Дневник измены

Елена Колина (2010)

Собственная душа кажется нам такой сложной, такой многогранной, как мозаика в калейдоскопе, полной нюансов. Не то что у других людей — у них-то, как на полке, аккуратной стопкой уложены несколько простых мотивов, и все. С ними все ясно, а вот наши побуждения то и дело понимают совсем не правильно!.. «Дневник измены» Елены Колиной — на самом деле не один дневник, а сразу несколько. Две пары независимо и тайно друг от друга меняются партнерами — все изменяют всем. Эту трагикомическую коллизию каждый участник описывает со своей точки зрения. Те, кто читал «Дневник новой русской», узнают главную героиню — неунывающую преподавательницу психологии из Петербурга. Однако роман «Дневник измены» — отдельная самостоятельная история. Обаятельная, легкая и духоподъемная, как всегда у Елены Колиной, история о том, почему мы изменяем, и как трудно нам бывает понять друг друга.

Глава 2

Даша

19 сентября, пятница

День, состоящий из жутких историй, — как будто я еду на карусели и мимо меня проплывают картинки одна ужаснее другой.

Утром — жуткое одиночество. Андрей на работе. Андрей Андреич танцует на трех языках в детском саду. Мура празднует получение зачета. Мама читает Маринину, второй том. Лев с Саввой смотрят ток-шоу — телевизор сам включился, потому что Лев Евгеньич улегся на пульт. В университете без меня читают лекции.

А я одна — вместо того, чтобы быть вместе со всеми в аудитории. Так что очень хорошо, что у меня больше никогда не зазвонит телефон. И ни один человек в мире, ни один заведующий кафедрой не скажет мне:

— Экзамен переносится на завтра, на девять утра. Нет, никаких «немножко опоздаю» и никаких «быстренько приму и побегу», — примете нормально, я прослежу.

Или:

— Где зачетная ведомость?! Опять забыли на подоконнике в курилке?

Или:

— Вы не могли бы прочитать лекцию в субботу? Ах не можете? Ах вы в субботу играете Снегурочку у дочки в детском саду? Не врите, сейчас весна, к тому же ваша Мура уже студентка медицинского института. Придете и прочитаете как миленькая.

Или:

— И так далее.

Очень хорошо, что мне больше никогда никто этого не скажет. Очень хорошо, что я больше никому не нужна.

Очень хорошо, что я не преподаю, — ничто меня не отвлекает, и я моментально напишу новую книжку.

Думаю, я моментально напишу миллион новых книжек — раз уж у меня теперь так много свободного времени.

Еще хорошо, что я больше не преподаю, потому что мне скоро тридцать семь (было в прошлом году, а сейчас уже тридцать восемь). По возрасту мне уже грозила профессиональная деформация — это когда профессия накладывает на человека неизгладимый штамп. Я бы превратилась в училку, такую, с седым пучком на голове и в кофте…

Я — очень одинокая замужняя женщина, так что хотя бы буду поверять свои горести дневнику. Наверное, все же придется сесть за компьютер и начать эту новую книжку… а так хорошо было лежать в постели и думать, что я бедное милое одинокое существо.

…Бедное милое одинокое существо… У него очень много времени для творчества — оно же ушло из университета… Но сначала оно должно развлечься. Магазины, фитнес, обед с подругами, что еще?.. Что-то еще можно, я забыла что… а-а, еще можно в бассейн и к косметологу.

Ни на какой фитнес я не пойду. Когда я была там в последний раз, год назад, тренер сказала, что некоторые члены группы валяются на своих ковриках в углу зала как ленивые тюлени и думают, что их никто не видит. Ленивые тюлени на своих ковриках в углу зала — это я.

Еще более глупо было бы думать, что я пойду в бассейн.

А что, если записаться на курсы французского или завести хомяка?..

Днем — жуткая история с Ольгой.

— Мне — больше — незачем — жить, — размеренно произнесла Ольга и тут же всхлипнула, — он меня не любит.

— Любит, он тебя любит, — сказала я, — он тебя очень любит!

— Сказал мне, чтобы я ему больше не звонила. Что я его проверяю. Что над ним все друзья смеются. А я ему нечасто звонила, как всегда, каждые полчаса. Я же его не проверяю, я просто хочу знать, где он.

— Антон тебя любит, — сказала я, — он просто защищает свою мужскую независимость.

