят из ворот, подбежала к ним и глухим, треснутым от надрыва, голосом попросила:

— Выключите зажигание. Выключите, пожалуйста. Ему трудно дышать.

— Не надо, Анна. — Анри, сосед из дома напротив, обнял ее и прижал к себе. — Вы ничем ему не поможете.

— Выключите этот долбаный Ситроен! — всхлипывая, причитала она.

— Ничего нельзя трогать, — сказал Анри, — Ксавье вызвал полицию. До ее приезда ничего нельзя трогать.

Она не могла понять, как такое могло произойти. Ноэль никогда не осматривал машину внутри гаража. Может, ему стало плохо? Почему он пристегнут? Почему был закрыт гараж?

До вечера она не могла успокоиться и все время плакала. Приехал Филипп, сын Ноэля; они сидели молча, обнявшись и вытирая глаза.

Через три дня Ноэля похоронили. На поминки пришли несколько его друзей, Филипп с семьей, три подруги Анны и знакомый месье — торговец на рынке. Когда все начали расходиться, приехали жандармы и представитель прокуратуры. Капитан Пети́ зачитал ей постановление о задержании на сорок восемь часов до выяснения обстоятельств убийства Ноэля Кареля, ее мужа.

— Убийство? — всплеснула руками Анна. — О каком убийстве речь?

— Первоначальные выводы полиции говорят о том, что ваш муж был убит.

— Но кто? Кто убийца?

— Это еще предстоит выяснить. В настоящее время следствие подозревает вас, мадам.

Друзья загалдели, что это какая-то чудовищная ошибка.

— Анна? — воскликнул Филипп. — Вы подозреваете Анну? Что за бред! Более любящей женщины я не встречал. Анна и отец любили друг друга.

— И тем не менее, месье Карель, Анна задержана.

— Не волнуйся, — Филипп обнял ее. — Все выяснится. Полиция обязательно разберется…

***

— Подождите… — Мишель прервал рассказ. — Я не понимаю, как они могли вас обвинить? Вас же не было дома! Множество свидетелей могут подтвердить ваше алиби!

Анна вздохнула.

— В том-то и дело. Я возвращалась. На пять минут буквально. Около одиннадцати. Вышла из машины, поздоровалась с соседкой. Видимо, она сказала об этом следователю.

— Зачем?

— Я обещала одной приятельнице книги для ее ребенка. Она ехала из Парижа, потратила столько времени. А я забыла их захватить. Мы приехали вдвоем, но она осталась ждать меня в машине, и я одна заходила в дом.

— В то время ваш муж был жив?

Анна виновато посмотрела на Мишеля.

— Я не знаю. В гараже звучала музыка. Он любит… ну, любил все делать под музыку. Я подумала, что он там работает. Может, если бы я одна приехала, я бы к нему забежала, но я лишь поднялась на этаж, взяла приготовленные книги и ушла.

— И полиция посчитала, что вы за это время успели его убить? Но каким образом?

— Они определили, что одиннадцать часов — приблизительное время смерти Ноэля. Потом они посчитали, что у меня было достаточно времени, чтобы его убить.

— А мотив?

— Вы не поверите! — Анна покачала головой, произнесла с надрывом: — Якобы я хотела завладеть домом и деньгами Ноэля! Вот он — мотив! Другого ничего не могли придумать.

— А что смутило полицию? Почему они решили, что это убийство?

— Поначалу они считали, что самоубийство. Мы с Филиппом никак не могли согласиться с этим. Такого просто не могло быть. Мы не сомневались, что это несчастный случай. А что еще подумать? Но, оказывается, Ноэля сначала оглушили… Или как это называется, я не помню. Ударили по голове. Он потерял сознание. Потом его усадили на водительское сиденье, пристегнули ремнем и запустили двигатель. К такому выводу пришли криминалисты. Потом они скорректировали время смерти: полдвенадцатого. Но это уже потом. А в тот момент… И еще. Ноэль большой. Я бы не справилась. Да еще за пять минут. Бред какой-то. Но знаете, этот капитан… Пети́… он до сих пор считает, что мужа убила я. Я несколько дней провела в камере предварительного заключения. И только благодаря месье Заки меня освободили из-под стражи. Он смог убедить судью, что доказательств моей вины недостаточно для ареста и содержания под стражей.

