Орхидеи в крови

Елена Гордина, 2013

Олеся чувствовала, что жизнь ее зашла в тупик. Отношения с мужем разладились, особенно после того, как она узнала о том, что у него есть любовница. Поездка в Таиланд за орхидеями стала прекрасным поводом развеяться. Но с самого начала путешествия с их маленькой группой происходили странные, даже зловещие события, и все они имели отношение к Олесе. Возможно, и нежданная встреча с первой любовью Олеси, Павлом Ворониным, тоже не к добру?

Часть 1

— Только бы не упасть! — пробормотала Олеся, пытаясь напиться из ручья и, конечно же, ее нога соскользнула с влажного камня и девушка рухнула в прохладную воду. — Черт! Мне вечно не везет!

Олеся была готова расплакаться, куртка испорчена, даже свитер весь мокрый, не говоря уже о джинсах и ботинках. Как теперь в таком виде возвращаться к ребятам? От костра послышался звонкий смех и чьи-то перепуганные вопли. Потом еще один взрыв хохота. «Сейчас будут надо мной потешаться», поежилась Олеся, то ли от холода, то ли от предстоящей встречи с друзьями. Нет, ну надо же было упасть в ручей именно сегодня, когда Павлик решил пойти с ними в поход.

Семнадцатилетний Павлик был тайной любовью девчонки, правда, не такой уж и тайной, так как об ее увлечении знали практически все. И подруги, и даже мама, а это уже означало, что Олеська втрескалась не на шутку. Похоже, что про ее чувства не знал только сам Павлик, но шансов было мало, ох, как мало — Павлик, капитан школьной команды по волейболу, спортсмен и красавец, любимец половины девчонок школы, на Олеську внимания почти не обращал. Так, пару раз пригласил в кино, но на этом все и закончилось. «Даже поцеловать не попытался», в который раз с обидой подумала она и грустно вздохнула. «А может это и к лучшему, что не попытался», внезапно решила девчонка, «я и целоваться то не умею, еще даже ни разу ни с кем не пробовала». Олеська была ископаемым, раритетом, «старой девой», так как среди своих подруг оставалась единственной «не целованной» и девчонки постоянно усаживали ее «на карты», чтобы те, по древнему поверью, «говорили» правду. Но все равно над ней потешались, так как у многих ее одноклассниц уже и опыт интимных отношений был, а Олеська даже не целовалась. И это почти в восемнадцать лет.

И не сказать, что она была уродлива и ребята не обращали на нее внимания, нет, совсем, даже наоборот. Олеська яркая, натуральная блондинка с зелеными глазами и не глупа была, и посмеяться любила. Вот только одевалась она как-то бедненько и скромно, словно боялась выделиться из толпы сверстниц.

— Ты куда пропала? — Олеська вздрогнула и подняла глаза. Павлик стоял рядом, ежеминутно сплевывая на землю, он курил сигарету и крайне невозмутимо ковырял носом кроссовки камешек. — Ты чего мокрая вся?

— Упала…в ручей, — заикаясь, ответила Олеся и внезапно рассмеялась. Ей так хорошо стало и это только потому, что парень стоял рядом.

— Возьми, переоденься, — Павлик скинул свою куртку, а затем стянул через голову свитер. — А то еще простудишься.

— А ты? — Олеська не верила своему счастью. Неужели она прикоснется, нет, даже наденет ЕГО свитер?

— А я не простужусь, — Павлик еще раз сплюнул себе под ноги, а затем так же невозмутимо, вразвалочку пошел к костру. — Переодевайся! — крикнул он, не оборачиваясь. — И иди сушиться!

Олеська путаясь в рукавах, скинула мокрые вещи и влезла в свитер Павлика. У нее перехватило дыхание, и даже закружилась голова — от его вещей пахло костром, сигаретами и классным одеколоном. «Господи, какая я счастливая», девчонка больше не ощущала ни холода, ни мокрых ботинок. Олеська была готова еще двадцать раз упасть в ручеек, лишь бы Павлик снова о ней позаботился.

К вечеру, когда ее вещи уже просохли у костра, ребята стали собираться домой. Залили кострище водой, собрали разбросанные по всей полянке бутылки из-под пива, да бумажные тарелки с остатками холодного шашлыка. Олеська пиво не пила и шашлык не ела. Мясо она не любила, а от пива ее вообще воротило. Поэтому она и Наташка, ее давнишняя подружка, ограничились горячим чайком из термоса.

— Ну? — Мария, непризнанный лидер их группки, невысокая и полная девчонка, последний раз затянулась сигаретой и скомандовала. — Пошли!

Парни в ответ что-то невразумительно промычали, конечно, они ей не подчиняются, поэтому и с места не двинулись. А девчонки сбились в нестройную стайку и пошагали за Марией.

Олеська замыкала вереницу подруг и постоянно останавливалась: то шнурок развязался, то камешек в ботинок попал. А на самом деле она ждала Павлика, но пацаны не торопились их догонять. Они все еще спокойно сидели у потухшего костра и допивали остатки пива. Кое-кто закурил. «Это надолго!», с тоской подумала Олеська и минуту поколебавшись, побежала вслед за девчонками, которые уже норовили скрыться из виду.

К остановке они вышли под шквалистый ветер, неожиданно набежали тучи, темное небо то и дело пронзали ослепительные молнии, но дождя пока не было. Девчонки уселись на поваленное дерево, Мария и Оксана снова закурили. Олеська тоскливо вглядывалась в лес, надеясь разглядеть между деревьев ярко синюю ветровку Павлика. Но в это мгновение подошел автобус и девчонки, побросав сигаретки, зашли внутрь. Олеська еще раз обернулась в сторону леса, а, затем, едва не разревевшись, юркнула в переполненный салон. Двери закрылись, и натужно урча, автобус поехал в город. Последняя надежда на то, что ее до дома проводит Павлик, умерла, и теперь Олеська грустно уставилась в окно. Народу в салоне было тьмища, и подруг почти сразу же растолкали в разные стороны. Олеську кто-то припер к задней стенке автобуса, да так, что не вздохнуть.

— А ну, посторонитесь! — Павлик пробивался к ней на заднюю площадку. — Совсем девчонку задавили! А ну пропустили!

И его действительно пропускали. Ни у кого не вызывало желания связываться с высоким и крепким парнем.

— Ты откуда? — Олеська вся светилась от радости. — Я тебя не видела.

— Я в переднюю дверцу запрыгнул, в последнюю секунду. — Павлик протиснулся к ней и загородил ее спиной от толпы. — Ты как?

— Нормально, — они были так близко друг к другу, что у Олеськи снова закружилась голова. На повороте автобус качнуло, и Павлик почти упал на нее:

— Прости, — смутился парень. — Толкаются, черти.

— Ничего, — пролепетала раскрасневшаяся Олеська и замолчала. У нее дрожали руки, и пересохло в горле.

Автобус снова подпрыгнул на невидимой горке, и Павлик наклонился к ее лицу. Самый первый, самый нежный поцелуй в своей жизни, Олеська запомнила навсегда, потому что по буре захлестнувших ее тогда эмоций, он не уступал всем ее последующим «взрослым» ночам вместе взятым.

Глава 1

Олеся улыбнулась нахлынувшим воспоминаниям, положила школьный фотоальбом обратно в шкаф, а затем вышла на балкон и закурила. Прошло шестнадцать лет с того самого памятного поцелуя, а она, оказывается, все прекрасно помнила. И тот дождь, который потом догнал их с Павликом в городе и то, как бежали они до подъезда, и как потом долго-долго целовались у дверей ее квартиры. Закрыв за собой балконную дверь, она автоматически помахала руками в воздухе, чтобы разогнать просочившийся с балкона табачный дым и ушла на кухню. Олеся поставила разогревать котлеты к приходу мужа и раздраженно выглянула в окно. Молодежь, громко смеясь и матерясь одновременно, пила пиво на детской площадке, опираясь на припаркованные иномарки — поколение «next», одно слово.

— Мы были другими, — с тоской протянула Олеська и незаметно для себя, тяжело вздохнула. Ей ли, учительнице биологии в старших классах, не знать нынешнюю молодежь?

«И почему я сегодня решила посмотреть старый фотоальбом?», Олеся поставила воду на плиту, чтобы отварить макароны.

Они давно потеряли друг друга из виду: Павлик несколько лет назад уехал в другой город, да там и остался. А Олеська вышла замуж за своего бывшего одноклассника: Федечку…Федора…Федора Валентиновича, и была счастлива. Орхидеи на окне выращивала, супы варила, вечерами вязала длиннющие шарфы и чудовищные свитера. А вот теперь эти воспоминания, к чему?

Жуткая вонь ударила в нос и Олеська удивленно ойкнула. Котлеты уже давно превратились в угольки, а она так и стояла с ложкой возле сковороды, даже не сообразив выключить газ. Все. Еще одной семейной разборки не избежать. Через полчаса придет Федор и устроит сцену.

— Как мне все это надоело! — Олеська в сердцах бросила ложку на стол, да так, что жирные капли разлетелись по всей кухне, вышла в коридор, накинула плащ и выбежала во двор. Немного растерявшись, она замерла на месте, а потом двинулась в сторону противоположную той, откуда обычно возвращается с работы муж. Сейчас встреча с Федечкой в ее планы не входила.

Олеська перебежала дорогу почти перед носом старенького «Жигуленка» и, не обращая внимания на яростные сигналы клаксоном перепуганного водителя, двинулась дальше. Куда? Женщина снова встала посреди дороги.

— Здрасте, Олеся Викторовна! — девчонки из ее школы удивленно приостановились рядом. — Вы что-то ищите?

— Здравствуйте девочки, — отшатнулась Олеся, и ничего не ответив, понеслась дальше. Неделю назад она вот так же, сорвалась с места и отправилась бродить по городу. Но Павлика в тот день она еще (?) не вспоминала? Олеська никак не могла собрать мысли в стройную цепочку, словно жемчужинки с порванных бус, они раскатывались в разные стороны.

— Да что же это такое? — всхлипнула Олеся и сдавила виски пальцами. Неужели это «обычный» кризис семейной жизни, умноженный на стресс от невозможности забеременеть вот уже много лет подряд?

И снова, как и в прошлый раз Олеська вышла к небольшому базарчику, на окраине города. Справа тянулась железнодорожная ветка, а слева базар подпирала грязная река, с красивым названием «Сладкая». Да, умели раньше давать имена, вполне возможно, что пару веков назад речная вода действительно имела сладкий вкус, сейчас это выяснить уже было невозможно. Птицефабрика на одном берегу, и городская ТЭЦ на другом, окончательно превратили полноводную реку в грязное болото. Естественно запах в округе стоял соответствующий. Олеся, известная «нюхачка» и ярая почитательница всевозможных дезодорантов — освежителей воздуха, только в очередной раз удивилась своему выбору маршрута. Ее словно тащили сюда на веревке.