— Он и так полностью свободен, — запальчиво возразила Ольга, — вчера опоздал на двадцать минут, а я ему ни слова, только говорю «ты что, хочешь, чтобы у меня был инфаркт?».

— Он тебя любит, любит, — горячо повторила я, — я точно знаю!..

— Да? — едко сказала Ольга. — Я ему предложила устроить поэтический вечер, почитать друг другу Бродского, как раньше… а он мне знаешь что сказал?! Вечером я ухожу с друзьями. Пришли его друзья, и я говорю «поцелуй меня перед уходом и помни: если что, у меня будет инфаркт». А он так неохотно меня поцеловал, как будто стесняется… По-твоему, это что, любовь?.. Мне с ним стра-ашно тяжело.

Ольге с Антоном страшно тяжело. Антону пятнадцать лет, а Ольга хочет, чтобы он был ее маленький ребенок.

На самом деле Антон — сын Ольгиного мужа. Мать Антона доверила его нам перед тем, как уехать навсегда в Америку. А Ольгин муж, отец Антона, — тренер по теннису и все время пропадает на корте. Ольга уже много лет одна с ребенком. За эти годы Ольга с Антоном прочитали и обсудили всю всемирную литературу, прослушали все оперы в Мариинке и посетили все абонементные концерты в филармонии, в Большом зале и в Малом. А теперь ребенок почему-то больше не хочет с ней ходить в театр и обсуждать книги. Не слушает Ольгу, не слушает Бродского, не слушает Чайковского, Моцарта тоже не слушает, даже Баха, — странно, уж Баха-то он всегда любил… Хочет гулять со своими друзьями, а не с нами.

Я целый час читала Ольге главу из книги «Как любить своего подростка», она конспектировала и довольно хихикала, — оказывается, у всех такие проблемы, не только у нее…

— Ну почему, почему я должна читать тебе книжки по телефону? Я бы и сама могла тебе все это рассказать своими словами, — наконец возмутилась я, — нет пророка в своем отечестве, вот почему.

Ах нет, оказывается, не поэтому. Ольга сказала, что я больше не преподаю, поэтому наверняка что-нибудь забуду, кое-что упущу из виду и все перепутаю…

Сразу вслед за жуткой историей с Ольгой жуткая история с Аленой.

— Все, — трагическим голосом сказала Алена и вдруг заверещала: — Положи трубку, положи трубку, положи трубку!

Я испугалась и послушно положила трубку. Через минуту опять раздался звонок. Оказалось, это было не мне, а на всякий случай — Аленины дети могут взять трубку, чтобы одновременно поговорить и со мной, и с ней.

— Все, — простонала Алена, — вот и все.

Я долго спрашивала, что именно «все», — в магазинах закончилась плетеная мебель, плохо положили кафель? Но Алена только стонала как привидение.

— Мне тридцать восемь лет, — наконец призналась Алена.

— Тридцать девять, — поправила я.

Я просто уточнила, а может, у меня окончательно испортился характер. Когда человеку никто не звонит, кроме мамы, Муры, Алены и Ольги, с ним могут произойти личностные изменения — на почве одиночества и чувства социальной ненужности никому, кроме мамы, Муры, Алены и Ольги.

— У меня начался климакс, — сказала Алена, — ранний климакс. Мне всего тридцать восемь, а у меня климакс!..

Климакс!.. Бедная Алена, как это неприятно!

Алену все утро бросает в жар, так что она прямо горит.

— А у тебя нет температуры? — спросила я. — Ну, может, это просто грипп или ветрянка?

— Нет, климакс, климакс, — прорыдала Алена, — пот стекает с меня градом, я вся мокрая и красная!.. У меня ранний климакс!.. А как же Никита?!

— Ну… Никита ничего не узнает, если ты ему не скажешь. Только мы с тобой будем знать, ты и я… а он нет, не будет, — ласково сказала я.

— А как же быть с детьми?

— Ну… им мы тоже не скажем. Какая им разница, есть ли у тебя климакс? — удивилась я.

— Я совсем не этих детей имею в виду.

Аленины дети в этом году поступают в институт. Они мальчики.

— Я имею в виду, что я еще могла бы родить, — задумчиво сказала Алена, — а теперь как мне жить? Ужас, да?

Ужас, конечно, но все довольно быстро разрешилось.

