Роман и Джулия

Елена Ивановна Васюк (2025)

Молодые люди знакомятся при необычных обстоятельствах и случайно оказываются соседями. Их отношения развиваются на фоне истории с потерянными документами на изобретение российского ученого, которыми стремятся завладеть представители иностранной фирмы. Роман о любви, дружбе, взаимовыручке, милосердии, семейных отношениях, патриотизме.

С И Н О П С И С.

Главные герои — Роман и Джулия знакомятся в парке, при обнаружении потерявшегося ребенка. Выясняется, что они соседи.

Уля — двадцатилетняя девушка, медсестра, некоторое время работавшая сиделкой у ученого Ривкина, автора изобретения новейшей технологии, за которым охотятся представители зарубежной фирмы. Перед смертью ученый доверяет девушке место хранения спрятанных им документов, так как его сын склонен продать изобретение иностранцам.

Роман — двадцатидвухлетний студент, который после ссоры с отцом уходит из обеспеченной семьи и живет в течение года в арендованной комнате и работает простым автослесарем. Затем он поселяется с матерью в соседней с Улей квартире. Роман — бывший типичный мальчик-мажор, имеющий в прошлом легкомысленные отношения с женщинами, влюбляется в скромную медсестру.

В их отношения пытается вмешаться другая соседка — Валерия, которая плетет интриги и демонстрирует Уле фото Романа в постели, ей удается на время поссорить влюбленных. Но с помощью друга Романа Максима удается разоблачить коварную разлучницу и пара вновь соединяется.

Вместе молодые люди пытаются исполнить волю покойного Ривкина с помощью отца Ули, которого она обретает после многих лет забвения и непризнания. Им удается склонить на свою сторону и сына ученого. Помощь оказывает также аспирант Бубнов, который проходил практику под руководством Ривкина.

Охотники за бумагами Ривкина внедряют в Улину семью мужчину, Глеба Букреева, который соблазняет ее мать и, поселившись в их квартире, обыскивает ее. Бумаг он не находит, но похищает единственную ценную вещь — бриллиантовый гарнитур, подаренный Уле женой Ривкина.

Для осуществления плана исполнения воли покойного ученого его сын использует службу безопасности своей фирмы, Улю с матерью и Бубновым прячут в квартире ее бабушки по отцу, где аспирант завершает оформление документов для патентования идеи Ривкина.

Однако их преследователи выслеживают их и отбирают бумаги, используя баллончик со слезоточивым газом. Роману удается проследить за ними и, в конце концов, возвратить похищенное.

Молодая пара не остается равнодушной к окружающим их людям — Уля поддерживает соседа Семеныча, пристрастившегося к алкоголю после смерти жены, помогает ему в лечении и отказе от пагубной привычки.

На время операции матери девочки Уля берет в свою семью маленькую Марусю, им с Романом приходится защищать ребенка от пьющего отца.

Изобретение Ривкина служит на благо России, прославив его авторов.

Роман заканчивается свадьбой Романа и Ули.

Роман и Джулия.

Знакомство.

Уля вышла из стеклянных дверей спорткомплекса с чувством приятной усталости после плавания в бассейне и направилась домой. Ее путь лежал через широкий сквер, протянувшийся посередине всей протяженности улицы и называемый местными жителями парком, так как был очень широким, имел много аллей со скамейками, детские и спортивные площадки.

Уля шла по парку, вдыхая августовский знойный воздух и любуясь деревьями, на которых не шевелился ни один листок. В парке было безлюдно, мамаши увели своих детей на обед и дневной сон. Навстречу девушке шла крошечная девочка в цветном сарафанчике, и Уля машинально отметила, что с ней что-то не так. Вынырнув из своей задумчивости, она мгновенно поняла, что именно.

Девочка была одна. На вид ей было не более трех лет, а может и меньше. Никого из взрослых не было рядом с ребенком, и в радиусе ста метров не наблюдалось ни одной живой души. Малышка уверенно топала навстречу Уле к выходу из парка, и, подойдя вплотную, попыталась ее обойти.

— Стой! — сказала удивленная Уля, вертя головой во все стороны, надеясь увидеть зазевавшихся родителей. Девчушка остановилась, задрав кудрявую белокурую голову, и уставилась на Улю прищуренными от солнца глазками. — Ты откуда взялась? А?

Дитя не отвечало, но сзади Уля услыхала приближающиеся шаги и, оглянувшись, увидела высокого молодого мужчину в темных очках и бейсболке, проходящего мимо.

— Мужчина! — окликнула его девушка. — Это не ваш ребенок?

— Нет! — с усмешкой ответил прохожий. — Я сам еще ребенок! А что случилось?

— Девочка, видимо, потерялась, — взволнованно ответила Уля. — Не знаю, что делать.

— Звонить, естественно, — заявил парень. — Только вот куда? В полицию, МЧС или бюро находок?

— Вы что, шутите? — оторопела Уля. — Это, по-вашему, смешная ситуация?

Парень присел на корточки перед девочкой и стал задавать вопросы:

— Как тебя зовут?

— Малуся. — ответила потеряшка.

— Где мама?

— На аботе.

— А где ты живешь? — в ответ малышка махнула рукой, видимо, указывая, в каком направлении следует искать ее дом.

— Все ясно. — парень встал во весь рост. — Зовут Маруся, мама на работе, с разговорной речью у нас напряженка. Предлагаю присесть на вон ту скамейку, которая в тени, и подождать минут десять, а если никто не объявится в поисках ребенка, отвести ее в полицию.

Девочка молча подошла к Уле и протянула вверх обе ручки, видимо, ножки ее устали.

— Вы временно назначены мамой, давайте мне сумку, и берите ребенка на руки, — скомандовал парень.

Только уселись на скамью, как из боковой аллеи выплыла какая-то бабулька с маленькой собачкой на поводке. Она строго посмотрела на Улю и не удержалась от замечания:

— Надо ребенку панамку надевать, ведь напечет головку-то!

— А вы, случайно, не знаете, чей это ребенок? — встрепенулась девушка. — Она потерялась!

— Да что вы! — всплеснула руками старушка. — Ужас какой! Вон за тем домом опорный пункт полиции, там наш участковый Иван Иваныч, давайте я вас провожу!

Малышка посмотрела на собачку и отчетливо произнесла:

— Абака! Ав-ав! — и, прислонившись к Улиной руке, мгновенно уснула.

— Давайте я ее понесу, забирайте сумку. — Парень подхватил девочку, и вся троица отправилась по центральной аллее, затем свернула в боковую, к выходу.

На той аллее среди густых кустов стояла скамейка, на которой два каких-то мужичка сидели с банками пива в руках, облегчая похмелье, и громко что-то обсуждали. Увидев группу спасения, один из них, тщедушный блондин в несвежей рубашке, обрадованно подскочил к парню с возгласом: «Вот она, Маруська! Заснула, что ли? Давай ее сюда! Это же моя дочка!»

— А больше ты ничего не хочешь? — возразил парень. — Размечтался! Да я бы тебе котенка не доверил! Сейчас отнесу ее в полицию, напишу заявление, пусть тебя лишат родительских прав, козел! Знаешь, как называются твои действия? Оставление в опасности беспомощного малолетнего ребенка!

— Чего? — взбеленился беспечный папаша и кинулся на спасителя. Руки парня были заняты спящим ребенком, но он сделал неуловимое движение ногой, и пьяный драчун моментально оказался на земле. Его дружок кинулся на помощь, охая, стал поднимать товарища. Парень передал девочку Уле и спокойно стал дожидаться, пока повергнутый противник примет вертикальное положение. Тот снова двинулся вперед, но парень, глядя ему в нетрезвые глаза, предупредил:

— Не советую даже пытаться! Здоровее будешь!

Дружок стал удерживать папашу, и, одновременно, канючить:

— Слышь, парень, ну не трогай ты его, видишь, выпил мужик! Его жена убьет, если узнает, что за дитем не уследил! Давай миром разойдемся! Я его домой провожу, и девчонку донесу!

— Нетушки! — вмешалась старушка. — Парень, не соглашайся! Угробят они дитя!

Парень молча забрал у растерянной Ули девочку, и все двинулись в сторону опорного пункта. Друзья — собутыльники плелись следом. Впрочем, дружок вскоре незаметно испарился.

К счастью, участковый Иван Иванович оказался на месте, это был совсем еще молодой мужчина со строгим лицом, сильно страдающий от жары и поминутно вытирающий лоб платком. Выслушав рассказ Ули, он страшно разозлился:

— Пишите заявление, как все было, — потом повернулся к отцу. — Ваши доку менты? Что? С собой не носите? Хорошо, хоть телефон при вас, есть номер телефона жены. Ладно! Берите бумагу, пишите объяснение — я, фамилия, имя, отчество, адрес, причина оставления ребенка без присмотра! Я сейчас позвоню вашей жене. И учтите — обязательно сообщу в органы опеки, пусть последят за вашей семейкой!

Пока Уля писала заявление, участковый, позвонив матери девочки, стал мирно беседовать со старушкой, а парень смотрел в окно, явно желая отправиться по своим делам, так как считал свой долг исполненным. Но Иван Иванович просил его подождать и подписать заявление Ули как свидетель, указав при этом свой адрес и телефон.

Сняв бейсболку и солнцезащитные очки, которые обезличивали его, парень подошел к столу, за которым сидела Уля, и только теперь она его рассмотрела. Темно-русые волосы, густые брови и удивительно лучистые серые глаза, по-мужски грубоватые черты лица — он, конечно, был красавчик. Никакой брутальной небритости, стрижка красивая, но не вычурная, футболка и кроссовки от дорогих фирм. Девушка почему-то страшно смутилась, даже щеки порозовели. Парень тоже стал ее рассматривать, впрочем, без всякого смущения, скорее с любопытством и легкой улыбкой. Перед ним была худенькая кареглазая шатенка с волосами, забранными в хвост, и без грамма косметики (посещая бассейн, Уля не красилась).

Между ними не проскочила искра, как принято выражаться, а как будто пролетел легкий, как перышко, ветерок. Уля смотрела, как он подписывает ее заявление и прочитала фамилию — Дубравин Р.И., которая показалась ей красивой, как и ее владелец.

Потом подписалась старушка, и молодые люди уже могли уходить, но оба медлили. А тут как раз распахнулась дверь и вбежала мать ребенка, женщина лет тридцати, оказалось, что она работает продавщицей в близко расположенном продуктовом магазинчике. Увидев мирно спящую дочку, женщина слегка успокоилась и смогла выслушать рассказ участкового молча, только злобно поглядывала на поникшего мужа.

— Почему вы оставили ребенка на пьяного человека? — грозно спросил Иван Иванович.

— Так он же с утра был трезвый! Когда ты только успел, скотина такая? — затараторила женщина. Муж вздохнул и горестно махнул рукой. — Я его попросила всего пару часов побыть с Марусей, меня сменщица уговорила ее подменить, чтобы сходить в поликлинику. Ребята, дорогие мои, спасибо вам большое, что не оставили ребенка в беде! Заходите ко мне в магазин, я вас отблагодарю! Меня Нина зовут, Карташова!