Небольшой импровизированный рынок, пользовался явным успехом у не слишком богатой части города. Здесь продавали на больших кусках бумаги, брошенных прямо на землю, мясо и птицу. Рядом ютились бабульки с домашним творогом и парным молоком. Китайские шмотки на открытых прилавках и небольшой антикварный магазинчик, куда и забрела в прошлый раз Олеся. Покосившаяся вывеска, написанная от руки масляной краской «Антиквариат — дешево». Олеся толкнула дверь и вошла внутрь, как и неделю, назад, здесь было совершенно пусто. На единственной небольшой витрине, под тусклым стеклом лежали всевозможные награды, желтые от времени фотографии, значки, монеты, статуэтки, оружие и часы с отбитым краем. Воль стены была развешена военная форма и несколько икон. Вот одна из икон и привлекла внимание Олеси. Еще в прошлый раз икона буквально бросилась ей в глаза: небольшая, сантиметров пятнадцать по диагонали, она представляла собой святого, несущего на руках ягненка. За спиной у святого поднималось солнце, а правой рукой он прижимал к себе посох.

— Вы что-то хотели? — невысокий, грузный мужчина явно кавказского типа оценивающе взглянул на Олесю, но тут же безразлично отвел взгляд. Грустная и серая, без косметики и с хвостиком на голове, она его не заинтересовала.

— Да, — Олеся протянула руку — Вот эта икона. Что она означает?

— Эта? — мужчина вытер жирные руки о футболку на животе — Эта? Не знаю, барана куда-то несут, — он безразлично зевнул. — Брать будите?

— Сколько? — Олеся сама поразилась собственной наглости. В ее сумке лежали последние деньги, выделенные Федечкой на «хозяйство» и тратить она их не имела никакого права.

— Пятьсот, — мужчина замялся и еще раз взглянул на Олесю. — Брать будете, отдам за четыреста пятьдесят.

— У меня только четыреста тридцать, — растерялась Олеся и вцепилась в ручку сумки. Она и сама не могла понять свои чувства, зачем ей эта икона? Наверное, будет лучше, если этот толстый кавказец сейчас ей откажет?

— Бери, — отмахнулся мужчина и протянул ей икону.

— Спасибо, — Олеся положила икону в сумку и чувство, что кроме антикварной вещи она вернула и еще что-то очень важное, ее не покидало.

Глава 2

— Тебе нечего мне сказать? — Воронин зло мерил комнату шагами. Марина сидела, сгорбившись на диване и молчала. — Ну?

Женщина даже не шевельнулась, слезы бежали по ее щекам.

— Чего ты молчишь? — мужчина был в бешенстве. Он подбежал к своей куртке, висящей на спинке стула, и достал сигареты. — Чего ты молчишь? — почти заорал он, пытаясь прикурить от дрожащей спички.

Маринка продолжала упрямо рассматривать собственные ноги и не проронила ни звука.

— Все, с меня хватит! — Воронин сорвался на крик. — Мы совершенно не понимаем друг друга!

— Я развода тебе не дам, — женщина качнулась и подняла к нему лицо. Ее глаза были безумно усталыми. — Развода я тебе не дам, а если ты уйдешь, то я умру, — тихо повторила она и снова опустила голову.

— Я не могу так больше! — Воронин вылетел в коридор, опрокинув по дороге стул, который упал с невообразимым грохотом. Марина вздрогнула. Словно выстрел, оглушительно хлопнула входная дверь, и Марина вздрогнула еще раз.

Воронин вылетел на улицу и помчался, куда глаза глядят, завернув в первую попавшуюся «закусочную» он заказал себе двести грамм водки и снова закурил. За соседним столиком сидела компания уже пьяненьких подростков. Четыре пацана и две грудастые, вульгарно раскрашенные девицы. Третья же, блондиночка, удивительно напомнила ему о своей первой любви, и Воронин внезапно ударился в воспоминания, но тут же одернул сам себя. К чему все это?

Как там? «Все прошло как с белых яблонь дым?» Или с «белых яблонь цвет?» По-моему она любила Есенина, начитанная девочка, вот только из неблагополучной семейки, как любил выражаться Воронин — старший. «Ты достоин лучшей!», словно таблицу умножения, он вдалбливал эту фразу в голову своему чаду. Иван Степанович, был толст, стар, но «цену» себе знал твердо, и это знание стремился передать Воронину-младшему.

Мужчина залпом выпил водку и вышел из прокуренного помещения. И снова, куда глаза глядят, домой возвращаться не хотелось. Его жена была идеальной женщиной, настолько идеальной, что от ее совершенства просто сводило зубы. Марина не пила, не курила, не сплетничала, никогда не устраивала ему скандалы, не упрекала, а только тихо и жалобно плакала, если он ее обижал. А обижал Воронин жену часто. «Может мне любовницу завести?», в подвыпившую голову мужчины приходили несвойственные ему мысли, «немного любви, немного тепла, вокруг полно одиноких девушек!»

Так куда же пойти? Воронин встал посреди улицы и удивленно огляделся, мать честная, весна уже, а он и не заметил. Полно красивых девчонок, короткие юбки, длинные ноги, страстные взгляды. Мужчина приободрился:

— В конце то концов, — пробормотал он, покупая пиво и усаживаясь на скамейку в городском саду. — Еще не все потеряно!

Он пригубил ледяной напиток и даже зажмурился от блаженства. «Хорошо-то как!», успел подумать он, как к нему на лавочку подсели две молодые женщины.

— Можно? — спросила одна, маленькая и толстенькая, она напомнила Воронину деревянный брусок. Ее подруга была не намного лучше, разве что похудее.

— Нельзя, — рявкнул Воронин — Я жду друга!

— Нахал, — пропищала толстуха, и дамы гордо удалились на соседнюю лавочку.

— Старухи, — Воронин закурил и отвернулся. Он не любил некрасивых женщин, Воронин любил роскошных красоток, но они, почему-то не любили его — почти сорокалетнего, толстого и унылого мужчину. Вот в молодости, да эти красотки сами ему на шею вешались, а сейчас мимо проходят, стервы. Тогда они ему были нафиг не нужны, Павлик копался в девчонках как курица в навозе, а теперь он им не нужен. Вот такая дилемма. И хотя его первая жена была по-настоящему привлекательна, вторую же, Маринку, он сознательно выбрал страшненькой. Скорее даже, чтобы угодить вездесущему папе, который на этот раз остался доволен выбором сына. Маринка была из богатой семьи, прекрасно воспитана, с высшим экономическим образованием, а с лица воду не пить, да и потом жена не должна быть красивой, это же не любовница!

Мужчина поежился, неожиданно холодный порыв ветра заставил его приподнять воротник куртки. Он огляделся и с раздражением отметил, что ни одной мало-мальски привлекательной особы женского пола в пределах его видимости нет.

— Что за бабы пошли? — зло выругался Воронин, вставая со скамейки. — Толстые ляжки, короткие ножки, и куда подевались все красотки?

Мужчина вяло потащился домой, уже предвкушая очередную слезоточивую семейную мелодраму, когда навстречу ему буквально выпрыгнула маленькая, рыженькая девушка:

— Привет! — улыбнулась она, обнажая белоснежные зубы. — Закурить есть?

Воронин бегло окинул «рыжую кошечку» взглядом с головы до ног, и остался доволен увиденным:

— Есть, — он протянул девчонке сигареты и помог прикурить. — Куда спешишь?

— Да, в общем-то, никуда, — протянула «кошечка» и засмеялась.

— Тогда пошли, выпьем? — предложил Воронин и развязано улыбнулся. — А?

— Пошли, — девчонка поежилась. — Холодно сегодня!

Они двинулись в сторону ближайшего кафе, и настроение у Воронина моментально поднялось на десять пунктов. Он уже мысленно представлял себе «кошечку» распластанную на постели в дешевой гостинице, и возбужденно потер руки:

— Ну, давай знакомиться. Как тебя зовут? — спросил мужчина, вольно обнимая ее за худенькие плечи.

— Белка, — ответила девчонка, и Воронин вздрогнул:

— Как?

— Все зовут меня, Белка, — «кошечка» пожала плечами. — А что?

— Ничего, — буркнул мужчина и ухмыльнулся. Это надо же, какое совпадение!

Глава 3

Дождь шел уже четвертый час, и Анжи с тоской уставились в темное небо.

— Да, не везет, так уж не везет, — протянула она и с опаской оглянулась. Слава богу, что муж не услышал, вот попало бы ей, заговори она вслух на родном языке! Пожилой мужчина крепко спал, свесив руку с кровати. Анжи взглянула на него еще раз и передернула плечами:

— Гадкий, — одними губами пробормотала она и вышла на балкон. Жара стояла страшенная, даже в тени в это время года температура не опускалась ниже 35 градусов, а уж на солнце — и все 42, май, самое пекло.

Анжи, родившаяся в России и имевшая родное имя — Аня, страшно скучала. Она так и не привыкла за год семейной жизни ни к этой стране, ни к своему «богатому» мужу. Дичайшая жара ее раздражала, узкоглазое население откровенно бесило, а вчера еще выяснилось, что ее муж — пятидесятидвухлетний Ия, решил завести себе вторую жену. Причем вторая жена еще и гораздо моложе ее, а так как Ане недавно «стукнуло» двадцать шесть, то она, наивная, считала себя вполне застрахованной от любовных похождений мужа на сторону. Да, глупо было соваться в эту авантюру, даже не зная местных обычаев. Оказывается, чуть ли не половина тайцев имеет «вторых жен», хотя полигамия у них официально запрещена чуть ли не век назад. Но этот факт никого не останавливает, вот и Ия поставил ее в известность, даже не посчитав нужным объяснить, что и почему:

— Ей семнадцать и она моя вторая жена, — бросил он Анжи и пошел спать. А потом зачастил этот дождь, и Ане стало совсем плохо. Только теперь, когда ей грозила реальная угроза уехать из Бангкока, где она проживала вместе с мужем, в отдаленную деревеньку на восточном побережье Малаккского полуострова, она испугалась по-настоящему. Здесь была какая-никакая, а цивилизация, а там змеи, малярийные комары, в общем — тропики. Аня теперь просто ненавидела себя за ту дурацкую затею, в которую она влезла полтора года назад. После оглушительного краха ее личной жизни, оказавшись одинокой и временно брошенной, она решила, скорее с отчаяния, нежели действительно этого желая, утереть всем нос и разместила объявление о знакомстве на сайте знакомств в Интернете. «Молодая, красивая, не обремененная детьми и уже не замужем ищет состоятельного господина» и все такое. Первое же объявление пришло от Ия. Боже, как он тогда старался: и денег у него немерено, и жить она будет как королева, и лет ему «всего-то 42». И Аня, сдуру, согласилась. На самом деле оказалось, что Ия не так уж и богат, зато непомерно жаден и любит приврать. И вот теперь — вторая жена.