— Вас отпустили?

— Да. Но взяли подписку о невыезде. Я осталась одна. Бродила по дому. Перебирала вещи Ноэля. Я не знала, что теперь с ними делать. Кому отдать? Беднякам? Это было ужасно. Воспоминания. Счастливые годы… А потом…

Она встала, включила электрический чайник. Затем выключила.

— Ах, лучше виски. Мне надо выпить. А вы? Хотите виски? Или бокал вина?

— Лучше вино. Я за рулем.

Анна открыла дверцу шкафа, где стояли бутылки с алкоголем. Бутылок было много.

— Вы не думайте. Я часто не пью.

— Я ничего плохого не думаю, — мягко ответил Мишель.

— Могу предложить красное. Белое надо в холодильник поставить.

— Отлично, пусть будет красное.

— Вот хорошее: «Кот-Роти» или…

— Оставьте это.

Анна поставила бутылку на столик, принесла штопор:

— Открывайте.

— Кот-Роти Шато д’Ампюи¹⁰, шестнадцатого года. Э-э… Анна, это дорогое вино.

— Я знаю. Неужели я буду угощать вас плохим вином, Мишель? Это из запасов Ноэля. Я взяла из погреба несколько бутылок. Пожалуй, я составлю вам компанию, выпью бокальчик. А виски в следующий раз.

Анна пошла за бокалами. Мишель рассматривал гостиную. Просторная комната, условно разделенная на столовую и гостиную с помощью небольших стенных выступов и отделенная от прихожей и кухни неширокой перегородкой из стеклянных разноцветных кирпичей приятного оттенка. В каждой «комнате» по окну. В той, где они расположились, стояли диван, небольшой журнальный столик, пара изящных антикварных шкафов, библиотека, во второй — большой ореховый стол, два комода из хорошего дерева. На одном комоде икона и несколько русских сувениров. Убранство со вкусом. Здесь же, в углу, у окна, мольберт. На небольшом столике этюдник, палитра, краски. На стенах много картин. Работы разных художников. На той, что прямо напротив дивана, работы одного автора. Мишель сразу отметил единый стиль, но разную технику, с которыми экспериментировал художник. Очевидно, это картины Анны. Очень необычный стиль, работы заслуживают внимания. Он подумал, что коллекционеры заинтересуются. Одна картина как будто незакончена, но именно она особенно привлекла внимание Мишеля-эксперта.

— Давайте пробовать, — сказала Анна, улыбнувшись, когда хрустальные бокалы были наполнены вином.

Мишель покрутил свой изысканный бокал, держа его за тоненькую ножку, затем вдохнул аромат, подержал во рту глоток напитка.

— Бесподобно. Пикантное и танинное вино. Мощный вкус.

— Ароматы чернослива. И вкус… М-м-м… Неплохо, да.

— Неплохо? Я бы сказал — отлично!

— Я рада, что вам нравится. Хотите послушать, что было дальше?

— Я за этим и пришел. Вино — это приятный бонус. Кстати, цветы больше не приносили? После смерти мужа?

— Пока я жила в доме, еще дважды. Вернее, трижды.

— Со стрекозой?

— Да. Во второй букет был вложен небольшой конверт, а в нем кусочек картона, наподобие визитной карточки. На нем было написано: «Кто следующий?» Я не понимала, что это означает. — Она снова сделала глоток, задержала вино во рту, поставила бокал. — Но потом все объяснилось.

— Объяснилось?

— Это была угроза. Я так поняла. Со смерти Ноэля прошло сорок дней. Ко мне приехали Филипп с женой и дочерью. Я говорила им, что в православии есть традиция поминать усопшего на сороковой день. Мы ходили на кладбище, а потом ужинали. Взрослые уехали не очень поздно, Лея осталась у меня.