При этих словах Уля с парнем, не сговариваясь, поднялись, и, попрощавшись с присутствующими, вышли на улицу. После душного помещения на воздухе было очень комфортно. Оба молчали, но так сразу расстаться было невозможно. Потихоньку двинулись в направлении улицы.

— Как вас зовут, благородный рыцарь? — спросила Уля.

— Честь имею рекомендовать себя — Дубравин Роман Ильич, собственной персоной. Могу ли я узнать ваше имя, госпожа Горина Д.С.?

— Меня зовут Уля.

— Какая прелесть! Редкое по теперешним временам имя — Ульяна. А почему тогда Д.С.?

Девушка смутилась, и возникла неловкая пауза. Потом вздохнула:

— Потому что по документам я — Джулия. Но это имя я не люблю, и с раннего детства сама себя называла Улей. Все привыкли. Подумываю его сменить.

— Ни в коем случае! — воскликнул парень. — Это же круто — Джулия! Может, единственная во всей России. И как это в голову пришло твоим родителям?

— Отец любил американский фильм «Красотка» с Джулией Робертс в главной роли, вот в честь нее и назвал. А моя экзальтированная мама не стала возражать, хотя сама хотела меня назвать Аидой.

— Ты просто была обречена на редкое имя, — засмеялся Роман. — С твоими предками не соскучишься.

Беседуя, они дошли до перекрестка, откуда хорошо был виден Улин дом. Перейдя дорогу, молодая пара направилась к нему. Роман явно провожал девушку. Они перешли на «ты», даже не заметив этого.

— Я все думаю об этой девочке, — сказала Уля. — Почему-то у меня нет уверенности, что с ней все будет в порядке. Не понимаю, зачем заводить детей с пьющим мужчиной. Иногда смотрю эти телевизионные ток-шоу про несчастных брошенных детей, и думаю, что в наше время вообще проблематично иметь потомство. Не зря ведь возникло движение «чайлд-фри», когда люди, вступая в брак, сразу договариваются не иметь детей. Это ведь такая ответственность! А если родится больным, а если развод, а если возникнут материальные трудности?

— Думайте сами, решайте сами — иметь или не иметь! — шутливо пропел Роман. — Но в принципе я с тобой согласен. Давая кому-то новую жизнь, ты ведь не знаешь, будешь ли всегда любить этого ребенка, принимать его таким, какой он есть, жертвовать ради него своими благами, и, главное, считаться с его мнением!

Уля искоса взглянула на него, подумав, что в его словах слышится какая-то личная обида, но не стала ничего спрашивать. Тем более, что они уже подошли к ее подъезду. Девушке стало тоскливо от мысли, что сейчас они расстанутся и никогда больше не увидятся.

— Ты здесь живешь? — почему-то удивился Роман. — Симпатичный домик! Знаешь, я сейчас спешу, но мы ведь еще не договорили о проблемах деторождения. Давай обменяемся телефонами, в смысле номерами. А завтра вечерком, может, приглашу тебя поесть мороженого! Ты не против?

— Не против, — они обменялись номерами телефонов, и в душе Ули расцвели цветы.

Вдруг Роман достал из кармана ключи и приложил брелок к электронному замку на двери подъезда. Уля в недоумении смотрела на него, а он, засмеявшись, взял ее за руку и повлек за собой в подъезд.

— Ты на каком этаже живешь? На втором? Не может быть! Я тоже! — он уже тащил Улю за собой по лестнице. На площадке он стал отпирать соседнюю с Улиной квартирой дверь. — Все, пока! Завтра позвоню!

Дом и семья Ули.

В конце восьмидесятых годов прошлого века Научно-исследовательский институт специальных исследований получил возможность построить для своих сотрудников кооперативный дом и значительно разгрузить общую очередь на получение жилья. Конечно, не у всех желающих была возможность заплатить первый взнос, но заработки в институте были высокие, и претендентов на кооперативное жилье все равно оказалось больше, чем квартир в новом доме. Тем более, что быстро разнеслась весть, что дом строится по необычному проекту, квартиры в нем будут просторные, потолки высокие и все будет соответствовать лучшим образцам жилищного строительства. Участок под строительство располагался в хорошем районе, прилегающем к центру, и рядом с Институтом.

Дом строился долго. В стране уже началась перестройка, все время возникали какие-то трудности то с финансированием, то с поставками стройматериалов, то с подрядчиками. Но когда он был сдан в эксплуатацию, все поняли, что все усилия были не напрасны. На фоне розовых кирпичных стен ярко выделялись отделанные бордовым пластиком лоджии, и крыша была невысокая, но все же двускатная и покрыта бордовым же шифером. По сравнению с соседними серыми коробками дом смотрелся нарядно. И квартиры были действительно просторные, с большими кухнями, широкими коридорами, отделаны импортной сантехникой и обоями.

Это был девятиэтажный дом-башня с единственным подъездом, и в холле первого этажа было предусмотрено помещение для консьержки, состоящее из двух маленьких комнаток.

Семья Гориных получила квартиру в этом доме, так как мать семейства, Надежда Андреевна, работала в Институте смолоду, и жила с мужем и двумя детьми в квартире свекрови и свекра, то есть в тесноте. Правда, к моменту новоселья дети уже выросли, а свекры покинули этот мир один за другим. Надежда Андреевна ушла на пенсию, а ее муж, всю жизнь проработавший на заводе, вдруг подался в коммерцию и на паях с другом заимел несколько киосков, расположенных у станций метро и приносящих неплохой доход. Сын Сергей кое-как закончил ВУЗ и был устроен матерью в Институт на самую рядовую должность. Дочь Вера, всегда отличавшаяся упрямым характером, ленью и нежеланием учиться, подалась на железную дорогу и стала проводником на поездах дальнего следования, редко бывая дома.

Новая квартира сначала стояла пустая, Сергей женился и жил у жены, но скоро брак распался. Молодая жена, устав от скандалов, поехала одна отдыхать на юг, а вернувшись и помирившись с мужем, вскоре объявила о своей беременности. Весной родился мальчик с такими явными признаками южной крови, что жена Сергея не стала отрицать очевидное. Ребенок был записан на Сергея, и он не возражал против этого, относился к малышу хорошо, но жену простить не смог.

Необщительный по натуре, Сергей вернулся к родителям, с которыми почти не разговаривал. Да и им было не до него — отец стал сильно болеть. Тяжелый запах в квартире и вечно заплаканная мать раздражали Сергея, и он переселился в новую квартиру. Вере это не понравилось, но она не стала возмущаться, так как почти не жила дома.

А потом Институтской библиотеке появилась новая сотрудница по имени Лидочка, двадцати двух лет от роду, только что закончившая библиотечный институт. Ничего в ней не было особенного, кроме свежести молодости, в Институте были другие молодые девушки, с более яркой внешностью — но почему-то именно она покорила сердца всех сотрудников — мужчин. Возможно, причиной тому был ее мечтательный и чуть удивленный взгляд, очень мягкий грудной голос, ладная фигурка и плавные движения. На девушку, выросшую в пригороде среди книг и мечтаний, обрушилась лавина реального мужского внимания, и она не знала, что с ним делать.

В это время — в конце девяностых — Институт переживал не лучшие времена, как и вся страна. Объемы работ уменьшались, проходили сокращения штатов, плелись интриги против тех, кто раньше были друзьями. Библиотека в Институте была богата технической литературой и сотрудники ею широко пользовались, так как компьютеры только входили в обиход. Старшие и младшие научные сотрудники и раньше постоянно ходили в библиотеку, а с появлением Лидочки потребность в литературе возросла вдвое. Каждый считал своим долгом сказать ей оригинальный комплимент, подарить шоколадку или маленький букетик. Девушка расцветала на глазах.

Как ни странно, женская часть коллектива Института тоже полюбила Лидочку, с интересом наблюдала за соперничеством холостяков, которых было немало, и пыталась угадать, кто же из них добьется успеха. Когда выбор девушки пал на Сергея Горина все только поднимали брови и пожимали плечами. Этот молодой сотрудник ничем себя не проявил, не подавал особых надежд и был закрытым и необщительным человеком. Он был высок, мускулист, регулярно посещал спортзал. Друзей в Институте не приобрел, и о нем вообще мало что знали, кроме того, что он был сыном Надежды Андреевны, которую все любили.

Период ухаживания был недолгим — уже через три месяца Лидочка поселилась в квартире Горина, а еще через три сообщила о своей беременности. Ее родная тетка, которая заведовала кадрами в Институте, и у которой девушка временно проживала, была категорически против скоропалительного брака, но кто же слушается теток? Решили обойтись без свадьбы, так как у жениха это был второй брак, да и материальное положение не позволяло шиковать.

К моменту регистрации брака жених уже сильно сожалел о своем решении, но деваться было некуда. Поначалу Лидочка с радостью подчинялась молодому мужу, который не скупился на замечания и указания, контролируя жену даже в мелочах. Но с течением времени ей стало казаться, что она — уже на она, а механическая игрушка, которой управляют, нажимая на кнопки. Муж не предполагал у нее наличия собственного мнения ни по одному вопросу, даже касающемуся ее одежды, косметики, чтения книг.

Справедливости ради, следует отметить, что частично его замечания были справедливы. Теща привила своей дочери любовь к чтению, рукоделию, соблюдению в чистоте себя и свое жилище, но не сумела научить вкусно готовить и экономно распоряжаться деньгами. Лидочка всегда витала в облаках, мечтала об идеальных вещах и не очень была приспособлена к обычной жизни.

При всех этих качествах, девушка не была бесхребетной, и постоянное давление со стороны Сергея ей быстро надоело, она стала сопротивляться, возражать, начались ссоры, недопонимание и многодневное молчание. К счастью, скандалить Лидочка не умела, она только обижалась и плакала.

Сергей же, за время холостяцкой паузы длиной в четыре года, научился справляться с бытом, отлично готовил и даже любил ездить по магазинам и рынкам. Жизнь его была очень приятной — он часто приглашал друзей, с которыми дружил еще в школе, они вместе посещали спортзал, сауну, выезжали за город на пикники, при желании приглашали девушек на свои посиделки. Мог за полночь смотреть любимые телепрограммы и фильмы, а утром в выходные отсыпаться до обеда.

К моменту рождения ребенка молодой муж окончательно разочаровался в жене и семейной жизни как таковой. И когда уставшая от возни с дочкой Лидочка уезжала к родителям, живущим в маленьком городке, в двух часах езды от города, Сергей был счастлив. Он на какое-то время снова становился свободным.

Часто приезжала теща, отпускала молодых родителей погулять. Они шли в кино или ресторан, но почти не разговаривали, оказалось, у них нет общих тем. Его друзьям Лидочка нравилась, и они с радостью составляли компанию молодой чете.

Шло время, Институт хирел. Умер отец Сергея. Сестра Вера заявила, что имеет право на половину кооперативной квартиры, с чем ни Сергей, ни его мать не могли согласиться.