Только при одной мысли, что ее законный муж сначала будет тискаться с тайской девкой, а потом полезет на нее, Анжи чуть не вывернуло наизнанку.

— Не бывать этому, — буркнула она и призадумалась. А что можно сделать? Вчера, когда Аня крайне вежливо выразила свое несогласие по этому поводу, Ия пригрозил ей выселением в глухую деревеньку. Ужасно, а всему виной ее импульсивность и крайняя степень доверчивости, ну, нельзя же быть такой легковерной! Аня мысленно стукнула себя кулаком по лбу и снова задумалась: как ни крути, а пока выхода нет, нет. Ее документы надежно спрятаны у мужа в сейфе, личных денег ей не полагалось, и обратиться за помощью было не к кому. На родине ее тоже никто не ждал, даже в долг попросить не у кого. Родной папаня успел обзавестись новой семьей, едва отвели сорок дней матушки. Новая жена папы крайне не приветствовала встречи с Аней, мачехе было тридцать, у нее были узкие губы, выщипанные брови и надменный взгляд, а так же имелся сын десяти лет и большое брюхо, скорее всего месяце на восьмом. Поэтому третий «ребенок» папаше был совсем не нужен, и он моментально прекратил с Аней все контакты. Тогда она особо и не переживала по этому поводу, у них с отцом всегда были натянутые отношения, даже при жизни матери, а уж после ее смерти и подавно.

И все бы ничего, если бы ее собственный муж не подал на развод, совершенно неожиданно, как говориться с ровного места. Хотя Аня, конечно, понимала, что грандиозную роль в ее расколовшейся семейной жизни сыграла ее тонкая душевная организация. Муж ее почти никогда не понимал, но все равно было обидно. Буквально до слез. Тогда и пришла ей в голову эта авантюра с международным знакомством. Почему именно Таиланд? Ну, тепло, море, все дела, да и коллеги с ее работы как раз отдыхали там и привезли массу ярких впечатлений. Как они ей тогда завидовали! Аня ухмыльнулась, знали бы они, какая разница между недельным отдыхом и постоянной жизнью в Бангкоке.

Глава 4

В квартире было тихо, но до сих пор пахло гарью. Олеся осторожно скинула туфли и, стараясь производить, как можно меньше шума двинулась в спальню. Она хотела спрятать икону до того, как Федечка начнет на нее орать, Олесе, почему-то, показалось неприличным, если их ссору услышит нарисованный святой.

— Нашла о чем думать, — пробормотала Олеся и вздрогнула. Весь ковер в спальне был завален землей и битыми черепками, кругом валялись белые и голубые лепестки и поломанные, сочные стебли. Женщина вскрикнула и, забыв про икону, опустилась на пол:

— Ты что это сделал? — закричала Олеся и, вскочив на ноги, кинулась в другую комнату — Зачем?

Федечка сидел с неподвижным лицом у компьютера, на голове у него были наушники.

— Зачем? — она рванула его за плечо. — Зачем?

— Что зачем? — Федечка начал свою коронную игру, которая назвалась «вопросом на вопрос». — Что зачем?

— Зачем ты разбил все мои орхидеи? — Олеся громко всхлипнула. — Они же живые…были…

— Кто? Кто был живой?

— Цветы, — женщина тяжело вздохнула и опустила лицо. — Зачем?

— Что зачем? — Федечка оставался как всегда, невозмутим. Он еще раз пренебрежительно оглядел жену с головы до ног, а затем как ни в чем не бывало, продолжил играть. На экране монитора полз жирный змей и жрал какие-то разноцветные шарики.

Сегодня они спали в разных комнатах. Олеся, зачем-то положила икону под подушку, но потом ей вдруг стало страшно. Она в темноте встала с постели и поставила ее на стол.

— Так будет лучше, — решила женщина и снова легла на диван, но сон к ней не шел. Олеся старалась ни о чем не думать, никого не вспоминать, и, спустя полчаса задремала.

— Привет! — такой знакомый и ужасно родной голос.

— Ты? — Олеся удивилась и тут же испугалась. — Павлик?

— Я. Позвони мне. Я жду.

— Но… — она откинула мокрую прядь со лба. — У меня нет твоего номера!

— Записывай, — и Павлик начал диктовать цифры.

Звон будильника моментально вернул все на свои места, Олеся вскочила как ужаленная и протерла глаза. Хлопнула входная дверь, Федечка ушел на работу раньше обычного. Олеська облегченно вздохнула, хорошо что удалось избежать утренней «промывки мозгов». Женщина опустила ноги на ковер и поежилась. Несмотря на весну, утрами было еще довольно холодно, и открытый на ночь балкон выстудил всю комнату.

«Орхидеи замерзнут!», испугалась Олеська, а потом вспомнила, что все, нет больше орхидей, и закурила прямо в постели, чего некурящий муж просто не выносил. Олеся курила и злилась, ей стало так обидно, словно вчера Федечка убил их родного ребенка. Женщина тяжело вздохнула: погибла огромная коллекция из двадцати восьми цветков, собранная по крупинкам, в течение трех лет, а скоро на носу ежегодная городская выставка, которую она так ждала.

— Зачем? — еще раз повторила Олеся, словно пустая комната могла ей чем-то помочь и начала собираться в школу. Сегодня был первый день выпускных экзаменов, и опаздывать категорически запрещалось. Олеся напялила серенький костюмчик, сделала хвостик на голове и понеслась на работу.

Возле «Булочной» она столкнулась с Татьяной Борисовной, учительницей английского языка. Тоже молодая и начинающая, Татьяна Борисовна была просто пропитана карьерным ростом и «правильным воспитанием подрастающего поколения».

— Здравствуйте, Олеся Викторовна, — Татьяна Борисовна сделала недовольную мину. — Вы представляете себе, что позволяют нынешние детки?

— Что? — Олеся пыталась вспомнить цифры, которые ей диктовал во сне Павлик, и совсем не слушала Татьяну. — Что?

— Я говорю, — тщательно прожевывая каждую букву, ответила женщина, — что у современной молодежи нет никакой морали. Вот вчера, например, я видела Соломонову из 10 «А», она целовалась около подъезда с мальчиком. Прямо на улице! Возмутительно!

Олеся про себя усмехнулась, год назад Татьяна Борисовна, не состоящая в браке, родила девочку, неизвестно от кого. И всему педагогическому составу 56 школы, конечно, было известно, что мужа или даже постоянного друга у нее нет.

— Почему возмутительно? — Олеська зачем-то ввязалась в этот глупейший разговор. — Они, наверное, любят друг друга?

— Любят? — Татьяна Борисовна сотрясалась от праведного гнева. Орлиный нос покрылся красными пятнами. — Любят? Вот поставят штамп в паспорте, потом пусть и любятся!

Олеся еще раз пожала плечами и промолчала, наконец, они поднялись наверх, и Татьяна Борисовна толкнула тяжелую школьную дверь:

— Проходите, Олеся Викторовна, — молодую учительницу разрывали какие-то сомнения. — А Вы, ну, собираетесь в экспедицию?

— В экспедицию? — Олеська замерла на месте, и тотчас на нее налетели две девочки-первоклашки:

— Извините, — пискнули девчонки и помчались в столовую.

— Как экспедиция? — Олеся ничего не понимала. — Я первый раз об этом слышу.

Татьяна Борисовна залилась краской и отмахнулась:

— Ну, значит, я что-то перепутала, — и быстрым шагом пошла к учительской.

— Подождите, — Олеся догнала ее через пару метров. — Что за экспедиция? Куда?

Вместе они зашли в кабинет, а Олеся продолжала громко вопрошать:

— Да объясните же мне, наконец!

— Здрасте! — «физкультурник» Семен дурашливо поклонился вошедшим женщинам. Татьяна Борисовна надменно поджала губы, а Олеся приветливо улыбнулась в ответ.

— Вы что, Олеся Викторовна, до сих пор ничего не знаете про школьную экспедицию? — Учительница географии, Мария Соломоновна, подошла вплотную. — Как это Вы так умудрились?

— Ничего не понимаю — Олеся без сил опустилась на стул. — Все меня спрашивают, но никто, никто ничего не объясняет.

— Я объясню, — Зоя Михайловна, слоновьей походкой прошла в свой кабинет. — Зайдите ко мне, Олеся Викторовна.

Олеся удивленно вытаращила глаза, но, покорно опустив голову, вошла в кабинет завуча:

— Здравствуйте, Зоя Михайловна.

— Привет, привет, — завуч не обращала на Олеську никакого внимания. Она медленно стянула с себя плащ, потом так же медленно повесила его на плечики, подошла к зеркалу и чуть подправила тщательно уложенные, блондинистые волосы. Потом села напротив Олеси и еще некоторое время с интересом разглядывала длиннющие, перламутровые ногти на руках. — Так значит, Вы ничего не знали? — с поддельным удивлением переспросила она.

— Ничего, — Олеся мотнула головой. — Сегодня меня про это спросила Татьяна Борисовна!

— Да? — завуч подняла брови «домиком». — А зачем?

— Что зачем? — Олеся была совершено, сбита с толку.

— Вы опаздываете, — Зоя Михайловна как бы ненароком взглянула на часы. — У Вас сейчас начнется экзамен. Зайдите ко мне завтра, вот тогда и поговорим.

Олеся молча поднялась и вышла из кабинета, на душе было муторно, словно от нее скрыли что-то важное. Но едва ей стоило переступить порог своего класса, как она тотчас забыла обо всем, всматриваясь в напряженные мордашки «выпускников».

— Здравствуйте, давайте начнем, — Олеся подошла к учительскому столу.

И начался обычный рабочий день. К обеду в классе остался только один мальчик, Влад, красный, с испариной на лбу он пытался рассказать про «растительность тропических лесов Азии».

— Ну, значит, так, — наконец подытожил свой рассказ парень и облегченно выдохнул. — Сколько?

— Три, — ответила Олеся и улыбнулась. — Мало?

— Мало, — Влад обиделся. — Папа специально для нашей школы поездку организовал, а Вы мне тройку ставите! — и надул губы.

— Какую поездку? — Олеся удивленно подняла глаза.