В общем, на повороте их автомобиль ушел в занос, Филипп с трудом затормозил. Слава Богу, с ними ничего серьезного не случилось. У них отвалилось заднее колесо, которое выкатилось на встречную полосу и задело еще один автомобиль. Так что пришлось оформлять протокол аварии с водителем второй машины. Страховая компания начала расследование, по чьей вине произошла авария, и обнаружила, что на заднем левом колесе, которое отвалилось, были не затянуты болты. То есть болты были сознательно кем-то ослаблены, понимаете!

— Откуда такой вывод, что м-м-м… сознательно?

— А как еще может быть? С чего вдруг такое случилось?

— То есть кто-то пробрался на территорию вашего дома, пока гости находились у вас, и раскрутили болты, так?

— Наверное, так. С кладбища мы ехали на машине Филиппа, все было нормально. Значит, пока мы ужинали. Я не знаю… Но самое ужасное… — Анна вдруг снова заплакала: то ли алкоголь, то ли воспоминания вызвали слезы. — Простите. Самое ужасное — Филипп… Он тоже подумал, что это я. Я, понимаете?

— Не понимаю.

— Ну как же! Полиция вновь обвинила меня!

— В чем вас обвинили? — не понял Мишель.

— В том, что я захотела избавиться от пасынка и его жены. То есть я сама эти болты раскрутила или наняла кого-то! Я даже не знаю, что это за болты такие и как их затягивать. А нанять кого-то? Полный бред!

— И какой мотив?

— Ну как же! Снова то же самое. Якобы я хочу единолично владеть всем состоянием Ноэля. Я спрашивала у них: зачем мне это? Что мне делать с этим состоянием?

Она снова пригубила вино. Мишель дал ей выговориться, не перебивал.

— Я отказалась от своего права «узуфрукта» и оставила дом Филиппу. Мне казалось, этот жест избавит меня в дальнейшем от подобных гнусных предположений. Я отказалась от доли дома в Бретани и переехала в эту квартиру, купленную для меня Ноэлем еще до свадьбы. Квартиру я никогда не сдавала в аренду, иногда здесь жили родственники или знакомые, приезжающие в Париж.

— Вы могли не отказываться! Никому не могут предъявить обвинение без доказательства вины.

— Знаете, отношения с Филиппом и возможность видеться с Леей для меня важнее, чем проживание в роскошном доме.

— Понимаю. А что случилось три дня назад? Почему вы решили… извините, Анна, но этот ваш поступок сегодня…

— Да, глупо. Очень глупо. Простите меня. Сама не знаю, что на меня нашло. Я устала бороться, устала доказывать, что ни в чем не виновата. И мне никто не верит! Вот что самое главное. Даже Заки! Я считала, что он понимает мою ситуацию, но и он сомневается, что я говорю правду. И потом — эти цветы! Здесь он меня тоже нашел! Это угрозы, никак иначе.

— Кто — он?

— Этот человек. Который убил Ноэля, хотел убить моих близких, угрожает мне.

— А почему вы думаете, что это он. Может, она?

— Женщина? Нет, невозможно. Женщина не могла три дня назад похитить девочек!

— Каких девочек?

— Жанет и Лею. Из-за этого меня сняли с рейса. Опять заподозрили, что это я во всем виновата. Что я их спрятала. Представляете?! Но этот тип их отпустил! Он отпустил их в семь часов утра. Как раз, когда мой самолет улетел. Без меня.

— Какая-то непонятная история. А зачем ему это нужно было?

— Ну как же! Он не хотел, чтобы я уезжала из Франции. В России он бы меня не нашел.

— А девочки при чем? Он… Если это все же Он… мог бы вас задержать другим способом. Зачем все так сложно? Он похитил девочек, а утром отпустил?

— Да!

— Бред какой-то. И что говорит Жанет? Полиция ее допрашивала?