— Ты не замужем, зачем тебе отдельное жилье? — говорила Надежда Андреевна. — А у Сережи семья! У меня три комнаты, неужели тесно? Живи сколько хочешь.

— Хочу иметь свой угол! — упрямилась Вера. — Кто меня возьмет замуж, если придется жить с тещей? Почему Сергею все, а мне ничего?

После долгих препирательств было решено, что Сергей, уволившийся из Института и взявший в свои руки отцовский бизнес, купит сестре комнату в коммунальной квартире ( на покупку отдельной квартиры средств у него не хватало). Вере это решение не нравилось, она затаила обиду, но комнату принять не отказалась. После вселения в «свой угол» она порвала все отношения с матерью и братом.

А вскоре разрушилась молодая семья Гориных. Лидочка с дочкой гостила у родителей, когда Сергей был приглашен на день рождения тестя. Подъехав к дому, он увидел, как незнакомый ему молодой мужчина играет во дворе с маленькой Джулией, высоко поднимает визжащую от удовольствия девочку и кружит ее в воздухе. Он вошел во двор, а из дому вышла Лидочка и радостно бросилась к нему.

— Знакомься, это наш сосед Дима, мой друг детства, он с родителями приглашен на день рождения к папе.

Мужчины обменялись рукопожатиями и прошли в дом, где уже был накрыт праздничный стол. Гостей было человек десять. Сергей не стал пить спиртное, так как надеялся через пару часов забрать семью и вернуться в город. Остальные гости прилично набрались, затянули песню.

Выйдя во двор покурить, Сергей услышал чей-то разговор за кустом сирени. Говорили двое нетрезвых мужчин, один из них был Дима.

— С чего ты взял? — говорил он своему собеседнику. — Я на нее вообще не смотрю. Что толку? Она этого кренделя не бросит. Прижилась уже в городе, сюда не вернется.

— Я же не слепой! Ты с нее глаз не сводишь! Что, старая любовь не ржавеет? Упустил ты Лидку, теперь успокоиться не можешь? Или не совсем упустил? Она очень уж часто сюда ездит… Мне кажется, девчушка на тебя похожа. Признайся!

— Мне и самому это в голову приходило. Но как докажешь? Не буду я ее жизнь рушить…

Сергей тихо отошел к крыльцу. Кровь бросилась в голову. Он вспомнил, что в предполагаемый период зачатия Лидочка ездила к родителям на праздничные дни. Сразу возникла аналогия с первым браком. Он так и не смог полностью оправиться от того удара, навсегда потерял доверие к женскому полу — и вот теперь опять сомнение!

После этой поездки Сергей ходил, как туча. Он выразил сомнение в своем отцовстве, чем привел свою жену в ужас. Она рыдала и предлагала сделать тест на отцовство, но ее муж относился к тем людям, которые страшно боятся чужих насмешек и не выносят сор из избы. После долгих раздумий, он предложил разойтись:

— Я понимаю, что идти тебе некуда, кроме того, ты с дочкой здесь прописана — этот чертов председатель кооператива строго блюдет паспортный режим, заставил вас прописать, теперь до совершеннолетия дочки вас не выписать. Зачем нам судиться? Я куплю себе другое жилье, влезу в долги, но ты не подаешь на алименты!

Лидочка согласилась. Надежда Андреевна была в отчаянии, они с мужем столько лет выплачивали стоимость кооперативной квартиры, а она достается не их детям, а чужой женщине, которая была неверна и обманула ее сына! Но Сергей уперся, взял кредит в банке и приобрел себе двухкомнатную квартиру, по иронии судьбы в двух остановках по той же улице. Ни он, ни его мать ни разу не поинтересовались жизнью Лидочки и ее дочери. Единственный раз бывшая жена обратилась к Сергею за разрешением на выезд дочки заграницу на выступление танцевального ансамбля, но он ей отказал, посоветовав обратиться к настоящему отцу девочки. При этом он в душе недоумевал — почему его бывшая жена не сошлась с предполагаемым отцом Джулии?

Так мечтательная, непрактичная и совершенно не корыстная Лидочка стала хозяйкой отличной квартиры, где и проживала со своей дочерью.

Мать, дочь и соседи.

Ошеломленная Уля вошла в свою квартиру. Она любила свое жилище, хотя оно уже давно требовало ремонта. Денег на хороший ремонт не было, поэтому мать и дочь очень бережно относились к своему имуществу, устраняя мелкие недостатки с помощью одинокого соседа Семеныча, мастера на все руки, но любителя выпить. Денег за работу он никогда не брал, но с удовольствием принимал угощение домашней едой, иногда просил оказать мелкие женские услуги — что-нибудь зашить, или постирать в машине и погладить постельное белье или занавески.

Едва Уля сняла босоножки, под ноги подкатился пушистый рыжий шар, кошка Муся, всегда встречающая хозяек на пороге. Котейка жила у них уже восемь лет, была высокомерна и неласкова, признавала только Лидочку и всегда спала рядом с ее подушкой, а Улю сторонилась, так как девушка любила тискать и обнимать животное. А какой кошке это понравится?

Пройдя в свою комнату, уставшая Уля прилегла на свою любимую широкую тахту, застеленную клетчатым пледом. Только усталость позволяет человеку в полной мере насладиться отдыхом. Глядя в потолок, девушка задумалась. Перебрала в памяти события сегодняшнего дня. Появление нового соседа очень волновало девушку, она не знала, что соседняя квартира уже заселена. Почти месяц Уля провела у бабушки, и мать по телефону сообщала ей, что в соседней квартире идет ремонт, никакого покоя, так что пусть не торопится возвращаться домой. Эту квартиру Уля знала лучше, чем свою, и сердце ее до сих пор сжималось от горя, она любила прежних хозяев и скорбела о них.

Думая о своей короткой жизни, Уля считала, что у нее было хорошее детство, несмотря на то, что зарплата библиотекаря не позволяла ее матери содержать себя и дочь в достатке. Лидочка освоила компьютер, и стала подрабатывать — набирала тексты научных работ, а также дипломных и курсовых, которые являлись приработками для обнищавших научных сотрудников. Дедушка с бабушкой держали небольшое хозяйство, и помогали продуктами.

Заядлые книголюбы, мать и бабушка, рано научили Улю читать и любить книгу, но любви к школе привить не смогли. Девочка занималась только тем, что было ей интересно, поэтому отличные оценки у нее были только по русской литературе и языку, истории, географии, биологии, рисованию, труду и физкультуре, а остальные предметы здорово хромали. По математике ей с трудом натягивали тройки, физику и химию она понимала плохо. Зато все школьные годы Уля увлеченно танцевала в ансамбле, который был при школе, и плата за участие в нем была небольшой.

После девятого класса было решено, что с такими оценками Уля может поступить только в колледж, и она выбрала медицинское училище, где и проучилась три года, получив по окончании диплом медсестры. Проходя практику в нескольких больницах, девушка отлично научилась делать уколы, ставить капельницы, накладывать повязки, и ее выделяли среди однокурсниц, но все это было не по ней. Просто она очень старалась, была ответственной и добросовестной, а призвания к медицине у нее не было. Она страшно уставала не столько физически, как эмоционально. Вид чужих страданий вызывал у нее сочувствие, но повергал в унылое, пессимистичное состояние.

Она приходила домой разбитая и недовольная. Лидочка видела, что дочка не удовлетворена своей работой и искала для нее работу в какой-нибудь частной клинике, но это оказалось не так просто. Полгода после училища Уля проработала в хирургическом отделении одной из городских больниц, очень уставала, особенно от ночных дежурств, и всерьез подумывала о смене профессии. И тут подвернулся случай, позволивший ей… Но об этом позже.

А Лидочка, навсегда застрявшая в своей юности, была так же наивна, доверчива и мечтательна. Глядя на нее, дочь просто диву давалась, и всегда считала себя взрослее и практичнее матери. За восемнадцать лет после развода жизнь не раз давала ей шансы устроить свою женскую судьбу, но все они оказывались несостоятельными. Уля и ее бабушка, Антонина Петровна, постоянно боялись, что очередной проходимец как-нибудь обидит Лидочку, но она, к счастью, все же повзрослела настолько, чтобы не водить кавалеров в свой дом. Тяжелый развод не прошел даром, женщина относилась к новым знакомым немного настороженно, встречалась с ними на их территории и со временем делала правильные выводы.

В соседней квартире жила семья Ривкиных, Борис Яковлевич и Фрида Михайловна с сыном Марком. Глава семьи занимал в Институте высокое положение, был ведущим специалистом, прославился несколькими изобретениями, его жена работала там же, а сын пошел в коммерцию и скоро ушел от родителей, приобретя собственное жилье. Лидочка и Уля дружили с соседями, хотя Фрида Михайловна была довольно заносчивой и немного хвастливой дамой, считающей себя по положению и материальному достатку выше соседей — впрочем, это соответствовало действительности. Но это не мешало ей, выйдя на пенсию, встречать первоклассницу Улю из школы, приводить домой, кормить обедом и помогать делать уроки за небольшую плату. Своих внуков на тот момент у нее не было. Уля считала ее кем-то вроде второй бабушки, любила с нею разговаривать, и очень многое почерпнула из жизненного опыта соседки.

Борис Яковлевич не знал о такой подработке жены, пропадая в Институте чуть ли не сутками. Он дружил с Лидочкой на почве того, что та снабжала его технической литературой, иногда такой, которую нельзя было выносить из библиотеки, и набирала для него нужные тексты на компьютере, тоже за умеренную плату.

Когда Уля подросла, она уже не нуждалась в услугах Фриды Михайловны, и все же продолжала с нею общаться, забегая к соседям чуть ли не ежедневно и совершенно бескорыстно помогая им по хозяйству (то в магазин сходит, то мусор вынесет). А через несколько лет в семье Ривкиных произошли перемены. Строгий и важный Борис Яковлевич вдруг изменился, стал часто выпивать, а на возмущение жены отвечал тем, что уходил из дома на весь вечер, и возвращался в сильном подпитии. Стесняясь рассказывать об этом подругам, всегда завидовавшим ей, Фрида Михайловна тихонько жаловалась на мужа Уле, которая к тому времени закончила училище, и была совсем взрослой.

— Ты не представляешь, как мне жалко Борю! У него на работе большие неприятности! Такие интриги! Он ведь уже стар, и его хотят выпихнуть на пенсию. Я тоже была бы рада, хватит уже, наработался. Но у него…( тут она понизила голос до шепота) какой-то очень важный проект, секретный. Очень престижный. Он — главный разработчик. Хочет закончить эту работу и уйти. Но всегда находятся люди, желающие присвоить чужие заслуги! Там пахнет большими деньгами, огромной премией и международным признанием! Вот его и травят, а он с горя запил. И знаешь, с кем он пьет? С этим негодяем Семенычем! Я их выследила! Увидела своего благоверного с лоджии, поставила ужин разогревать, а он все не идет. Я смотрю в глазок, а он от соседа выплывает! Я этому соседу мозги промыла, высказала все, что думаю, а толку?