— Да ладно, будто Вы не знаете!

— Не знаю. Честно.

Влад удивленно взглянул на учителку и объяснил:

— Вы знаете кто мой папа?

— Конечно. Одни из самых известных предпринимателей нашего города. А что?

— А то! — Влад потер руки. — Его наша директриса попросила спонсировать поездку в Азию, и он согласился. Насколько я знаю, туда едут несколько училок, парочка ребят и завуч. А Вы разве не собираетесь?

— Я? Нет. А зачем мне туда ехать? — Олеська все еще не могла понять, что это и есть та самая загадочная экспедиция, про которую сегодня утром интересовалась Татьяна Борисовна. — Что мне там делать?

Влад ошарашено уставился на Олесю:

— Так, это, ну едут то за орхидеями. Вы чего? Ведь вся школа знает, что Ваш музей орхидей должен в этом году выступать на областной выставке.

— В городской, — машинально поправила парня Олеся и переспросила еще раз. — А зачем это твоему папе это надо?

— Так это, благотворительность это модно, да и характеристика мне нужна для института, — гоготнул Влад. — А Вы что, серьезно ничего не знали?

Олеся мотнула головой и молча протянула парню дневник:

— Мне идти?

Олеся утвердительно кивнула, и как только Влад вышел из класса, Олеська быстренько собрала все бумаги и рванула в учительскую.

— Зоя Михайловна на месте?

И не дожидаясь ответа, зашла в кабинет:

— Почему я об этом ничего не знала?

— Ну, во-первых, здравствуй, — завуч недовольно оторвалась от чтения какого-то женского журнала. На развороте красовалась ухоженное личико модели. — Садись.

Олеся села и выразительно замолчала.

— Не надо на меня так смотреть, милая! Эта экспедиция на Малаккский полуостров, по его восточному побережью, к Южно-Китайскому морю.

— Но музей-то орхидей я организовала! — не выдержала Олеся. — А Вы меня даже в известность не поставили.

— В Вашем музее нет ни одного цветка! — взорвалась завуч.

— Конечно, потому что Вы там уже второй месяц делаете ремонт и цветы я держу дома! — огрызнулась Олеся, «сволочь, ты, Федечка, как меня подвел».

— Ну, это неважно, — Зоя Михайловна взяла себя в руки. — Просто мы решили, что Вы туда не захотите ехать. Там комары, эти, как их, малярийные, гады всякие.

— И кто туда едет? — Олеся уставилась на женщину тяжелым взглядом.

— Влад Тихомиров их одиннадцатого «А», парочка преподавателей из местного Университета, ну еще Татьяна Борисовна, в качестве переводчика, я, и сам Тихомиров, естественно.

— А биологи Вам в этой поездке не нужны? Я правильно Вас поняла? — Олеся саркастически ухмыльнулась. — Действительно, орхидеи может собрать и переводчик.

— Ну, прекратите, — завуч поморщилась как от зубной боли и перешла на «Вы», — Вы все равно уже не сможете с нами поехать.

— Почему?

— Потому что Вам надо было сделать кучу прививок, а для некоторых нужна повторная вакцинация. Да и нельзя ставить прививки за один раз, кучей так сказать, организм то не справиться.

— Я поеду так, — Олеся сама не понимала, что на нее вдруг нашло.

— Рискуете, — зло отчеканила завуч. — Очень рискуете.

— Ничего страшного. Так, когда мы собираемся? — Олеся сделала ударение на слове «мы».

— Через две недели, седьмого июня. Подумайте Олеся Викторовна хорошо, а завтра мы с Вами поговорим об этом еще раз.

Олеська не прощаясь, вышла из кабинета и почти выбежала из гимназии.

«Значит, они решили меня кинуть. Ну, то что, мать Татьяны Борисовны подруга нашей директрисы все знают. Значит, в экспедицию едут одни «блатные», отдыхать нахаляву, мать их», Олеська зло бежала домой.

Немного успокоившись, уже за кружкой ароматного чая с вареньем, Олеська решила, что действительно, зачем ей туда ехать? Далеко и страшно, а музей все равно придется просто закрыть. На время.

— К чему мне эти приключения на одно место? — вслух спросила себя Олеся и окончательно решила. — Не поеду.

Федор пришел, как и ожидала Олеся, с двумя горшками орхидей и искренне попросил у жены прощения за вчерашнее:

— Олеся, я так взбесился, когда вернулся домой, котлеты сгорели, вода из кастрюли выкипела, вонь страшная, а тебя дома нет. Ну, ты же женщина, как так можно? Мне иногда кажется, что кроме твоих орхидей тебя вообще больше ничего не волнует, даже родной муж.

Глава 5

Марина ждала Воронина, сидя у окна в спальне, неподвижно и обреченно, словно верный пес Хатико. К пяти утра у нее потемнело в глазах и стало тошнить от усталости и напряжения. Ей казалось, что кто-то стучится в дверь, и тогда она бежала открывать, а там — никого. Марина поняла, что это последний сигнал от измученного организма и решила немного взбодриться. Женщина прошла на кухню и сварила крепчайший кофе, такой крепкий, что он казался почти густым. Красная кружка, на удивление, хранила отпечатки чьих-то грязных пальцев, но Марина только безразлично отметила пятна и вылила содержимое «турочки» в стакан. Вкуса кофе она не почувствовала, просто пила обжигающую жидкость и старалась не думать про загулявшего мужа. Сотовый телефон Воронина был отключен, и где он провел эту ночь, Марина знать не хотела. Размышляла она и о том, что потерять Воронина не может, просто не может ни при каких условиях. И тут же ей так некстати, вспомнился Дима, можно сказать случайный знакомый.

Когда муж к ней так откровенно охладел, и секса в их жизни стало меньше, чем грязной посуды в мойке, Марина решила завести себе друга, чтобы заставить Воронина ревновать.

С Димой они познакомились на книжной выставке, и с первой же минуты он проникся к ней симпатией. Сбегал в буфет, купил два апельсина, как выяснилось позже, это был первый и последний знак внимания и начал говорить. Долго и умно. О теософии и нашем месте в этом мире, о порочности денег и всепродажности, о том, как его не понимает жена и как он больше физически не может спать в обнимку с темнотой. Марина слушала в пол-уха, разглядывая ужасные, дешевые ботинки «гения», старые брюки с вытертым до блеска задом, небритое лицо и огромные прыщи на шее. Почему-то именно прыщи просто приковали ее внимание. Она хотела, искреннее хотела, послушать про великое и прекрасное, о котором с таким воодушевлением говорил Дима, а ее взгляд, как назло, намертво прилепился к вулканообразным наростам, с белой головкой. Марину передернуло, и она поняла, что переспать с Димой не сможет ни при каких условиях, поэтому оставался второй вариант — дружить. А для настоящей дружбы надо было понять тонкую душу непризнанного гения. И они начали встречаться.

Дима носил ей книги, много умных книг, рассказывал про Штаты, куда он выезжал по работе пару раз. Новый знакомый оказался преподавателем местного университета, этакий книжный червь с замашками киношного ковбоя, наверное, его идеалом был Индиана Джонс. Марина страшно боялась, что их увидят вместе на улице, таким жалким, мятым и потрепанным выглядел «Индиана Джонс» и поэтому когда Дима пригласил ее в пустую аудиторию поговорить, моментально согласилась. Что тогда на нее нашло, она, и сама не знала, но под тусклым взглядом непризнанного гения, Марина, опустив глаза в пол, рассказала о себе все. Все без утайки, практически первому встречному человеку. Наверное, так сказался дефицит общения. Дима ее внимательно выслушал и посоветовал подать милостыню.

— Тебе сразу же будет легче! — уверенно заявил он. — В наше время женщины стали такими меркантильными. И думают только о деньгах!

На Диме была рубашка неопределенного цвета с закатанными рукавами, все те же брюки и безобразные сандалии, так некстати, демонстрировавшие рваный носок и желтый, больной ноготь на большом пальце правой ноги. Марина только на третьей встрече решила рассмотреть своего друга поближе. Да, все такая же ужасная небритость на худом, впалом лице, давно немытые волосы и хлопья перхоти на плечах. Марина размышляла почему «гений» не моется, а Дима, пересказывал ей один из рассказов О, Генри.

Четвертой встречи не было. Они поговорили по телефону, и Марина поняла, что ее просто, по — настоящему тошнит. Дима долго пересказывал ей один из романов Лукьяненко, потом пустился в разговоры о вечном, о глупости женщин и о продажности людей. И Марина не выдержала:

— Дим, но ведь все мы работаем и из-за денег тоже. Почти все. Деньгами могут не интересоваться только безумные или дети олигархов. Как ты не понимаешь? Деньги — это лекарства, это образование для детей. Просто не надо возводить их в культ, и не надо зарабатывать их любыми способами. Вот и все. Но к чему отвергать огромную роль денег в жизни человека? Я не отрицаю призвание человека в жизни, альтруизм, но деньги — это слишком серьезно, что бы их игнорировать вообще.

Дима долго молчал, а потом выдал:

— Надо думать о спасении души, о творческом взлете, а не о материальных благах.

Марину прорвало:

— У тебя дети есть? Есть? Сын, говоришь. Десяти лет? Понятно. И что, кто его содержит? Кто покупает ему игрушки, кто будет оплачивать его образование? Да кто его просто кормит? Жена? Здорово. А ты, значит, занимаешься вечным? А чем, можно спросить? Где твои шедевры? Творческие взлеты, как ты говоришь, к чему привели? Ты сделал хоть что-то путное в своей жизни?

Марина едва сдержалась, чтобы не посоветовать Диме, сначала вымыть шею и сменить брюки, а уж потом говорить о вечном. Дима повесил трубку, напоследок сказав ей, что она обыкновенная меркантильная дура.

И Марина облегченно выдохнула, ее только смущало, что она не успела отдать гению три книги в рваном пакете, которые тот засунул ей при последней встрече в руку. Дружбы тоже не получилось, мужу ревновать было не к кому.

А Воронин так и не пришел. Стрелка на часах едва дернулась и застыла на цифре семь. Семь утра. Марина поднялась со стула и пошла одеваться. Впереди был долгий, рабочий день.

На улице ее настроение немного поднялось, может быть, так подействовала наступившая весна и великолепная погода, а может просто утренний кофе, наконец, начал действовать. Насколько Марина помнила, вычитав в каком-то умном журнале, что кофеин возбуждает организм минут через сорок после его употребления. Или через тридцать. Или через два часа. Марина шагнула в полупустую «маршрутку» и протянула мелочь за проезд. Водитель резко двинулся вперед, и ее хорошенько занесло в сторону. Громко ойкнув, Марина повалилась на молодого мужчину «кавказкой национальности» сидевшего рядом.