— Конечно. Как только мы узнали, что девочки вернулись, прямо из аэропорта поехали с капитаном Заки к Филиппу. Вы не поверите! Он держал их у нас в доме!

— В каком доме, Анна? Я не понимаю.

— В нашем. То есть это уже дом Филиппа. Тот, от которого я отказалась. Он остановил машину Жанет, дал ей подышать какую-то гадость и отвез в наш дом! Там они оставались до утра. Телефон он забрал, выходить из комнаты не разрешал. В то время, когда Филипп от волнения чуть не поседел, а полиция поехала за мной в аэропорт, Жанет с Леей всю ночь находились у нас, то есть у себя дома! Под присмотром этого сумасшедшего!

Мишель понял, что за разъяснениями лучше обратиться к капитану Заки. Анна рассказывала какие-то небылицы. Что-то странное происходит, ей-Богу.

— Анна, а цветы вам продолжали приносить?

— Да. Несколько раз. Розы. Разного цвета. Со стрекозой.

— А письма какие-нибудь, записки?

— Кроме «кто следующий», были еще две. Одна перед моим переездом сюда, а вторая совсем недавно.

— Что в них?

— «У тебя был выбор» и «Разве можно предать ребенка?»

— Вы можете объяснить, что это значит?

Она покачала головой.

— Но какие-то же мысли на этот счет у вас есть?

— Никаких. — Она подняла бокал и выпила все вино. — Я пыталась найти объяснение. Я не знаю, чего Он от меня хочет.

— О каком ребенке идет речь, вы не знаете?

— Есть только Лея. Я люблю эту девочку. Еще Филипп… Но он уже давно не ребенок. — она задумалась. — Знаете, я воспитывала Филиппа с пяти лет, у нас с ним прекрасные отношения.

— Простите, Анна, за вопрос. У вас нет совместных детей с Ноэлем. Почему?

— Не получилось. — Она вздохнула. — Мы пытались, знаете. Даже искусственное оплодотворение пробовали несколько раз. Но беременность не наступала. Я очень хотела детей. Но…

— А у Ноэля только один сын?

— Один.

— А где его первая жена? Они в разводе?

— Она умерла. Насколько я знаю, во время родов. Или сразу после. Мне казалось, это болезненная тема для Ноэля, поэтому я не расспрашивала.

— А Филипп общается с родственниками своей матери?

— Нечасто. Родители Ноэля Филиппа любили. Их больше нет. Моя свекровь умерла пять лет назад, а свёкор еще в начале двухтысячных. А родители его первой жены, насколько я знаю, живы-здоровы. Живут на юге Франции. Филипп во время школьных каникул бывал у них: летом в течение двух-трех недель, осенью и весной по несколько дней. Но с возрастом их общение стало не таким частым. Не знаю почему. У них он не единственный внук, есть другие дети, внуки и правнуки.

— Ну хорошо. Я вас замучил своими расспросами. Давайте лучше поговорим о творчестве. Наверняка вот эти работы, — он кивнул на стену с картинами, выдержанными в одной стилистике, — ваши. Я прав?

Анна кивнула.

— Здесь не все, конечно. В спальне, — она указала на дверь, расположенную в углу гостиной, — мои холсты, этюды и эскизы — все неоконченные. Многие картины остались в доме. Как-нибудь, если вам будет интересно, мы можем поехать туда. Это десять километров от Парижа. Филипп не будет против.

Она оживилась и раскраснелась: ей было приятно, что Мишель интересуется ее творчеством.

— Вы что, никогда не продавали свои работы?

— Нет, только дарила. Рисовала для себя, для друзей. Когда накатывало. Я рисую, когда хорошее настроение или, наоборот, грустно.

Мишель подумал, что мог бы продать многие ее картины за приличную сумму.

— М-м… Анна, вы могли бы зарабатывать своим творчеством! А не только радовать друзей и близких.

— Я никогда не думала об этом. С Ноэлем… Знаете, я ведь ни в чем не нуждалась. Он хорошо зарабатывал. Год назад он оформил специальную страховку, и мне выплачивают каждый месяц определенную сумму. Плюс сбережения. Этого вполне хватает для жизни.