Здоровье семидесятилетнего старика, ведущего ранее здоровый образ жизни, не выдержало такой перемены, и он слег. Был оповещен сын Марк, который к тому времени стал чуть ли не олигархом и жил в загородном доме, он примчался и сразу пригласил докторов. Был предписан ряд обследований, после чего установлен ряд диагнозов, впрочем, соответствующих его возрасту. Врачи были настроены оптимистично, назначили курс лечения. Борис Яковлевич наотрез отказался ложиться в больницу, но согласился лечиться дома с помощью — угадайте кого? — ну, конечно, соседки Ули, дипломированной медицинской сестры.

Марк не очень хорошо знал Улю, но мать отозвалась о ней наилучшим образом, поэтому он вызвал девушку на разговор:

— Сколько вы зарабатываете в своей больнице? — Уля назвала размер своей зарплаты. — Я буду платить вам в два раза больше, но вы будете контролировать процесс лечения — прием лекарств, уколы — даже ночью, при необходимости, благо, вы живете за стенкой. И помогать моей матери по хозяйству — магазин, уборка. Готовить она будет сама, стирать будет машинка.

— Я не стану менять постоянную работу на временную. А уколы вашему отцу буду делать бесплатно, по-соседски.

— Если надобность в ваших услугах отпадет, я обещаю вас трудоустроить, и не в нищенскую государственную больницу. Соглашайтесь! Я вас уговариваю потому, что моя мать вам доверяет, знает с детства. Чужих людей в своем доме она видеть не желает, потому никогда не имела домработниц. Да и подружки ее убедили, что все их помощницы по хозяйству оказались сплетницами и воровками. Но возраст берет свое, маме уже трудно управляться, как раньше.

Так Уля поменяла место работы, и Лидочка ее поддержала.

Р И В К И Н Ы.

Уля вставала рано, всегда делала зарядку, приводила себя в порядок, завтракала и отправлялась на работу в соседнюю квартиру. Измеряла своему единственному пациенту давление, давала лекарства, делала уколы. Затем брала у хозяйки список нужных продуктов и шла в ближайший супермаркет, где делала покупки для соседей и для себя. Возвращалась с полными сумками, делала влажную уборку. После полудня вновь давала лекарства и уходила домой до вечера. Вечером снова проводила лечебные процедуры, помогала помыть посуду, вынести мусор и была свободна.

После тяжелой работы в больнице, когда за всю смену не всегда успевала присесть хоть на минуту, да еще ночные дежурства выматывали, ей стало гораздо легче, появилось свободное время для походов в спортзал, встреч с друзьями. И заработок стал позволять покупать более дорогую одежду и косметику. Правда, было немного скучновато без коллектива медсестер и врачей. Но с нею все чаще беседовал Борис Яковлевич, рассказывал о своей юности, расспрашивал ее о нравах современной молодежи, иногда уговаривал девушку разрешить ему немного поработать (он лежал на диване в своем кабинете) и просил что-нибудь напечатать на компьютере.

Фрида Михайловна тоже была рада свободным ушам, болтала с Улей обо всем на свете, делилась семейными секретами. Лидочка каждый день вечером навещала соседей, рассказывала институтские новости и о чем-то шепталась с Борисом Яковлевичем.

Уля через Интернет узнала, что услуги сиделок и медработников по уходу за стариками и больными очень востребованы, существуют агентства по организации этой сферы услуг, и расценки у них очень высокие, так что Марк платил ей не чрезмерную зарплату, с учетом совмещения с работой домработницы.

Странным казалось то, что сотрудники Института не навещали руководителя одного из подразделений, а только звонили по телефону, чтобы задать вопросы по работе. Борис Яковлевич отвечал сухо и коротко, чаще всего советовал поискать нужный документ самостоятельно и не беспокоить его по пустякам. После каждого такого звонка он нервничал, расстраивался, у него поднималось давление, и Уля грозилась отобрать у него телефон.

Однажды вечером девушку остановил возле подъезда молодой импозантный мужчина в очках:

— Простите, можно вас на минуточку! Вы ведь работаете у Ривкиных сиделкой? Да? Скажите, пожалуйста, каково самочувствие Бориса Яковлевича? Я его сотрудник.

Уля, слегка нахмурившись, рассматривала гладко выбритое лицо с мелкими чертами и ранние залысины, увеличенные стеклами очков холодные глаза.

— Не проще ли спросить его самого? Что же вы его не навестите? В крайнем случае, спросите по телефону.

— Во-первых, он сам запретил нам его навещать, — терпеливо разъяснил мужчина. — Во-вторых, он может не сказать нам правду, а может, и сам не знает истинное положение вещей. Хотелось бы получить от вас достоверную информацию, это очень важно для нашей работы.

— Не надейтесь! — насмешливо сказала Уля. — Он идет на поправку, и скоро приступит к работе. И больше ко мне не обращайтесь!

Она сразу рассказала своему подопечному об этой встрече, он разволновался, но был очень доволен Улиным ответом.

— О времена, о нравы! С кем приходится работать! Я всю жизнь посвятил нашей, отечественной науке, иногда было тяжело, но в целом мой труд оценивался достойно. Какой у нас был дружный коллектив, как все болели за дело, не считаясь с личным временем! И результаты были отличные! А теперь… Знаете, Уля, я понял, что большинство людей, доживших до старости, уходят из жизни с чувством неудовлетворения и разочарования. Вспомните великих людей — Наполеон, наш Петр Великий и многие другие. Я надеялся, что меня это минет. Но и мне не дают спокойно уйти на заслуженный отдых! И даже не с кем посоветоваться — мои друзья либо в могиле, либо давно отошли от дел. А вам, юное создание, это неинтересно.

Прошел месяц, Ривкин почти выздоровел и все чаще говорил о возвращении на работу. Однажды, придя из магазина, Уля застала Фриду Михайловну в слезах.

— Только что ушли его сотрудники. Заперлись с ним в кабинете и такого друг другу наговорили! Боюсь, что Борису станет хуже!

Уля бросилась в кабинет и застала старика в ужасном состоянии. Стала измерять давление, пульс и вызвала неотложку. Пока дожидались врачей, сидела рядом с больным, держа его за руку. Вдруг он зашептал:

— Эти продажные твари все-таки меня доконали… Уля, запомни одно имя — Александр Бубнов. Этому человеку я доверяю. Больше никому. Передай маме и Семенычу… чтобы тоже запомнили… и спасибо тебе за все. Фриду не бросай… от сына и невестки будет только исполнение обязанности, а ты хорошая девочка…

Скорая помощь забрала Ривкина в больницу, где на следующий день он скончался от обширного инфаркта. Фрида Михайловна была безутешна, сын Марк негодовал по поводу поведения сотрудников отца, которых винил в скандале, приведшем к инфаркту. Но Институт реабилитировался, полностью взяв на себя похороны. Гроб с телом выставили в актовом зале, в столовой был заказан поминальный обед.

Уле пришлось присутствовать на всех этих мероприятиях, включая поездку на кладбище, поддерживать Фриду Михайловну и держать наготове нашатырный спирт и успокоительные лекарства. Лидочка принимала активное участие во всех хлопотах вместе с Марком и его женой. Из длинных хвалебных речей Уля узнала, какое высокое положение занимал Ривкин в научном мире — он был доктор наук, изобретатель, рационализатор, лауреат международных премий и прочая, прочая…

После смерти мужа Фрида Михайловна сильно сдала — болело сердце, мучили скачки давления, слабость, и, главное, началась глубокая депрессия, пропал аппетит и сон. Уля с трудом уговаривала ее поесть и выйти на улицу, теперь девушка готовила соседке еду, хотя ее кулинарные способности не шли ни в какое сравнение с умением ее подопечной. Марк продолжал платить ей зарплату, и уговаривал ее ухаживать за его матерью. Забот стало больше, чем при уходе за Борисом Яковлевичем.

Уля старалась развлечь старушку, как умела. Вызывала ее на разговор и внимательно слушала рассказы о молодости, знакомстве с мужем, об их молодом счастье, хотя слушать их было тяжело, и от жалости слезы наворачивались на глаза.

Выждав два месяца, дирекция Института выразила желание встретиться с вдовой их покойного сотрудника для решения вопросов, связанных с последними исследованиями Бориса. Уля, ответившая по телефону секретарю, в свою очередь, выразила желание спросить разрешения об этой встрече у сына вдовы, так как состояние ее здоровья требует покоя и не допускает никаких волнений. Марк разрешил назначить встречу на следующий день в его присутствии, а также попросил Улю тоже присутствовать в качестве свидетеля.

Пришли три человека, представились сотрудниками Института. Марк потребовал предъявить документы и записал фамилии пришедших. Тот самый мужчина, которого Уля уже видела возле подъезда, по фамилии Мурашов, поведал, что последнюю работу Ривкин делал в сообществе с ним и сотрудником по фамилии Краснюк ( один из пришедших кивнул), объем этой работы был условно поделен на три части. Незавершенным остался этап исследований, когда все три части должны были соединиться, и полученная в результате технология должна была пройти испытания, прежде чем официально объявить о новом изобретении.

Так как работа была внеплановой и проводилась по собственной инициативе участников, возникли некоторые трения с Дирекцией, Ривкин разобиделся, работу приостановил и вскоре заболел. После его смерти Мурашов и Краснюк решили закончить все сами, но не нашли документацию части исследований Ривкина. Предположили, что старик унес эти документы домой. Поэтому просят отдать их его сотрудникам, чтобы завершить начатое, и, конечно, имя Ривкина будет значиться в числе авторов изобретения.

Марк, выслушав все это, обратился к третьему посетителю:

— Вы директор Института? Я запомнил вас на похоронах. Знаю, что документы, принадлежащие Институту, нельзя выносить и хранить дома. Но эта работа не была в плане Института, поэтому ему не принадлежит. Я посоветуюсь с юристами, имеете ли вы право изымать личные бумаги моего отца. И как это изъятие должно оформляться.

Важный мужчина в элегантном костюме возразил:

— У нас тоже есть юристы, но зачем вся эта кутерьма? Возможно, эти документы и не находятся в этой квартире. Позвольте нам взглянуть на бумаги покойного, и если там нет того, что нас интересует, мы оставим вас в покое.

Марк согласился, и вместе с матерью и Улей наблюдал, как Мурашов и Краснюк рылись в столе и шкафах Бориса Яковлевича, открывая каждую папку и перебирая листы документов. Через полтора часа взмокшие научные сотрудники констатировали, что нужных бумаг они не нашли.

— Борис Яковлевич был обижен, и, возможно, спрятал папку в другом месте. Например, гараж или дача. Может, кто-нибудь из вас был посвящен в его планы? — сказал директор.

— Гаража у нас никогда не было, так как не было автомобиля. Дачу продали несколько лет назад за ненадобностью, я построил загородный дом. — ответил Марк, а его мать и Уля отрицательно покачали головами.

— Его разработками интересовались наши зарубежные партнеры. Не мог ли он, обидевшись на руководство Института…

— Не мог! — заявила Фрида Михайловна. — Такого патриота России, как мой муж, еще поискать надо! В девяностые нас дважды приглашали переехать в другие страны, предлагали прекрасные условия, высокий доход. Он просто в ярость приходил! Никогда он не стал бы работать на иностранцев!