— Простите, — пробормотала она, судорожно хватаясь рукой за соседнее кресло.

— Ничего, ничего, — улыбнулся кавказец и отвернулся к окну.

Марина, наконец, тоже опустилась на свое место, и еще раз мельком взглянув на мужчину, снова ударилась в воспоминания. Вторым эпизодом в ее поиске «друга-любовника» стал Сережа. Марина умудрилась познакомиться в Интернете, на сайте знакомств, прямо на рабочем месте. Иногда вечерами, когда все дебиты — кредиты были сведены, она задерживалась под каким-нибудь благовидным предлогом, а сама висела в чате. Сергей оказался очень вежлив и мягко настойчив, полтора месяца ушло на виртуальное общение, еще две недели Марина взяла на раздумье, в течение которых Сергей писал ей крайне нежные письма. Потом они начали общаться по телефону, Марина звонила Сергею домой и они говорили обо всем. Марина без утайки рассказала новому знакомому о том, что замужем, но добавила, «мы совсем не понимаем друг друга». Сергей рассказал ей о себе, он детский врач, и этот факт сразу же поднял рейтинг Сергея в глазах Марины пунктов на десять. Она почему-то считала, что детский врач не может быть плохим человеком. Еще спустя пару дней Марина дала ему номер своего сотового телефона. И Сергей стал регулярно скидывать милые, задорные смс-ки. И вот они договорились о встрече.

Марина пришла точно в назначенное время, посчитав, все эти заморочки с обязательным опозданием на десять минут, бабской дурью. Сергей опоздал минут на пять. Еще издали, увидев невысокого, черного как смоль кавказца Марина внутренне напряглась:

— Вы, Марина? — он подошел к ней.

— Я, — пискнула Марина, страшно разочаровавшись. Она ни в коей мере не была нацисткой, то «лица кавказкой национальности» ее не прельщали, ну никак. Может быть, на нее мнение повлияли шаблонные стереотипы, так как большинство людей в ее городе знали кавказцев либо как торгашей на рынке, либо как бандитов все на том же рынке. Марина начала выдумывать какой-нибудь благовидный предлог, чтобы поскорее уйти и пока она перебирала в голове всевозможные варианты, Сергей пригласил ее в открытое кафе:

— Пойдем, поговорим, — буркнул он, на чистейшем русском языке. И хотя одет он был с налетом «горного» колорита: белая рубашка, кожаная жилетка, черные брюки и обязательные туфли с узкими носами, но смотрелся вполне прилично. Конечно, красивым его назвать было нельзя, даже на симпатичного он не тянул. Марина еще раз тяжело вздохнула и попросила горячий кофе. От пива и вина она категорично отказалась.

А дальше начался цирк. Сергей сел напротив и первым делом заявил, что замужние женщины его не интересуют, как будто этих двух месяцев виртуального общения не было в помине. Далее следовала длинная лекция о нравах его родины, где замужние женщины не имеют права гулять, куда им вздумается, потом лекция о вреде разводов, далее следовала лекция о влиянии разводов на психику людей.

Марина чувствовала себя полной дурой и шлюхой, Сергей (если его, конечно, так звали) тоже это почувствовал и начал «закручивать гайки».

— Мне женщины вообще не нужны, — наконец договорился он, — я не умею любить, тем более женщин.

— Но ведь так жить нельзя, — пискнула Марина, отпивая отвратительный на вкус кофе из пластмассового стакана. Надо же было хоть чем-то занять свои руки, и тогда она нервно перемешала ложечкой горячее пойло.

— А зачем ты меня пригласил на свидание? — рискнула спросить Марина.

— Ну, мне стало тебя жалко, думал, может, ждет девушка, надеется на что-то, — протянул Сергей, закурив в сотый раз, так и не спросив на это разрешение у Марины.

Марина обалдела, даже не зная как можно среагировать на такую наглую ложь. Ведь именно Сергей последние полторы недели заваливал ее смс-ками с просьбой о встрече.

— А надеяться то не на что, — сообщил, наконец, кавказец, как-то, грустно посмотрев на Марину. — Я привык, что женщины сами ищут встреч со мной.

Марина засобиралась домой, и Сергей вызвался ее проводить. Не доходя до ее дома, она завернула в первый попавшийся двор и сообщила, что они уже пришли.

— Где ты живешь? — поинтересовался Сергей.

— Вон в том подъезде, — Марина махнула рукой наугад.

— Зря ты мне это сказала! — помрачнел Сергей.

— Почему? — в который раз за этот вечер обалдела Марина.

— В женщине должна быть загадка, — выдал кавказец и холодно попрощавшись, ушел в противоположную сторону.

Едва Марина добежала до своего настоящего дома, как на сотовый пришла смс-ка от загадочного Сергея, «тебя действительно было хорошо со мной?»

Как говориться «без комментариев». Так на поисках друга-любовника Марина поставила жирную точку.

Маршрутка притормозила на остановке «Юбилейный универсам» и Марина засобиралась на выход. Она работала бухгалтером-кассиром в огромном супермаркете. Но перед тем как юркнуть в открытую дверь служебного входа, она достала сотовый телефон и еще раз позвонила мужу. «Абонент временно…», Марина жалобно всхлипнула и, недослушав автоматический голос, бросила телефон в сумочку.

Глава 6

Анжи запрещалось выходить на улицу без сопровождения мужа.

— Это для твоей же безопасности, — объяснял Ия, закрывая дверь на ключ. — Когда я приду с работы, мы погуляем.

Единственной отрадой для Ани теперь был компьютер и все тот же Интернет. Анжи надеялась с его помощью познакомиться с новым мужчиной, на этот раз для того, что бы сбежать от Ия.

— Ну, Азии мне уже по горлышко хватит, — решила Аня и зарегистрировалась на германском чате знакомств. — Пора осваивать Европу.

Анжи несколько дней назад разместила свои фото на сайте знакомств и теперь с нетерпением ожидала результатов. Но пока в ее личной почте было всего три сообщения, и эти претенденты на ее руку и сердце не выдерживали даже малейшей критики. Один выслал Анжи свое фото, на котором он со спущенными штанами спал на унитазе, а на коленях у него покоилась засохшая блевотина. Анжи вздрогнула и удалила письмо, а адрес «жениха» поместила в «черный список».

— Идиот, какой идиот, — выругалась девушка и поморщилась. Отвратительная фотография до сих пор стояла у нее перед глазами, словно увиденное обожгло ей сетчатку.

Остальные письма были так, ни о чем — привет, как жизнь, пиши. Но оба мужчины были далеко возрастные от 55 до 69 лет. При этом один даже выслал свое фото, от которого Анжи лучше не стало, обычный, сморщенный старичок — «бюргер».

— Ну, давай же, давай, — Аня нетерпеливо постукивала пальчиками по столу. Далеко не последней модели компьютер долго «грузил» информацию с модема.

Так и есть, пришло новое письмо, Анжи впилась глазами в монитор, пытаясь понять, от кого пришло это сообщение. «Открыв» послание она с удовольствием отметила, что на этот раз, вроде бы, судьба повернулась к ней лицом.

«Привет! Мне очень-очень понравилась ты. Меня зовут Сергей. Я четыре года как живу в Германии, в Дрездене. Свое фото прилагаю. Пиши. Да, мне 28 лет, женат не был»

Аня внимательно рассматривала фотографию, и чем дольше она в нее всматривалась, тем сильнее ей нравился Сергей. Брюнет, с небольшой сексуальной бородкой, темные глаза и мощные плечи.

«Привет. Меня зовут Аня. Ты мне тоже очень понравился. Пиши, спрашивай, отвечу. Я сейчас живу в Бангкоке. Аня».

Она нажала «enter» и отправила письмо адресату. Теперь оставалось только ждать.

Анжи отошла от компьютера и решила чем-нибудь перекусить, но по дороге на кухню, она вышла на балкон и в первый раз за последние месяцы счастливо улыбнулась. Аня присела на маленький стульчик и вспомнила свой первый день в этом городе.

Из международного аэропорта «Дон Муанг» они с Ия ехали в «тук-туке», открытой трехколесной штуковине с навесом и сиденьем на двоих. Девушка находилась в шоке огромнейший мегаполис, где соседствуют ультрасовременные, величественные здания из стекла и бетона, и совсем рядом, к ним жмутся лачуги из бамбука и как будто из картона. А сколько народу! Пропасть людей, такое ощущение, словно кто-то потревожил гигантский муравейник. Конечно, Аня бывала несколько раз в Москве, и даже тогда ее неприятно поразил мегаполис. Но утренний Бангкок не шел ни в какое сравнение с родной столицей, теперь казавшейся Ане, всего лишь небольшим уютным городком. Современные скоростные эстакады на уровне 15–30 метров над землей вообще повергли девушку в священный трепет, Аня чувствовала себя героиней одного из фильмов — ужасов, случайно попавшей в далекое будущее. А когда Аня разглядела среди сигналящих машин и полицейских в марлевых повязках, прямо посреди дороги, монаха, верхом на слоне, ей по-настоящему стало плохо. Нет, она была просто не готова переварить все увиденное.

Теперь же Аня видит все это каждый день, но только из своего окна. А когда Ия, выводящий ее словно собачку «по нужде», разрешает ей немного погулять около дома, Анжи радуется как ребенок. Ее уже давно перестали пугать омары, рапаны, устрицы и улитки, выставленные во льду на лотках открытых ресторанов и уличных кафе. Одна такая «кафешка» как раз и находиться напротив дома Ия, и Аня каждый раз с удовольствием вдыхает сладкий аромат пряной еды. Даже несмотря на то, что муж так ни разу и не предложил ей туда зайти и чего-нибудь перекусить. При мыслях о еде, у Ани недовольно забурчал голодный желудок, и она решила закончить начатое. Девушка поднялась со стульчика и прошла на кухню. Стакан сока и сухое печенье — обычный завтрак, но как ей хочется молока. Обычного коровьего молока! В Азии вообще очень туго с молочными продуктами и Аня тяжело вздохнула.

— Скоро выпадут зубы и волосы, — грустно отметила Анжи и вернулась к компьютеру, который возвещал о новом письме.

— Ура, — вполголоса пропела девушка и «открыла» только что пришедший от Сергея ответ.

«Моя аська 90256234875. Стучись. Жду»

Аня схватила карандаш и записала цифры на первую, попавшуюся под руку бумажку.

«Сережа, привет!», набрала Аня и замерла перед компьютером. Даже как-то сердце сдавило, словно от этой виртуальной беседы, зависела ее дальнейшая жизнь.