Оказалось, это не климакс, а батареи. Оказалось, что под Алениной кроватью Никита сложил самые дорогие в мире батареи для дачи — две штуки. И зачем-то включил их в сеть перед уходом на работу. Проверить, наверное, хотел. Мужчины иногда совершают необъяснимые поступки, — зачем проверять, как работают самые дорогие в мире батареи? Даже я знаю, что они работают хорошо… Алена посмотрела на термометр в спальне — сорок два градуса.

За это время — пока не нашлись батареи под кроватью — мы успели записать Алену к лучшему эндокринологу, к лучшему гинекологу и в лучшую консультацию по искусственному деторождению.

Ближе к вечеру — жуткая история с Андрюшечкой. Воспитательница пожаловалась — он плохо себя ведет, ужасно и невыносимо, хуже всех. Все дети маршировали по кругу под «айн, цвай, драй», а Андрюша упрямо маршировал в направлении, противоположном общему движению.

— Все люди как люди, а он? Все люди строем нах рехт, а он нах линкс, все люди строем нах линкс, а он нах рехт, — ябедничала воспитательница.

— Простите нас, мы больше не будем, — пообещала я, — просто… понимаете, он весь в отца. Андрюша, обещай воспитательнице, что мы больше не будем нах рехт, когда все нах линкс.

— Мы будем, — твердо сказал Андрюшечка и выпятил подбородок, в точности как Андрей, — мой папа говорит «я строем не хожу». Оба мы с моим папой такие люди, которые строем не ходют.

Хорошо, что нас не выгонят из частного детского сада за пятьсот долларов, нах рехт и нах линкс за отдельную плату. Но в школе, как Андрюшечка с его папой будут учиться в школе?!.. В школе все-таки требуется дисциплина, послушание, нах рехт и все такое. Неужели придется отдавать ребенка в частную школу, где два человека в классе и можно совсем без дисциплины?.. Вот пусть и сидят за партой вдвоем со своим папой и вместе не слушаются учительницу… Ну ладно, это еще будет не скоро, может быть, школа изменится или они успеют перевоспитаться.

Вечером жуткая история со мной.

— Завтра суббота. Мама забирает Андрей Андреича на весь день. Хочет читать ему «Илиаду». Говорит, стыдно, что ребенок до сих пор не знает Гомера. А мы что будем делать? Куда мы пойдем?

— Куда хочешь, — рассеянно откликнулся Андрей, — куда хочешь, туда и…

Да? Отлично! Я очень много куда хочу!

— А я еду на рыбалку, — сказал Андрей.

Раньше у него всегда было одинаковое выражение лица — чудная улыбка, нежная, чуть застенчивая. А теперь у него бывает разное выражение лица — печальная усмешка, тоскливая полуулыбка, угрюмый взгляд, немой укор. На этот раз был немой укор.

— Когда?

— Завтра. В субботу.

Как завтра, как в субботу?!.. А я, как же я?..

— Семга, — значительно сказал Андрей.

Ну… ну, тогда конечно, раз семга.

Почему в субботу, почему, почему?!.. А я, а мне что делать? И в голове у меня заметалось: «Ольга или Алена, Ольга или Алена?»

20 сентября, суббота

Зачем быть замужем, если суббота по-прежнему начинается с размышления — Ольга или Алена?

Я хотела не отдавать Андрея Андреича маме, но мама пришла под предлогом накормить его оладьями и, как только я отвернулась, мгновенно исчезла с ним вместе. Унесла тайным коршуном. Будет читать ему «Илиаду» или Маринину, второй том… А я?

А я буду совсем одна.

Спела Андрею жалобным голосом детскую песенку:

— Я всю неделю жду воскресенья, у папы и мамы будет выходной, с утра и до вечера будет веселье… А потом знаешь что?

— Что?

— Папа уходит, у него дела, мама от дел оторваться не может, и я остаюсь на целый день одна… Неужели, в самом деле, не хватило им недели, им недели не хватило, чтоб хоть день побыть со мной?.. — с выражением, как меня учили на уроках пения в детском саду, выводила я.

— Малыш, что это ты распелся? — сказал Андрей. И все.

Ему что, не хватило недели? Чтобы хоть день побыть со мной?

Сказала Андрею, что у нас сегодня будет родственный обед. У всех людей бывает обед с родственниками. Пусть попробует отвертеться.

— А когда ты приедешь? — спросила я. — Хотя бы к концу родственного обеда успеешь?

— Приеду.

— Отлично. Когда? К торту успеешь?

— Скоро. Дня через два.

Ах вот оно что.

Конец ознакомительного фрагмента.