Посетители ушли не солоно хлебавши. А Фрида Михайловна с Улей заглянули в каждую щель, надеясь найти тайник покойного хозяина, но тщетно.

С О С Е Д И.

После смерти мужа Фрида Михайловна прожила полгода. Она тихо угасала, и никто не мог ей помочь, ни врачи, ни сын, как будто покойник забрал с собой все ее жизненные силы. Невестка, которую она никогда не любила, сама предложила ей переехать к ним, чтобы жить в семье сына, общаться с внуками.

— И речи быть не может! — заявила старая женщина. — Боря отсюда ушел, и я отсюда уйду. Не беспокойтесь обо мне, теперь нет на земле места, где мне было бы хорошо. Соседи у меня замечательные, да и вы часто навещаете.

Она не жаловалась на плохое самочувствие, врачи не находили у нее ничего, угрожающего жизни. Уля колола ей витамины, антидепрессанты, старалась изо всех сил ее расшевелить. Однажды, в конце июня, Фрида Михайловна погладила девушку по руке и протянула ей замшевую коробочку.

— Хочу, чтобы у тебя осталось что-нибудь на память обо мне. И не возражай! Все остальные драгоценности я отдала невестке, и предупредила ее, что эту вещь подарю тебе. Это бриллиантовый гарнитур, довольно скромный — узенькое колье и серьги. Наденешь на свадьбу.

На следующий день старушка прилегла днем отдохнуть и не проснулась.

После похорон матери Марк сказал Уле:

— Я заплачу тебе выходное пособие, отдохни месяц-другой, а я займусь твоим трудоустройством, как обещал. Квартира будет немедленно продана, ее давно переписали на меня, так что ждать вступления в наследство не придется. Знаешь, меня недавно нашел один человек, представитель какой-то иностранной фирмы. Предложил баснословную сумму за пропавшие бумаги отца. Я не такой патриот, и с удовольствием их продал бы. Вдруг что-то узнаешь, дай мне знать, в накладе не останешься. Они ведь и к тебе могут подкатиться, сама с ними не связывайся — это опасно. Я с этим лучше разберусь.

— Вы что, мне не верите? — поразилась Уля. — Я ничего не знаю об этих бумагах!

Девушка искренне горевала по умершим соседям, она любила их как родных людей и теперь не могла спокойно проходить мимо дверей соседней квартиры.

На весь июль Уля укатила к бабушке. Планировала съездить к теплому морю, в Крым, но не нашлось попутчицы среди подруг, а одной ехать не хотелось. Антонина Петровна была счастлива, когда к ней приезжали внуки. Уля со своими двоюродными братьями ходила купаться на залив, в лес по ягоды и грибы, ездила на экскурсии по пригородным дворцам, читала запоем, вечерами посещала местную дискотеку. Попросила бабушку поучить ее готовить, печь пироги.

Вернувшись домой, Уля купила абонемент в спортзал и бассейн, решила подкачать мышцы. От Марка известий не было, но девушка не огорчалась. Начала потихоньку искать работу через интернет.

Лидочка рассказала дочери, что к ней тоже обращался человек по поводу бумаг покойного Ривкина.

Вспоминая все это, Уля дожидалась Лидочку с работы и пошла на кухню.

В холодильнике был стандартный для их семьи набор продуктов — пельмени, сосиски, яйца, колбаса, сыр и масло. Сегодня Уля не поленилась, принесла из магазина свежие овощи и решила побаловать мать домашней едой. Запекла картошку по-деревенски, нарезала салат.

Лидочка пришла усталая, но веселая, обрадовалась вкусному ужину, рассказала Уле про новую соседку.

— Такая эффектная женщина, немного старше меня, зовут Инга. Латышка. Из самой Риги. Развелась с мужем, он ей купил квартиру Ривкиных, сделал ремонт, я его видела пару раз. Красавец-мужчина. Сын у них есть, уже взрослый, студент. Но его я не видела.

— Зато я видела. Мам, что это значит: «Честь имею рекомендовать себя — такой-то, собственной персоной»?

— Надеюсь, не Свирид Петрович Голохвастов? — улыбнулась Лидочка. — Это же из старой комедии «За двумя зайцами», мы с тобой когда-то вместе смотрели. Надо еще разок посмотреть.

— Точно. — вспомнила Уля. — Ну, а что еще у тебя новенького? Ты что-то недоговариваешь, по глазам вижу.

— Ну, пока еще не о чем особо говорить, — засмущалась Лидочка. — Я познакомилась с мужчиной. Он мне нравится. Кажется, довольно серьезный товарищ. Бывший спортсмен. Сейчас работает тренером по борьбе.

Уля задумчиво разглядывала разрумянившуюся Лидочку. Для своих сорока пяти лет она выглядела прекрасно, никто не дал бы ей больше тридцати пяти. Все в ее облике было гармонично, она носила только платья и была сама женственность, никогда не повышала голос, привлекала своей доброжелательностью и уважительным отношением абсолютно ко всем. Даже соседа только она называла по имени-отчеству, Юрием Семеновичем. Мужчины от нее просто млели, она и сейчас, как двадцать лет назад, привлекала в библиотеку мужскую часть Института, но после развода с Гориным никогда не отвечала взаимностью на ухаживания сотрудников.

У Лидочки было три подруги, такие же разведенки как она сама, с ними она посещала выставки и другие развлекательные мероприятия, ездила отдыхать и секретничала про мужчин. Уля иногда подслушивала их разговоры, и удивлялась их оптимизму и задору. Например, они знакомились с кавалерами на сайтах знакомств, а после свиданий с хохотом обсуждали соискателей.

Воспитывать Улю Лидочка не умела совершенно, все ей разрешала, никогда на нее не давила, не добивалась откровений и хвалила за каждую мелочь. Только просила быть осторожной. Это и подкупало Улю, она доверяла матери гораздо больше, чем ее подруги.

— Я так рада, что бабушка учит тебя готовить! — говорила Лидочка сегодня. — Что ты еще освоила?

— Завтра побалую тебя баклажанами. — отвечала дочь. — Ну, еще научилась готовить блинчики и оладьи. И супы. До борща я еще не доросла, но это высший пилотаж, говорит бабушка. А котлеты — это запросто.

— Умница моя! А Марк Борисович… не звонил?

— Нет. Но ты не переживай, без работы не останусь. Знаешь, мне понравилось работать у Ривкиных. Может, я снова найду что-то подобное. И оплата высокая, и полегче, чем в больнице. Одного страдающего человека моя психика выдерживает лучше, чем несколько десятков.

— Ничего, с голоду мы не умираем. Ты отдыхай, я посуду сама помою.

— Мам, тебе что-нибудь говорит фамилия Бубнов?

— Ну, конечно. Саша Бубнов проходил у нас преддипломную практику. Замечательный парень! Он как раз у Ривкина работал, так за ним хвостом и ходил. А после окончания практики я его не видела и ничего о нем не знаю.

На следующий день Уля нажарила гору оладий, отложила с десяток в маленький контейнер, полив сметаной, и позвонила в соседнюю дверь, к Семенычу. Сосед, недавно проснувшийся, всклокоченный, с опухшим лицом, очень обрадовался. Жадно схватил угощение:

— Улька, спасибо тебе! А то у меня пожрать нечего, только чай. Что? Нет, деньги есть, щас в магазин слетаю и все куплю. Вчера допоздна заканчивали с другом одну шабашку, потом немного отметили, вот и заспался. Извини, не приглашаю, беспорядок у меня сегодня.

— Как и всегда. — вздохнула Уля. — Семеныч, если что-то нужно, вы не стесняйтесь, поможем. Может, постирать чего? Я пока без работы, время есть.

— Да… жалко их, Ривкиных. Мадам меня не любила, оно и понятно, а Борис свойский мужик оказался, мы с ним перед его болезнью скорешились. Он ко мне в гости захаживал, на мой бардак внимания не обращал. Умный до ужаса! И ведь не очень старый был, чего так быстро ушел?

— Скажите, вы слышали от него фамилию Бубнов? Александр Бубнов?

Семеныч честно напрягает мозги, морщит лоб и мотает головой. Уля прощается и уходит к себе, какое-то время думает о своем пьющем соседе.

Семеныч смолоду работал в Институте по хозяйственной части — был и плотником, и сантехником, и электриком и даже одно время сторожем. Он был мастер на все руки, руководство его очень ценило и придумывало, как не обидеть его в зарплате, чтобы не ушел в более хлебное место. Там же он познакомился со своей будущей женой, Таисией, молодым научным сотрудником. Ей было не скучно с простым рабочим парнем, он много читал, был очень веселым и активным, правда, любил иногда выпить. Она согласилась стать его женой при условии — никакого спиртного. Никогда. Даже в праздники. Любовь победила дурную привычку, и долгих двадцать пять лет Семеныч не брал в рот спиртного, зато был счастлив в браке. Одна беда — детишек Бог им не дал, а усыновлять они не хотели, любили племянника Таисии Мишеньку, задаривали его подарками и водили в зоопарк и на аттракционы очень часто, а когда вырос, подсовывали в его карман купюры.

А потом Таисия заболела. Два года Семеныч не отходил от супруги ни дома, ни в больницах, где она периодически лежала. Медицина не помогла. Женщина скончалась, не дожив до ухода на пенсию несколько месяцев. Горе раздавило Семеныча, его скорбь невозможно передать никакими словами. Он выл, как одинокий волк. Боль была нестерпимой, он выпил на поминках, и стало чуть легче. Этим лекарством он и спасся в те черные дни, и продолжал это лечение впоследствии. Руководство в Институте сменилось, терпеть пьющего работника не стали, он уволился без всякого сожаления. Знал, что без копейки не останется. Клиентура у него была обширная.

Уля стала думать, что день клонится к вечеру, и волновалась перед предстоящим свиданием. Перемерила свой небогатый гардероб, выбрала желтое легкое платье — мать убедила ее, что мужчины обожают женщин в платьях. Распустила волосы, слегка подкрасилась. Повертелась перед зеркалом и осталась довольна. Роман, пожалуй, не сразу ее узнает.

Время шло, а звонка все не было. Настроение пошло на убыль.

Д У Б Р А В И Н Ы.

Рижанка Инга приехала в Петербург учиться на дизайнера, поступила в Художественный институт и вскоре познакомилась Ильей Дубравиным — молодым дизайнером интерьеров. Дело было в девяностых, расплодившиеся «новые русские» скупали недвижимость в центре города, расселяли коммуналки и хотели пустить пыль в глаза как друзьям, так и врагам. Вот тут Илья Дубравин и попал «в струю». Он набрался смелости и организовал фирму по созданию интерьеров, арендовал под нее небольшое помещение, эффектно оформил его, накупил иностранных журналов и проспектов, разрекламировал. Клиенты нашлись сразу и повалили толпой. Пришлось срочно привлечь несколько художников, выработать стиль работы с заказчиками, и определиться с ценами.