— И все же! Разве вам не будет приятно, если ваши картины купят и развесят на своих стенах ценители живописи?

— Да, наверное, мне будет приятно. — Она произнесла эту фразу с сомнением: а так ли это на самом деле?

— Вот эти, — он указал на три картины, — я бы взял прямо сегодня. Как вы к этому отнесетесь?

Она пожала плечами:

— Вы хотите мне польстить? Или вам, правда, они нравятся? — спросила она, а глаза загорелись.

— Зачем мне льстить? Мне действительно понравились ваши работы. Но вот эта… — он подошел поближе: льняной квадратный холст восемьдесят на восемьдесят, акрил, сухая кисть… удивительный портрет. — Это просто шедевр. Сколько вы за нее хотите?

Мишель смотрел на картину без рамы (она не нуждалась в раме!): портрет юноши на фоне бушующего моря. Портрет в пейзаже.

— Это единственная вещь, которую я никому не отдам.

— Почему? Вам дорог этот человек?

— Э-э… Я его не знаю. То есть этот юноша… он существует в моем воображении. Я увидела его во сне. Это было около года назад. Иначе я не понимаю, откуда он взялся. Из сна. Он стоял у могилы Шатобриана, вокруг бушевали волны. За ним крепость Сен-Мало. Такая, знаете, зримая картина. И я как будто наблюдаю со стороны моря: остров, могила Шатобриана… три стены, а четвертая — океан. Сен-Мало там вдали, лишь очертания. И этот юноша. Овеваемый ветром. Я подумала во сне, что ему одиноко, раз он остался во время прилива на острове. Кто он? Проснулась и тут же набросала несколько эскизов. Они у меня все сохранились. Маслом, карандашом… А картина родилась… я искала технику… акриловые краски и сухой подмалевок. Такие мазки, знаете… Море, ветер, волны, одинокий юноша, лицо… необычное, да. Но невероятно красивое.

— Я вас понимаю. В этой картине есть нечто нематериальное.

— Странно.

— Что именно?

— Что вы оценили.

— Странно, если бы не оценил!

— А Ноэлю картина почему-то не нравилась. Не то чтобы не нравилась, но как-то он не выделял ее.

— Он просто не разбирался в живописи, не мог разглядеть сути.

— Наверное.

— Кстати, во Франции мало используют сухую кисть.

— В России это очень распространено. Я рисовала портреты в этой технике еще в юности, в Санкт-Петербурге, будучи студенткой. Мы, студенты, так подрабатывали. И, между прочим, с Ноэлем я познакомилась в Екатерининском саду, когда он подсел ко мне и заказал свой портрет. — Она улыбнулась, глаза осветились радостью. — Воспоминания у меня никто не отнимет.

— Конечно, Анна, никто не отнимет.

Какое-то время они молчали.

— Ну, если не эту, — Мишель развел руками, — то вот эти три я возьму, не возражаете?

— С удовольствием вам их отдам.

— А цена, Анна?

— Понятия не имею. Придумайте цену сами.

С большим свертком Мишель вышел от Анны Карель. Положив картины в багажник припаркованной неподалеку машины, он набрал номер Андрея. Оставил голосовое сообщение и попросил перезвонить. Очевидно, придется заняться делом Мадам.

Бретань. За полгода до описываемых событий

Начало ноября. Море штормит; волны, клубясь и пенясь, ударяют о скалы. Весь день идет дождь и, кажется, дождь заладил надолго. Капли монотонно стучат по крыше и сбегают причудливыми узорами по оконным стеклам.

Серж Дювалье любил дождь. А наблюдать за бушующим морем — какое удовольствие! Надеть нейлоновый дождевик (в Бретани без этой одежды никак!), обуть резиновые сапоги — и к морю. Смотреть, как волны взлетают высокими валами по береговым скалам, рвутся в небо, а оттуда им навстречу падают дождевые капли, разносимые ветром.