«Здравствуй, красавица! Давай знакомиться поближе!», через пару секунд Аня получила ответ и радостно улыбнулась.

«Давай! Сережа, как давно ты в Германии?», спросила Аня и тут же мысленно стукнула себя ладошкой по лбу. «Он же писал мне, что 4 года! Бестолочь!»

«Четыре года, милая. Я ты как очутилась в Бангкоке? На тайку ты никак не похожа».

Аня нервно заерзала на стуле. Писать ли ему про Ия? Или что-нибудь придумать? В конце концов, она решила написать Сергею правду, какой бы горькой она не была.

«Я вышла замуж за тайца. Теперь хочу от него уйти».

От Сергея долго не было ответа, и Аня ужасно испугалась, что на этом беседа и закончится, но к ее радости, на экране снова всплыла коротенькая строчка:

«Почему?»

«Я его разлюбила», Аня решила не вдаваться в печальные подробности своих отношений с мужем.

«А меня ты тоже разлюбишь?»

Теперь была уже очередь Анжи серьезно подумать. «Шутит? Или серьезно?», Аня долго колебалась и не могла подобрать слов для ответа, пока на экране монитора снова не вспыхнули новые слова:

«Я тебя хочу».

Аня бросило сначала в жар, потом в холод. «О, господи!», ужаснулась девушка, но к своему стыду отметила, что страшно возбудилась, только при одной мысли о Сергее.

«Я тоже», написала Анжи и замерла.

«Наверное, у тебя нежная кожа. Как я хочу ее поцеловать, каждый сантиметр твоего тела».

Аня закрыла глаза и глубоко вздохнула, а потом быстро написала:

«Сергей, пожалуйста, прекрати. Мне…пора под холодный душ…».

«Хорошо. Но мы с тобой должны обязательно встретиться. Как ты думаешь, чем я сейчас занимаюсь, думая о тебе?».

«Чем?» не подумав, написала Аня и тут же выругала себя за тупость. «Идиотка!»

«Я ласкаю сам себя», таков был ответ, и Анжи снова впала в панику. «Маньяк? Извращенец?»

«Не пугайся», писал Сергей в следующем послании, «я не маньяк и не больной. Просто у меня уже давно не было подруги, а без любви я не умею. А ты мне так понравилась, что я не могу держать себя в руках (ха, скорее наоборот.) Не обижайся на то, что я написал тебе правду».

Аня закрыла лицо руками, «и как я должна на это реагировать?», спросила она себя, хотя прекрасно понимала, что есть два выхода. Первый: оскорбиться и написать Сергею, что «она не такая». Второй: подыграть ему. В конце-то концов, он сказал ей правду.

Девушка задумалась, Сергей тоже молчал, очевидно, выжидая ее реакции. И Аня решилась:

«Что мне делать?»

«Сними блузку», был ответ.

Аня вздрогнула, но послушно скинула футболку на пол.

«Сняла».

«Погладь себя по груди. Нежнее, еще нежнее».

Аня залилась румянцем, но проделал эту процедуру.

«Дальше».

«Сними трусики».

В этот момент скрипнула дверь и Аня очнулась. Ия, усталый и недовольный как обычно, пришел на обед.

— Почему ты голая? — удивленно спросил муж, бросая портфель на пол.

Анжи вскочила со стула и одним движением выключила компьютер:

— Мне…жарко… — пролепетала она, натягивая футболку на плечи.

Ия промолчал, и на этом тема была закрыта.

Глава 7

— Это тебе, — Федечка улыбнулся и пожал плечами, словно нашкодивший карапуз. — Извини, я вел себя как идиот!

Мужчина протянул маленький горшочек с еще одним, розово-белым цветком:

— Мир?

Олеся рассеяно оглядела подаренную мужем орхидею и мотнула головой:

— Мир, я тебе еще вчера простила, ты разве не понял?

И все, конфликт был исчерпан. И не надо ей ни каких тропических лесов, ни какой Азии, с ее змеями и малярийными комарами. И вообще, Олеська жуть как боялась редких южных болезней.

— Малахова смотреть будешь? — муж щелкнул кнопкой на телевизионном пульте. — Вроде бы интересно.

Олеся влезла в растоптанные домашние тапки, и, прихватив с кухни тарелку с печеньем, да пакет кефира, зашла в комнату:

— Налить?

— Давай, — Федечка уже лежал на диване, в привычной для него позе и, забросив, нога на ногу, рассуждал вслух. — Нет, мужик — это мужик. Мужик сказал — мужик сделал, не то, что вы — болтушки.

— О чем разговор? — Олеся даже не попыталась прислушаться к теме передачи. Она искала шкатулку с пуговицами, чтобы пришить вместо потерянной, одну розовую, на блузку. — О чем речь?

— «Честное слово», — прокомментировал происходящее Федечка. — Послушай, тебе полезно будет.

Олеся снова кивнула головой и села в кресло, держа в правой руке иголку. Из «ящика» раздался дикий вопль, началась реклама, и Олеся, вздрогнув от неожиданности, уколола палец:

— Блин, — она замахала рукой и резко дернулась. — Больно!

Блузка съехала под ноги, а пуговица, сделав сложный пируэт в воздухе, выскользнула у Олеси между пальцев и упала на пол, и, естественно, по закону подлости, закатилась под кресло.

Олеся, кряхтя и чертыхаясь, опустилась на колени и принялась шарить рукой по пыльному ламинату, но пуговицы нигде не было. Она засунула пальцы в самый угол и, наконец, вытащила беглянку, вместе с каким-то кусочком бумаги, который видимо уже не одним месяц валялся под креслом.

Машинально Олеся развернула находку и скользнула глазами сверху вниз, это была какая-то квитанция. Она уже утратила интерес к ней, когда случайно, выхватила взглядом на квитанции фамилию мужа.

«Фолов Ф.Е.», а рядом «Фолова О.В.», получается, это она? Но, что это? Где? Когда? Ведь на квитанции под ее фамилией стоит чужая подпись. Олеся ошарашено покосилась на Федечку, но муж, поедая печенье с кефиром, не обращал на нее ни какого внимания. Он всецело принадлежал Малахову и очередному ток-шоу.

— Что за ерунда? — Олеся как могла, разгладила смятую квитанцию и принялась изучать ее содержание. Через пару минут она разобрала, что это бумага из местной, городской гостиницы «Москва», где она с мужем провела, пять(!) дней в прошлом месяце. Олеся смахнула волосы с глаз и прочитала еще раз. Так и есть. С 12 по 17 апреля. Но, Федечка был тогда в командировке, в Сургуте, а она ждала его дома.

— Ничего не понимаю, — Олеся подошла к мужу. — Что это такое?

Муж недовольно оторвался от экрана:

— Да мусор какой-то! Чего ты ко мне пристаешь со всякой ерундой? — Федечка мельком глянул на ее руку. — Выбрось!

Олеся потом много раз вспоминала этот самый момент. Вот так, «ДО» одна жизнь и «ПОСЛЕ» другая. А что было бы, не реши она в тот вечер пришить пуговицу? Или если бы телевизор не орал так громко во время рекламы? И если бы она не укола палец? Если бы, если бы, если бы, но история, как известно, не терпит сослагательных наклонений!

— Что это? — медленно повторила Олеся, еще никак не отреагировав на находку. Мозг погрузился в странный полусон-полудрему, словно давал своей хозяйке время на принятия решения. Или на иллюзию, которую так удобно порой принимать за правду.

Федор взял из рук квитанцию и не отреагируй он так на простую смятую бумажку, Олеся, может быть, и поверила бы любой его истории. Но, Федор страшно побледнел, потом его лицо стало бордовым, затем оно словно посинело. И только тогда Олеся все поняла.

— Кто она? — ей в тот момент казалось, что она ведет себя как воспитанная, интеллигентная женщина, которая не устраивает истерику из адюльтера мужа.

И тогда Федечка, как девять из десяти мужчин, застигнутых на месте преступления начал отпираться:

— Не знаю! Я не понимаю о чем ты?

Олеся пожала плечами и бросила квитанцию под ноги:

— Будем разводиться?

Федечка выкатил глаза:

— Ты с ума сошла? Я же тебя люблю!

Олеська еще раз пожала плечами и ушла в спальню. К аквариуму. К иконе. В одиночество.

Она сначала даже как-то не сильно и расстроилась, ну, подумаешь, с кем не бывает? Главное, что Федечка ее любит и все такое. А потом, уже ночью, она встала за водой и, щуря сонные глаза, налетела на кухонную дверь. Дверь оказалась закрыта.

— Она все знает, — Федечка говорил тихо-тихо. — Нет, ну ты же ее знаешь, закатила мне концерт, слезы, повешусь, отравлюсь! Куда я ее дену? Ни рыба, ни мясо. Да кому она еще кроме меня нужна? Я все понимаю, успокойся, еще чуть-чуть и мы будем вместе.

Олеся моментально проснулась и застыла на месте. «Ни рыба, ни мясо». Она и Павлика потеряла из-за своей нерасторопности и вот теперь муж. Почему?

Олеся почти бегом кинулась в спальню и закрыла за собой дверь. Пришло время принимать решение.

Глава 8

Анжи едва дождалась пока муж уйдет на работу и тут же подлетела к компьютеру. Ох, как не хорошо вчера все получилось! Ее белокурая головка непроизвольно покачивалась из стороны в сторону, а если Сережа обиделся? Ведь она так внезапно прервала разговор, даже не попрощалась.

Как назло компьютер тут же начал «зависать» и Аня едва не разбила монитор от злости.

— Скотина! — в сердцах выругалась девушка и пнула стул ногой.

Наконец ей удалось открыть почту, и там, какое счастье, ее ждало письмо от Сережи.

«Стучись в аську. Жду. Целую. Твой Сергей».

Анжи перечитала послание несколько раз и тут же набрала номер.

«Привет. Это я — Аня».

«Здравствуй, милая. Как ты?», Сергей отреагировал мгновенно.

«Неплохо», написала Аня и задумалась. «Плохо», внезапно она решила озвучить правду.

«А что такое?», казалось, что Сергей действительно за нее переживает.

«Я хочу отсюда уехать и уйти от мужа».

«Почему?»

«Я его больше не люблю».

«Уйти-то можно. Но зачем тебе уезжать из Бангкока? Ведь в этом городе так много интересного. Ты хоть что-нибудь видела? Расскажи».

Аня задумалась:

«Да ничего я не видела. Муж мне не разрешает выходить из дома одной, а сам все дни проводит на работе».

«Грустно. Хочешь, я к тебе приеду, и мы вместе все посмотрим?»