Илья не стал стесняться, оценил услуги своей фирмы очень высоко, и именно это стало особенно привлекательным для его работодателей. Бизнес начал процветать буквально с первого дня.

Когда он увидел Ингу на одной из богемных вечеринок, был сражен наповал ее какой-то нездешней холодной красотой, и понял, что ее отказа не переживет. Он добивался ее так напористо, что она сдалась уже через пару месяцев, и не жалела об этом целых двадцать три года.

Илья пригласил ее на работу в свою фирму, и никто лучше ее не работал с текстилем для интерьеров. Учебу Инга забросила.

Они поженились, через два года родился сын Роман, который не знал ни в чем отказа с пеленок. У них была потрясающе счастливая семья. Когда Роману исполнилось десять, они переселились в загородный дом, который являлся образцом высокого стиля. Соседи были состоятельные люди, Роман рос и дружил с ребятами определенного круга, к окончанию школы стал типичным мальчиком — мажором. Не унаследовав художественных способностей, он больше всего любил технику, особенно автомобили, и поступил на не самый престижный факультет «Автомобильный транспорт», был этим очень доволен, родители не возражали.

Главным человеком в жизни Романа был отец, ему он во всем подражал с детства, это был лучший друг в играх, учебе, спорте. Илья никогда не наказывал сына, прощал шалости и плохие оценки, а позже — поздние вечеринки и запах алкоголя. Умел по-мужски поговорить, дать неназойливый совет. Мать относилась к Роману гораздо строже, и ее авторитет в семье был непререкаем. Иногда ее сыну казалось, что она слишком серьезна и неласкова как с ним, так и с его отцом.

В день двадцатилетия Романа родители подарили ему автомобиль, не самой дорогой марки, но новый, прямо из салона. Такого счастья он не испытывал никогда в жизни. Водительские права парень получил давно, и на отцовской машине ездил часто, но теперь у него была своя!

Весь первый год Роман чуть ли не языком вылизывал своего «скакуна», едва не вылетел из института, так как все время проводил за рулем, потом немного успокоился. Когда он, с грехом пополам, закончил третий курс, грянул гром.

Инга уличила мужа в неверности. Впервые Роман увидел свою мать рыдающей, женщину, которую муж иногда называл «кремень». Илья топтался рядом и пытался что-то объяснить, но она только трясла головой, захлебываясь слезами. Пряча глаза, отец сказал потрясенному Роману, что полюбил другую женщину и хочет создать новую семью, так как снова станет отцом.

— Сын, ты уже взрослый и в состоянии меня понять! Так иногда случается в жизни! Мы с твоей мамой разведемся, все поделим пополам, ты ни в чем не будешь ущемлен, я всегда буду вам помогать, я вас люблю, несмотря ни на что!

— Ты сейчас это серьезно? — с каменным лицом осведомился Роман. Он в эту минуту понял, что значит «земля уходит из-под ног». Это было самое сильное потрясение за всю его жизнь, и смириться с ним он не мог. — Ты всегда учил меня честности и порядочности, как же ты можешь так низко поступать? Ты — подлец и предатель!

— Не слишком ли ты крут, сынок? — начал закипать Илья. — Я виноват и признаю это, но не тебе меня судить, не забывай, что я твой отец! И пока ты живешь в моем доме и ешь мой хлеб, придется считаться с моим решением!

— Ты мне больше не отец! — выкрикнул Роман. — Я больше не буду жить в твоем доме и есть твой хлеб!

— Ой, держите меня! — расхохотался Илья. — Куда же ты пойдешь? Что ты вообще знаешь о жизни, избалованный неженка? Ты еще копейки не заработал!

— Вот и увидим, смогу ли я обойтись без тебя! Сейчас же иду собирать вещи! — с этими словами Роман пошел к двери.

— Еще минуту! — заорал взбешенный отец и вытянул вперед раскрытую ладонь. — Ключи от машины!

Роман побледнел и, глядя в глаза Илье, достал из кармана ключи, протянул ему со словами:

— А я думал, что подарки назад не отбираются…

Илья перевел дух, и отступил назад:

— Я погорячился. Машина твоя.

Его сын швырнул ключи под ноги отцу и вышел из комнаты. Побросал в спортивную сумку самые необходимые вещи, и вызвал такси. Он уехал на квартиру к одному из друзей, который оставил ему ключи на время отпуска. До его приезда оставалась еще неделя. За это время надо было найти съемное жилье и какую-то работу. Звонила мать:

— Сынок, половина этого дома принадлежит мне, ты можешь продолжать здесь жить. Я ведь никуда отсюда не уйду, пока не решим с твоим отцом жилищный вопрос.

— Я не хочу его видеть!

— Он не будет здесь появляться. А мне одной страшно.

— Мама, он в чем-то прав. Мне двадцать один год, я взрослый мужик. Институт я не брошу. Попробую начать самостоятельную жизнь. Деньги у меня на карточке есть, на пару месяцев хватит, но больше ее не пополняй.

Дедушка и бабушка, узнав о скандале, приглашали Романа жить с ними, но получили категорический отказ.

Через несколько дней Роман снял комнату в коммунальной квартире. Общая кухня и санузел, чужие голоса и шаги в коридоре поначалу страшно раздражали парня, как и необходимость самому покупать в магазине продукты и моющие средства, чего он никогда в жизни не делал.

Вопрос с работой решился на удивление легко. Проходя недавно практику в одном частном автосервисе, Роман хорошо зарекомендовал себя и даже подружился с хозяином. Подъехал к предприятию, поговорил с владельцем.

— Возьму тебя с удовольствием. Руки у тебя умелые, голова хорошо варит. Только вот работаем мы круглосуточно, будут ночные смены. Не смущает? Зарплата у нас достойная, сам знаешь.

Так началась для Романа самостоятельная жизнь. Ему было очень тяжело. Пришлось расстаться с веселой студенческой компанией, он перевелся на заочную форму обучения. Бывшие друзья-мажоры от него откачнулись, крутя пальцем у виска за его спиной. Зато появились приятели в рабочей среде. Он подружился с молодым охранником Максимом, тоже студентом — заочником, вместе ходили в спортзал, бассейн. Макс занимался восточными единоборствами, Роман тоже увлекся борьбой ( он вообще был спортивным парнем, перепробовал разные спортивные секции). Деньги с карточки быстро закончились, но зарплаты парню хватало бы, если бы он хоть немного умел ее распределять. Но все приходит с опытом. К счастью, мать привезла ему столько одежды, что можно было долго не тратиться на нее, так же, как и на обувь. Пришлось забыть о дорогих ресторанах и ночных клубах, саунах, выездах на пикники. Но все это Роман перенес без особого сожаления, сильно скучал только по своей машине, которая стояла в гараже у родителей без всякого употребления.

А в жизни его отца наступила черная полоса. Как-то все пошло наперекосяк. Бизнес резко пошел на спад, появилось множество конкурентов и, видимо, рынок дизайнерских услуг был перенасыщен. Новая пассия капризничала, требовала всего его внимания, развлечений, путешествий, обновок, вселения в его загородный дом. И, главное, беременность оказалась ложной. Когда свершился развод и раздел имущества, на счетах осталось не так уж много. Илья предложил Инге в счет половины дома купить ей большую трехкомнатную квартиру в элитном доме. Она согласилась.

Инга не получила образования, много лет работала в фирме мужа, и теперь, естественно, уволилась. Найти новую работу было трудно, но судьба неожиданно дала ей несколько странное поле деятельности. Обладая отменным вкусом, Ингу часто просили ее подруги помочь с выбором одежды в модных бутиках. Владельцы этих магазинов ее хорошо знали. Прослышав, что она ищет работу, один владелец бутика пригласил ее к себе в качестве консультанта. Инга решила попробовать устроиться на полставки, и сама удивилась, насколько оказалась востребованной. Богатые дамочки просто в очередь записывались. Вскоре она уже работала в двух бутиках, и получала неплохой доход.

Квартиру она выбрала сама из нескольких вариантов, сын согласился жить с ней, но при условии, что отец никогда там не появится.

— Ты уже все доказал! Я горжусь, что мой сын — настоящий мужчина, не боящийся трудностей, — сказала Инга. — Но нельзя забывать, что Илья — мой бывший муж, с которым я прожила двадцать три счастливых года, и твой отец, который тебя вырастил в любви и достатке. Поэтому пора уже смириться с обстоятельствами. Отец пригнал твою машину и поставил на стоянку, здесь, за углом. Вот ключи. Пользуйся.

ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ.

Роман позвонил, когда Уля уже не ждала, около восьми вечера.

— Я жду тебя на нашей скамейке в сквере. Подумал, что назначать свидание на собственной лестничной площадке неинтересно. Придешь?

— Буду минут через двадцать.

Ожидая девушку, Роман поймал себя на мысли, что, в сущности, это первое в его жизни назначенное свидание. Предыдущие отношения с женщинами не предполагали заранее спланированных действий. Как правило, это были случайные знакомства на дискотеках или в ночных клубах, куда он приезжал со своими друзьями — мажорами, и девушки были одного плана. После выпитого спиртного танцевали под оглушительную музыку, когда не слышно голосов друг друга, потом ехали в чью-либо пустующую городскую квартиру. Иногда девушки приглашали к себе. Молодые тела возбуждались и предавались любовным утехам, после которых партнеры обменивались телефонами, чтобы никогда не позвонить, и расставались без сожаления, не всегда запоминая даже имена.

Роман никогда и ни в кого не был влюблен, нормальных скромных девушек стеснялся и не знал, о чем с ними говорить. В глубине души он считал всех женщин, кроме своей матери, существами второго сорта, никогда не говоря об этом вслух.

В сквере было полно народу — петербуржцы, не избалованные хорошей погодой, ловят каждую возможность погулять на свежем воздухе.

Перед ним остановилась стройная девушка в легком открытом желтом платье, с рассыпанными по плечам каштановыми волосами, с маленькой сумочкой-клатчем. Обнаженные руки и красивые плечи чуть тронуты загаром, на длинной шее блестит золотая цепочка. Девушка с улыбкой смотрит на Романа, и он, наконец, догадывается, что это Уля.

— Это… вы? — выдыхает Роман.

— Вчера мы перешли на «ты», или мне кажется? — девушке усаживается на скамью рядом с парнем.

— Я не узнал тебя, ты сегодня совсем другая. Очень красивая.

— Мерси за комплиман! — нарочито жеманно отвечает Уля.

— Ага! Тоже смотрела эту комедию! Только ты мало похожа на Проню. — смеется Роман. — Слушай, у меня мало опыта, может, ты знаешь, что вообще делают на свиданиях?

— Да все, что угодно. Гуляют по улицам, ходят в кино. Вчера ты намекал на мороженое.

— Точно! Тут недалеко я видел кафешку, пойдем, может нас там накормят мороженым и еще чем-нибудь сладким, я ведь сладкоежка!

И они пошли в кафе. Им было легко, говорили обо всем на свете.

— Чем ты занимаешься в жизни? — спросила Уля.

— Работаю автослесарем. Простой рабочий парень.

Уля с сомнением посмотрела на его дорогую одежду, сегодня он был в легких светлых брюках и тонкой трикотажной рубашке-поло.