Но сегодня, в субботний дождливый день, Серж решил остаться дома, хотя теплый свитер, дождевик и сапоги были приготовлены в прихожей для морской прогулки. Ему нужны время и спокойная обстановка, чтобы хорошо обдумать свой план. Да и сосед, Пьер Ле Гофф собирался прийти вечером — сыграть партию в «руммикуб»¹¹. Настольными играми, благодаря маме, Серж интересовался с детства, и это занятие ему нравилось. Он также любил шахматы и всяческие головоломки. Отличное проведение досуга!

Соседу логические игры давались нелегко, но он по этому поводу не переживал. Наоборот, признавался со смехом, что его обыгрывает даже шестилетний внук, по словам которого дедушка — игрок никудышний. Серж догадывался, что Ле Гофф приходит к нему не столько поиграть, сколько пообщаться: его взрослые дети, сын и дочь, приезжают редко; с супругой, довольно угрюмой дамой, за столько лет совместной жизни обо всем переговорено. Поэтому, когда Серж возвращался в бретонский дом, сосед обязательно находил какой-нибудь предлог для встречи с ним.

Вчера Пьер позвонил по телефону и пригласил юношу на обед. Серж отказался, ссылаясь на необходимость поработать дома, но предложил соседу зайти вечерком и сыграть партию в «скрэббл» или «руммикуб». Довольный Пьер обещал заглянуть…

В маленьком доме тепло и уютно: Серж разжег камин. Еще летом он и Ле Гофф заготовили дрова на зиму. Пьер каждый год договаривается с лесничим, тот организовывает рубку и доставку дров в деревенские дома. Недешево, но при нынешних ценах на газ и электричество дрова — самое то!

Серж устроился в широком и удобном кресле, взял книгу. Не читалось. Отложил роман, купленный недавно, и открыл свои записи…

Он привыкал жить без мамы. Скучал. Ему не хватало общения с ней. Особенно хотелось поделиться своими успехами. Как ни странно, жизненные трудности и неурядицы обходили его стороной. Более того, ему многое удавалось. После получения диплома он без труда нашел перспективную работу: два месяца, как Серж занимался научными исследованиями в институте биологии насекомых. Когда он предложил администрации свою кандидатуру на вакантную должность инженера-биолога, он был уверен, что его примут. Иначе быть не могло. Потому что символом ИРБИ¹² является стрекоза! Именно стрекоза красуется на всех баннерах, интернет-сайтах, плакатах и буклетах Турского университета. Либелюль… Не случайно он с такой нежностью относится к этому восхитительному созданию.

Разрабатываемый проект, научная атмосфера в группе соискателей его устраивали. Тема, над которой ему предложили работать, увлекла его с самого начала. Это так заманчиво — понимать всю сложность функционирования биологических систем! Здесь нужен научный подход на стыке биологии организма, экологии и эволюционной биологии. Через пару лет он защитит диссертацию и станет доктором наук. Мама бы гордилась им! Хотя мама гордилась им и без докторской степени…

Да, жить без мамы было нелегко. Эмоционально. Психологически. Но он справлялся.

А еще ему удалось кое-что узнать о своем рождении. Пока он не выяснил, кто его родители, но он на верном пути. Остался последний рубеж… Серж предпринял собственное расследование, потому что никто другой не поможет ему докопаться до истины. И вскоре он узнает тайну своего рождения. Что делать потом с этим знанием, Серж пока не решил.

Он надеялся на маминого друга Ле Глюадека. И надо сказать, Шарль с энтузиазмом взялся за поиски отца Сержа. Да, речь шла только об отце. Как объяснить Шарлю, что Серж усыновленный ребенок? Каким-то внутренним чутьем Серж понимал, что пока не пришло время раскрывать кому-либо, даже другу, мамину тайну. А тайна эта состояла в том, что у него где-то есть не только отец, но и мать. Родители по крови.