Сказать, что Аня обрадовалась, значит, ничего не сказать. Она просто возликовала.

«Хочу! Когда?».

«На следующей неделе мне надо в Бангкок по своим делам. Тогда и встретимся. Хорошо?».

«Отлично», Аня не могла поверить в такое счастливое стечение обстоятельств.

«У тебя телефон есть?».

«Есть. Только он домашний».

«Понял. Буду осторожен. До связи. Сергей».

Аня решила проявить немного смелости и написала в ответ:

«Целую в губы. Твоя Аня».

Теперь возникла другая проблема, как выйти из дома незамеченной. До этого ей особенно не хотелось покидать пределы квартиры и бродить по огромному, раскаленному мегаполису, тем более что Аня реально боялась заблудиться. Но теперь пора осваивать новые места, иначе как она найдет то место, которое ей может назначить для встречи Сергей. Ведь она еще никогда не выходила на улицу одна.

Анжи влезла в джинсы и майку, спрятала волосы под шляпу с огромными полями и надела темные очки. Осталось только найти запасной ключ от квартиры. Аня недолго думая пошла в спальню и достала пижамные штаны мужа — так и есть, вот и ключ, в кармане.

— Не богатая у тебя фантазия, милый, — рассмеялась девушка и легкой походкой вышла в коридор.

Дверь скрипнула едва слышно и Анжи оказалась на лестничной клетке. Теперь было необходимо преодолеть несколько лестничных пролетов вниз и бегом отсюда, подальше от глаз вездесущих соседей.

Аня вылетела на улицу, вконец запыхавшись, и тут же едва не угодила под колеса «тук тука». Пожилой таец, сделал страшные глаза и резко затормозил. Поток местной ругани обрушился на голову незадачливой путешественницы. Анжи рванула в сторону и припустила почти галопом, стараясь больше никому не попадаться под колеса. Над головой у нее что-то пронзительно заскрипело, и Аня едва не вскрикнула от ужаса — на высоте трех-четырех этажного дома проходила линия наземного метро. Девушка остановилась и огляделась вокруг, здесь она еще ни разу не была даже с мужем. Поразительно, всего-то каких-нибудь пятнадцать минут от дома, а уже почти невозможно сориентироваться в этом потоке людей и машин. Анжи испуганно огляделась вокруг, словно ожидая поддержки, но до нее никому не было дела. Продавцы уличных кафе с кислыми лицами жарили огромных крабов, грязные мальчишки крутились рядом, пытаясь стянуть кусочек. Парочка женщин явно европейского вида ошарашено крутили головой в разные стороны и беспрерывно щелкали фотоаппаратом.

«Туристки», догадалась Аня и подошла к небольшой лавке. На импровизированную витрину было выложено несколько фарфоровых фигурок Будды, бусы, браслеты, шляпы и прочая дребедень. Аня разглядывала безделушки, пытаясь, сосредоточится, и тут ей на глаза попался компас.

— Он работает? — Аня от радости заговорила на родном языке.

«Не понимаю», молодой таец пожал плечами и развел руки в сторону.

— Он работает? — переспросила Аня по-английски.

— Иес, иес, — закивал головой продавец.

Анжи погладила рукой теплый металлический корпус и решила для начала вернуться обратно к дому. «Иначе я потом совсем запутаюсь». Как только Аня с грехом пополам добралась до своего подъезда, ее тотчас обожгла мысль, что Ия с минуты на минуту заявиться домой, обедать. Где была ее голова? Она так обрадовалась письму Сергея, что, похоже, забыла про все на свете. Анжи, путаясь в собственных ногах, влетела в квартиру и начала лихорадочно сбрасывать с себя вещи. Потом метнулась в спальню и положила ключи в карман мужниной пижамы.

— Ты где? — Ия топтался в коридоре словно конь, пытаясь расстегнуть сандалии.

— Я здесь, — Анжи спокойно вышла из комнаты, стараясь придать лицу самый невозмутимый вид.

— Обед готов?

— Конечно.

Ия недовольно оглядел ее с головы до ног, а потом пошел на кухню и почти упал на шаткий, пластмассовый столик.

— Я уезжаю на сутки в Паттайю, — муж громко чихнул. — Вернусь завтра в это же время. У нас дома есть все необходимое из пищи?

— Да, — Анжи смиренно мотнула головой.

— А лекарства? Ты же знаешь, что не сможешь выйти из дома, случись что, пока я не вернусь.

— У нас есть все.

— Вот и отлично, — Ия доел морепродукты под острым соусом и встал из-за стола. — Спасибо. Я пошел собирать вещи. Помоги мне.

Аня сосредоточенно, стараясь не выдать переполняющую ее радость, собирала мужу сумку. Ура! Она свободна на целые сутки. И тут ей в голову пришла еще одна, гениальная идея. «Я попрошу у Сережи денег взаймы, куплю билет до России — это при раскладе, что я ему не понравлюсь, а если понравлюсь». Что будет тогда, Анжи боялась и подумать, потому что «тогда» могла начаться совершенно другая, полная любви и счастья, жизнь.

Едва за Ия захлопнулась дверь, как Аня тут же начала собираться в путь. Денег у нее не было совсем, да и дома их искать не было нужды, она знала, что муж хранит все свои сбережения на работе в сейфе. Поэтому пришлось взять с собой небольшой рюкзачок со всем необходимым: бутылка воды, носовой платок, пачка печенья, таблетки от головы и, конечно же, компас. Немного подумав, Аня затолкала туда плюшевого медведя, совсем маленького, на счастье. Захлопнула дверь и уже привычной дорогой вышла на улицу.

Она немного замешкалась у подъезда, не зная, куда пойти дальше, но затем достала компас и решительно двинулась на северо-запад. Почему Аня выбрала, имеемо это направление, она и сама не могла объяснить, просто выбрала — и все.

Анжи жалась к зданиям, опасаясь попасть под чьи-нибудь колеса, но постоянно налетала на прохожих. Через пару минут ей ужасно надоело толкаться, и она остановила «тук — тук».

— Туда, — Анжи забралась в повозку и махнула рукой, но тотчас вспомнила, что у нее нет ни одного бата, и сморщилась. — Остановите.

Аня выбралась из повозки и под испепеляющим взглядом возницы, растерянно огляделась вокруг. Снова достала компас. Скорее всего, со стороны она напоминала городскую сумасшедшую.

Пройдя быстрым шагом минут двадцать в заданном направлении, Аня вдруг поняла, что она все время смотрит под ноги, а значит, совершено ничего вокруг не видит. Девушка остановилась и осмотрелась. Улицы стали заметно уже, а народу словно прибавилось. Аня подумала, что скоро ей придется пробивать себе дорогу локтями. Она резко свернула направо, где было, не так многолюдно, и принялась рассматривать вывески на магазинчиках. Удивительно, но все названия лавок начинались со слова «Texas». И тут Анжи, наконец, поняла, куда ее занесло. Помниться Ия как-то ей рассказывал про китайский квартал в Бангкоке, и она тогда еще ничего не поняла. Как может появиться китайский квартал в городе, где почти все населения состоит из китайцев? Ия тогда ей объяснил, что в китайском квартале проживают те, кто не ассимилируются с тайцами. И добавил:

— Это место не для робких. А девушке там одной вообще делать нечего.

И еще сказал, что переулок «Texas», одно из самых злачных мест китайского квартала. Аня поежилась и громко вздохнула:

— Ну, почему я пришла именно сюда? Что других мест нет?

Аня так разволновалась, что ей пришлось сделать вынужденную остановку и собраться с мыслями, слава богу, что на нее никто не обращал внимания. Две пожилые женщины, явно туристки, крутились возле лавочки с бижутерией, а несколько мужчин, стройным рядком протопали куда-то левее. Со стороны они немного напоминали колонну демонстрантов, и Анжи невольно улыбнулась воспоминаниям из детства. Очень давно, когда еще были первомайские демонстрации, и когда она была совсем маленькой, родители брали ее с собой. И Аня хорошо запомнила ощущение толпы вокруг. Эти ощущения ей не понравились.

Аня открыла рюкзачок и вытащила бутылку с водой, от быстрой ходьбы в горле пересохло. Она сделала пару глотков и недолго думая, она пошла следом за первым попавшимся мужчиной.

— Что там? Пиво бесплатное дают? — удивилась Анжи и прибавила шагу. Сумерки наступили неожиданно быстро и когда Аня, пройдя еще пару метров, вышла на довольно большую площадь, ее поразили ярко освещенные витрины с манекенами. Неожиданно один манекен нагнул голову и пошевелился. Аня чуть не заорала от ужаса и неожиданности, но тут же все поняла — это не манекены! Это проститутки, живые женщины, выставленные в витринах на продажу. Анжи заколебалась — уйти или еще немного посмотреть? Уж больно интересно было поглазеть на «грешниц» вблизи. И женское любопытство пересилило страх. Аня сделала несколько шагов и замерла позади небольшой ватаги глазеющих мужчин. В каждой витрине по одной девушке. Внизу — цена. «500 бат», успела разглядеть Аня стоимость довольно полной и на ее взгляд, совсем не симпатичной тайки, как ее кто-то сильно толкнул в спину. Анжи резко повернулась и заметила, как от нее со всех ног несется подросток, а в руке у него болтается такой знакомый рюкзачок.

— Помогите, — прошептала Аня и замерла, она поняла, что назад в квартиру ей будет уже не вернуться. Ключи от входной двери, ровно, как и компас остались лежать на дне в рюкзачке, который уже пропал из виду вместе с мерзким воришкой.

Глава 9

Павлик нерешительно топтался в дверях:

— Ты одна что-ли?

— Ага. Мама на работе, — Олеська затащила его в коридор и захлопнула дверь. — Проходи, я быстро.

И убежала переодеваться. Сейчас у 11 «Б» должна начаться консультация по физике, последнему, выпускному экзамену.

— Боишься завтра? — заорал Павлик из коридора.

— Конечно, боюсь! — Олеська вышла из своей комнаты. — Прямо руки трясутся!

— Бедные рученьки, — Павлик подошел к девушке и нежно обнял ее за плечи. — Бедная левая рученька, — он поцеловал левую руку, — бедная правая рученька — он поцеловал правую.

Олеська замерла и вытянулась в струнку:

— Бедные мои губки, — прошептал Павлик и, наконец, поцеловал ее в губы. Они свалились на диван и еще долго-долго целовались.

— Нам пора! — Олеська вырвалась из его объятий. — Опоздаем на консультацию.

— Пора! — согласился Павлик и тоже поднялся на ноги. — Пошли! — и протянул Олеське руку.