— Не веришь? Посмотри на мои руки! — он протянул в ней руки, и она увидела, что они мозолисты и с желтыми ободками вокруг ногтей. — Ничем не могу отмыть, как ни стараюсь. А одежда — это маменька меня балует. Родители состоятельные люди, видишь, какую дорогую квартиру купили. Это я такой оригинал, занимаюсь тем, что мне нравится. Ну, и учусь, конечно. Заочно. Пятый курс автотранспортного. А ты чем занимаешься?

— Я медицинская сестра. Полтора года назад закончила медучилище.

— Что так? Не прошла по конкурсу в мединститут?

— Я туда и не пыталась поступать, даже после училища. Не мое это.

— Но ведь ты по призванию пошла в медицину?

— Нет у меня никакого призвания. Я думаю, половина людей, если не больше, не угадывает своего предназначения в жизни. А в медсестры пошла, потому что это востребованная профессия, дающая возможность зарабатывать на жизнь. К тому же, нужная людям. Я очень старалась всему научиться, меня считали хорошим работником. Полгода работала в больнице. А потом меня пригласили бывшие жильцы твоей квартиры поработать сиделкой. Прекрасные были люди, и мне платили очень хорошо.

— Неужели ни одно поприще не привлекает?

— Наоборот, мне многое нравится. Например, люблю рисовать, но не переоцениваю свои способности. Все школьные годы с удовольствием танцевала в ансамбле, но не хотела бы этим всю жизнь заниматься. Хотела бы стать путешественником, но ведь такой профессии нет. Вот, разве что, устроиться медсестрой на пароход. Люблю читать, но ведь читатель — это не профессия. А ты почему не учишься на дневном?

— Захотел стать самостоятельным и не зависеть от родителей. Год прожил в коммуналке. Всем все доказал, а теперь снова живу с матерью, наслаждаюсь комфортом.

Они ели мороженое и пили сок, потом не спеша пошли к своему дому. Уля рассказывала Роману историю его постройки, о соседях, а он рассматривал ее и понимал, что она относится к тому типу женщин, которых нельзя назвать красавицами, но на них хочется смотреть. Как на Патрисию Каас, например, или нашу Алису Фрейндлих.

— Раньше все жильцы дома имели отношение к Институту. За долгие годы половина квартир поменяли своих хозяев, и многие сдаются в аренду. На нашей площадке кроме вашей, нашей квартиры и Семеныча, есть еще одна «трешка», которая постоянно сдается. Наш председатель кооператива, Виктор Федорович, весь изнервничался из-за квартирантов, требует, чтобы все оформлялось по закону. Нашу соседскую «трешку» сдали какой-то семье то ли узбеков, то ли таджиков, я их не различаю, так к ним приехало человек десять родственников, имеют право три месяца быть в гостях с временной регистрацией. Слава Богу, они уже съехали. Сейчас стоит пустая, но это ненадолго.

Подошли к подъезду. Дом окружал маленький дворик с кустами по периметру, детской площадкой и несколькими скамейками. К счастью, места для парковки автомобилей не было, стоянка находилась метрах в двухстах, за углом. Некоторые владельцы авто парковали их вдоль бровки тротуара.

На одной скамейке сидел пьяненький Семеныч с сигаретой во рту, завидев молодую пару, он гостеприимно указал на место рядом с собой:

— Садитесь, молодежь, посидите со мной! Так хорошо на воздухе, даже уходить не хочется. Еще только одиннадцать.

— Вы знакомы? — спросила Уля Романа.

— Да, немного. Когда шел ремонт, Семеныч хорошо помогал. Отец мой его нанимал на некоторые работы. Давай, правда, посидим еще немного. Не хочется с тобой расставаться. — Роману казалось, что это кто-то говорит за него.

Мимо дома проносились редкие машины. Притормозило такси, из него вышла девушка и направилась к дому. Она была высокая и фигуристая, в облегающем платье, длинные прямые светлые волосы серебрились в свете фонарей, она казалась инопланетянкой. Танцующей походкой подошла к скамье, приостановилась.

— Привет соседям! Что так поздно сидим во дворе? Улька, на тебя не похоже. А ты, Семеныч, уже навеселе?

— Ты мне не наливала, ну и не подкалывай! — добродушно огрызнулся Семеныч. — Зато ты сегодня очень рано! Знакомься, это Роман, наш новый сосед.

Девушка, прищурившись, рассматривала парня, потом с видом королевы протянула ему руку:

— Валерия. Очень приятно. — он слегка пожал ее пальцы. — Ладно, еще увидимся. Спокойной ночи.

— Подождите. Завтра я работаю, буду занят допоздна. Предлагаю послезавтра прокатиться куда-нибудь. Например, в Петергоф. Я возьму с собой друга, поедем на моей машине. Форма одежды — любая. Уля, ты как? — девушка кивнула. — Часов в двенадцать, устроит?

— Я — за! — оживилась Лера. — Договорились!

А в это время за соседями наблюдали двое мужчин, сидящие в темном автомобиле, припаркованном рядом со входом во двор.

— Та, что темненькая — это и есть сиделка Ривкина, живет в соседней квартире. Она с ним месяц провела, и последней с ним разговаривала. Не думаю, что он доверял легкомысленной двадцатилетней девчонке. Скорее, он мог довериться ее матери, она больше двадцати лет работает в Институте, часто набирает тексты научных работ, и ему в том числе, кое-что соображает. С ней уже плотно работает мой человек, скоро, надеюсь, будет вхож в дом.

— Зачем ему прятать бумаги у чужих людей, хоть и соседей? Ведь у него есть сын, законный наследник!

— Он своего сынка хорошо знал, и понимал, что тот своего не упустит, продаст за большие деньги, хотя сам далеко не бедствует. А старик был патриот, не хотел свою идею отдавать иностранцам. Как теперь узнать, что было в его старой голове?

— Почему было упущено столько времени?

— Сначала уламывали Мурашова и Краснюка, потом они согласились, и даже попытались закончить работу сами, без Ривкина, но ничего не получилось. Нужно обязательно добыть бумаги покойника. Прощупали всех друзей Ривкина, это тоже заняло много времени. Остается надеяться, что бумаги у соседей. В крайнем случае, предложим матери и дочке деньги, а не согласятся — припугнем. Все, поехали.

П О Е З Д К А В П Е Т Е Р Г О Ф.

Погода в Петербурге изменчива, особенно резко меняется в сторону похолодания. На следующий день небо затянули тучи, поднялся ветер и даже пытался капать дождь. Уля натянула домашние штаны и уютную теплую кофту, досадливо поглядывая в окно. Она уже мечтала о завтрашней поездке. Думала все время о Романе, боясь признаться себе, как сильно он ей нравится. Вспоминала, как при расставании у дверей своих квартир, он взял ее руку и прикоснулся к ней губами. Даже крепкое объятие и долгий поцелуй, если бы парень на них решился, не отозвались бы так пронзительно в каждой клеточке ее тела, как это легкое прикосновение его губ к ее запястью.

В ее короткой жизни было немного любовных отношений. В школе она всегда стеснялась, а в училище были одни девчонки. Единственный раз она влюбилась в молодого доктора, проходя практику в больнице. Он вроде не обращал на нее внимания, но однажды, после дежурства, окончание которого было «обмыто» с коллегами, затащил ее в пустую ординаторскую и повалил на кушетку. Было больно, противно, и особенно унизительно увидеть его испуг по поводу ее девственности. Он стал извиняться, просил никому не рассказывать. Уля убежала и больше ни разу не подняла на него глаза. К счастью, через два дня практика закончилась.

Ближе к полудню к Уле заявилась Лера. Они учились в одной школе, но Лера была двумя годами старше. Ее родители почти все время жили заграницей, их дочку воспитывала бабушка, которую она в грош не ставила, и часто сменяющиеся домработницы и гувернантки. Родители предлагали Лере учиться в Лондоне, но она наотрез отказалась, после школы поступила на факультет управления какой-то президентской академии. Училась она отлично, знала иностранные языки, после школы отправила бабушку к ней домой и стала жить одна, терпела лишь приходящую дважды в неделю домработницу.

Подруг у нее не было, Ульку она считала кем-то вроде младшей сестренки, иногда приглашала ее в ночные клубы, та всегда отказывалась. Впрочем, один раз все-таки согласилась. Ночное заведение Уле категорически не понравилось, несмотря на успех, который она там имела, так как красиво танцевала. Попросила Леру впредь никогда ее не приглашать.

Сегодня Лера была благодушно настроена и стала расспрашивать Улю о Романе, но девушке почему-то не хотелось рассказывать историю знакомства, это было что-то, принадлежащее ей и Роману. Она сказала, что познакомились по-соседски, что он простой работяга, хоть и студент-заочник.

— Но он за тобой ухаживает?

— Да… как-будто.

— Ну и не теряйся. Что ты все одна да одна. Внешне — парень что надо. А что не слишком перспективный — не страшно, ты тоже не высоко летаешь, — в Лериной беспардонности даже был какой-то шарм.

На следующий день погода наладилась. Роман лежал в постели и тоже вспоминал позавчерашнее прощание с Улей, не переставая удивляться самому себе. Он, который мог непринужденно обнять малознакомую девушку, кося глаза в вырез ее декольте и шепча ей на ухо не совсем приличные комплименты, никогда не отличавшийся стеснительностью, почему-то не мог так же запросто вести себя с Улей, боясь ее обидеть.

Еще он вспоминал, как вчерашним ранним утром он пошел на стоянку и увидел свой автомобиль, впервые за целый год, и как у него защемило сердце, будто он нашел потерянного ребенка. Оглянувшись по сторонам, он тихонько погладил рукой капот. Поехал на работу, вспоминая, как ездил год на метро и автобусе, чувствуя себя безлошадным казаком, и невольно испытал признательность отцу.

Прибыв в свой автосервис задолго до начала смены, Роман провел полную диагностику любимой машине, смазал все, что можно, вымыл ее до блеска, почистил салон. Подумал, что завтра усадит Улю рядом с собой, и повезет кататься, и эта мысль привела его в хорошее настроение. Он подошел к Максиму и предложил поездку на завтрашний день.

— Вообще-то я буду до утра работать, ну ничего, до двенадцати немного посплю. Рад за тебя, что ты теперь за рулем. А что за девчонки?

— Мои новые соседки. Я с ними сам только что познакомился.

Ровно в полдень Роман припарковал свой автомобиль у входа во дворик своего дома, они с Максимом вышли из машины, чтобы встретить своих спутниц стоя, как воспитанные люди. Из двери подъезда сразу вышла Уля, одетая в бежевое платье спортивного покроя, с небольшой сумкой и курточкой-ветровкой в руках. Она подошла к машине, улыбаясь, поздоровалась с парнями, познакомилась с Максимом и предупредила, что Лера не отличается пунктуальностью, и, возможно, придется долго ждать.

— Будем ждать не больше десяти минут! — заявил Роман. — Позвони ей, предупреди.