Поначалу активный, Шарль по прошествии двух месяцев как-то сник и перестал проявлять инициативу. Серж решил, что ему не хочется этим заниматься из-за неких обязательств перед мамой. Наверное, он любил ее. Странною любовью, без нежностей и намеков на близость, но любил. А мама? Мама любила его?

Однажды он спросил ее, почему она не хочет связать свою судьбу с Шарлем? Серж ничего не имел против месье Ле Глюадека.

— Почему ты спрашиваешь об этом? — удивилась она тогда его вопросу.

— Шарль часто приезжает к нам… Он же не просто так приезжает. Когда я был маленький, он говорил мне, что очень хорошо к тебе относится, что знает тебя еще с детских лет.

— Да, он хорошо относится к нам с тобой. И мы давно знаем друг друга.

— Мне кажется, он надеется на большее. Он говорил с тобой об этом?

— У него своя жизнь, у нас своя.

— У нас?

— Да, у нас.

— А у тебя, мама? Я закончу школу и уеду учиться. Ты будешь часто оставаться одна. Еще мне кажется, он любит тебя. Ты из-за меня не хочешь быть с ним?

— Знаешь… — она задумалась. — Дело не в тебе. Дело во мне. Я не люблю Шарля. Он хороший друг. Я могу сказать так, да. Но не больше.

Потом они долго стояли на скале, обнявшись, и смотрели на море. Сержу тогда показалось, что она хотела еще что-то сказать, но не решилась.

Да, с Шарлем он стал реже видеться, хотя звонил тот достаточно часто и расспрашивал о работе. Они говорили также о том, какую надгробную плиту установить на маминой могиле, потом вместе заказали надгробие. Поиск отца Сержа они не обсуждали. Казалось, Шарль сознательно избегал разговоров на эту тему. Но и Серж решил не рассказывать ему о своем расследовании.

Он начал поиски с самого очевидного: со дня третьего октября две тысячи первого года. Для этого он отправил запрос в мэрию Сен-Жермен-ан-Ле, где было засвидетельствовано его рождение. Естественно, у Сержа есть так называемая неполная выписка из официальных документов. Однако в ней не содержится вся информация, а ему нужна была полная копия акта о рождении¹³. Ответ из мэрии пришел быстро. Не совсем такой, на который он рассчитывал, но в нем содержалась отправная точка дальнейшего поиска. В полной копии свидетельства о рождении указывалось, что ребенок мужского пола Серж Мишель Анри Дювалье родился третьего октября две тысячи первого года в двадцать три часа три минуты. Место рождения соответствовало адресу больницы Сен-Жермен-ан-Ле. В графе «отец» стоял прочерк. Мать: Элоиз Мари Дювалье, рожденная 24 июля 1974 года в Сен-Мало, по профессии санитарка. Необычным являлось то, что шестого октября заявление о рождении ребенка сделал врач Дидье Ришар.

Серж очертил для себя три исходных пункта будущего поиска.

1. Архивные записи клиники. В них должна содержаться более подробная информация о рождении каждого ребенка. К тому же Серж родился с пороком развития лица, а подобные аномалии требуют особого контроля, тщательного описания и рекомендаций по дальнейшему лечению.

2. Дидье Ришар. Почему именно врач Ришар заявил в мэрии о рождении Сержа? Какое отношение он имел к родам и роженице?

Серж провел много времени в интернете, чтобы разобраться в официальных процедурах оформления актов гражданского состояния. Оказывается, о рождении ребенка свидетельствует не мать, а другие лица: отец ребенка, врач, акушерка или некие люди, присутствовавшие при родах. Хм, некие люди… Интересно, разве посторонние могут присутствовать при родах? Может, родственники?

Мэрия выдает свидетельство о рождении ребенка на основании выписки из родильного отделения больницы. Это необходимый документ для регистрации новорожденного.

Являлся ли Дидье Ришар врачом, присутствовавшим при родах? Может, он был дежурным врачом? Тогда его заявление в мэрии лишь формальность, которую он исполнял по поручению администрации больницы. Эту информацию тоже можно найти в архиве.