Девушка неловко шагнула вперед, длинная юбка задралась вверх, обнажая стройные ноги. Павлик восхищенно охнул и снова притянул ее к себе:

— Какие мы оказывается красивые!

Олеська счастливо улыбнулась:

— Да?

— Ты очень красивая, — уверенно заверил ее Павлик. — У тебя красивые брови, глаза и даже уши.

— Уши? — засмеялась Олеська.

— Уши, — утвердительно мотнул головой Павлик. — А больше я пока ничего у тебя и не видел, — закончил он немного обиженно.

— Мы же договорились, — Олеся удивленно взглянула на любимого. — В мой день рождения, когда мне исполниться 18 лет. Недолго ждать осталось.

— Три недели и два дня, — выдал Павлик и рассмеялся. — Я шучу, все нормально, но с тебя последний поцелуй.

И они снова поцеловались, и Олеська почувствовала, что сегодня что-то должно произойти. Она с утра буквально не находила себе место, но списала это предчувствие на предстоящий, сложный экзамен по физике. Поцелуй как обычно затянулся, и Олеська неожиданно для самой себя расстегнула Павлику рубашку и несмело поцеловала мальчишескую грудь. Парень на мгновение замер, а потом осторожно залез к ней под кофточку, они возились как котята, путаясь в юбке, джинсах и ворохе смятых покрывал. И только когда ей стало больно, Олеська поняла, что произошло. И тут в дверь позвонили, они отлетели друг от друга как ошпаренные:

— Кто это? — Павлик судорожно застегивал джинсы.

— Мама, наверное, — Олеська в ужасе одернула смятую юбку и, застегивая непослушным пальцами кофточку, рванула к двери. — Привет, мам. Мы тут…у нас по физике консультация. Мы уже уходим.

Павлик, стараясь не смотреть в глаза Олесиной матери, буркнул приветствие и вылетел на площадку. Олеська через пару минут выбежала следом.

До школы они шли молча.

— Это было? — Павлик смутился и взял ее за руку.

— Ага, — она мотнула головой.

— И как?

— Я ничего не поняла, — призналась девушка.

— Блин, я не хотел вот так, — Павлик притянул ее к себе. — Думал, может, ну свечи там, музыка.

— Я думаю, у тебя еще будет шанс, — Олеська снова улыбнулась.

— Ты хочешь сказать, что мы больше не будем ждать до 18 лет? — он дурашливо мотнул головой. — Или будем?

— Ну, уж нет, — Олеся неожиданно стала серьезной. — А я у тебя, первая?

— А разве по мне не видно? — захохотал Павлик. — Сам не понял, что натворил!

Они взялись за руки и вошли в класс. Лысый физик строчил на доске формулы, одноклассники задавали вопросы, а они сидели как истуканы и совершенно ничего не слушали. И вид у них был абсолютно, прямо-таки, идиотски-счастливый.

Пронзительный звон будильника вырвал Олесю из объятий сна. Она открыла глаза и уставилась в потолок, щеки были мокрые от слез, и просыпаться не хотелось. Воспоминания так некстати бередили ей душу. Зачем? К чему? «Все прошло, ничего не вернуть. Он женат, ты замужем». При мысли о Федечке Олесе стало еще хуже. Тут же всплыл подслушанный ночью разговор мужа с любовницей.

— Завтракать будешь? — неестественно бодрый муж заглянул в комнату. — Я слышу, будильник звенит!

— Буду, только выйди, мне надо одеться, — буркнула Олеся и натянула одеяло до груди.

— Хорошо, — послушно согласился Федечка и ушел.

— Ну не муж, а золото! — истерично рассмеялась Олеська и медленно, словно во сне начала одеваться.

— Хочешь, съездим куда-нибудь летом? — Федечка заботливо подливал сливки в утренний кофе. — На Байкал, например? Или в Крым?

— Я в тропики хочу, — Олеся серьезно взглянула на мужа. — И одна.

— Это шутка? — Федор напрягся.

— Какая уж шутка, — и вот так, неожиданно для себя самой она приняла решение. — Я абсолютно серьезно. Мне нужно время, чтобы обдумать все, что с нами случилось. Наша школа организует научную экспедицию в тропические леса Азии, для музея орхидей. И я еду.

— Ты? Ты?? Ты, которая боится гриппа и пауков, едешь, черт знает куда? Где полно ядовитых змей, неизвестных болезней и прочей гадости? Ты хочешь, чтобы я стал вдовцом?

— А ты — нет? — Олеся мрачно ухмыльнулась. — Много проблем решилось бы разом. Разве не так?

— Конечно, нет. Я люблю тебя, глупая, люблю, — Федечка поднялся и встал за ее спиной. — У тебя такие волосы, мне так нравиться этот медовый цвет, — он поцеловал ее в макушку, — не уезжай никуда, ладно? Ты меня прости, за все, — туманно закончил муж, — я, правда, тебя люблю, — он сделал ударение на слове «тебя».

Но в Олеську словно вселился дьявол, она небрежно откинула его руки и твердо заявила:

— Я поеду, и убери от меня руки, пожалуйста.

Олеся поднялась на ноги, и даже не оглянувшись, вышла в коридор. Сумочка, плащ и вот она на улице.

«Надо будет вечером зайти в парикмахерскую и перекрасить волосы в черный цвет, я так люблю медовый», с обидой передразнила она мужа и зло мотнула головой. — Люблю! Враль!

Глава 10

— Пойдем! — Нина тянула ее за рукав как собачонку. — Такого случая больше не будет.

— Нет, — Марина отмахнулась от подруги. — Я домой. Я всю ночь не спала, Воронин снова ночевать не приходил, я чертовски устала.

— Дура, — Нинка сердито надула губы. — Трижды дура. Он сейчас где? Дома?

— Нет, мобильный молчит и на домашнем тихо, длинные гудки.

— А ты не хочешь, чтобы он тоже немного за тебя поволновался? Чего ты с работы сразу же домой несешься? Пошли со мной, тем более что нас с обеда отпустили. Так повезло, вырубили электричество по причине аварии, да когда у нас в универсаме такое было?

Нина еще месяц назад купила билеты в филармонию на известного иллюзиониста, но муж вчера укатил к заболевшей свекрови и она осталась с лишним билетом на руках.

— Пошли, ну что я там одна буду, как дура сидеть? — Нинка ощутимо толкнула ее в бок. — Пошли, говорю.

— Отстань, а? — с тоской попросила Марина, еле передвигая ноги. — Иди одна.

— Марина, ну нельзя же быть такой клушей! Да и Воронина пора проучить!

Марина вспомнила про две попытки завести себе любовника и громко хмыкнула:

— Как будто это так просто проучить мужа!

— Просто! Надо только уметь. Пошли! — Нина почувствовала слабину в подруге и взялась за нее основательно. — Когда ты, наконец, станешь умной бабой?

— Все. Иду. Только заткнись! — Марина шумно вздохнула.

— Вот и славно, — Нина не обиделась, она тихо ликовала. — Ты не пожалеешь.

Марина в ответ только дернула плечом.

Большой зал областной филармонии на удивление был полон. И это несмотря на то, что первое представление, то самое на которое они пришли с Нинкой, начиналось в половине первого. Практически утренник, но зато билеты в полтора раза дешевле, чем вечером. Как много оказывается неработающих, мама моя! Верхний свет еще не выключили, и Марина имела полное удовольствие понаблюдать за пришедшей публикой. В основной массе это были женщины — молодые и старые, парами и группками. Мужиков удалось насчитать несколько штук, все как один с кислыми минами и под руку с супругой. Нинка восхищенно ахнула и ткнула пальцем на сцену:

— Смотри!

Марина перевела взгляд и изумленно вскинула брови:

— Нифига себе!

— А я что тебе говорила! — Нинка просто визжала от восторга.

На сцене была установлен помост с высокой лестницей. В самом центре помоста как бы висел в воздухе великолепный шатер, их глубины которого шел мерцающий свет. Внезапно верхнее освещение выключили, и зал погрузился в кромешную темноту. Мгновенно в воздухе повисла гнетущая тишина, а потом со всех сторон полилась мягкая музыка. Луч красного света вырвал из мрака волшебный шатер, и Марина моментально провела аналогию с шатром карлика из «Твин Пикс» Дэвида Линча. И сразу же стало неинтересно, опять плагиат! Она расслабилась и решила подремать.

— Здравствуйте уважаемая публика! — иллюзионист вышел на помост и поклонился. Красный луч тотчас пропал, и в зале зажегся свет. — Добро пожаловать на самое великолепное и магическое зрелище!

Дамы зааплодировали, а Маринка устроилась в кресле поудобней. Глаза слипались сами собой.

— Добро пожаловать на сеанс магии Вуду! — визжал иллюзионист, а Маринка пребывала в сладкой полудреме.

— Женщина, а женщина. Да, Вы! Вы! Попросите свою подругу подняться на сцену!

Нина рядом как-то странно заворочалась, а потом больно щипнула Маринку за ногу:

— Открой глаза, дура!

— Что? — Марина, похоже, уже задремала. — Что?

— Тебя маг на сцену зовет!

— Меня?

— Вас, Вас, — закивал головой маг. С виду обычный, худощавый мужчина европейского типа, в черном балахоне, и с какой-то африканской маской на длинном шнурке. Маска болталась в районе гениталий мага, придавая ему совершенно комический вид.

— Хоть бы рожу в черный цвет выкрасил, — буркнула Марина и отрицательно махнула рукой. — Нет, спасибо я не пойду.

— А я отказа Вашего не принимаю, — внезапно суровым голосом ответил иллюзионист. — Выходите!

Маринка опешила и, почувствовав еще один толчок от Нины, непроизвольно подалась вперед.

— Идите, идите, — этот колдун, гад, мерзко так улыбался. — Я не привык когда на моем представлении спят.

Марине показалось, что весь зал осуждающе повернул к ней голову и возмущенно зашикал.

Путаясь в собственной юбке, Марина поднялась на сцену и огляделась вокруг. По периметру были разложены огромные маски со страшенными неграми, а в центре помоста был начертан треугольник.

— Давайте поднимемся наверх, — теперь уже очень вежливо проворковал маг и протяну ей руку. Марина, проклиная Нину последними словами, поплелась следом за мужиком, чувствуя себя шутом гороховым. Было очевидно, что этот колдун — иллюзионист, самый обычный шарлатан, делающий деньги на дурах, верящих во всякую фигню.

Тем временем маг довольно долго разглядывал Марину и, наконец, отпустил ее руку:

— Вы знаете, что такое магия Вуду? — к его балахону был прикреплен маленький микрофончик и его вопрос был слышан всему залу.

Конец ознакомительного фрагмента.