Уля послушно набрала номер Леры, но в этот момент ее подружка появилась во дворе в обтягивающих джинсах и блестящем топике, с ярким макияжем. Покачивая бедрами, она подошла к машине, поприветствовала всю компанию. Девушек посадили на заднее сидение, и Роман пожалел, что не поехал кататься вдвоем с Улей — попросить друга пересесть назад было неудобно.

В дороге Лера не замолкала, она завела разговор об учебе, выяснилось, что ей, как и обоим парням предстоял последний курс ВУЗа. Все трое с удовольствием рассказывали веселые студенческие истории, обсуждали преподавателей, перспективы трудоустройства после окончания учебы. Только Уля помалкивала — она не была студенткой, ощущала себя человеком другого сорта, и Лера это слегка подчеркивала. Она всегда любила прихвастнуть, но была достаточно умна, чтобы подавать свои достоинства ненавязчиво, как бы между прочим.

Солнце сияло, дорога была живописной, и уже чувствовалось легкое дыхание осени — среди зеленых крон деревьев мелькали первые вкрапления пожелтевших листьев. Тихо играл магнитофон. Доехали быстро, за полтора часа, Роман был опытным водителем, почти не лихачил.

Вряд ли найдется петербуржец, ни разу не бывавший в Петергофе, и все, сидящие в автомобиле Романа, не были исключением. Но это одно из тех мест, куда всегда с удовольствием возвращаешься. Когда вошли на территорию, Роман, помахивая купленными входными билетами, со смешком сказал:

— Я читал, что при Петре великом даже простолюдины могли посещать парк совершенно бесплатно, не говоря уже о знати. А теперь на входе — касса, и у дворца и каждого павильона тоже. Неужели мы стали так бедны?

— А я читала, что Петр решил создать Петергоф после посещения Франции и Версаля, — подхватила Уля. — Он во многом подражал иностранцам, но всегда хотел доказать, что мы, русские, можем сделать еще лучше. И, по-моему, доказал!

— А я, бывая здесь, всегда представляю, как Екатерина вторая отсюда выдвинулась в Петербург, чтобы взять власть, — задумчиво произнес Максим. — Удивляюсь отваге этой женщины, ведь она не могла быть уверена в успехе!

— А я смотрю, тут клуб любителей истории! — насмешливо вмешалась Лера. — Лично я всегда читала только то, что требовали по программе в школе, мне не интересны дела давно минувших дней. Что меняется в моей лично жизни, от того, что я знаю подробности правления того же Петра? Этими классиками задолбали! Достоевский, Толстой… В свое время, когда не было ни телевидения, ни Интернета, они были для своих современников то, что надо. Но это было двести — триста лет назад! А сейчас совсем другая жизнь, другие условия, другие потребности!

— Не могу с тобой согласиться. — спокойно ответил Максим. — Но сейчас неподходящее время для дискуссий.

Подошли к фонтанам и долго стояли молча, наслаждаясь красивым зрелищем и журчанием воды. Потом гуляли по аллеям, посидели на скамье. Во дворец решили не ходить, бывали раньше. Не хотелось вливаться в толпы туристов. Выйдя за территорию, нашли кафе на открытом воздухе и уселись за стол. Основательно обедать не хотелось, заказали сладости, соки, мороженое.

Девушки исподволь разглядывали парней, парни — девушек. Максим был чуть ниже ростом, чем Роман, но крепче и шире в плечах. И лицо было чуть грубее, но очень мужественное, зеленые глаза и ежик пшеничных волос. Он был немногословен, а если уж открывал рот, то по делу. У него был очень внимательный строгий взгляд, как у шерифа из боевиков, и редкая, совершенно неотразимая улыбка.

Лера посматривала на него с опаской, и уделяла больше внимания Роману, а он не сводил глаз с Ули, приводя ее в смущение, которое ей очень шло. Она сегодня выглядела очень хорошо, часто улыбалась, недоумевающая Лера рассматривала подружку, как в первый раз.

К вечеру добрались в свой район. Приближаясь к дому, Лера предложила:

— Еще совсем рано, приглашаю вас в гости. Я живу одна, никому мы не помешаем. Еды у меня полный холодильник, только вот про воду я забыла, останови возле магазина, купим напитков и посидим немного.

Парни переглянулись, согласно кивнули головами. Роман спросил:

— В какой супермаркет заехать? Только там сейчас полно народу, идут с работы.

— Ну, за одной водой не стоит заходить в большой магазин, — согласилась Лера. — Вон, возле сквера маленький магазинчик, там и купим воды.

В магазин пошли все вчетвером, парни настояли, чтобы девушки сами выбирали напитки. За прилавком стояла женщина со знакомым лицом. Разглядывая небогатую витрину, Уля почувствовала чье-то прикосновение к своему колену, и, опустив глаза, увидела маленькую девочку. Это была «Малуся» из парка. Роман тоже мгновенно узнал девочку и взял на руки, чему она была, кажется, рада.

— Маруська, когда успела из-за прилавка вылезти? — воскликнула продавщица. — Ой, ребята, это вы! Я Нина Карташова, помните меня? Я все надеялась, что вы зайдете! Берите все, что хотите, я с вас денег не возьму, вы мне ребенка спасли, мало ли что могло случиться!

Как ни отнекивались спасители, она положила в пакет воду, соки, которые они выбрали, и, подмигнув, сунула туда же бутылку коньяка.

— Девочку всегда берете на работу? — поинтересовалась Уля.

— Нет, что вы! Уже завтра пойдет в садик, карантин закончился. Спасибо вам еще раз, от всей души!

Во время этого разговора Уля краем глаза увидела, как Роман незаметно положил рядом с кассовым аппаратом купюру.

Распрощавшись, покупатели вышли из магазина.

В Е Ч Е Р У Л Е Р Ы.

Лера жила на третьем этаже в трехкомнатной квартире, расположенной прямо над квартирой Романа. Дойдя до дверей, парни отдали девушкам сум ки и отправились поставить машину на стоянку, а Лера с Улей пошли на кухню и стали готовить закуски и сервировать стол в гостиной.

Вернувшиеся парни с любопытством рассматривали жилище Леры, которое отличалось обилием стекла и блестящего металла, на окнах были жесткие шторы, больше похожие на жалюзи. Это было эффектно, но совершенно неуютно, больше походило на офис, чем на жилье.

— Интерьер в стиле хай — тек, — прокомментировал Роман. — Был безумно моден несколько лет назад.

— Это мои родители так захотели, — отозвалась Лера. Она была слегка разочарована, так как надеялась поразить ребят роскошью. — А ты разбираешься в интерьерах? Так скажи, что модно сейчас, скоро приедут мои предки, будем все менять.

— Ну, сейчас в моде эко-стиль, это когда много камней, растений, воды — ближе к природе, еще минимализм, нео-классика, а вообще приветствуется смешение стилей. Мои родители всю жизнь занимаются интерьерами, так что я наслушался от них всего этого.

— Так, может, они займутся нашей квартирой? — оживилась Лера. — Я посоветую своим, чтобы обратились к новым соседям! А у вас недавно был ремонт, вот бы увидеть, как дизайнеры интерьеров оформляют собственное жилье!

— Почему бы нет? — пожал плечами Роман, но видно было, что этот разговор ему не слишком приятен. — Предупрежу мать, и приглашу вас на экскурсию, но ведь сапожник всегда сам без сапог, особых чудес не ждите.

— Предлагаю выпить за знакомство и новые встречи, — воскликнула Лера. — Только я коньяк не пью, но у меня полный бар спиртного, пусть каждый выбирает, что ему по нраву.

Ребята разлили себе коньяк, девушки предпочли мартини. Все проголодались, поэтому с жадностью набросились на еду. Хозяйка включила музыку, но никто не выразил желания потанцевать, все устали после дня, полного впечатлений. В негромкой общей беседе обсуждали понемногу политические новости, музыкальные новинки, планы на будущее. Парни рассказали о своем спортивном увлечении.

— Мы занимаемся для себя, — пояснил Макс. — Чтобы серьезно заниматься восточными единоборствами, надо начинать лет с пяти-семи.

— А что относится к восточным единоборствам? — поинтересовалась Уля.

— Их много видов. Китайские, например, ушу имеют оборонительный характер, японские — джиу-джитсу, дзюдо, карате — больше для нападения, а наше самбо включает элементы разных видов борьбы. А вы, девчонки, чем увлекаетесь?

— Я хожу в зал на общую физическую подготовку и в бассейн. Все школьные годы танцевала в ансамбле. — ответила Уля, а Лера ничего не сказала и поспешила сменить тему разговора.

— Я вспомнила, где могла тебя раньше видеть, — заявила Лера Роману. — Ты ведь посещал ночные клубы, те же, что и я. Только это было давно. Мне твое лицо сразу показалось знакомым. Может, сходим в какой-нибудь клуб в следующий раз?

— Да, я раньше был завсегдатаем, — признался Роман. — И мне там было весело. Но вот уже год, как я там почти не появляюсь, и как-то отвык, что ли. Старею, наверное. Мне теперь интереснее сходить на какую-нибудь выставку, на концерт, покататься на пароходике по Неве. Давайте придумаем какую-то культурную программу! Завтра я пойду в ночь, потом буду отсыпаться, а через пару дней жду ваших предложений.

Расходились в десять часов. Девушки и Роман вышли проводить Максима на крыльцо. На скамье во дворе сидела пара — Лидочка и ее кавалер, крепкий мужчина лет сорока пяти, в голубой рубашке.

— Смотри, твоя мамаша! — зашептала Лера. — Новый жених. Кто такой?

— Я с ним еще не знакома, — шепотом ответила Уля. — Какой-то тренер.

Максим вгляделся в мужчину и тихо проговорил:

— Никакой он не тренер, я его видел в своем спортзале. Занимается наряду со всеми. Так что пусть твоя мама не очень ему верит.

— Ну, зачем ты так? — вмешался Роман. — Может, в нашем зале он занимается для себя, а в другом месте тренирует детей. Пойдем, доведу тебя до дороги. Девчонки, подождите меня.

— Как тебе нравится Лера? — спросил Роман товарища, отойдя от подъезда.

— Красивая девушка. Но у меня от ярких красок быстро начинают болеть глаза, — ответил Максим. — И потом, мы с ней неровня. Если бы я даже захотел, у меня нет возможности ухаживать за ней так, как она привыкла. Знаешь, я ведь в институт поступил, когда вернулся из армии. Служил в десантных войсках. А сейчас живу с мамой, которая сильно болеет и сестренкой — старшеклассницей. Зарабатываю неплохо, но все уходит на семью, лекарства очень дорогие, сестра хочет наряжаться. Так что я не очень подхожу вашей компании.

— Что же ты никогда о себе не рассказывал? Вот я осел! — воскликнул Роман.

— Ну и ты не слишком откровенничал. Я, например, не знаю, что заставило тебя уйти от таких богатых родителей, жить год в коммуналке и работать простым автослесарем.

— Хорошо, что нам коньяк языки развязал! Я тебе все расскажу, но не сейчас, конечно. А что ты скажешь про Улю?

Конец ознакомительного фрагмента.