Добивая повседневность

Елена Игоревна Стахурская, 2019

Размышления, поэтические заметки человека, только начавшего свой путь по извилистой тропе жизни.

Архангельск

(песня)

Битые стёкла пронзают душу,

Моряки стремятся домой, на сушу.

Я не слышу ветер и себя не слышу.

Голубая высь мою душу колышет.

Потерял телефон и своё сознанье.

Жить под копирку не мое призванье.

Я забыл своё имя и номер машины,

По песку босиком и к черту шины.

Резкий ветер катер у причала качает,

Звонкий крик чаек меня не печалит,

И не чувствуется оглушительный гул,

Леденит только блеск начищенных дул.

Ты поверила в сказку, а я не верю.

Мне там тесно и душно, и я вечно один.

Мне в сырой прохладе так воздушно:

Освободил меня один Ал-ад-Дин.

И мне хочется верить, что это неправда,

Но как раз-таки истина режет глаза.

И всегда казалось, что моя мантра:

Беги вперёд, обернёшься — беда.

****

Увидев чудное созданье,

Захочешь властвовать над ним,

Но это против мирозданья:

Никто не в праве, только свет один.

Мы все свободными приходим —

Уходим в бездну мы одни.

Пока по жизни робко ходим,

Набрасываем цепи, ярлыки.

То на себя иль на кого ещё?

Порочной плоти жалкие затеи.

Подставить — не убрать плечо.

Вчерашние святоши — трусы, лиходеи.

И покрывательством всему — идеи,

Заблудших, загнанных овец,

Что мнили себя грозными волками,

Но каждой мысли — свой конец.

Хотелось санитаром леса стать,

А выходило все — овцой чумною.

Стоит былое нам перелистать

И окунуться головой хмельною.

Противные природе помышленья

Смываются, сжигаются с зарёй,

И наступает время просветленья.

Гармония семи небес с душой.

Нам кажется, что мы сильнее.

Нам кажется, что мы сверхбоги.

На самом деле блудные в пороге.

****

Шероховатости на тонкой коже,

Бледнеющая яркость синих вен.

Когда-то ты была пригожей

Среди ментольно-грязных стен.

Тебя не занимали стачки на пассаже.

Тебя глушил ментальный плен.

Твоя душа нуждалась не в дренаже,

Ей лучший донор — время перемен.

Куда смотрели филины и совы:

Луна открыла путь нужде.

Ломаются и рушатся основы

Тех, кто, казалось, на коне.

Возмездия сверкающая риза

Стряхнет всю нечисть и всё зло.

Свет ослепительной репризы

Изгонит вновь всю тьму на дно.

Horible auditu

Пожарище съедает Нотрдам.

Я не успел и проронить слезы.

Как жаль, что не бывал ни разу там,

Мне тяжко будет возлагать цветы.

Повинен кто, гоним пусть будет.

Его обезобразит тяжкий грех.

И если вдруг француз забудет —

Не первой станет эта из прорех.

Так постепенно рушится Европа,

Чей толерантный Вавилон неумолим,

И из хозяина пытаются создать холопа.

Все, как однажды:свалится с ног Рим?

****

Капкан, разорванное платье,

Побитый градом портмоне.

Весеннее иль вечное проклятье,

Зачем весна влачиться по земле?

Я слышу хохот и стенания,

разноголосье, джазовый мотив.

На остановках сплетни и предания,

Которыми так переполнен этот мир.

Дыхание цветущей вишни слышу

Сквозь дым табачный, едкую гарь.

Акаций ветви разрезают крышу,

Восклицая: «человек не царь».

Пробившееся солнце теплит душу.

Хотя холодный ветер так брезглив —

Попеременно задевает море, сушу.

Не человеческий ли тут мотив?

Гулящая толпа проносится меж окон,

Меж узеньких проулков и глухих дверей.

Но суть вещей замуровали в кокон

Непробиваемый, колючий, без щелей.

Смешалось все: что есть природа?

Что есть в природе человек?

Простые истины вдруг стали непригодны.

Решили люди их забыть навек?

****

— Доброй ночи, — скажу я тебе.

— Селяви, — ты ответишь мне тихо.

Ты повсюду, ты рядом, везде:

В каждом отзвуке знаков и чисел.

У тебя нет ни тела, ни взгляда:

Ты походишь на тонкий эфир,

Ты проносишься мимо, но рядом.

Ты пронзаешь меня как сатир.

И дыхание вновь прерывается,

И пускаются связки в дрожь.

Боль навеки теперь останется —

Покромсал моё сердце твой нож.

Скорбных песен голодная стая

Налетела как вороны в ночь,

Хладный пепел с руки сдувая,

Прогоняю мерзавок прочь!

Потеряюсь в туманном лесу,

Захвачу с собой воспоминанья,

Закопаю их в землю сыру,

Задушу сиплый крик страданья.

****

Ты потерялась в океане в сонме мыслей,

Загубленная бледная душа.

Несла ты ведра с горем в коромысле,

Не двигая глазами, не дыша.

Тебе бросало в омут и в неволю,

И плавился булат на сердце и в груди.

Кричали люди с берега: беги, беги.

И доносилось эхо океана.

Обманутых людей печальный вальс,

Шарманщика ирония игры.

Конец ознакомительного фрагмента.