3. Акушерка, принимавшая роды.

Хорошо бы встретиться с акушеркой. Женщины более разговорчивы, от них можно узнать много полезной информации.

Свой план Серж осуществил в августе. Из Тура пришел положительный ответ о зачислении его на должность инженера-биолога с первого сентября (август — период отпусков, и Турский университет не исключение). Сержа это устраивало как нельзя кстати: у него появилось свободное время для поисков. Прежде чем отправиться в парижский регион, он заказал визитные карточки: имя, должность, адрес, телефон. Этот маленький кусочек бумаги может сгодиться: с клерками из администрации — а без них никуда! — легче общаться «человеку с положением». Биологу и магистру энтомологии труднее отказать, чем рядовому гражданину, который ищет архивную информацию. Сотрудники не обязаны исполнять подобную просьбу и вполне могут отказать, сославшись на занятость, закон о нераспространении сведений или чего-нибудь еще, поэтому запастись нужно не только обаянием, но и максимумом полезных бумаг.

В больнице Сен-Жермен-ан-Ле большинство административно-технического персонала также разъехались на каникулы, но это не помешало поиску, а, наоборот, помогло. Достаточно было познакомиться с милой девушкой — социальным работником Соней…

Стук в дверь прервал его размышления. Серж бросил взгляд на часы и ухмыльнулся: Пьер Ле Гофф не преминул воспользоваться приглашением сыграть партию в «руммикуб». Хотя, как он подозревал, не игра интересовала Пьера, а дружеское общение.

Пьер довольно улыбался, извлекая из холщовой сумки две бутылки сидра собственного приготовления и кусок пирога от мадам Ле Гофф.

Серж готовил стол к игре: раскладывал игровые мольберты и плитки с цифрами, протирал салфеткой фужеры для сидра, а Пьер с восхищением и некоторым удивлением рассматривал своего молодого соседа.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

8

⁸ Syndicat Français des Experts Professionnels en œuvres d'art et objets de collection (SFEP) — Французский профсоюз профессиональных экспертов по произведениям искусства и предметам коллекционирования.

9

⁹ «MyBrocante» — французская ассоциация, организатор броконтов. Brocante — блошиный рынок или барахолка, торговля подержанными вещами. Самый крупный рынок подержанных вещей с участием около десяти тысяч экспонентов проводится каждый год в центре Лилля в первые выходные сентября, затем весной в Амьене. Часто блошиные рынки имеют историческое происхождение и следуют местным традициям (в Лилле, в Монсоро, Тулузе, Кревкере-ле-Гранд и во многих небольших городках).

10

¹⁰ Côte-Rôtie Château d’Ampuis (vin du Rhône) — красное сухое вино Долины Роны, юго-восток Франции. «Кот Роти» — одно из самых дорогих вин региона.

11

¹¹ Rummikub — настольная игра для взрослых и детей для двух-четырех игроков, популярная во французских семьях. На специальных мольбертах выкладываются плитки четырех цветов из цифр от 1 до 13. Существует сто шесть плиток разного цвета с цифрами плюс две плитки-джокеры. Нужно расположить их в определенной последовательности. Выигрывает тот, кто быстрее всех выложит свои плитки. Увлекательно!

12

¹² IRBI (Institut de Recherche sur la Biologie de l'Insecte) — Научно-исследовательский институт биологии насекомых в Туре. Город расположен на реках Луара и Шер, административный центр департамента Эндр и Луара.

13

¹³ Во Франции свидетельство о рождении входит в реестр актов гражданского состояния. Этот реестр, регулирующий правовые акты, характерные для каждого человека, существует со времен Средневековья. С 1792 года ведением реестров актов гражданского состояния занимаются мэрии муниципалитетов. Заявление (декларацию) о рождении ребенка объявляют по месту его рождения следующие лица: отец ребенка, родители роженицы, врач, акушерка или другое лицо, присутствовавшее при родах. Декларация обязательна, ее необходимо сделать в течение пяти суток со дня рождения ребенка.